То, чего нельзя избежать, раньше или позже происходит. Со второй половины 1990 г. СССР, исчерпавший валютные резервы, не имеющий возможности привлекать внешние кредиты, вынужден резко сокращать импорт. В 1991 г. его объемы упали с 82,1 до 44,7 млрд. инвалютных рублей. Динамика импорта по отдельным важнейшим для народного хозяйства СССР позициям в первом полугодии 1991 г. приведена в табл. 7.1.

Таблица 7.1. Изменения объёмов импорта СССР по важнейшим товарным группам в I и II кварталах 1991 г. относительно соответствующих периодов 1990 г., %

Источник: Статистический сборник «О работе народного хозяйства страны» (за разные месяцы). М.: Госкомстат, 1991 г.

Роль валютного кризиса в нарастающих народно-хозяйственных проблемах экономические власти в это время уже хорошо понимают. Из выступления Председателя Кабинета министров Павлова на заседании Президиума Верховного Совета 19 февраля 1991 г.: «Что же касается импортных закупок, то в связи с тем, что валюты не было, вопрос очень долго не решался. Решение о закупке сырья по импорту Кабинет Министров принял 10 (?) января 1991 г. Поэтому авансовых закупок и поставок сырья не было. В связи с этим в январе – начале февраля стали уже четко просматриваться признаки остановки легкой промышленности. Вот какое решение мы приняли 30 января: закупить сырья на сумму ни много ни мало 2,2 млрд. рублей, из них нужно 1,7 млрд. рублей в свободно конвертируемой валюте. Судите сами, какова зависимость нашей легкой промышленности от иностранных поставщиков. Сама она, как вы понимаете, эти деньги не зарабатывает и не в состоянии этого сделать. Но, кроме того, в настоящее время мы погашаем задолженность за 1990 г. (поскольку пока она остается, никто, несмотря на наши решения, никаких контрактов, конечно, не подписывал и грузить товар не собирался). По состоянию на 15 февраля этого года наш долг составлял 326 млн. рублей в валюте. Сейчас поставки пошли, прежде всего шерсть и компоненты химической промышленности. И в основном заканчивается заключение контрактов на поставку сырья в счет лимитов текущего года. Мы приняли решение оплатить импортное сырье и материалы в счет текущих поступлений на сумму более 100 млн. рубле. И в счет предоставляемых кредитов принято решение закупить еще на 250 млн. рублей. Но учитывая, что тут произошел сбой, естественно, этот провал остался. Видимо, надо реально оценивать, что сырье начнет поступать на предприятия где-то в середине марта. И до этого отдельные партии будут приходить, но я говорю о том, когда нормализуется положение».[513]

На деле ситуация развивалась хуже, чем это в феврале представлялось правительству. В апреле Госплан СССР докладывает в Правительство, что валютное положение страны существенно осложнилось по сравнению с теми предположениями, которые закладывались в прогноз функционирования экономики, в Государственный план по сферам ведения Союза ССР на 1991 г. и в соответствующие планы союзных республик. В расчетах к Государственному плану на 1991 г. поступления средств на формирование Союзно-республиканского валютного фонда были предусмотрены в сумме 19 млрд руб., в том числе в свободно конвертируемой валюте из капиталистических стран – 9,9 млрд руб. Кроме того предполагалось, что поступления средств на оплату внешнего долга в свободно конвертируемой валюте в соответствии с Указом Президента СССР от 2 ноября 1990 г. составят 9,7 млрд руб. В 1 квартале 1991 г. оплата импорта из средств Союзно-республиканского валютного фонда составила всего 1,7 млрд руб. Отсутствие поступлений средств в Союзно-республиканский валютный фонд объяснялось «…крайне неудовлетворительным положением с поставками советских товаров за границу».

Госбанк СССР утрачивает контроль над ситуацией в области денежного обращения. Финансовые и денежные власти республик его указания игнорируют. Председатель Госбанка СССР В. Геращенко – Президенту СССР М. Горбачеву (апрель 1991 г.): «В некоторых республиках – Литва, Латвия, Эстония – были предприняты попытки подготовки выпуска «собственных» денег. […] Законодательные акты и практические действия ряда республик блокируют поступление доходов в союзный бюджет. Минфин СССР вынужден идти на использование крайне ограниченных поступлений и ограниченных заимствований у Госбанка СССР. Это приведет к такому положению, что нечем будет платить денежное довольствие армии и флоту, содержать союзные структуры управления. Под угрозой оказываются и выплата пенсий трудящимся, так как поступления в Пенсионный фонд СССР также блокируются. Такое положение приведет, в конце концов, к чрезмерной неконтролируемой кредитной, а затем и банковской эмиссии, вхождению в спираль гиперинфляции со всеми вытекающими из нее разрушительными последствиями не только для народного хозяйства страны в целом, но и также экономики каждой отдельной республики. Попытки Госбанка СССР наладить отношения с центральными банками республик в деле проведения единой денежно-кредитной политики ответных позитивных ликов не находят. […] Органы власти и управления республик хотят видеть катастрофические последствия денежно-кредитного сепаратизма, о которых предупреждают как советские, так зарубежные специалисты. […] Следует иметь в виду, что развалить денежно-кредитную систему можно достаточно быстро».[514]

Он же с беспокойством информирует Председателя Верховного Совета СССР А. Лукьянова, что законы РСФСР, Белоруской ССР, Узбекской ССР, других республик наделяют центральные банки республик правом самостоятельно осуществлять эмиссию денежных знаков.[515] Еще один отрывок из письма Председателя Госбанка СССР. «…Одной из причин нынешнего состояния экономики является подрыв единой банковской системы страны, основанной на общей денежной единице – рубле, нарушение союзными республиками требований Законов СССР „О Государственном банке СССР“ и „О банках и банковской деятельности“. Если этот процесс не приостановить, он неизбежно приведет к усилению инфляции, введению национальных валют, взрыву экономических связей на общесоюзном рынке и в результате к фактическому развалу экономики».[516]

В конце весны – начале лета тон правительственной переписки становится еще более трагичным. Заместитель председателя Кабинета Министров С. Ситарян и Министр внешнеэкономических связей К. Катушев – Премьер-министру СССР В. Павлову (май 1991 г.): «Отсутствуют необходимые платежные средства для импорта из-за недостатка централизованных экспортных ресурсов, которые уменьшены по сравнению с 1990 г. примерно в 2 раза. Так, поставки на экспорт нефти, которые были главным источником платежных средств, сократились вдвое со 124 млн. тонн в 1990 г. до 61 млн. тонн в 1991 г. При этом в восточноевропейские страны поставки нефти уменьшены почти в 3 раза (с 60 млн. тонн в 1990 г. до 19 млн. тонн в 1991 г.). […] Так, общая задолженность СССР Восточноевропейским странам (включая бывшую ГДР, но без Польши, по которой вопрос урегулирования задолженностей не согласован) составила на 1 января 1990 года 6,1 млрд. рублей, на начало 1991 г. – 14,5 млрд. рублей. По Польше на 1 января 1990 г. наш актив по всем платежным обязательствам составил 5,2 млрд. рублей, а на 1 января 1991 г. образовался дефицит в сумме 1,3 млрд. рублей. На конец текущего года задолженность по всем вышеуказанным странам, если не применять экстраординарных мер, может увеличиться до 18,6 млрд. рублей (при взаимозачете обязательств с Польшей). […] В условиях все возрастающей задолженности СССР восточно-европейские страны настаивают на погашении хотя бы части задолженности СССР в 1991 г. (в сумме не менее чем 1,2 млрд. рублей) и ставят вопрос о незамедлительном сбалансировании экспортных и импортных поставок и о соответствующем уточнении индикативным списков торговых соглашений с этими странами. (Общий дефицит централизованных средств по этим странам оценивается в 3,5 млрд. рублей). […] Серьезной проблемой стала и несвоевременная оплата импортируемых товаров, а также хронические задержки в открытии аккредитивов Внешэкономбанком СССР за эти товары. Так, например, в текущем году восточноевропейским странам не оплачено уже поставленных товаров на 300 млн. рублей и на 600 млн. рублей не открыты аккредитивы для оплаты изготовленных по нашим заказам и подготовленных к отгрузке остродефицитных товаров (медикаменты, товары народного потребления, комплектующие изделия и запасные части)».[517]

