ПАРТИЗАНЩИНА-2

Что все-таки делать в Чечне, где война приобрела «частный характер»

В начале второй чеченской войны я написал статью «Партизанщина». Из-за нее было потом много споров. Если коротко, в ней приводилось несколько общих правил партизанской войны, главное из которых состояло в том, что армия должна сломить сопротивление очень быстро, желательно в течение нескольких месяцев. Если первая, решающая, кампания не приносит полной победы, противостояние затягивается, война становится образом жизни для территории, где разворачивается конфликт. Партизанщина начинает воспроизводиться, как и любое иное общественное явление. В итоге никакие военно-политические меры уже не дают ожидаемого успеха. Власть пробуксовывает, делает заявления о полной и окончательной победе, за которыми следуют новое обострение боевых действий, новые жертвы и разрушения.

Четыре года второй чеченской войны полностью подтвердили этот прогноз. Не сумев разгромить формирования Масхадова в решающем наступлении осенью 1999 года, Российская армия позволила им уйти в горы и начать затяжное сопротивление, которое до сих пор не сломлено и уже не будет сломлено. В любой партизанской войне на определенном этапе наступает равновесие. Армия не может искоренить сопротивление, а то, в свою очередь, не может изгнать со своей территории войска. Несколько десятков убитых и раненых еженедельно оказываются «нормой» для обеих сторон. В Чечне уже к 2002 году возник подобный баланс сил.

В принципе, такой затяжной конфликт может продолжаться много лет, но лишь при одном условии. В стране, ведущей контрповстанческую войну (или «антитеррористическую операцию», если так вам больше нравится), общество готово терпеть происходящее бесконечно долго. Либо свои потери удерживаются на «приемлемом» уровне, либо большинство населения поддерживает цели войны, либо, что чаще всего случается, общество вообще не очень задумывается о происходящем. Потери же «чужих», включая мирных жителей, перестают восприниматься как политическая проблема. Как население, живущее партизанщиной, привыкает к «зачисткам», перестрелкам и вылазкам боевиков, так и большинство жителей страны, пытающейся подавить это сопротивление, теряет чувствительность к новостям из «горячей точки».

Поняв это, наиболее агрессивные стратеги сопротивления готовы «оживить интерес» к проблеме, нападая на объекты и захватывая заложников за пределами привычной зоны боевых действий. Ирландская республиканская армия взрывала супермаркеты в Англии, палестинские радикалы устроили нападения самоубийц на израильтян, экстремистски настроенные чеченские бойцы «подарили» нам «Норд-Ост». Какова в подобных эпизодах роль спецслужб для нас - в данном случае не важно. Главное - то, что подобные методы поставленной цели не достигают, скорее наоборот: они объективно играют на руку тем, кто стремится к продолжению войны. Появляется обоснование: видите, с ними по-другому нельзя…

И все же рано или поздно войну приходится заканчивать. И другого пути, кроме переговоров с противной стороной, просто нет. Политическое решение - это как раз такое решение, которое дает возможность обеим противоборствующим силам решить свои вопросы без стрельбы.

Ясное дело: неизбежен компромисс. Но что заставляет политиков идти по такому пути? Как правило, общество, истерзанное войной, готово поддержать мирное решение. Лидеры повстанцев знают, что, даже если мир не совсем в их интересах, отказ от серьезных поисков мира означал бы потерю лица перед населением. А без поддержки на местах они долго не продержатся. Поэтому они всегда готовы сесть за стол переговоров - хоть в Зимбабве, хоть в Ирландии, хоть даже в Колумбии. Тем более - в Чечне. Но что заставит пойти на переговоры государственных мужей?

Одно из двух: либо смена власти, либо страх перед ее потерей. Если власть меняется, новое начальство сразу стремится доказать свою дееспособность, решив какую-то застаревшую проблему. Де Голль, вернувшись к президентству во Франции, немедленно занялся Алжиром. Получилось не сразу и не так, как хотелось, но войну он закончил. Лейбористы в Англии, получив большинство в Вестминстере после девятнадцати лет правления консерваторов, тут же вспомнили про Северную Ирландию. Смена власти в Индонезии привела к уходу из Восточного Тимора. Можно продолжать. Следующий после Путина правитель России чеченскую проблему непременно урегулирует. Вопрос не в том - как, а в том - когда…

Другое дело, если война, не сильно будоражившая сознание народа, вдруг выходит на передний план политической жизни. Отчего? Да отчего угодно. Может быть, потери перевалили через «болевой порог»; может быть, пресса стала более откровенно писать; может быть, выросло недовольство властью по всему комплексу проблем. Или, наконец, кто-то в рядах элит манипулирует общественным мнением, стремясь досадить высшему начальству и решить собственные проблемы.

Как, почему, в чьих интересах - уже неважно. Ибо вопрос о мирном урегулировании обретает самостоятельное звучание. Именно так может случиться с чеченской проблемой в 2003-2004 годах.

Вот тогда-то и встает вопрос о сценариях урегулирования. Российская общественность крайне болезненно относится к возможности присутствия миротворческих сил на нашей территории. Говоря откровенно, понять беспокойство патриотов можно. Но только должно быть ясно и другое: в таком случае умиротворение Чечни придется покупать ценой еще более значительных уступок другой стороне. Для того, чтобы боевые отряды прекратили воевать и легализовались, например, в качестве политической оппозиции, им нужны гарантии.

Путь к миру в Чечне лежит через прекращение огня, переговоры и демократический процесс. Только после того, как сначала на местном, а потом на республиканском уровне будет сформирована легитимная власть, с ее представителями можно вести переговоры о статусе Чечни. Без участия сепаратистов никакой политический процесс легитимным не будет и остановить войну не поможет. Другое дело, что честные выборы наверняка покажут, что говорить от имени всех чеченцев масхадовцы так же не могут, как и федералы. В чем, собственно, и состоит демократия. Симулировать демократию с помощью подтасованных референдумов, исключающих участие оппозиции, означает как раз блокировать политическое решение. А оно необходимо.

Даже в ходе израильско-палестинского конфликта оказалось необходимым создание администрации автономии, с которой израильской власти приходится считаться. Англичане позволили ирландским республиканцам баллотироваться в североирландское собрание, участвовать в управлении территорией. Российской власти рано или поздно придется начать разговаривать с политическим крылом сепаратистов. Чем больше будет в этом случае политики, тем меньше стрельбы. Отсюда, кстати, не следует, что Москва обязана принимать любое требование Ичкерии. Для того и нужны переговоры, чтобы свои позиции отстаивали обе стороны. И сепаратисты, со своей стороны, вынуждены будут идти на уступки, искать компромиссные решения. Но в основе урегулирования могут быть только демократия и прямое участие народа республики в формировании собственного будущего. Выборы легитимных чеченских представителей, способных говорить с Москвой от имени народа, возможны лишь в условиях прекращения огня и предварительной договоренности сторон. Рано или поздно это все равно придется делать.