ВАУЧЕР - ПОРОЖДЕНИЕ ЧУБАЙСА

После победы Ельцина над Горбачевым имена тех, кому было хорошо, имели широкую известность, но почему-то их круг ограничивался чиновниками и вмиг обретшими статус кооператоров вчерашними фарцовщиками, которые теперь воспринимались как идеологические бойцы с режимом.

Политическое бурление депутатов Верховного Совета и чиновников было фантастическим. Каждый сам себе партия - причем единственная и истинно демократическая. Точка зрения есть у всех, причем на троих таких точек зрения будет пять и каждый будет с ними не согласен. Формируются коалиции и политические союзы, разрабатываются схемы их деятельности. А вот жизнь обывателей быстро становилась хуже, и это проявлялось во всем: и в сумасшедшем росте цен, и в никчемности денег, подделывать которые не имело смысла, так как не угадаешь, какой будет дизайн через неделю и сколько нулей придется допечатывать; есть было нечего, покупать нечего, смотреть нечего, а крики о коррупции становились все громче. Появились знаменитые чемоданы с компроматом Руцкого - и звенящие от внутреннего праведного гнева голоса тогда еще молоденьких Андрея Макарова и адвоката Якубовского, нашедших очень вовремя таинственные счета самого усатого генерала. При этом как в чемоданах вицепрезидента ничего не оказалось, так и находочка адвокатов оказалась с душком, да и смешно это все сейчас вспоминать. Показанные по телевизору факсимильные сообщения, неясно откуда и о чем, но благодаря пояснениям изобличающие всех и вся.

Сама идея хранения денег за границей казалась тогда преступной и аморальной.

Хотя по здравом рассуждении ничего в этом зазорного нет. Преступным может быть путь получения денег, но где их хранить, уже личное дело каждого. Ха. Конечно, такой подход неприемлем для нас, в массовом сознании советского человека наличие денег - уже преступление, а нахождение их вне страны однозначно изобличает в их хозяине врага. Ведь если у кого-то где-то что-то есть, то он когда-то туда-то и постарается дернуть. Стилистика песни из телесериала "Следствие ведут знатоки".

Вся страна быстро переходила к капитализму, в обиход вошло страшное слово - ВАУЧЕР. Думаю, что многие считали это фамилией. Странные заявления тогда еще молоденького, но уже очень уверенного в себе и абсолютно рыжего Анатолия Чубайса о немыслимых благах, которые этот клочок бумаги несет: две машины "Волга" - так это уж точно. Главное, что поражало в Чубайсе тех времен, это нежелание прислушиваться к чьему-либо мнению и убеждение, что темп оправдывает все. Прошли годы, а Анатолий Борисович не изменился - только пополнел.

Не принималось в расчет отсутствие традиции и понимания законов работы с ценными бумагами, да и непропи-санность процедур.

Никаких идей о всей условности оценок стоимости объектов, о невозможности существования рыночной экономики без института частной собственности на землю и без законов, защищающих частную собственность как таковую, о необходимости развития судебной системы не принималось к рассмотрению.

Хотелось срочно создать класс собственников, как опору нового режима. Не вышло.

Граждане расставались с непонятной бумажкой легко и почти даром.

Яркая картина того времени: человек у метро ну с очень спившейся физией и плакатом-сэндвичем на груди и спине - куплю ваучер. Анекдоты про походы бабушек к гинекологу с одним вопросом: "Милок, посмотри, я свой ваучер правильно вложила?" На таком фоне приближенные к Чубайсу, да и просто предприимчивые граждане обладали поистине неограниченными возможностями.

Заводы скупались предприимчивыми вчерашними фарцовщиками и родственниками госчиновников или их доверенными лицами, друзьями, знакомыми, довольно часто и вчерашними красными директорами. Характер приобретения был скорее спекулятивным, так как новые собственники имели очень отдаленное представление об управлении, но замечательно разбирались в спекуляции, и сохранить производство удавалось лишь в том случае, если вчерашний директор становился сегодняшним капиталистомхозяином.

Работавшие на предприятиях люди не становились собственниками, а позже их же и обвиняли в непонимании собственных возможностей, предоставленных им демократами первой волны. Хотя это ограбление было лишь детским лепетом по сравнению с аферой под названием "залоговые аукционы".

Матвей Ганапольский в каком-то из эфиров на радио обвинял звонивших в том, что они не смогли грамотно распорядиться своими ваучерами, по сути являющимися частью богатого наследия, нажитого предыдущим поколением. Довольно странно было требовать деловой жилки от людей, воспитанных в иной шкале ценностей, итог был очевиден. Именно ваучерная приватизация закрепила имущественное неравенство, что вкупе с резким обесцениванием вкладов и отсутствием индексации пенсий и зарплат бюджетников выбросило миллионы россиян за черту бедности.

