Как сжить со свету русских?

В прошлой статье я говорил, что первый важнейший результат реформ — создание общества с классовыми антагонизмами из советского общества социального сотрудничества. Небывалый в истории проект. Это — результат очевидный, лежащий на поверхности. Под ним вещь пострашнее — раскол и уничтожение русского народа как особой нации. Системный геноцид русского народа.

Говорю системный, ибо суть его не в том, чтобы физически уморить русских (хотя и это есть), а чтобы подорвать или изменить все компоненты национального бытия, которые и определяют человека именно как русского. Нам говорили, что цель реформы — уничтожить и перестроить все структуры, несущие «ген коммунизма» — КПСС, КГБ, колхозы, Академию наук, и т.д. и т.п. А теперь-то мы видим: уничтожают все, несущее «ген русскости». Вплоть до школы дикторов радио и телевидения — интонационный строй сменили с русского на американский.

Надо сделать одну оговорку. Говоря о реформе, мы всегда впадаем в грех телеологии — представление, будто такие сложные процессы идут по заранее предначертанному плану. На деле реформаторы лишь толкнули общество в определенный «коридор», запустили цепной процесс, который их уже волочет, как слепая сила. Оправдывает ли это тех, кто принимал такое решение? Нисколько. Избранная формула реформы была ранее досконально изучена (в том числе с трагическими исходами, как в Югославии). Если это и была ошибка, то преступная. Так придурок толкает с горы камень на спящих внизу людей — камень, мол, наделает грохоту и разбудит лежебок. А камень цепляет другой камень и порождает камнепад, под которым погибают спящие. Мальчик ошибся? Судить об этом можно по его поведению. Одно дело, если он сам кидается в пропасть или, рыдая и обдирая руки, спасает заваленных. Другое, если, улыбаясь с телеэкрана, объясняет: цель достигнута, грохоту наделал, камни, согласно теории, падали вниз, раздавило не всех, главное — продолжить это дело. Тогда мы можем подозревать, что перед нами не придурок (или не только он).

Начнем с очевидных ударов, нанесенных камнями реформы по русскому народу — с его физического изживания. По сравнению с 1988, последним стабильным годом, в 1992 г. в РФ родилось на 761 тыс. меньше детей. Но это были дети, зачатые в преддверии реформы, еще до шока. Мы с ужасом ожидаем сведений о 1993 годе. А умерло в 1992 г. на 238 тыс. больше, чем в 1988. Потеря — ровно миллион жизней. И напрасно энтузиасты реформы дают людоедское оправдание: мол, реформа «подберет стариков», и нация станет мобильнее. Основной урон понесли поколения трудоспособного возраста — кормильцы нации. И на 95 тыс. жизней больше унесли травмы и несчастные случаи — прямой результат шока. На 95 тысяч больше за один только год!

Каковы «демографические ожидания» реформаторов? Они почти уверены, что рождаемость резко снизится. Иначе как понять такие действия государства (а не «стихии рынка»): раньше стабильно вводилось роддомов на 3 тыс. коек в год (в 1988 г. 3159). А в 1992 г. ввели по всей России 47 коек! При том, что выбытие больниц и роддомов резко увеличилось (кстати, ввод больниц упал в 5,3 раза — тоже «прогресс» немалый).

Это — смерть или нерождение, «полная» судьба личности. А если считать народ единым целым, то и сокращение жизни его частиц — это частичное умирание народа. В 1992 г. средняя ожидаемая продолжительность жизни живых упала на 3,1 года. Народ «умер на 4,6%», это эквивалент почти 7 млн. человек. По каким точкам в организме ударила реформа? Прежде всего по тем, которые уязвимы для стресса. Идет эпидемия «болезней страха и тоски». Заболеваемость язвой возросла на 51,2%, болезнями крови и кроветворных органов на 67%. А ведь это пока что только предчувствие безработицы. Какими «благами рынка» можно окупить это состояние души огромного народа? Да никакими. Цель — создание именно этого состояния души, а никакой не «рынок».