Катастрофическое падение нефтедобычи при сохранении низких цен на нефть, исчерпание валютных ресурсов, недостаток коммерческих кредитов, – все это делает резкое падение импорта неизбежным. Заместитель Министра экономики СССР В. Дурасов – в Кабинет министров СССР (июнь 1991 г.): «В результате того, что цены на нефть из СССР значительно снизились по сравнению с прогнозом, уменьшение валютных средств от экспорта этой продукции составило около 2,1 млрд. рублей. […] В целях обеспечения материально-технической сбалансированности производства в текущем году широко практикуется снятие с экспорта конкурентоспособной на мировых рынках продукции. Общая стоимость ресурсов, снятых с экспорта и направленных на внутреннее потребление, составляет более 2,8 млрд. рублей. […] Однако в связи с дефицитом валютных средств прогнозировавшийся уровень закупок достигнут не будет и в лучшем случае составит порядка 73% от ранее намеченных объемов. Причем, поставки товаров по импорту и в этом объеме будут осуществляться при условии, если не будет допущено дальнейшее снижение экспорта товаров из СССР, бартерные операции будут находиться под особым контролем и кредиты, по предоставлению которых достигнуты договоренность с финансовыми кругами западных стран, будут в полной мере реализованы».[518]

После перехода к расчетам в конвертируемой валюте со странами СЭВ уже в I квартале 1991 г. по сравнению с соответствующим периодом 1990 г. товарооборот СССР с Болгарией сократился в 2 раза, с Венгрией – 1,7 раз, с Польшей – 1,3 раза, Румынией – 1,6 раза, Чехословакией – 1,3 раза.[519]

Советскому руководству все чаще и во все более резких тонах напоминают о просроченных долгах перед зарубежными партнерами. Заместитель Министра внешнеэкономических связей ССР А. Качанов – заместителю Председателя Совета Министров СССР С. Ситаряну: «Министерство внешнеэкономических связей получило письмо Министра внешней торговли США Р. Мосбахера о просроченной задолженности советских организаций по контрактам, заключенным с фирмами США. Задолженность по состоянию на 20 декабря 1990 г. составляет около 117 млн. долларов США (на организации МВЭС СССР приходится 17,2 млн. долларов США – перечень прилагается)».[520] Президент Ассоциации японо-советской торговли Т. Сато – Председателю Научно-промышленного союза СССР А. Вольскому: «Ассоциация Японо-Советской торговли свидетельствует Вам свое глубокое уважение и направляет для ознакомления детальную информацию о задолженностях советских внешнеторговых объединений фирмам-членам нашей Ассоциации».[521]

Постановлением Совета Министров СССР от 7 мая 1990 г. № 451 были введены новые государственные закупочные цены на зерновые культуры. Это потребовало увеличения расходов государственного бюджета на 9 млрд руб. в год. Госплан СССР предложил Правительству СССР увеличить розничные цены на хлеб и хлебобулочные изделия в 3 раза, крупу – 2,9 раза.[522] По политическим мотивам решение о введении новых розничных цен на хлеб в 1990 г. принято не было.

В 1991 г. (как и в 1918, 1928 г.) зерновая проблема становится ключевой для советских властей. Из выступления Председателя Кабинета министров В. Павлова на заседании Президиума Верховного Совета 19 января 1991 г.: «В 1990 году мы получили один из наиболее высоких урожаев: 237 млн. тонн в бункерном весе и 218 млн. тонн – в амбарном. Это действительно один из наиболее высоких урожаев. Вместе с тем в госресурсы зерна поступило в прошлом году 66,8 млн. тонн, что на 18 млн. тонн меньше госзаказа и на 28 млн. тонн меньше, чем заготавливали в 1978 году, когда имели точно такой же урожай. Значит, ответ на вопрос, куда делось зерно, ясен: оно осталось у производителей, а забота о снабжении населения – у государства. Причина – в "издержках переходного периода", в общем-то крайне низкой дисциплине поставок. Сегодня зерно превратилось в валюту, его используют в качестве средства нажима и торговли. Сейчас правительство приняло решение снять со всех, с кого можно, в том числе и с рыночных фондов, то количество материально-технических ресурсов, включая легковые машины, которое просит сельское хозяйство. Многие обижаются, что не могут подуть легковых автомобилей, что их не хватает, не хватает и техники… Но даже при этой нехватке мы решили все-таки снять ресурсы, выделенные даже на 1991 год, и передать сельскому хозяйству все, что оно попросило (у нас это в основном три союзные республики: Россия, Казахстан и Украина), для того, чтобы в обмен на эти ресурсы получить хлеб. Мы полагаем, что на этих началах сможем получить примерно 3 млн. тонн зерна. Но думается, что при всех условиях вопрос о дисциплине поставок и выполнении обязательств остается открытым. Сейчас мы взяли и отдали, а что будем делать дальше? Вопрос этот на будущее так или иначе все равно придется решать. На таких началах, когда в отдельных городах хлеба, грубо говоря, остается на два-три дня и в любую минуту эта «ниточка» может порваться, страна так жить не может».[523]

Закупки зерна в РСФСР из урожая 1990 г. составили 3,9 млн тонн. План был выполнен на 72%. Государство недополучило 13,1 млн т зерна. В. Акулинин, руководитель отдела агропромышленных отраслей Совета Министров СССР – Председателю Правительства СССР B. C. Павлову (апрель 1991 г.): «В стране в ближайшее время может сложиться чрезвычайная ситуация со снабжением населения хлебопродуктами, а животноводства – концентрированными кормами. Ежемесячно на эти цели расходуется около 8 млн. тонн продовольственного и фуражного зерна. По состоянию на 1 марта с. г. остатки его в государственных ресурсах (без учета семян) оцениваются по расчетам специалистов в количестве около 13 млн. тонн, из них почти половина находится в Казахской ССР. Это означает, что запасы продовольственного зерна (кроме Казахстана, где его хватит до нового урожая) будут исчерпаны в конце марта. Уже сегодня крайне тревожное положение с обеспеченностью мукой. […] Менее чем на 10 суток запасы муки в г. Москве, Ивановской, Тульской, Нижегородской, Тюменской, Свердловской, Читинской, Камчатской и некоторых других областях. Не решают хлебную проблему поступления зерна по импорту. В январе-марте с. г. завезено импортного зерна только 3,7 млн. тонн при намечавшихся поставках 12,4 млн. тонн. Неоднократные поручения руководства страны по усилению отгрузки товарного зерна из Казахской ССР. а также ускорению поставок его по импорту ощутимого влияния на изменение ситуации не оказали. […] Учитывая всю остроту положения с государственными ресурсами зерна, представляется целесообразным незамедлительно принять следующие меры. Первое. Командировать в Казахстан авторитетную группу из ответственных работников Центра для решения вопросов отгрузки зерна на месте […] Второе. Потребовать от внешнеэкономических ведомств и транспортных организаций обеспечить ежемесячный завоз в страну не менее 5,5–6 млн. тонн импортного зерна. Третье. Еще раз обратить внимание республик на необходимость дополнительной закупки имеющихся в хозяйствах излишков зерна урожая 1990 года (пока закуплено на февраль-март около 100 тыс. тонн, а намечалось около 3 млн. тонн)».[524]