Я ни в коей мере не обвиняю ни Чубайса, ни Гайдара в алчности. Они люди идеи, законченные большевики, уверовавшие в монопольное обладание истиной. Конечно, им были чужды любые иные взгляды на развитие России, так как они противоречили политической доктрине, базирующейся не на демократических ценностях, а на личной преданности Ельцину и ненависти к советскому прошлому.

О программе "500 дней", направленной на рост малого и среднего бизнеса, даже и не вспоминалось, так как она не решала главного вопроса - вопроса о власти. И Явлинский уж точно не входил в ельцинскую команду, в первую очередь из-за межличностных отношений. Григорий Алексеевич никогда не был готов присягать на личную верность человеку, если, конечно, это не он сам, то есть ожидать от него командной игры не приходилось.

Все происходившее в лихие годы подчинялось только интересам политической клановой войны. Под прикрытием риторики о демократических ценностях молодые и агрессивные люди, при этом совершенно не знающие реалий предпринимательской деятельности, искали классово близких единомышленников, в чьи руки должны были перейти экономические рычаги. Корень зла для них таился в красных директорах, и если их уничтожить как клан, раздав собственность молодым, агрессивным, а главное, идеологически близким, то все наладиться само по себе. Как это всегда и происходило в России, закон лишь мешался на пути человеческих отношений. Да и какой закон - старый, советский, неприменим, нового еще нет, да и быть не может.

Описать новые правила игры занимает время, и нелегко их провести, так как депутаты Верховного Совета уж слишком различались по взглядам, а убеждать никто никого не хотел, все демократические дискуссии не поспевали за экономическими решениями. Молодой теоретик Гайдар бился с собственным непониманием банковского и хозяйственного устройства страны и пытался отпускать цены, что моментально приводило к обнищанию и без того небогатого населения.

Впервые с Гайдаром я столкнулся во время обучения в аспирантуре ИМЭМО АН СССР - году в 1988-м. Мне надо было напечатать статью (публикации были необходимым условием для диссертации), и каким-то образом я вышел на заместителя главного редактора журнала "Коммунист" - им-то и оказался Егор Тимурович. Хотелось бы отметить, что тогда он не был замечен в вольнодумстве, в чем я его и не обвиняю, так как и сам был молодым кандидатом в члены партии и искренне верил, что возможно очеловечивание социалистической модели. Узнав о его назначении, я был искренне удивлен, да вся команда меня не порадовала. Объясню почему. Ни Гайдар, ни Чубайс, ни Сергей Глазьев, которого я помнил еще по "круглым столам" в ИМЭМО АН СССР, куда он, молодой доктор экономических наук, захаживал, - не обладали никаким реальным опытом зарабатывания денег. В отличие от того же Геракла - Виктора Геращенко, - блестящего банкира с гигантским опытом управления коммерческими банками в реальной конкурентной среде, как западной (в бытность его работы в Лондоне), так и восточной (Сингапур), молодые гении были прекраснодушными теоретиками. Причем они как в социалистической, так и в капиталистической системе хозяйствования не заработали ни рубля, только получали в виде зарплат, не начали ни одного дела, да и не управляли сколько-нибудь значимыми народно-хозяйственными объектами. Конечно, их манера общения с мастодонтами - управленцами советской школы ничего, кроме усмешки последних, не вызывала, что порождало и глубочайший личностный конфликт, усугубляющий идеологические разногласия.

Вряд ли молодые вчерашние теоретики понимали, как адаптировать свое видение западного опыта к переходному периоду.

Необходимо также учитывать и отсутствие стабильной политической власти, в конечном итоге - действовали как могли, а могли плохо. По прошествии времени легко обвинять тех, кто хоть что-то делал, - так что во многом прав Чубайс, свысока поясняющий всему населению страны, как именно они должны трактовать последние двадцать лет. Только вот есть одна нестыковочка. Команда младореформаторов делала все возможное, чтобы ни у кого другого не было никаких шансов не только опробовать, но даже и обсудить иные предложения. Причем для этого использовался весь арсенал средств - от административных до журналистских. И конечно, апофеозом карьеры Анатолия Борисовича стали выборы 1996 года. Вот уже когда маски были сорваны, и большевистское нутро вырвалось наружу. Возглавив Администрацию президента, Чубайс первым делом Разобрался со свободой слова.