Империя – 20

Пробовали ли вы когда-нибудь обмануть крестьянина?

Ну вот такого – заскорузлого, небритого, совершенно бесхитростного на вид мужичка в телогрейке? Не тогда, когда он по какой-то надобности приехал в город и пригнулся, спрятался в свою раковину, прикинулся дурачком, а тогда, когда он у себя дома? Сиживали ли вы с ним за столом, выпивали ли? Пытались ли объяснить что? РАЗГОВАРИВАЛИ ЛИ ВЫ С НИМ? Если да, то вы не могли не убедиться, что склонить его на свою сторону, заставить принять вашу точку зрения, заставить поверить вам – дело зряшное, он, даже если и сделает вид, что он вам верит, даже если и спрячет хитрый глазок за прищуренными веками, даже если и покивает согласно головой, не поверит вам ни на грош. А скорее всего он и вида, что верит, делать не будет, он посмотрит в сторону, помотает головой, поулыбается, да и скажет вам: "А давай-ка мы лучше ещё выпьем…" И не поверит он вам вот почему – крестьянин не верит словам.

Между прочим, именно тут корень всегдашней ненависти к крестьянину человека "образованного", человека интеллигентного, и именно отсюда растут ноги нынешнего мирового поветрия, чумы наших дней, того, что называется "глобализмом", сегодняшнего стремления "интеллигизировать" человеков, ибо только "интеллигент" верит на слово и в слово, и манипулировать им с помощью ничего не значащих слов чрезвычайно легко. Не то с крестьянином. Москва словам не верит.

Сказать, что Россия в 17-м, в том самом году, когда убивали Империю, была страной крестьянской, значит не сказать ничего. Россия была не просто крестьянской страной, она была самой крестьянской из всех крестьянских стран. Самой христианской из всех христианских. И вот народ этой страны, народ, фактически целиком состоявший из крестьян (замечу, что этническая принадлежность в данном случае играла роль второстепенную, так как точно из таких же крестьян состояли и другие народы, населявшие тогдашнюю Россию), обнаружил себя в условиях отсутствия того, что мы называем государством. Сперва это понравилось, да и не могло не понравиться, русский человек не был бы русским если бы он не любил не только быстро ездить, но и не бросался с головою в ту страшную стихию, что по-русски зовётся "волей".

Русские, "погуляв" и "прогуляв" многое, решили, что неплохо было бы вернуться немного назад, к привычному и сложившемуся на протяжении веков укладу. Очень быстро обнаружилось, что вернуться назад нет никакой возможности. Что же делать? Как быть? "Эх, Ваня, заплутали мы с тобою…" Желание народа выбраться из тумана смуты нашло своё воплощение в виде "политических сил", оформленных в тогдашние "партии". Партии выбросили лозунги, показывающие, в каком направлении следует двигаться, чтобы выбраться из того положения, в котором оказалась страна. Беда была только в том, что направления эти были диаметрально противоположными. Противоположными настолько, что вспыхнула гражданская война. Выиграть гражданскую войну можно лишь в том случае, если вас поддерживает большинство народа. Подавляющее большинство. Интеллигентские заблуждения насчёт того, гражданские войны выигрываются при помощи неких "наёмников" или там "террора", ничем кроме интеллигентских заблуждений не являются. Войны вообще, а войны гражданские в особенности, выигрывает не "высокоточное оружие", а крестьянин с винтовкой в руках. "Человек с ружьём". Отсюда понятно стремление всех заинтересованных сторон его, крестьянина, склонить на свою сторону. Задача эта неимоверно трудна, ибо крестьянин всегда – "себе на уме". Это вам не интеллигент какой, у которого ум всегда заёмный.

И что же видел тогдашний крестьянин? Видел он одно. А что он слышал? А вот слышал он совсем другое. И то, что он слышал, ему понравиться никак не могло. Главным, стержневым лозунгом "белых" были слова о "единой и неделимой России". Слова красивые, кто бы спорил. Но как насчёт дел? Вот в декабре 1918-го года публикуется Конституция Добровольческой армии. Из этой Конституции мы с удивлением узнаём, что целью добровольческого движения является возвращение к законам, действовавшим на территории России до 25 октября 1917 года, то есть к законам, появившимся на свет в результате Февральской революции. Мы зовём вперёд, но при этом на деле возвращаемся назад. И это полбеды, вся беда в том, что мы хотим выбраться из смуты, а на деле в эту самую смуту вновь лезем, да ещё и смутными законами это дело подкрепляем.