Суть письма Председателя Совета министров Украинской ССР В. Фокина премьер-министру СССР В. Павлову (февраль 1991 г.) – требование в феврале-марте 1991 г. вернуть из общесоюзного фонда 1,2 млн т продовольственной пшеницы, завезти до конца года в республику 2,4 млн т фуражного зерна, увеличить – республиканский фонд зерна для производства комбикормов и ья госресурсов в I полугодии на 1,2 млн т.[525] Лидеру российских коммунистов Первому секретарю ЦК Компартии РСФСР И. Полозкову ситуация с продовольственным снабжением, в первую очередь в том, что относится к зерну, сложившаяся весною 1991 г., представлялась более чем тревожной, пишет Президенту СССР М. Горбачеву и Премьер-министру РСФСР B. C. Павлову (март 1991 г.): «В Российской Федерации, ни в какой другой республике, сложилось крайне тяжелое положение со снабжением населения мукой, крупой и другими хлебопродуктами, а животноводства – комбикормами. Руководители министерства хлебопродуктов РСФСР подтверждают критическую ситуацию с обеспечением мукомольной крупяной и комбикормовой промышленности ресурсами зерна. На первое полугодиее в России не хватает его около 18 млн. тонн, или почти половины к потребности. Заготовить его сейчас в хозяйствах – дело перспективное. В 27 регионах положение катастрофическое, через неделю там могут быть остановлены мельницы и прекратится выпечка хлеба, снабжение комбикормами птицефабрик и крупных животноводческих комплексов».[526]

О том, что в данном случае И. Полозков, известный оппонент М. Горбачева в вопросе целесообразности реформирования политической и экономической системы страны, не преувеличивает критичность ситуации с зерном в РСФСР, свидетельствуют документы ведомственной переписки, относящиеся к тому же периоду. Первый заместитель министра хлебопродуктов РСФСР Куделя – заместителю премьер-министра Ф. Сенько (март 991 г.): «Суть дела в том, – что в Российской Федерации в настоящее время сложилась критическая ситуация с обеспечением зерном из государственных ресурсов для выработки муки на хлебопечеиие, крупяных изделий, а также комбикормов для промышленного птицеводства и животноводства. Произошло это в основном по следующим причинам. Во-первых, из-за несовершенства механизма закупок зерна в госресурсы, резкого повышения цен на технику, материальные ресурсы колхозы и совхозы продали государству 33,9 млн. тонн зерна при госзаказе 47 млн. тонн и валовом сборе около 127 млн. тонн. Остальная часть зерна осталась в хозяйствах или реализована и реализуется ими по прямым связям, через кооперативы, минуя госресурсы. Во-вторых, своевременно не реализуется решение Совета Министров СССР о закупках зерна по импорту. Если в прошлом году за первый квартал завоз такого зерна составил 7,4 млн. тонн, то в т. г. ожидается только 2,2 млн. тонн. В результате по состоянию на 1 апреля ожидается иметь в госресурсах за исключением семян 4,4 млн. тонн зерна при месячной потребности около 5 млн. тонн (в прошлом году на указанную дату имелось 11,7 млн. тонн). С учетом того, что Государственной комиссией Совета Министров СССР по продовольствию и закупкам планируется завоз в РСФСР по импорту в апреле около 2 млн. тонн зерна (более 50% от общего поступления его в СССР), поставок из Казахской ССР 0,2 млн. тонн, завоза из Канады 0,4 млн. тонн зерна, закупленного по гарантии Совета Министров РСФСР, предприятия хлебопродуктов в апреле будут иметь 5,5 млн. тонн реальных ресурсов зерна. При этом следует иметь в виду, что с учетом необходимости создания минимального запаса его в городах Москве, Ленинграде, других крупных промцентрах неснижаемый переходящий остаток, при котором обеспечивается бесперебойное снабжение хлебопродуктами, должен составлять не менее 5,7 млн. тонн, в то время как на 1 мая – с. г. он составит 0,5 млн. тонн. Сложившееся положение с ресурсами зерна уже в марте привело к простоям мельничных предприятий в Ярославской, Нижегородской, Ивановской, Владимирской областях, комбикормовых заводов в абсолютном большинстве краев, областей и автономных республик…».

При неустойчивом положении с зерном волевые решения руководства центральных, республиканских органов, корректирующих запланированные объемы поставок хлебопродуктов, произвольно изменяющих адреса получателей начинают приобретать массовый характер. Это еще более дестабилизирует обстановку. При недостатке ресурсов пшеницы для производства муки под давлением местных органов она используется на выработку комбикормов. Автор цитированного письма продолжает: «В апреле обстановка обострится еще больше и при непринятии экстренных мер по ускорению завоза зерна из Казахстана и по импорту (к данным 2,6 млн. тонн дополнительно не менее 1 млн. тонн) неизбежно приведет к массовым срывам в снабжении населения хлебопродуктами, а общественного животноводства концкормами. По имеющейся информации завоз импортного зерна в мае из центра централизированных источников ожидается значительно ниже уровня апреля т. г. и не обеспечит снабжение населения продовольствием. Министерство хлебопродуктов РСФСР, начиная с четвертого квартала 1990 г., неоднократно докладывало руководству страны и республики о складывающемся критическом положении с государственными ресурсами зерна. Однако исчерпывающих мер принято не было.

«Уважаемый Федор Петрович! В сложившейся ситуации просим срочно решить вопрос об источниках оплаты предусмотренного к закупкам импортного зерна и поставке его в РСФСР в апреле-июне не менее 4 мли. тонн ежемесячно, а также отгрузке из Казахской ССР (в соответствии с межправительственным соглашением) в апреле-мае минимум по 800 тыс. тонн мягкой пшеницы».[527]

Ситуацию, сложившуюся в первом полугодии со снабжением населения и народного хозяйства зерном, иллюстрируют данные табл. 7.2.

Таблица 7.2. Расчет ресурсов зерна на первое полугодие 1991 г., в млн. т.

Понятное специалистам, отвечающим за зерновое хозяйство, критическое положение с хлебом все в большей мере сказывается на каждодневной жизни граждан. Министр торговли СССР К. Терех – Премьер-министру СССР В. Павлову (март 1991 г.): «В настоящее время из-за ограниченных фондов розничная продажа муки в РСФСР (кроме г. Москвы) и Украинской ССР практически не производится, в остальных республиках осуществляется по талонам. Торговля крупой осуществляется повсеместно (кроме г. Москвы) по талонам, а в Украинской ССР – по купонам, с перебоями».[528]

О том, в какой степени критической представлялась складывающаяся ситуация в стране с продовольственным снабжением аппарату ЦК КПСС в начале весны 1991 г., свидетельствует следующий документ ЦК КПСС: «За четыре месяца нынешней зимовки в целом по стране объемы производства молока по сравнению с предыдущим уровнем сократились почти на 2,3 млн. тонн. В хозяйствах РФ н Белорусской ССР производство его за этот период уменьшилось на 10%, в Литве, Азербайджане и ССР Молдова – на 11–13%, Латвии и Эстонии – на 15%, Грузии и Армении – на 21–24%. Допущено также значительное снижение производства и закупок всех видов животноводческой продукции хозяйствами Коми АССР, Башкирской, Мордовской и Тувинской автономных республик. Волгоградской, Псковской, Рязанской, Ярославской областей РФ. […] В январе дотационным регионам и крупным промышленным центрам отгружено меньше, чем намечалось, мяса на 53 тыс. тонн, молока и молочных продуктов – на 130 тыс. тонн. Это отрицательно сказалось на обеспечении мясомолочными и другими продуктами населения крупных промышленных центров страны, и в первую очередь г.г. Москвы и Ленинграда. Такое положение во многом объясняется тем, что в ряде районов страны заготовлено меньше, чем в прошлую зимовку, кормов, к тому же низкого качества. Допускаются перебои в обеспечении птицефабрик и крупных комплексов по производству свинины и говядины сбалансированными комбикормами. Резко ухудшилось материально-техническое снабжение колхозов и совхозов. […] Во многих колхозах и совхозах в последнее время усиливается необоснованный сброс поголовья скота и птицы, особенно маточного, чем на долгие годы подрывается основа наращивания мясных ресурсов. […] Большие трудности имеются в обеспечении урожая 1991 года и прежде всего в наращивании производства зерна. На 5 млн. гектаров меньше прошлогоднего посеяно озимых, за последние 20 лет это наименьшая площадь озимого поля. […] В целом ряде регионов низка обеспеченность семенами, затягивается их подготовка к посеву. […] Вызывает тревогу низкие темпы и качество подготовки техники. В целом по стране не подготовлено к работе около 440 тыс. тракторов, 254 тыс. грузовых автомобилей, 332 тыс. зерноуборочных комбайнов, более 250 тыс, тракторных сеялок и много другой техники. Большинство предприятий Минавтосельхозмаша СССР срывает выполнение госзаказа по поставке селу машин и механизмов, запасных частей и оборудования».

