ГЛАВА 28. КОРЕЙСКАЯ ВОЙНА.

В 1944 г. Совет по Международным Отношениям подготовил для Государственного Департамента секретный меморандум, который положил начало процессу нашего вовлечения в войну в Корее. В нем, в частности, говорилось: Слепое поклонение суверенитету все еще так сильно в общественном сознании, что шансы завоевать общенародное одобрение Американского членства в чем-то, приближающемся к надгосударственной организации, окажутся малы. Многое будет зависеть от того, какой подход используется для дальнейшего просвещения народа…

В изложении меморандума говорилось: Ссылались на дальнейшее затруднение, а именно, на затруднение, вытекающее из положения Конституции, согласно которому только Конгресс может объявить войну. Этому доводу противопоставлялось утверждение, что соглашение позволит преодолеть препятствие, не говоря уже о том, что наше участие в таких полицейских акциях, какие могут быть рекомендованы международной организацией по безопасности, совсем не обязательно истолковывать как войну1.

Таким соглашением был Договор Объединенных Наций, созданный в 1945 г., по существу, Советом по Международным Отношениям на Конференции ОН в Сан-Франциско в Американскую делегацию входили сорок семь членов СМО.

Корейская война занимает исключительное место в истории: … первый раз мировая организация проголосовала за использование коллективных вооруженных сил, чтобы остановить вооруженную агрессию2.

Корейская Война стала возможной благодаря Потсдамской и Ялтинской конференциям, когда в конце Второй мировой войны Союзные правительства, представленные Черчиллем, Сталиным и Рузвельтом разделили Корею на Северную и Южную. Северная Корея быстро создала армию в 187.000 человек, получая боевую технику, необходимую для ведения войны, от России артиллерию, танки, самолеты и т.д.. Южная Корея сформировала армию лишь в 96.000 человек, не полностью укомплектованную боевой техникой.

Одной из причин этого несоответствия их военного оснащения является то обстоятельство, что, хотя Соединенные Штаты и проголосовали за военную помощь Южной Корее в размере 10 млн. долларов, лишь малая ее часть поступила в страну 3.

Генерал Дуглас МакАртур, впоследствии командовавший этими силами, писал в своей книге «Reminiscences» Воспоминания:

У Южной Кореи по 38 Параллели разделительная линия между Северной и Южной Кореями имелось четыре дивизии.

Они были хорошо обучены, их личный состав отличался храбростью и патриотизмом, но они были оснащены и организованы как полицейские силы, а не боевые части.

У них было только легкое вооружение, не было авиации и флота и не хватало танков, артиллерии и многого другого необходимого снаряжения.

Решение экипировать и подготовить их подобным образом было принято Государственным Департаментом. Довод, представленный Государственным Департаментом в пользу такого решения, состоял в том, что это было необходимой мерой для удержания Южных Корейцев от нападения на Северную Корею — странное, близорукое рассуждение, конечно, открывающее путь для Северо-Корейского нападения4.

Однако, нападение Северной Кореи не должно было явиться неожиданностью, поскольку Генерал Альберт Ведемейер предупредил Президента Гарри Трумена, что Северные Корейцы готовятся к вторжению. И 25 июня 1950 г. они перешли 38-ую параллель и открыли военные действия.

Русские, имей они такое желание, могли удержать Объединенные Нации от вмешательства, наложив свое вето: Советы, используя в качестве предлога то, что Красный Китай не был членом ОН, демонстративно покинули Совет Безопасности. Тогда Совет, в отсутствие России, проголосовал за вторжение ОН в Корею — решение, которое Советский Союз мог, если бы присутствовал, заблокировать, наложив свое вето. После голосования, при том, что Красный Китай все еще не был принят в Объединенные Нации, Советы вернулись в Совет Безопасности5.

Некоторые рассматривали отсутствие России во время этого решающего голосования как умышленный маневр с ее стороны: … Советы сами развязали войну. Это значит, что они знали, когда она начнется. Если бы они хотели нас удержать, Сталин велел бы своему представителю в ОН Якову Малику забыть про бойкот, занять свое место в Совете Безопасности и проголосовать «нет». Тот факт, что Советы этого не сделали, доказывает, что они не только не хотели удержать нас от Корейской Войны, но, что они хотели заманить нас в нее6.

Спустя два дня после вторжения в Южную Корею, Китайцы на Тайване, чувствуя, что для них пришла пора выступить против Коммунистического правительства континентального Китая, получили жестокий выговор от Президента Трумена: … Я призываю Китайское правительство на Формозе Тайвань прекратить воздушные и морские операции против материка7.

