МОЛОТОВ И АТОМНАЯ БОМБА

– То, что они сегодня блефуют, это понятно, но атомная бомба – это очень серьезно, – продолжил Сталин. – Почему? Потому, что именно это преимущество через год или через пять лет – когда они накопят эти бомбы, может толкнуть их на военную авантюру против нас: вора делает вором случай.

Вячеслав, партия и Государственный Комитет Обороны тебе поручили создать атомную бомбу. Когда нам ее от тебя ждать? Через год, три года, десять лет?

– Не знаю, стыдно признаться, товарищ Сталин, но не знаю.

– Что так? Тебе не помогают? Вознесенский или Берия не делают того, что обязаны делать?

– Не в этом дело: с Вознесенским я совладаю, а Лаврентий сам меня в этом деле подталкивает.

Чувство собственного достоинства, присущее Молотову, не позволяло ему врать в случаях личного оправдания, поэтому он и сказал о подталкивании его Берией. А вызвано это было тем, что Курчатов, занимавшийся работой по атомной бомбе, не получая необходимого для этой работы у подчиненных Молотова, часто жаловался Берии, и уже тот решал вопросы Курчатова у Молотова.

– Так в чем же дело? – настаивал Сталин на ответе.

– Я не могу вопросы создания атомной бомбы охватить.

Я же все время, как буриданов осел, стою перед вопросом, кому направить ресурсы – на производство танков, самолетов – того, что действительно приведет к Победе и спасению жизней наших солдат, или на какую-то сомнительную атомную бомбу? Ведь тратя деньги на это дело, я фактически отодвигаю Победу, а мне никто внятно не говорит, получится это дело или нет. А сам я, к своему стыду, вникнуть в подробности создания атомной бомбы не могу.

– Но ты же мог заставить Академию наук прояснить тебе ситуацию…

– Как, Коба» как?! – начал горячиться Молотов, который единственный в правительстве обращался к Сталину на «ты» и называл его старой партийной кличкой «Коба». – Это же не простые люди, это большие умы, – это обмылки в бане, которые в руках не удержишь. Как только ставишь перед ними прямой вопрос, они начинают вертеться, как уж на сковородке, и ни да, ни нет не говорят.

– Неладное у нас дело с наукой, неладное, – продолжил Молотов. – Набились в нее черт знает какие люди, по¬ написывали неизвестно кому нужных диссертаций, а на самом деле только и умеют, что повторять то, что уже открыто другими. Деньги тратят на свои исследования без счета, любуются собой, как гигантами ума, а попробуй поручить им действительно новое, нужное стране дело и в ответ, вместо конкретного решения, получишь только заумную болтовню и общие сомнения по любому вопросу.

– Это обычное дело, и тебе надо было искать действительных ученых-физиков, и на них опираться, – не принял объяснения Сталин. – Разве не то же самое у нас происходит с конструкторами, скажем, в авиации? А возьми биологию с ее засильем болтунов-генетиков, морганистов-вейсманистов, бесплодных, как мулы. Но мы же выдвинули Лысенко, мы же оперлись на его идеи мичуринской генетики и теперь имеем не только болтунов-морганистов в институтах, но от Лысенко имеем и новые высокопродуктивные сорта, и прогресс в сельском хозяйстве. Подбор кадров, Вячеслав, это главное дело коммунистов, и нас с тобой от этого никто не освобождал.

– Я что, заслужил такой упрек? – обиделся Молотов. – Ты вспомни середину тридцатых, ведь крику о достижениях советской ядерной физики было хоть отбавляй, казалось, еще немного и у нас паровозы будут ездить на ядерном топливе.

Вспомни, у нас перед войной не только академики, но и молодые физики, казалось бы, делали выдающиеся открытия в области ядерной физики. У нас уже тогда было только специализированных на ядерных исследованиях четыре исследовательских института: в Ленинграде, Харькове и два в Москве. По-моему, с 1920 года у нас работает завод по переработке урановой руды и получения радия на Каме в Березниках.

Я же был председателем Совнаркома и помню, что государство денег для этих физиков не жалело.

А что получилось, когда государству потребовалась атомная бомба? Эти же физики все разбежались. Есть такой Ландау, рекламу ему сделали, что это чуть ли не «быстрый разумом Невтон», так тот вообще заявил, что по его расчетам атомная бомба невозможна…

– Постойте, Вячеслав Михайлович, знакомая фамилия, – вступил в разговор Берия. – Это не тот антисоветчик, которого я где-то перед войной освободил и передал на поруки академику Капице?

– Может, и тот. И Капица, кстати, тоже уклонился от того, чтобы возглавить работы по созданию атомной бом19 бы. Вспомните, товарищ Сталин, когда Берия где-то весной 42-го года написал докладную о необходимости заняться атомной бомбой, и этот молодой физик Флеров нам об этом же с фронта написал, мы же тогда запросили Академию Наук. И все эти иоффе и капицы, наши «быстрые разумом невтоны» нам ответили, что советская наука не может сделать стране атомную бомбу,- зло напомнил Молотов известное собеседникам обстоятельство. – В конце концов, я в 1943 году поставил на эту работу Курчатова, хотя он ученик и сотрудник предателя Гамова, сбежавшего в Америку в начале тридцатых. Сам Курчатов и этот Флеров работают, как и надо работать, но с ними-то почти никого нет!

Курчатов до сих пор смог привлечь человек 5-6 физиков, да и то – молодых. На важнейшем направлении – на создании ядерного реактора работает сам Курчатов и еще всего два физика.

Можно заставить человека выкопать яму, – подумав, закончил мысль Молотов, – но как ты ученого заставишь найти в науке что-то новое, если он заявляет, что это новое найти невозможно? И остальные физики, ходят вокруг да около, занимаются чем угодно, какими-то космическими лучами, как тот же Ландау, но начинаешь привлекать их к делу, и они тут же становятся неспециалистами в этом вопросе.