Председатель Государственного комитета СССР по закупкам продовольственных ресурсов М. Тимошишин – в Правительство СССР (май 1991 г.): «В настоящее время запасы хлебопродуктов крайне ограничены. Остаток муки по состоянию на 21 мая с. г. к целом по Союзу составил 1,5 млн. тонн, или на 15 дней обеспечения потребностей страны».

А вот какие заботы волнуют в этот же день секретаря ЦК КПСС О. Шейна, впоследствии участника августовского переворота. 21 мая 1991 г. он направляет Генеральному секретарю ЦК КПСС М. Горбачеву записку, в которой требует выделить 81,5 млн рублей в свободно конвертируемой валюте для закупки оборудования и материалов для партийных полиграфических предприятий, 17 млн рублей инвалюты на приобретение печатного оборудования и оргтехники для ЦК КПСС и местных партийных органов, пишет о целесообразности срочного выделения ЦК КПСС и другим партийным органам 2,5 тыс. автомобилей. Кроме того, он ставит вопрос о возмещении, за счет союзного бюджета, дополнительных затрат работникам партийных органов, связанных с повышением розничных цен и тарифов. Еще один вопрос, волнующий секретаря ЦК КПСС в условиях приближающейся экономической катастрофы: «До сих пор не решен допрос о прикреплении к учреждениям лечебно-оздоровительного объединения при Кабинете Министров СССР ответственных работников и членов выборных органов ЦК и ЦКК Компартий РСФСР». Удивительный пример «здравого смысла» и «социального равенства» из реальностей нашего социалистического прошлого. Но то, что давно уже знают миллионы людей, испытывающих все тяготы экономической ситуации, как говорится, на своей шкуре, начинают обнаруживать и представители власти, которых эти тяготы касались в меньшей мере. Имею в виду клиентов закрытых распределителей и спецбуфетов. Вот одно свидетельств.

Из дневника помощника Президента СССР М. Горбачева l. Черняева, 31 марта 1991 г., воскресенье: «Вчера был Совет безопасности. Проблема продовольствия… Но теперь уже конкретнее – хлеб. Не хватает 6 мли. тонн до средней нормы. В Москве, по городам уже очереди такие, как года два назад за колбасой. Если не добыть где-то, то к июню может наступить голод. Из республик только Казахстан и Украина (едва-едва) сами себя кормят. Что в стране есть хлеб, оказалось мифом. Скребли по сусекам, чтоб достать валюту и кредиты и закупить за границей. Но мы уже неплатежеспособны. Кредиты никто не дает: надежда на Ро Дэ У (М.С. согласился на пути из Японии остановиться на о. Чеджудо, чтоб поговорить с президентом Южной Кореи о 3 миллиардах кредита)… И еще есть надежда на Саудовскую Аравию. Кувейт вроде отказывается, хотя Фейсал обещал, выражал М.С. всякую благодарность за поддержку против Ирака. […] Поехал к Н.Н., она еще болеет. Просила купить хлеба. Объехал с Михаилом Михайловичем всю Москву, начиная с Марьиной Рощи; на булочных либо замки, либо ужасающая абсолютная пустота. Такого Москва не видела, наверное, за всю историю – даже в самые голодные годы».

К этому времени и политическую элиту, и общество уже не надо убеждать в том, что страна в глубоком кризисе, для преодоления которого необходимы срочные и решительные меры.[529] «В плане и бюджете на 1991 год предполагалось осуществить небывалый по масштабам комплекс мер в социальной области на сумму 47 млрд. рублей в расчете на год… Реформой предусматривалось повысить общий уровень цен на 311 млрд. рублей и направить на Компенсации населению потерь от повышения цен 266 млрд. рублей, или 85% выручки. Фактически, в результате изменения соотношения фиксированных и договорных цен, а также увеличения тарифов».[530] В конце зимы 1990–1991 гг. последнее советское Правительство решается на то, о чем несколько лет назад было невозможно и говорить – масштабное повышение цен на важнейшие виды потребительских товаров. Оно было оформлено в виде указа Президента СССР от 19 марта 1991 г. Новые цены и тарифы предполагалось ввести в действие со 2 апреля 1991 г. Правительственный вариант реформы розничных цен предусматривал их повышение на 60%. На деле цены выросли на 90%, на мясо и птицу – в 2,6 раза, колбасные изделия – 3,1 раза, хлебобулочные изделия – в 3 раза (см. табл. 7.3).

Таблица 7.3. Розничные цены на отдельные продовольственные товары (в рублях за кг)

Апрель 1990 г.

Март 1991 г.

Апрель 1991 г.

Продовольственные товары

1,97

3,35

7,90

Говядина 1 категории (с костями)

3,03

3,52

5,85

4,03

1,28

1,15

Тушки кур (цыплят) потрошеные

1,38

4,40

3,53

Котлеты мясные (за десяток)

8,90

2,79

3,26

Пельмени мясные

7,34

2,40

2,82

Колбаса вареная высший сорт

Сосиски высший сорт

19.1

6,23

8,43

Колбаса полукопченая высший сорт

Источник: Из письма Кириченко В. Н. (Председатель Госкомстата СССР) в Кабинет Министров СССР. О динамике цен. 23 мая 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 185. Л. 48.

Вопреки опасениям, эта мера в подавляющем большинстве регионов поначалу прошла относительно спокойно, не привела к массовым беспорядкам. Очевидный для общества чрезвычайный характер ситуации заставляет смириться с ее неизбежностью. Но после того, как цены были повышены, обществу становится ясно то, что и раньше понимали специалисты: чтобы поправить ситуацию, недостаточно жестких мер, нужны меры эффективные. Компенсация потерь населения, связанных с повышением цен, нарастание бюджетных диспропорций, нерешенные валютные проблемы – все это за несколько месяцев воспроизводит дефицит товаров народного потребления даже в тех регионах, где на короткое время он сократился. По данным ВЦИОМ, (конец апреля 1991 г.), большая часть опрошенных считала, что после повышения цен купить товары и продукты легче не стало. Почти никто не верил, что проведенная реформа цен позволит устранить дефицит.[531]

То, что повышение цен не привело к видимому, осознанному обществом улучшению положения на потребительском рынке, создало для власти новые, более сложные политические проблемы. Заместитель заведующего Отделом ЦК КПСС по связям с общественно-политическими организациями И. Зараменский 15 апреля 1991 г. – в ЦК КПСС: «В связи с повышением цен в стране резко обострилась общественно-политическая обстановка. К бастующим шахтерам присоединяются трудовые коллективы в других отраслях и республиках. Весьма непростая ситуация сложилась в Белорусской ССР. Если еще месяц назад в большинстве трудовых коллективов отношение к шахтерским забастовкам было сдержанным, то в последние дни поддержка их действий повсеместно усилилась. На примере событий в Белоруссии видно, что экономические требования, выдвигаемые трудящимися пол воздействием оппозиционных сил, перерастают в политические, связанные прежде всего с выражением недоверия центральным органам власти и КПСС».[532]

Бытовые и иные услуги и других решений, принятых вне рамок достигнутого межреспубликанского соглашения, рост цен оценивается примерно в 450 млрд. рублей. После апреля как правительством СССР, так и союзных республик принято ряд дополнительных решений по увеличению компенсационных выплат населению, в результате которых компенсационные выплаты достигли практически общего размера повышения цен. Кроме того, населению были компенсированы потери во вкладах и ценных бумагах на сумму более 160 млрд. рублен, из которых 40 млрд. рублей можно использовать уже в 1991 году».[533]

Компенсационные выплаты населению после повышения цен свели на нет возможность даже в минимальной степени выправить финансовую ситуацию. Проблемы союзного бюджета лишь усугублялись. Обший размер средств, направленных на компенсационные выплаты, повышение заработной платы в непроизводственных отраслях, поддержку бюджетных учреждений и организаций, – 240 млрд. руб. – практически соответствует масштабу изменения цен и тарифов. От повышения розничных цен союзный бюджет дополнительных ресурсов не получил. Налог с оборота полностью поступал в республиканские и местные бюджеты. Экономия по бюджетным ассигнованиям на выплату разницы в ценах на продовольствие была незначительна. Основной объем дотаций финансировался за счет средств республик и местных органов власти. В то же время у союзных властей оставались обязательства по выплате компенсаций военнослужащим и другим гражданам, получающим доходы за счет средств союзного бюджета, по возмещению учреждениям и организациям союзного подчинения дополнительных расходов от повышения розничных цен.