На словах "белые" были, как мы то уже слышали – за единую и неделимую Россию. Но это на словах. А вот что на деле – 25 сентября 1918-го года состялось официальное совещание представителей Грузинской Республики, Кубанского Правительства и Добровольческой Армии. Выступавший от лица последней генерал Алексеев заявил: "От имени добровольческой армии и кубанского правительства приветствую представителей дружественной нам Грузии, в лице Е. П. Гегечкори и генерала Г. И. Мазниева". Совещание было созвано вот по какому поводу – Грузия хотела (уже тогда и уже хотела) чтобы в состав Грузии был включён Сочинский округ. Министр иностранных дел демократической Грузии (Боже!) Гегечкори свои требования излагал так: "Куда, как не в Грузию, во время гонений, постигших офицеров в России, стали со всех концов ее стекаться офицеры? И мы принимали их, из скудных средств своих делились всем, платили жалованье(!), кормили(!) и делали все, чтобы в пределах собственного стесненного положения помочь им. Считаю долгом напомнить вам, что не следует забывать и про то, какую услугу оказали мы вам в борьбе с большевизмом, и что эта поддержка должна также учитываться вами." И с чисто восточным простодушием излагалась суть – мол, мы вам деньги и оружие (из арсеналов царской кавказской армии, какая знакомая картина, не правда ли?), а вы нам – ещё кусочек территории, ну чего вам стоит, ведь вы когда-нибудь захватите власть над всей Россией, тогда и мы, и Сочинский округ будем снова ваши, а пока (ПОКА!) пусть Сочинский округ побудет грузинским. И всё это "действо" оформляется не больше и не меньше, как переговоры Правительств.

Кстати, о "правительствах". Прошу прощения за обильное цитирование, но почитать вот это стоит:

"Я знаю, что очень многим из вас не понравится то, что я скажу. Но вы все равно должны это услышать. Выслушав сообщение Временного Правительства о тяжелом положении Русского государства, казачество, в лице представителей всех 12-ти казачьих Войск – Донского, Кубанского, Терского, Оренбургског, Яицкого, Астраханского, Сибирского, Амурского, Забайкальского, Семиреченского, Енисейского и Уссурийского – казачество, стоящее на общенациональной государственной точке зрения, и, отмечая с глубокой скорбью существующий ныне в нашей внутренней государственной политике перевес частных классовых и партийных интересов над общими, приветствует решимость Временного Правительства освободиться, наконец, в деле государственного управления и строительства от давления партийных и классовых организаций, вместе с другими причинами, приведшими страну на край гибели.

Казачество, не знавшее крепостного права, искони свободное и независимое, пользовавшееся и раньше широким самоуправлением, всегда осуществлявшее в среде своей равенство и братство, не опьянело от свободы. Получив ее, вновь вернув то, что было отнято царями, казачество, крепкое здравым смыслом своим, проникнутое здоровым государственным началом, спокойно, с достоинством приняло свободу и сразу воплотило ее в жизнь, создав, в первые же дни революции, демократически-избранные войсковые Правительства и сочетав свободу с порядком."

Как вы думаете, кто это заливается этаким соловьём? Не буду вас томить, это выступление генерала Каледина на Московском Государственном совещании 13 августа 1917 года. Да-да, того самого Каледина. Того самого, которому сейчас (то, что именно сейчас, штришок в высшей степени красноречивый) то ли собираются в Новочеркасске памятник поставить, то ли уже поставили. Интересно, что там будет выбито на постаменте? "Собиратель земли русской"? Или очередная ахинея о некоей "трагической фигуре"? А ведь эта трагическая фигура открытым текстом благодарит Временное Правительство за свободу, за ту свободу, которую у трагической фигуры отняли русские цари и которую фигуре (и казакам вообще!) вернуло Временное Правительство. Между прочим, слова эти произносятся с трибуны в тот момент, когда ещё жив тот человек, которому генерал Каледин приносил личную присягу и человек этот лишён свободы тем самым Временным Правительством, "решимость которого" приветствует товарищ генерал. Кстати, Каледин, если кто ещё не заметил, запросто оперирует в своей речи словечками вроде "революция" и "демократически-избранное". Неплохо для человека, который всего полгода назад сам был "царским генералом". Но самым интересным тут является другое, а именно – упоминание о казачьих "правительствах". Да ещё и "демократически-избранных". Если отбросить завитушки и прочие красивости в речи генерала, всю эту чепуху, все эти "общенационально-государственные точки зрения" то то, о чём он говорит, в наше время называется чрезвычайно просто – сепаратизм.

И что же должен был думать русский крестьянин (а в начале ХХ века четверо из каждых пяти русских были крестьянами), глядя на то, как стоящий на трибуне сепаратист кричит: "Держи сепаратиста!"? Белое движение было обречено с самого начала. Обречено предательством и ложью его вождей.