Посмотрите на молодежь — опору реформы. Как пелось в агитпесенке «Выбора России», «то поколенье, что выбрало Пепси». Не удержусь от замечания: любое другое поколение в России за тысячу лет ее истории восприняло бы такую квалификацию как оскорбление. И вспомню «философию имени» А.Ф.Лосева: изначальный смысл слова тайным образом связан с объектом. «Пепси» происходит от слова пепсин — разлагающий ткани фермент желудочного сока (изобретение «Пепси» — добавление в напиток разложенного пепсином молочного белка). Поколенье, выбравшее свою судьбу — стать объектом разложения идеологическим «пепсином». Радо ли оно сегодня? Вот доклад Комитета РФ по делам молодежи: «Более трех четвертей молодых людей испытывают чувство неудовлетворенности жизнью. Фиксируется быстрое нарастание (за год в два раза) страха перед будущим. По данным опроса в феврале 1993 г. 24,3% молодых людей боятся будущего как такового. В структуре конкретных страхов на первом месте страх перед войной на национальной почве, далее идут одиночество, бедность, болезнь, бандитизм, возможность потерять работу, голод. Страхи такого рода для российской молодежи являются во многом новыми и потому парализуют волю ее значительной части… На шкале ценностей значительно снизилось значение ценности человеческой жизни». В «Пепси» не только сладость. Расплата за выбор горька. В докладе о молодежи сказано: «Существовавшая тенденция на снижение числа самоубийств прервана. Количество самоубийств резко возросло и будет увеличиваться».

Что же делает «реформа» с детьми и подростками — наиболее душевно уязвимой частью русского народа, которая завтра должна будет стать его костяком? Под реформой надо понимать не только либерализацию цен и удушение колхозов (это — оружие экономическое). Ведь если с государственного телевидения исчезает русская песня и оно заполняется порнографией, то это — результат скрупулезно разработанной правительством культурно-идеологической компоненты реформы. Сами собой такие вещи не происходят, и Останкино защищено огневыми точками надежнее Кремля.

Результаты 1992 г. таковы (по сравнению с 1988). Заболеваемость сифилисом возросла в целом в 3,2 раза, девочек до 14 лет — в 4 раза, а девочек от 15 до 17 лет — в 6,6 раза. А число абортов у девочек до 15 лет только за один 1992 год возросло вдвое! Ведь сегодня до 15 лет в половые отношения вступает каждая четвертая девочка, а до 16 лет — половина. А если не аборт — кого могут родить женщины, по которым ударила реформа? Ведь в 1992 г. уже 22% рожениц были больны анемией — и число рожденных больными или заболевших при родах подскочило в 2 раза и достигло 20,3%. А дальше? В 1985 г. в оздоровительных лагерях отдохнуло 12 млн. детей, а в 1992 — 5,5 млн. Летом 1993 г. цена путевки уже в 10-20 раз превышала минимальную зарплату. Ну каково сегодня русским людям смотреть на улыбающегося Гайдара!

А ведь многие смотрят — и голосуют за него. Значит, в душе их отключилось что-то очень важное, что было частицей «гена России». При опросах среди молодежи, составляющей 32 млн. человек, 6% заявили, что согласны убить человека, если им хорошо заплатят. Конечно, храбрятся — но ведь это 2 миллиона молодых людей, думающих про себя, что могут это сделать! И за волной насилия надо видеть прежде всего душевную травму народа. По сравнению с 1987 г. число убийств и самоубийств в России в 1992 г. возросло на 34,8 тыс. и достигло 80 тысяч! Но рост числа убийств, страшный симптом состояния общества — лишь кончик айсберга. За ним — 414 тыс. внутричерепных травм в 1992 г., 99 тыс. травм внутренних органов и 14,4 тыс. травм спинного мозга, 203 тыс. отравлений медикаментами. Рост всех этих показателей в 2-4 раза. Показателей душевного надлома.

В основе всего этого — целенаправленный надлом этики труда и потребления. Этическое оправдание нетрудового богатства. Половина опрошенных молодых людей заявили, что «главное — получать как можно больше денег, независимо от затрат труда». А в Москве и Петербурге 80% «одобряют тех, кто «делает» деньги любыми способами». Этот удавшийся соблазн, как известно, основан на лжи. Как трещали идеологи реформы, что на Западе уже нет капиталистов, а есть «средний класс» — все собственники и все трудятся. Вот Испания — одна из наиболее «социал-демократических» стран, изымающих значительную часть дохода с капитала. И все же в 1990 г. суммарная зарплата (включая директоров фирм) там составила 23 млрд. песет, а рента с капитала — 4,6 млрд. Если учесть, что около 40% зарплаты получают государственные служащие, то выходит, что при продаже рабочей силы капиталисту он на каждые три песеты зарплаты получает одну песету дохода с капитала. Это значит, что если предприниматель имеет всего трех работников, он уже ничего не делая имеет такой же доход, как и работник. Разумеется, он одновременно может быть директором и получать еще зарплату раз в пять больше, чем работник. А если у него тридцать работников, то он потребляет в десять раз больше среднего — ничего не делая.