К середине лета 1991 г. и при новых, резко повышенных ценах дефицит почти тотальный. Из записки А. Власова в ЦК КПСС о ходе реформы розничных цен, ее социально-экономических последствиях: «Ситуация усугубляется тем, что крайне медленно, а в большинстве регионов практически не улучшается наполнение магазинов товарами, сохраняется нормированное распределение многих из них. В связи с дефицитом поддерживается ажиотажный спрос, особенно на импортные товары, не уменьшаются размеры спекуляции. Создавшееся в настоящее время положение на потребительском рынке в решающей степени обусловлено нехваткой товарных ресурсов. Введение новых оптовых, закупочных и розничных цен при отсутствии действенных регуляторов, не оказывает пока стимулирующего воздействия на ускорение развития производства. Начавшийся в первом квартале сего года спад выпуска товаров народного потребления в апреле–мае составил 8%. Производство продуктов питания сократилось на 10, а товаров легкой промышленности – на 12%».[534]

Уровень цен колхозного рынка превышает государственные розничные цены почти в 6 раз.[535] Доля черного рынка в объеме покупок непродовольственных товаров населения составляет 30,9%, продовольственных товаров – 10,9%, услуг – 25,7%.[536]

Настроения населения, и особенно ожидания будущих трудностей отражает опубликованная в мае 1991 г. заметка в газете «Известия» — «Огородный бум сегодня повсеместен. Люди хорошо понимают, что надеяться теперь стоит прежде всего на самих себя. Вот и отправляются после работы, в выходные на свои делянки с лопатами и граблями. Конечно же, это вовсе не полное решение продовольственной проблемы, а скорей спасение от возможных перебоев с продуктами».[537]

Валютный кризис, падение государственных доходов, рост бюджетного дефицита подталкивают к экспансии денежного предложения. Эмиссия денег в 1991 г. достигает беспрецедентных за последнее десятилетие существования СССР масштабов (см. табл. 7.4).

Нарастающий политический кризис, дезинтеграция союзной власти делают шансы на привлечение политически мотивированных кредитов минимальными. Даже страны, которые ранее говорили о готовности заключить соглашения о переоформлении долгов, накопленных Советским Союзом перед их фирмами, в государственные обязательства к лету 1991 г. высказывают все большую настороженность. Министр внешнеэкономических связей CCCP К. Катушев 26 июня 1991 г. – Премьер-министру СССР Павлову о греческом кредите: «Во исполнение поручения Правительства СССР (ПП-17860 от 5 нюня 1991 г.) с 24 июня с. г. проводятся переговоры с греками по согласованию условий кредита и его товарного наполнения. Греческая сторона в целом готова предоставить нам кредит на закупку различных товаров и доплату просроченной задолженности, однако выражает обеспокоенность отсутствием в последние полгода какого-либо прогресса в отношении сокращения имеющейся задолженности, и это заметно повлияло на ее позицию в вопросах кредита. Так, если в конце прошлого года греческая сторона сама проявляла инициативу в оказании нам финансовой поддержки, то в июне с. г. с трудом удалось согласовать с ней сроки официальных переговоров, при этом из-за неготовности греков переговоры были перенесены с начала на конец июня».[538]

Советское руководство пытается получить хотя бы небольшие политические кредиты – 500 млн долл. от Южной Кореи за восстановление дипломатических отношений, 200 млн долл. от Кувейта, за позицию, занятую в ходе конфликта в заливе 1989–1990 гг. Оно без согласия клиентов изымает 6 млрд долл. средств советских организаций и граждан, хранившихся во Внешэкономбанке.[539]

И тем не менее валюты катастрофически не хватает. Заместитель министра экономики СССР в июне 1991 г. – в Кабинет министров СССР: «Резкое сокращение валютных средств для закупки импортного сырья привело к снижению выпуска изделий легкой промышленности за январь-май на 12% по сравнению с соответствующим периодом прошлого года. […] Обострился дефицит по изделиям повседневного спроса. […] Снижение производства товаров народного потребления вызвано, в основном, двумя факторами: разрушением хозяйственных связей по поставкам сырья, материалов и комплектующих изделий и отсутствием валютных средств на их закупку по импорту. […] Промышленная выработка мяса и мясопродуктов первой категории уменьшилась на 13%, колбасных изделий – на 10%, консервов мясных – на 13%, масла животного – на 14%, цельномолочной продукции – на 9%. […] В торговле до конца года не предусматривается сколько-нибудь заметного улучшения практически ни по одному товару».[540]

Из названий характерных документов времени, отражающих суть нарастающего кризиса: Постановление Политбюро ЦК КПСС «О дополнительном выделении золота и алмазов для реализации на свободно конвертируемую валюту. Одобрить проекты распоряжений СМ СССР по данному вопросу».[541] «О выдаче из госрезерва материальных ценностей в распоряжение Госснаба СССР для продажи на свободно конвертируемую валюту в 1990 году. Одобрить проект распоряжения СМ СССР по данному вопросу». Государственный запас золота в СССР в 1985 г. составлял 719,5 т. К концу 1991 г. он сократился до 290,0 т.

Внешэкономбанк срывает сроки платежей за поставленные товары, советские суда арестовывают в иностранных портах за неоплату товаров и портовых услуг. Одна из главных тем межведомственной переписки этого времени, – что делать с советскими специалистами, находящимися за рубежом. Нет денег ни на то, чтобы выплачивать им зарплату, ни на то, чтобы вывезти их на родину.

На этом этапе партийное руководство начинает понимать, что СССР больше не способен оказывать финансовую поддержку зарубежным коммунистическим партиям. 5 июня 1991 г. второй секретарь ЦК КПСС В. Ивашко пишет Председателю Кабинета министров СССР В. Павлову: «Председатель Компартии Финляндии (единство) Ю. Хаканен обратился к нам в связи с крайне тяжелым материальным положением партии. Оказалась она в нем, главным образом, в результате того, что «Внешэкономбанк» задерживает выплату долгов контролируемому друзьями полиграфическому концерну «Принт-Юхтиет». […] Ситуация сейчас такова, что если в ближайшие дни задолженность не будет погашена, то это приведет к банкротству и концерна, и КПФ(е), поскольку вся материальная база друзей, включая личную собственность руководителей партии, заложена в банках, а они требуют немедленной уплаты и не принимают более в расчет никаких гарантий».[542]

Последняя надежда на стабилизацию ситуации – совещание «Большой семерки» летом 1991 г. М. Горбачев просит, чтобы его туда пригласили. Е. Примаков, приехавший в Лондон перед визитом Горбачева, в выступлении по Британскому телевидению говорил об угрозах, связанных с крахом Советского Союза, и хаосом в случае, если Запад не предоставит экономическую помощь.[543] Отказать М. Горбачеву в приглашении лидеры Запада не могут, но обещать деньги не готовы.

В том числе и средства самого М. Горбачева, полученные от изданий ею работ за рубежом. Сам он, по-видимому, об этом не знал.

Если учесть принятый формат обсуждения вопросов на совещаниях «семерки», иметь в виду, что этот орган не принимает решений, а обычно вырабатывает лишь общие подходы к проблеме, трудно предположить, что, даже представив реалистичную, жесткую программу выхода из кризиса, советский лидер мог бы получить финансовую помощь в масштабах и в сроки, позволяющие предотвратить банкротство СССР. Но этот вопрос и не пришлось обсуждать. Советское руководство так и не решило, что оно собирается сделать для стабилизации экономической ситуации, даже если получит финансовые ресурсы. В таких условиях содержательный разговор в Лондоне был невозможен.