– Это что же, саботаж?! – Сталин посмотрел на Берию.

– Не думаю… – пожав плечами, ответил тот. – Мы до сих пор не имеем никаких данных о том, что такое поведение наших ученых является осмысленным стремлением помочь немцам, их союзникам или капиталистам. Скорее всего, тут трусость нашей науки перед реальным делом.

Привыкли к тому, что есть у их исследований полезный результат или его нет, а диссертации они все равно защитят.

Привыкли повторять чьи-то исследования. А атомная бомба – дело незнакомое: возьмешься за него и ничего не получится – какой же ты физик и академик?

Но, товарищ Сталин, на мой взгляд, товарищ Молотов говорит не о главном, – Берия решил высказаться. – Я вообще не вижу здесь вопроса после того, как американцы атомную бомбу все же создали. Раз американские физики ее создали, значит, и наши обязаны… если они физики. А не хотят, так у нас еще много школ, в которых не хватает учителей, – будут не в Академии сидеть, а учить деток в школах тому, что тела при нагревании расширяются.

Потом, если бог не выдаст и американцы не вскроют нашу агентуру, то мы вскоре получим все, чтобы американскую атомную бомбу скопировать. Не захотят наши академики этим заняться, найдем простых физиков, и на этой работе они станут академиками.

Вообще, все эти вопросы с конструкцией атомной бомбы, это не айсберг, и даже не вершина его, а только маленькая льдинка на вершине айсберга. Главное же в другом.

Образно говоря, нам сейчас нужен современный самолет и мы обсуждаем, есть ли у нас конструктор, чтобы сконструировать такой самолет. Но, чтобы построить самолет, нужен алюминий, нужна качественная сталь, нужна резина, нужна медь, нужны изделия из этих материалов – от двигателей до электромоторов. И если ничего этого нет, то какой смысл обсуждать кандидатуры и количество конструкторов самолета? Его все равно не создашь из-за отсутствия материалов, а не из-за отсутствия чертежей самого самолета.

А для нашей атомной бомбы на сегодня ничего нет – нет урана-235, нет способов его получения, нет оборудования для этого, нет заводов. Нет плутония, нет реактора для его наработки, нет даже представлений, как с ним работать.

Нам предстоит привлечь и организовать работу нескольких сотен тысяч человек только в атомной отрасли, и миллионы работников в других областях, причем так, чтобы там, как только потребуется, немедленно бросали свою работу и начинали работать на бомбу. Работа по собственно изготовлению бомбы, как бы она ни была сложна, – это ничто по сравнению с работой над материалами, из которых она будет изготовлена, – вздохнул Берия.

– Это так, я просто не договорил, – подтвердил слова Берии Молотов.

– И как же, Вячеслав, ты собираешься эту работу сделать? – спросил Сталин.

– Ты знаешь, Коба, я большевик, я живу для коммунизма, и я умру для него на любом посту, на который меня поставит партия, но, Коба, и партии, и Советскому Союзу будет лучше, если мы эту работу поручим Берии.

Сталин, до этого разговаривавший очень спокойно, не забывая осматривать кусты роз, вскипает, бьет ладонью по бутону, осыпая лепестками ботинки.

– Берии?! И это Берии?! Металлургия – Берии! Топливная промышленность – Берии! Производство оружия – Берии! Танки – Берии! Добыча нефти – Берии! Да, забыл, Берия еще и нарком внутренних дел! Когда же вы перестанете эксплуатировать этот гнилой лозунг: «Кто везет, на том и ездят!» Маленков завалил выпуск самолетов – передадим это дело Берии! Каганович расписался в своем бессилии организовать железнодорожные перевозки – поручим их Берии! Когда же это закончится?! – несколько успокоившись.

– Знаешь, Вячеслав, дай бог нам на своем большевистском посту умереть не от безделья, а то мы еще до этого задавим Берию на его посту своей немощностью.

– Но мы же можем какие-нибудь дела передать от Лаврентия кому-нибудь молодому, скажем, добычу нефти, – невозмутимо игнорируя вспышку Сталина, настаивал на своем Молотов.

– Нефти? Да ты что – не понимаешь, что нефть это мясо для советского народа? Что мы не можем больше поставлять нисколько зерна на экспорт, потому, что, сколько бы дополнительного зерна мы не выращивали, а его нужно скармливать скоту, чтобы получать мясо. А что еще поставлять на экспорт, пока мы не начнем производить для экспорта избыточное количество техники? Только нефть. Это важнейшая задача, и какому же молодому ты ее хочешь поручить?

Вознесенскому? Так он хорошо справляется только с теми делами, которые знает, как делать, а новое дело он не потянет и замордует нас вопросами. Новое дело быстрее и легче самому сделать, чем ему поручать.

Маленкову? Так он все превратит в бумажную волокиту.

Может, Хрущеву с его энергией? Так мы будем иметь не нефть, а большую поленницу дров, которые он наломает, пока доберется до нефти.

– Но ведь я уже не молод садиться за парту и учить физику, – не сдавался Молотов.

– А я – мальчик?! – вновь раздраженно отчеканил слова Сталин.

После этого Сталин повернулся и, ни слова не сказав, быстро пошел по дорожке по направлению резиденции, а Молотов, виновато полуобнимая Берию, попытался оправдаться.

– Лаврентий, извини, но я искренне думаю, что никто в стране не организует это дело лучше тебя.

Берия же, удивленно и восхищенно глядя вслед Сталину, ответил в пространство.

– Не ожидал я от товарища Сталина такого…Не ожидал!