И Трумен не только заявил, что претензии свободных Китайцев к Коммунистическому Китаю противоречат Американской политике, но также приказал Американскому Флоту войти в Тайваньский Пролив, чтобы обеспечить это 8.

Впоследствии Генерал Дуглас МакАртур рассказал, что он рассматривал эту акцию как преднамеренное действие со стороны Американского правительства, обеспечивающее вступление в войну Красного Китая. Он писал:

Возможность вступления Красного Китая в Корейскую Войну существовала с тех пор, как в июне Вашингтон отдал Седьмому Флоту приказ нейтрализовать Формозу, что, в результате, защитило континентальный Красный Китай от нападения полумиллионной армии Чан Кай-ши.

Это высвободило две больших армии Красного Китая, предназначенных для защиты побережья центрального Китая и позволило перебросить их в другое место.

Это означало, что вождям Коммунистического Китая почти не пришлось беспокоиться о возможной высадке Националистов на материк со стороны Формозы, и они могли совершенно безопасно перекинуть Красные войска на север в Маньчжурию, выше реки Ялу.

Это дало мощный толчок их военным планам в Корейской войне, поскольку Красный Китай мог теперь вступить в Корейскую Войну в любое удобное время, не опасаясь нападений Националистических войск Формозы с фланга и тыла 10.

Но эти действия Американского правительства не остановили Тайваньское правительство Чан Кай-ши, который, менее чем через неделю после того, как Северные Корейцы перешли 38-ую параллель, предложил Государственному Департаменту передовые силы в 33.000 человек, которые могут быть отправлены в Корею в течение пяти дней после принятия предложения. Предложение было вежливо отклонено11.

В то время Формоза являлась членом Объединенных Наций и, следовательно, могла быть представлена в Силах Объединенных Наций, но Американское правительство этого шага не допустило.

Не прошло и нескольких месяцев, как стали вырисовываться последствия тактики Государственного Департамента. В октябре 1950 г. Генерал МакАртур стал понимать, что Красные Китайцы сосредоточивают свои войска в Маньчжурии, севернее реки Ялу. Разведывательное донесение об этом прошло незамеченным в Государственном Департаменте, который сообщил МакАртуру, что возможности Китайского вмешательства в войну не существует. Однако, Государственный Департамент ошибался, поскольку 15 октября 1950 г. Красный Китай перешел реку Ялу, разделявшую Северную Корею и Красный Китай.

Все то время, пока шла война с Красным Китаем и Северными Корейцами, Генерала МакАртура не покидало ощущение, что в его разведке имеет место утечка информации и что его стратегические планы были заранее известны противнику. Один из старших войсковых командиров МакАртура — Генерал Walton Walker … постоянно жаловался… что его операции были заранее известны неприятелю через источники в Вашингтоне12.

Вся правда в том, что стратегические планы МакАртура и в самом деле попадали в руки Северных Корейцев, которыми командовали Русские офицеры.

По Конституции Соединенных Штатов порядок подчиненности для любого офицера идет вверх через Исполнительную Ветвь власти и оканчивается Президентом, который является высшей инстанцией для принятия военных решений. Конечно, МакАртур, в соответствии с требованиями Конституции, был обязан подчиняться приказам своего высшего командира, но по договору, связывающему Соединенные Штаты с Объединенными Нациями, приказы проходили по инстанциям, минуя Президента, в кабинет в Объединенных Нациях, занимаемый Заместителем Генерального Секретаря по политическим вопросам и Совету Безопасности, который докладывал лично Генеральному Секретарю.

По секретному соглашению, подписанному Государственным Секретарем Эдвардом Стеттиниусом в 1945 г., ключевой пост чиновника, контролировавшего такие вопросы, как «действия по наведению порядка», должен был занимать Коммунист из какой-либо Восточноевропейской Коммунистической страны. Во время Корейской Войны этот пост занимал Константин Зинченко из России. У Северных Корейцев были Русские военные советники и, впоследствии, стало известно, кто именно руководил военными усилиями Северной Кореи. Согласно пресс-релизу Министерства Обороны от 15 мая 1964 г. высокопоставленные Русские военные фактически руководили военными действиями Северной Кореи. В сообщении утверждалось: Северокорейский майор опознал в двух Русских «советниках» Генерала Васильева и Полковника Долгина. Васильев, по его словам, отвечал за все действия по ту сторону 38-ой параллели. Другой пленный… сказал, что своими ушами слышал, как 25 июня Генерал Васильев отдал приказ наступать13.

