О НЕОБХОДИМОСТИ СОХРАНЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ САМОБЫТНОСТИ

09.06.08

С мест сообщают:

С этого дня началось преследование. Он настигал меня везде, где мог: прижимал в ментовских кабинетах, ловил в университетских коридорах, даже соседям моим надоел – если меня вдруг не было дома (а он имел наглость стучаться ко мне домой, зная, что я живу с братом!), ломился к соседям, чтобы выяснить, где я. Обещал, что не отстанет, что украдет и проч.

Это с одной стороны. а с другой – было люблю, жить не могу, умираю, «ты королева», «ты звезда», цветочки, открытки, духи, тортики. Мне, малолетней 20-летней девице, это нравилось. Потешу что я привыкла к другому интересу со стороны мужчин – не потому что я такая распрекрасная, а потому что папа у меня уважаемый человек.

В начале 2003-го я приехала к родителям в Кизляр и сказала папе, что, мол, через пару дней к тебе приедут люди насчет меня, ты посмотри-подумай. Хорошо? «а что мне думать, дочка, главное, чтобы ты посмотрела», – ответил мой, слегка охреневший от моей наглости папа. Хотя я тряслась от страха. Это меня мама отправила к нему, потому что сама боялась ему сказать. Но в итоге первая получила она. Стоило мне только уехать в Махачкалу, как папа закатил скандал маме с содержанием:

– Я вам глотки перережу! Вы кто такие, чтобы решать эти вопросы? Скажи ей, пусть сюда никто не едет! Видеть никого не хочу! Я сам решу, за кого ей замуж выходить!

Мама захлебывается в слезах, передает мне папины слова и просит:

– Прошу тебя, доченька, откажи ему. а то папа меня убьет. И тебя тоже.

Теперь я жена Рамазанова Магомеда Саидовича. Живу в доме с его родителями. Он бьет меня почти каждый день – «ломает характер». Люди приходят знакомиться с невестой, а она с фингалами, кровоподтеками в глазах, вырванными клоками волос. Бил, приговаривая: «а теперь, дорогая, забудь о своих понтах, ты больше никому не нужна, ты теперь не породистая собака, а дворняжка. И будешь делать то, что говорю тебе я. Ну и где твой папочка? Хе-хе. Нет у тебя больше папочки. Я тебе и папочка, и мамочка». Это днем. А ночью: «Прости меня, дурака, это я от любви к тебе с ума схожу».

Так продолжается три месяца. Из дома я никуда не выхожу. Встаю в шесть утра. Провожаю на работу по очереди всех членов большой семьи – свекор, деверь, Магомед. Потом просыпается мама, сестра, бабушка. Все позавтракали, а тем временем наступает время обеда. Я готовлю обед – все собираются, обедают, расходятся. У меня есть два часа, чтобы убрать большой дом. Пылесосить, помыть полы, вытереть пыль. Сколиоз не привык к таким нагрузкам. Спину ломит до слез, но я терплю. Через день я меняла всей семье постельное белье (мама приучила). Белье белого цвета, стиральная машинка не работает – все вручную: стирать, кипятить, подсинивать, полоскать. В выходные дни еще выбивала ковры, стирала занавески. Заканчиваю уборку – уже время готовить ужин. Пока все разойдутся с кухни, десять вечера. Убирать на кухне я заканчивала в одиннадцать. Потом еще постираю рубашки, носки, трусы. Обессиленная, принимаю душ и в час ночи поднимаюсь в свою комнату. Там еще (простите за подробности) супружеский долг. В общем, засыпала я с больной спиной часам к пяти. А в шесть утра свекровь распахивала дверь в нашей спальне с командой:

– Эмилия! Буди Магомеда!

miuccia-prada.livejournal.com

Жизнь по народным обычаям – прекрасна и удивительна.

– Прошел по ссылке, прочитал историю девушки полностью… Коротко говоря, я в шоке… Не мог подумать, что в нашей стране такое может произойти.

– Твоя страна очень разная. И люди в ней живут очень по-разному.

– Девушка с Марса? Ее изолировали с пеленок до юных лет?

– То, про что заметка, – родоплеменные отношения. При этом вокруг есть места, где люди живут совсем не так. Блюсти первобытные обычаи хотят не все.

– Каково ваше мнение, Дмитрий Юрьевич, следует ли забарывать такую «самобытность»? Если да – какими методами?

– Метод ровно один: строительство городов и переселение в города. В городах все это отмирает очень быстро. Но для этого, конечно, надо поступиться национальной гордостью.

– Тут больше не в национальности дело.

– Да никто не говорит про национальность, камрад.

– В данном конкретном случае просто муж – мудак.

– Да там и родственники со всех сторон тоже будь здоров.

– Не у всех кавказцев такая же фигня.

– Кто в данном рассказе выглядит и поступает прилично, камрад?

– И не судите по одному экземпляру.

– Да там же толпа народу.

– А еще лучше вспомнить, как жили русские до революции!

– А еще лучше вспомнить, как они жили во времена монголо-татар. У тебя справа на экране календарь есть, глянь – какой там год.

– Не первый раз слышу про города. Давно хочу спросить: почему?

– Первобытно-общинный строй – он живет в селе. В городах это дело жить не может, в городах другие отношения. Про это еще римляне знали.

– Так ведь они ж в городе уже живут.