К концу 1990 – началу 1991 г. противоречие между невозможностью сохранить империю, не применяя силу, и беспочвенностью надежд на финансовую помощь Запада при попытках удержать империю силой, проявляется в полной мере. Именно это объясняет неожиданные и резкие политические повороты советского руководства.

Сторонники независимости прибалтийских республик одержали убедительную победу на выборах в верховные советы Литвы 25 февраля, Латвии и Эстонии 18 марта 1990 г. В серии референдумов по вопросу о независимости, прошедших в феврале 1990 г., за нее проголосовало 90% населения Литвы, 77% – Латвии, 90% – Эстонии. Необычная черта политического процесса в прибалтийских республиках, отличающая его от того, что происходило в других территориально интегрированных империях – поддержка выхода из состава империи значительной частью населения, принадлежащего к числу выходцев из метрополии.[544]

Весной 1990 г. Литва, Латвия, Эстония провозгласили декларации о суверенитете. Это была четко сформулированная претензия на статус независимых государств. Их примеру последовали Молдова, Украина, Белоруссия, Россия. К концу лета 1990 г. большая часть Союза отказалась подчиняться союзной Конституции. Острота конституционного кризиса, опасность ситуации, в которой Президент СССР не может ни признать новый статус республик, ни отменить его, общественное мнение хорошо осознавало.[545]

13 апреля 1990 г. М. Горбачев и Н. Рыжков направили литовскому руководству ультиматум. Они требовали отмены ряда законов, принятых Верховным Советом Литвы. В том случае, если это сделано не будет, грозили экономическими санкциями. 18 апреля началась частичная энергетическая блокада Литвы.[546] Введенный советским руководством мораторий на поставку нефти и нефтепродуктов, адресованные литовским властям призывы западных лидеров о необходимости поиска компромисса с Москвой, заставили правительство республики в начале лета 1990 г. пойти на переговоры о временном моратории на реализацию решений, связанных с независимостью Литвы. Диалог оказался малопродуктивным.

Летом 1990 г. М. Горбачев заключил политический союз с Б. Ельциным. В его основе договоренность о радикальном расширении прав и полномочий союзных республик, согласовании антикризисной экономической политики. Де-факто предложенная в августе программа предполагала трансформацию страны в мягкую конфедерацию, механизм принятия ключевых решений в которой не был четко определен, и антиинфляционные меры, стержень которых – сокращение бюджетных расходов, в первую очередь расходов на оборону, силовые ведомства, государственных капитальных вложений. Программа «500 дней» предусматривала сокращение в IV квартале 1990 г. капитальных вложений на 20%, военных расходов (на закупку военной техники) на 50–70%, расходов на внешнеэкономическую деятельность (помощь и кредиты другим странам предполагалось заморозить), сокращение всех незащищенных статей бюджета на 10–15%.[547] Если говорить только об экономике, такой структурный маневр можно было попытаться осуществить в 1985–1986 гг. В середине 1990 г., при обострившихся бюджетных и валютных проблемах, предлагаемые меры уже были недостаточны. Но дело не только в этом. Такая программа была категорически неприемлема для всей союзной верхушки, вооруженных сил, КГБ.

После долгих дискуссий в руководстве страны, одним из аргументов в которых стали военные учения под Москвой, М. Горбачев отступает, предпринимают новую попытку договориться с теми, кто еще верит в возможность силового решения проблем, вставших перед режимом и страной. Новые союзники президента, контролирующие силовые структуры, предпринимают попытки восстановить политический контроль, используя силовые методы.

Среди прибалтийских стран в 1987–1988 гг. Латвия была лидером в движении за национальное возрождение и независимость. В 1988–1989 гг. эту роль берет на себя Эстония, с 1990 г. Литва. Но вне зависимости от тактических различий воля к обретению независимости, реинтеграции в Европу – в прибалтийских республиках общая. Стремление к независимости поддерживала значительная часть русскоязычного населения. Попытки М. Горбачева убедить литовскую элиту в необходимости сохранения СССР, предпринятые в 1990 г., были очевидно безнадежными. Оставался только один аргумент, который мог помочь сохранить целостность империи, – это жесткое и решительное применение силы, ресурса, который позволил Советскому Союзу существовать на протяжении десятилетий.

Из интервью Министра внутренних дел Б. К. Пуго по поводу убийства латвийских таможенников неустановленными лицами: «Примерно месяц-полтора назад я анализировал события в Прибалтике и возможные меры по ликвидации незаконных вооруженных формирований. И полагал, что назрела проблема также с местными таможенными органами. Вот только одна сторона дела. Задерживая на госгранице СССР незаконно вывозимое из страны, местные таможни обращают конфискованное не в союзный, как положено, бюджет, а в республиканский. Но ведь везли эти товары со всей страны, из мест, частенько весьма далеких от Прибалтики! (Корреспондент). Хорошо, пусть так, но справедливость в Прибалтике восстанавливается, как видим, варварскими методами… (Б.К. Пуго) Я сам изумлен и удручен таким поворотом событий. Когда пролилась кровь, а дело каст так, как идет, ситуация чревата новой кровью и еще более тяжкими последствиями».[548]

Эта тема на заседании Политбюро весной 1990 г. обсуждалась. Окончательное решение принято не было. Тем не менее в конце 1990 – начале 1991 г. на фоне войны в Персидском заливе, когда внимание стран Запада было отвлечено от происходящего в СССР, часть советской политической элиты решила показать, что силовой вариант решения прибалтийского вопроса возможен. Комментируя использование Вооруженных сил в Прибалтике. Генеральный прокурор СССР Н. Трубин говорит в конце января 1991 г.: «И пока в Прибалтике будет продолжаться противостояние когда мы фактически имеем две милиции, две прокуратуры, гарантировать конституционное решение вопросов нельзя».

Советские газеты так описывают происходившее в Литве в январе 1991 г.: «7 января в Литву были брошены десантные подразделения. 8 января десантники начали действовать. По выражению комментатора программы «Время», они "взяли под охрану" Дом печати и несколько других объектов в городе. Дом печати брали под охрану с применением огнестрельного оружия. Есть раненые. Все сообщение с Литвой прекращено. Не работает аэропорт, не ходят поезда. […] 7 же января маршал Язов отдал приказ об использовании десантников для обеспечения очередного призыва юношей в армию. Десантники были переброшены в Латвию и Эстонию. Из других регионов (Молдова, Грузия, Армения, Средняя Азия), также идут сообщения о передислокации войск. […] 11 января председатель Гостелерадио Леонид Кравченко распорядился отключить информационные каналы крупного независимого агентства новостей «Интерфакс»,[549] услугами которого пользовались многие западные журналисты в Москве».[550]

Заведующий Отделом национальной политики ЦК КПСС В. Михайлов 11 января 1991 г. информирует руководство ЦК КПСС о происходившем в Литве: «По сообщению ответственных работников ЦК КПСС (тт. Казюлин, Удовиченко), находящихся в Литве, 11 января с. г. в г. Вильнюсе взяты под контроль десантников здания Дома печати и ДОСААФ (в нем размещался департамент охраны края), в г. Каунасе – здание офицерских курсов. Эта операция прошла в целом без сильных столкновений. […] В 17 часов по местному времени в ЦК КПП состоялась пресс-конференция, на которой заведующий идеологическим отделом ЦК т. Ермолавичюс Ю. Ю. сообщил, что в республике создан Комитет национального спасения Литвы. Этот Комитет берет на себя всю полноту власти. Размещается он на заводе радиоизмерительных приборов (директор т. Бурденко О. О.). Комитет принял обращение к народу Литвы, а также направил ультиматум Верховному Совету Литовской ССР, в котором требует немедленной реакции на обращение Президента СССР».[551]

А. Черняев (помощник Президента СССР М. Горбачева) впоследствии говорил М. Брейтвету (послу Великобритании в СССР), что решение было принято по указанию командующего сухопутными войсками СССР, генерала армии Варенникова без согласования с М. Горбачевым.[552]

Действия силовых структур СССР встречают энергичное сопротивление. Парламенты России, Украины, Белоруссии, Казахстана, Моссовет и Ленсовет осудили произошедшее в Литве. Стачкомы Кузбасса потребовали отставки Президента СССР, роспуска Съезда народных депутатов. Запад, несмотря на кувейтский кризис, сделал жесткие заявления, адресованные советскому руководству. Лучше всего сложившееся положение определил М. Горбачев, сказавший на Сессии союзного парламента: «Дело пахнет керосином».[553]

Тон, которым разговаривают с Москвой западные столицы, становится откровенно холодным. Между тем валютно-финансовые проблемы не решены. Западные кредиты нужны срочно. Советское руководство отступает. Те, кто принимал решения о применении силы, кивают друг на друга в поисках виноватого. Оказывается, что ответственность за произошедшее должен нести начальник Вильнюсского гарнизона.