В странах капитализма это — установленный порядок вещей. Он вовсе не считается справедливым. Когда наши восторженные демократы в западных университетах начинают петь хвалу этому порядку, на них смотрят, как на сумасшедших, а часто начинают даже избегать. Но разумные европейцы знают, что это порядок приемлемый, острых конфликтов не вызывает, а попытка его революционного изменения приведет к страданиям, которые выигрыша не окупят. Но мы-то уже эти страдания прошли! Вернуться обратно — это опять революция, и гораздо более разрушительная, ибо надо возвращаться к порядку несправедливому, а люди этого интуитивно не хотят. И тогда идеологи перевернули само понятие о добре и зле. Назвали нетрудовой доход (ренту на капитал) не приемлемым, не меньшим злом, а справедливым, богоугодным — добром. Это означает раскол русского народа, ибо народ скрепляется именно общими представлениями о справедливом, приемлемом и запретном.

Ради этого раскола пришлось отдать ничтожному меньшинству основную массу общенародной собственности, с которой они, их дети и внуки будут получать ренту. И это надо было сделать нагло, именно в форме ограбления. Сегодня в России доходы 10% самой богатой части населения превышают доходы 10% самой бедной части в 20 раз. В двадцать! А в США — только в 6. Для создания буржуазного общества такое ограбление не только не нужно, но прямо противопоказано. Для чего же это сделано? Чтобы повязать собственников круговой порукой преступления. Чтобы они возненавидели ограбленных и испытывали перед ними страх — и тем сплачивались и были готовы стоять насмерть. Уже Маркс показал, что этика буржуазии вначале имела культурным основанием этику колонизаторов. Оправдать перед самим собой жестокую эксплуатацию своего соотечественника в период первоначального накопления капиталист мог только рассматривая рабочих как колонизованный народ, не в полной мере относящийся к человеческому роду. Другими словами, социальное разделение включает в себя компонент расизма. Реформа Гайдара и ведет к тому, чтобы собственники выделились в отдельный народ и ненавидели тех, с кем раньше были одним народом, не как класс, а как враждебный этнос. Чтобы расколоть русских, им надо вбить в голову мысль, что они не образуют одной нации, а делятся на два подвида и представители этих подвидов не являются друг другу ближними. Вчитайтесь в сентенции «демократа»: в новой гражданской войне «сражаться будут две нации: новые русские и старые русские — те, кто смогут прижиться к новой эпохе и те, кому это не дано». Главная цель реформы — не построение капитализма, а уничтожение русской нации. Удастся это — все остальное приложится. Не удастся — «реформаторы» на суде истории ответят перед народом.

Удается ли этот проект? Пока что удается. Ощущение огромности народа (какого не имеют, например, сербы или абхазы) действует на русских успокаивающе. «Всех не перевешают». А этого и не надо, надо размыть в душе те устои, которые делают человека русским — это ведь не от анализа крови зависит. И главный результат «реформы», который и предопределяет все остальные — явный уже распад души в значительной части народа. Это именно распад, а не превращение в душу «цивилизованного человека». В 1918 году, после того как миллионы людей прошли четыре года кровавой бойни, радикалам с обеих сторон потребовалось полгода огромных усилий, чтобы заставить русских стрелять друг в друга. В октябре 1993 года огромная толпа хорошо одетых москвичей стояла на солнышке и наблюдала, как в сотне метров расстреливают из танков здание, в котором были тысячи безоружных русских людей. И при каждом удачном выстреле толпа кричала от радости. А тем, кто ехал выполнять миссию палача, дарила коробки шоколадных конфет и банки «кока-колы». Ни один солдат не вышиб сапогом эти конфеты, не плюнул в лицо этим девицам, не крикнул из люка: «Палачам не дарят конфет, сволочи!». Ведь понимали эти танкисты, что не в бой они идут, а, повинуясь приказу, выполняют карательную акцию и казнь. И политические предпочтения здесь абсолютно не при чем. Речь идет о сломе вечных культурных норм и запретов. В России палач не должен выступать по телевидению, как это сделали стрелявшие из танков по Дому Советов офицеры, и говорить: «Я умело сделал свое дело». А раз это делают офицеры, это делает телевидение, это спокойно смотрят телезрители — значит, Россия надломлена.

Конечно, от надлома до гибели далеко. Мы видим тяжелые травмы души, но не отказ от фундаментальных оснований. Из всей России, пожалуй, выделяется Москва — уникальный островок расщепленного сознания, продукт перестройки и реформы. Их самая беззащитная жертва. Но феномен Москвы заслуживает отдельного разговора.

1994