– Не все.

– Что-то не отпадает, в чем дело?

– Время надо, и много.

– Старшой, при всем уважении, посмотри на крупные города Западной Европы, там в окраинных махаллях живут мусульмане, причем по своим родоплеменным обычаям, причем живут уже долго, взять ту же Францию. И что?

– Я правильно понимаю: речь идет о том, что мусульман надо вывозить в христианские города? Если нет, поделись: к чему ты это написал?

– А еще, говорят, они и в городе живут, кучкуясь! Как это забарывать?

– Никак. Наглядный пример – евреи.

– Для нас с вами сегодня 9 июня 2008-го. Ну а кто сказал, что для жителей какого-нибудь аула все должно быть так же?!

– Речь не про то, что кто-то хороший, а кто-то плохой. Речь про то, что вот такие отношения – они вообще никому не нужны. Ни участникам процесса, ни посторонним.

– Между прочим, жители Грозного очень сильно отличаются от жителей горного аула.

– Да я в курсе, камрад, у меня есть родственники с Кавказа.

– И их можно сразу отличить в любой толпе – по поведению, одежде и некоторым другим признакам.

– Московские от немосковских отличаются еще сильнее.

– То есть фактически получается, что существуют два чеченских народа? Равнинно-городской и горно-сельский?

– Даже внешне различаются.

– А в ментовку обращаться западло, наверное?

– То есть ты не читал, кто там в милиции?

– А может, дело как раз в том, что им дают «кучковаться»?

– А как ты не дашь? Это нужны: а) драконовские законы, которые запрещают создание национальных общин; б) люди, которые будут следить за соблюдением этих законов. Ни того ни другого у нас нет и быть не может.

– Разводят везде китайские квартальчики, еврейские общины…

– А как это можно запретить?

– Просто надо, как делал Сталин, разделять и не давать собираться вместе.

– Когда это Сталин такое делал, камрад?

– Тогда, не видя обвиняющих глаз соплеменников, будут и свининку жрать, и вино пить!

– Запрещено не вино пить, а пить то, с чего пьянеешь. Если ты не пьянеешь со стакана водки или литра пива – это не опьяняющие напитки. Жить в отрыве от соплеменников большинству очень тяжело – не с кем общаться, некуда ходить. Диаспора – она могучий буфер, и она же источник всех серьезных проблем.

– Так что быстрой победы над такими отношениями ждать не приходится.

– Про быструю победу, камрад, и речи нет. Однако и других способов тоже нет.

– Хм. А в городах надо принимать специальные меры, дабы не образовались национальные кварталы? Или они и так не образуются?

– В Сингапуре применяют, очень успешно.

– Дядя Дима, а как с мандаринами быть?

– Закупать в Марокко!

– Тут не соглашусь с Д. Ю., что их надо переселять в города.

– Города у них должны быть свои. Переселяться туда они должны сами.

– Говорят, ислам – религия мира. Это правда?

– Говорят, христиане не так давно неверных на кострах жгли.

– Поделись, какая связь?

– Фанатизм – он везде фанатизм.

– Ты не болен?

– Не знаю, не специалист. Кто как трактует. В принципе, любая религия – это религия мира.

– Да не может быть. А как же тогда с убийством человека, который произнес в адрес некоего гражданина слово, которое этот гражданин без затей произносит в адрес других? Там нет заповеди «не убий»? Или там есть прямое указание на то, что таких людей надо убивать?

– Но, как говорили древние римляне…

– Это были мусульмане?

– Если приходится убивать родственника, то, естественно, это делают максимально безболезненно. И чтоб не сильно уродовать. Просто стреляют. А в официальных документах указывается какая-нибудь болезнь.

– Караул. Камрад, тебе оттуда убечь не хочется? Ну, в смысле, туда, где жить поспокойнее и попроще?

– Скоро 20 лет как в Москве живу. Должен сразу сказать, что случаи кровной мести достаточно редки. Тем более сейчас. Сейчас ведь большинство убийств совершаются либо боевиками с гор, либо боевиками в форме. Выяснить, кто именно совершил убийство, бывает проблематично.

– И как же быть? Интерес чисто академический, камрад, понимай правильно. Ведь убийца за это должен ответить – неужели не ищут и не находят? Или они там четко поделены по тейпам, кого можно убивать – туда бегут убивать? Это ж, я так понимаю, несмываемое пятно на семью – если убили, и не отомстили? Как быть?

– Кстати, могу заверить, что тех, кто ведет тихую и размеренную жизнь, сейчас никто не трогает. Главное оно ведь что – не выделываться.

– Ну, это ж везде так. Только помогает не всем.

– Ну и чтоб не думали, что ты вахобайт.

– А к этим как относятся?

– Ищут. И находят. Просто находят уже мертвых чаще всего. И да – пятно действительно несмываемое. И я чуть не забыл сказать, как тейп может избежать кровной мести. Такие случаи были нередки после первой войны. Многие тейпы прилюдно отказывались от своих людей, из-за которых им могла грозить месть.

– То есть если от него отказаться, то убивать должны только его, а не родственников?

– А к вахобайтам относятся так: 90% ненавидят, 5% поддерживают, и 5% – они сами.

– А почему ненавидят? Чем они окружающих раздражают?

– Я сам, как атеист, отношусь к первым.

– Ты русский, что ли?