Приказы Генерала Васильева также шли по инстанциям через Объединенные Нации. Он был Председателем Военно-Штабного Комитета Объединенных Наций, который, вместе с Заместителем Генерального Секретаря по политическим вопросам и Совету Безопасности, несет ответственность за военные действия перед Советом Безопасности14.

Это означало, что при планировании военных усилий Северной Кореи полномочиями обладали двое Русских, а один из них планировал усилия Объединенных Наций. В сущности, Коммунисты направляли действия обеих воюющих сторон!15.

Русские не только контролировали обе воюющие стороны и обеспечивали технических советников для военных усилий Северной Кореи, они предоставляли Русских летчиков для боев с Американцами: Генерал-лейтенант Samuel E. Anderson — командуюший Пятым Воздушным Флотом, обнаружил, что в Корейской Войне уже более двух с половиной лет сражаются части Советских ВВС…16.

Генерал МакАртур, сознавая, что Красный Китай был готов вступить в войну, четко представлял, что единственный путь сорвать его массированное вторжение, это — разбомбить мосты через реку Ялу. Он приказал Генералу Stratemeyer Командующему ВВС уничтожить мосты через Ялу следующим утром самолетами Б-29 и, тем самым, перерезать этот удобный путь сообщения между Маньчжурией и Северной Кореей. Немедленно последовала телеграмма от Государственного Секретаря Джорджа Маршалла, отменяющая мой приказ и предписывающая мне «отложить бомбардировку всех целей в пределах пяти миль от Маньчжурской границы»17.

Помимо этого, МакАртур получил приказ не преследовать Северо-Корейские самолеты, удирающие в Маньчжурию, равно как и не мог он бомбить базу снабжения в городе Racin.

МакАртур считал, что среди этих решений самым непонятным из всех был отказ разрешить мне бомбить важный центр снабжения в Racin, который находился не в Маньчжурии или Сибири Россия, а за множество миль от границ на северо-востоке Кореи. Racin являлся основным складом, на который Советский Союз отправлял припасы из Владивостока для Северо-Корейской Армии18.

25 ноября 1950 г. командующий Китайской Красной Армией Генерал Lin Piao перебросил все свои войска через реку Ялу в Северную Корею. МакАртур считал, что … им должны были передать сообщение, гарантирующее, что мосты через Ялу останутся священными, а их базы никто не тронет19.

К сожалению, это было правдой, так как даже Генерал Линь Бяо позднее признал, что он никогда бы не пошел в наступление и не стал бы рисковать своими людьми… если бы я не был уверен, что Вашингтон удержит Генерала МакАртура от принятия соответствующих ответных мер против моих путей снабжения и коммуникаций20.

Позже Генерал МакАртур напишет, что приказ не бомбить мосты на Ялу … был самым неоправданным и непостижимым решением в нашей отечественной истории, когда-либо навязанным войсковому командиру21. Один из военачальников МакАртура — Генерал ВВС Джордж Стрейтмейер сказал, что у нас было достаточно авиации, бомбардировщиков, истребителей, разведчиков так, что я мог раздолбать все их снабжение, их аэродромы на той стороне Ялу; я бы мог разбомбить этих чертей отсюда и до Мукдена, остановить железные дороги и воюющие Китайцы были бы лишены снабжения… Но нам не позволили сделать это. И, в результате, в Корее было пролито море Американской крови22.

Лидер Меньшинства в Палате Представителей Joseph Martin также выразил свою озабоченность явным нежеланием администрации победить в Корее, применяя такую тактику, как отказ в разрешении бомбить стратегические военные цели: Если мы не способны победить в Корее, эту Администрацию следует отдать под суд за убийство тысяч Американских парней23.

Конгрессмен Мартин был причастен к заключительной главе истории Генерала МакАртура в Войне в Корее. 8 марта 1951 г. он написал МакАртуру, интересуясь его взглядами на внешнюю политику и общую стратегию на Дальнем Востоке, подав, между прочим, мысль, что правительство Свободного Китая на Формозе следует использовать в войне в Корее, дабы снизить давление на Американские вооруженные силы.