Ю. Щекочихин так описывает комментарии властей, посвященные событиям в Вильнюсе: «Еще не утвержденный Министром МВД СССР, Б. К. Пуго не смог толком объяснить депутатам, что это за всевластный "комитет национального спасения", который способен вывести на улицы Вильнюса танки, а объяснение Министра обороны СССР Д. Т. Язова ничего, кроме оторопи, не пызвало. Сославшись на то, что он сам всех деталей не знает (так по его словам, он был на месте "происшествия") и никакого приказа для танково-десантной атаки не отдавал, он выдвинул свою версию вильнюсской трагедии. Она заключается в следующем: когда избитые возле парламента члены «комитета национального спасения»[554] пришли к начальнику Вильнюсского гарнизона, то их вид так подействовал на генерала, что он отдал приказ захватить телецентр, который непрерывно транслировал «антисоветские передачи». То есть, по объяснению маршала Язова, кровавая трагедия у телецентра была вызвана эмоциональным порывом одного отдельно взятого генерала! […] И если трагедия в Вильнюсе вызвана действиями одного генерала, то их можно осматривать как самодеятельный мятеж, за который – как во всяком цивилизованном обществе – военачальник должен быть наказан по закону».[555]

В это время один из ближайших соратников президента, его помощник А. Черияев, пишет М. Горбачеву о своем видении происходящего (январь 1991 г.): «На этот раз выбор таков: либо Вы говорите прямо, что не потерпите отпадения ни пяди от Советского Союза и употребите все средства, включая танки, чтобы этого не допустить. Либо Вы признаете, что произошло трагическое неконтролируемое из центра событие, что Вы осуждаете тех, кто применил силу и погубил людей, и привлекаете их к ответственности. В первом случае это означало бы, что Вы хороните все то, что было Вами сказано и сделано на протяжении пяти лет. Признаете, что сами Вы, и страна оказались не готовы к революционному повороту на цивилизованный путь, и что придется вести дела и обращаться с народом по-прежнему. Во втором случае дело еще можно было бы поправить во имя продолжения перестроечного курса. Хотя что-то необратимое уже произошло».

Оппозиционные союзному правительству силы в российском руководстве и в рабочем движении активизировались. Важное событие весны 1991 г. – шахтерские забастовки – проходило при абсолютном доминировании политических требований (прежде всего отставки союзного руководства). Потери от забастовок составили 3,7 млн. человеко-дней, добыча угля сократилась на 15 млн. тонн.

Принятое под давлением Запада М. Горбачевым решение дистанцироваться от силовых действий января 1991 г. в Литве по существу давало однозначный сигнал, что независимость государств Балтии – свершившийся факт. Но это не было вопросом его личного выбора. Свобода маневра союзных властей была жестко задана надвигающейся валютно-финансовой катастрофой.

К весне 1991 г. для М. Горбачева становится очевидным, что сохранить империю силой невозможно. Последовавший в марте – июле 1991 года политический поворот – союз с лидерами республик, направленный на радикальную трансформацию государственного устройства СССР, это наглядно подтверждает. Во время переговоров в Ново-Огареве 30 июля 1991 г. М. Горбачев пошел на ключевую уступку лидерам республик, по существу подводящую черту под историей СССР, как единого государства, согласился на идею одноканальной системы налогообложения, при которой союзные власти оказываются полностью зависимыми от властей республик в ключевом вопросе – финансировании государственных расходов. По сути, это было решение о роспуске империи, дающее надежду на ее трансформацию в мягкую конфедерацию.

Примечания:

5

См., например: Strayer R. Why Did the Soviet Union Collapse? Understanding Historical Change. N. Y.; L.: M.E. Sharpe Inc., 1998. Авторитетный российский политолог И. Яковенко пишет: «Начиная с эпохи Ивана Грозного Московское царство существовало как империя. Вначале имперская идея вдохновляла элиту Московии, создававшую «державу». Далее, в течение четырех столетий всероссийское общество создавало империю, жило в ней, получало блага и несло тяготы имперского существования. Имперское сознание вошло в плоть общества, пронизало собой все уровни культуры, отпечаталось в массовой психологии. Сама по себе империя ни хороша и ни плоха. Это особый способ политической интеграции больших пространств, соответствующий определенной стадии исторического развития. На наших пространствах, в данную историческую эпоху он себя исчерпал. Но эта констатация – сухое аналитическое суждение. Для людей традиционного склада, сложившихся в рамках имперского бытия, империя – целый космос, способ жизни, система мировидения и мирочувствования. Именно этот космос им органичен, другого они не знают и не принимают. Традиционный человек склонен воспринимать устойчивое как вечное и неизменное. Тем более что о вечности и нерушимости СССР говорила государственная идеология. С этих позиций распад империи – случайность, противоестественное течение событий, результат заговора враждебных сил, нашедших себе опору внутри нашего общества». (См.: Яковенко И. Украина и Россия: сюжеты соотнесенности // Вестник Европы. 2005. Т. XVI. С. 64.)

51

Goldsworthy D. Colonial Issues in British Politics 1945–1961. Oxford: At the Clarendon Press, 1971.

52

Arnold G. Britain Since 1945: Choice, Conflict and Change. L.: Blandford, 1989.

53

Morris-Jones W. H., Austin D (cds). Decolonisation and After: The British and French Experience // Studies in Commonwealth Politics and History. № 7. L.: Frank Cass, 1980. P. 23.

54

И применительно к Англии говорить о безболезненном роспуске империи можно, лишь сравнивая ее с другими подобными политическими образованиями. Постимперский синдром оказывает влияние на проводимую в 1950-1960-х годах английскими властями внешнюю политику. Долго не позволяет определить позиции страны в вопросах европейской интеграции.

55

Ferreira H. G., Marshall M. W. Portugal's Revolution: Ten Years On. Cambridge: Cambridge University press, 1986.

513

Выступление Премьер-министра СССР Павлова B. C. на V сессии Верховного Совета СССР– Обсуждение доклада Премьер-министра СССР о мероприятиях, направленных на дальнейшую стабилизацию потребительского рынка и проведение ценовой политики. 19 февраля 1991 г. Стенографический отчет. Ч. 1. С. 94.

514

Геращенко В. В. Президенту СССР тов. Горбачеву М. С. О денежно-кредитной системе. 8 апреля 1991 г. РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 32. Д. 4005. Л 58–60.

515

Геращенко В. В. Председателю Верховного Совета СССР тов. Лукьянову А. И. По вопросам банковской системы. 4 апреля 1991 г. РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 32. Д. 4005. Л. 64, 65.

516

Геращенко В. В. Президенту СССР тов. Горбачеву М. С. Об осуществлении единой кредитно-денежной политики. П апреля 1991 г. РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 32. Д. 4005. Л. 69.

517

Ситарян С. А., Катушев К. Ф. Премьер-министру СССР тов. Павлову B. C. О внешнеэкономических связях СССР в 1991 г 14 мая 1991 г ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 46. Л. 98-100.

518

Дурасов В. А. (Заместитель министра экономики СССР) в Кабинет министров СССР. Материал о комплексе осуществляемых и планируемых мер по стабилизации экономики СССР и прогноз ее развития в 199J году. 20 июня 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 8. Л. 156.

519

Гринберг Р., Легай К. Ступени дезинтеграции: проблемы торговли СССР с Восточной Европой // Независимая газета. 1991. 25 мая.