В письме от 20 марта 1951 г. Генерал МакАртур ответил, что Китайским Националистам следует позволить вступить в войну. Кроме того, он писал: Думается, что кое-кому трудно осознать, что именно здесь, в Азии, Коммунистические заговорщики решили сделать свою игру в глобальном завоевании, и что мы, следовательно, приняли участие в споре, возникшем на поле боя; что здесь мы сражаемся за Европу с оружием в руках, тогда как дипломаты все еще борются с помощью слов; что если мы проиграем войну коммунизму в Азии, падение Европы неизбежно, а выиграем — и Европа, по всей вероятности, избежит войны и пока сохранит свободу… Мы должны победить. Победу ничто не заменит24.

Очевидно, Президент Гарри Трумен читал письмо Генерала МакАртура и пришел к выводу, что генералам не следует определять внешнюю политику. Он решил освободить его от командования. 10 апреля 1951 г.

Президент объявил Американскому народу: С глубоким сожалением, я пришел к заключению, что Генерал Армии Дуглас МакАртур неспособен искренно поддерживать политику Правительства США и Объединенных Наций в случаях, имеющих отношение к его официальным обязанностям25.

Генерал МакАртур ответил: … никогда еще в истории не был использован более решительный способ освобождения от обязанностей, нежели со мной — без разбирательств, без возможности для защиты, без учета прошлого26.

Трумен заменил МакАртура военачальником, которому, как он считал, можно было доверить поддержку политики администрации — Генералом Matt\hew B. Ridgeway, членом Совета по Международным Отношениям 27.

Под командованием Риджуэя война, потихоньку, затухала, пока 27 июля 1953 г. не было подписано перемирие. Американский Генерал Mark Clark, подписавший его со стороны Соединенных Штатов, утверждал, что он приобрел … незавидную известность, став первым в истории военачальником Армии Соединенных Штатов, подписавшим перемирие, не одержав победы28.

Одним из последних публичных выступлений Генерала МакАртура, посвященных Корейской войне, была речь, произнесенная им 5 декабря 1952 г.: Никогда ранее эта страна не вела смертный бой с враждебной силой, лишенная военной цели, не имея другой политики, кроме ограничений на проведение операций, и даже не признавая формально состояние войны29.

Значимые результаты Корейской Войны можно резюмировать так:

1. Война помогла Красному Китаю укрепить контроль над своим народом, который уже созревал для мятежа из-за голода и суровых условий существования.

2. Соединенные Штаты утратили большую часть престижа, превратившись в бумажного тигра, не способного одолеть крохотную Северную Корею.

3. Соединенные Штаты пожертвовали десятками тысяч Американских жизней и миллиардами долларов, поскольку другие страны Объединенных Наций не хотели, чтобы Америка дралась всерьез.

4. Соединенные Штаты еще более приучили народ к мысли о будущем контроле над Американскими вооруженными силами со стороны Объединенных Наций; и

5. Впервые за всю военную историю Америки Соединенные Штаты не были победителями 30.

Цитированные источники:

1. American Opinion, December, 1980, p.35.

2. Carroll Quigley, Tragedy and Hope, p.972.

3. Frazier Hunt, The Untold Story of Douglas MacArthur, p.447.

4. Douglas MacArthur, Reminiscences, Greenwich, Connecticut: Fawcett Publications, 1964, pp.373-374.

5. Reed Benson and Robert Lee, «What's Wrong With the United Nations», The Review of the News, September 9, 1970, p.9.

6. American Opinion, December, 1980, p.36.

7. G. Edward Griffin, The Fearful Master, Boston, Los Angeles: Western Islands, 1964, p.174.

8. Frazier Hunt, The Untold Story of Douglas MacArthur, p.459.

9. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.408.

10. Frazier Hunt, The Untold Story of Douglas MacArthur, p.459.

11. Frazier Hunt, The Untold Story of Douglas MacArthur, p.459.

12. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.426.

13. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.176.

14. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.176.

15. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.177.

16. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.172.

17. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.419.

18. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.415.

19. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.426.

20. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.426.

21. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.423.

22. William P. Hoar, «The Forgotten War in Korea», American Opinion, November, 1977, p.18.

23. William P. Hoar, «The Forgotten War in Korea», p.18.

24. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.440.

25. Eldorous L. Dayton, Giv'em Hell, Harry, p.200.

26. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.447.

27. American Opinion, July-August, 1980, p.111.

28. New York Times, June 10, 1953, pp.1,3.

29. Douglas MacArthur, Reminiscences, p.464.

30. G. Edward Griffin, The Fearful Master, p.178.