520

Качанов А. И. (Зам. министра внешнеэкономических связей СССР) Председателю Государственной внешнеэкономической комиссии Совмина СССР тов. Ситаряну С. А. В связи с письмом Министра торговли США Р. Мосбахера о просроченной задолженности советских Организаций по контрактам, заключенным с фирмами США. 27 декабря 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446.0л. 163. Д. 1177. Л. 26.

521

Сато Т. (Президент Ассоциации японо-советской торговли – Председателю Научно-промышленного союза СССР г-ну Вольскому А. И. О задолженностях советских внешнеторговых объединении фирмам-членам Ассоциации японо-советской торговли. 13 февраля 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 1178. Л. 69.

522

Дурасов В. А. (Заместитель Председателя Госплана СССР) в Совет Министров СССР. О предложениях по увязке новых закупочных цен на зерно с розничными ценами на хлеб и хлебопродукты с соответствующей компенсацией населению дополнительных расходов. 12 июня 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 277. Л. 76, 77.

523

Записка о поставках продовольствия в 1991 г. Тимошишина М. Л. (Председателя Госкомитета СССР по закупкам продовольственных ресурсов) тов. Сенько Ф. П. (Заместителю Премьер-министра СССР). 15 апреля 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 562. Л. 17

524

Акулинин В. (Отдел агропромышленных отраслей) тов. Павлову B. C. О возможности чрезвычайной ситуации со снабжением населения хлебопродуктами, а животноводства – концентрированными кормами. 18 марта 1991 г. См… ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 560. Л. 16, 17.

525

Фокин В. (Председатель Совета министров УССР) Павлову B. C. (Премьер-министру СССР). О снабжении республики продовольствием. 5 февраля 1991 г. См.: ГА РФ. Ф 5446. Оп. 163. Д. 562. Л. 9.

526

Полозков И. (Первый секретарь ЦК Компартии РСФСР) Президенту СССР Горбачеву М. С., Премьер-министру Павлову B. C. 21 марта 1991 г. См.: ГА РФ Ф. 5446. Оп. 163. Д. 562. Л. 16.

527

Куделя А. (Первый Заместитель министра Минхлебпродукта РСФСР) в Кабинет Министров СССР тов. Сенько Ф. П. (Заместитель Премьер-министра СССР). 15 марта 1991 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 562. Л. 57–59.

528

Терех К. З. (Министр торговли СССР) Премьер-министру СССР Павлову B. C. Об увеличении рыночных фондов муки и крупы на май-июнь 1991 г. 5 мая 1991 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 562. Л. 95.

529

Вараменский И. (Заместитель заведующего Отделом ЦК КПСС по связям с общественно-политическими организациями) в ЦК КПСС. О некоторых мерах по стабилизации общественно-политической ситуации в стране. 15 апреля 1991 г. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 22, Д. 69, Л. 1,2.

530

Илларионов А. Попытки проведения политики финансовой стабилизации в СССР и в России. http:/www.budgetrf.ru/Publications Magazines/Vc/1995/95-7illarionov/95-7i1larionov000.htm.

531

Касмарский В. Л., Хахулина Л. А., Шпилько С. Общественное мнение о переходе к рыночной экономике. Научный доклад. М.: ВЦИОМ, 1991. С. 16.

532

Указ Президента СССР от 19 марта 1991 г. №УП-1666 «О реформе розничных цен и социальной защите населения».

Дурасов В. А. (Заместитель министра Минэкономики СССР) в Кабинет министров СССР. Материал о комплексе осуществляемых и планируемых мер по стабилизации экономики СССР и прогноз ее развития в 1991 году. 20 июня 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 8. Л. 177, 178.

533

См.: Раевский В. А., Грибов В. Г. в Комитет по оперативному управлению народным хозяйством СССР. О мерах по преодолению инфляции и стабилизации денежного обращения (к-28, п. 9). 27 сентября 1991 г ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 41. Л. 26, 27. 

534

Логосов И. А. (Первый заместитель Председателя Госкомстат СССР) тов. Щербакову В. И. Объемы продаж и цены «черного» рынки 2 августа 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 185. Л. 66.

535

Орлов В. Е. (Министр финансов СССР) в Кабинет Министров СССР. Об уточнении доходов и расходов Союзного бюджета на 1991 год в связи со сменой розничных цен и мерами по социальной защите населения. 1 мая 1992 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 35. Л 218. 222.

536

Власов А. (Заведующий отделом социально-экономической полигики ЦК КПСС) в ЦК КПСС. О ходе реформы розничных цен и ее социально-политических последствиях. 29 июня 1991 г. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 20. Д. 72. Л. 79.

537

Коновалов В. Будем ли зимой с овощами и картошкой? // Известия. 1991. 31 мая.

538

Катушев К. Ф. (Министр внешнеэкономических связей СССР) – Премьер-министру СССР тов. Павлову B. C. Об оплате долгов греческим фирмам. 26 июня 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. ЮЗ. Д. 1504. Л. 82.

539

Выписка из протокола № 187 заседания Политбюро ЦК КПСС от 15 мая 1990 года. № П187/30. РГАНИ. Ф. 89. On. 10. Д. 60.

540

Гусейнов Э. Как размывался золотой запас России // Известия. 1996. 17 мая.

541

Выписка из протокола № 187 заседания Политбюро ЦК КПСС от 15 мая 1990 года. № П187/30. РГАНИ. Ф. 89. On. 10. Д. 60.

542

Записка Ивашко В. тов. Павлову B. C. О выплате нашего долга фирме Компартии Финляндии. 5 июня 1991 г. РГАНИ. Ф 89. Оп. 22. Д. 39. Л. 2–5.

543

Дурасов В. А. (Заместитель министра экономики СССР) в Кабинет министров СССР. Материал о комплексе осуществляемых и планируемых мер по стабилизации экономики СССР и прогноз ее развития и 1991 году. 20 нюня 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 8. Л. 165 166. 168.

Выписка нз протокола № 187 заседания Политбюро ЦК КПСС oт 10 мая 1990 года. № II187/15. РГАНИ. Ф. 89. On. 10. Д. 58.

544

Соколов М. Литва: пасхальный подарок Президента // Коммерсантъ. 1990. № 15. 23 апреля.

545

Киселев С. Шаги командора // Московские новости. 1991. № 2. 13 января;

546

Гер Э. Литва: год независимости в составе СССР // Московские новости. 1991. № 12. 24 марта.

547

Явлинский Г. А. Задорнов М. М. Михайлов А. Ю., Петраков Н. Я. Федоров Б. Г., Шатсиин С. С., Ярыгина Т. В. и др. Переход к рынку. М.: ЭПИцентр. 1990. С. 221.

548

См.: Андреев И. После поджогов на границе. Интервью с Б. К. Пуго //Известия. 1991. № 125. 27 мая.

549

Андреев И… Fyduee В… Мостовщиков С. Из компетентных источников // Известия. 1991.№ 18. 21 января.

550

Соколов М. Литва: Шеварднадзе, между прочим, предупреждал… // Коммерсантъ. 1991. № 2. 14 января.

551

Щекочихин Ю. Неуправляемая армия? // Литературная газета. 1991. № 2. 16 января. С. 1.

552

Михайлов В. (Зав. Отделом национальной политики ЦК КПСС) в ЦК КПСС. О событиях в Литве. 11 января 1991 г РГАНИ. Ф. 89 Оп 28 Д. 31. Л. 1.

О роли генерала Варенникова в событиях в Прибалтике см.: Braiihwaite R. Across the Moscow River. The World Turned Upside Down. New Haven; London: Yale University Press, 2002. P. 206.

Соколов M. Литовский кризис: теперь все зависит от России // Коммерсантъ. 1991. № 3. 21 января.

553

Щекочихин Ю. Неуправляемая армия? // Литературная газета. 1991. № 2. 16 января. С. 1.

554

Щекочихин Ю. Неуправляемая армия? // Литературная газета. 1991. № 2. 16 января. С. 1.

555

Щекочихин Ю. Неуправляемая армия? // Литературная газета. 1991. № 2. 16 января. С. 1.