5. НА МЕСТЕ СВЯЩЕННИКА.

Священники самых различных культов превратились в наше время в анахронизм. Хотя они по-прежнему существуют, но уже не видно той массы людей, которая стремилась бы к ним на душеспасительные исповеди. Речь пока идет о традиционных культах, но «новые», «модернизированные» религии выражают ту же суть. Священника в общественной жизни в силу серьезных в ней перемен, а особенно на Западе, в США конечно в первую очередь, прочно заменил психоаналитик. Как это произошло? Почему? Куда делся старый облаченный в рясу «психолог»? Конечно, перемены не случайны, для них есть весомые причины. Примечательно, а я вкратце остановлюсь на этом, что в Соединенных Штатах, стране «верующей» эти перемены наиболее заметны, и люди предпочитают психоаналитика старому доброму пастору. Ну что же, это закономерно. Религия и бог отрицаются самими буржуазными отношениями, где господствуют материальные ценности и интересы, и, прежде всего деньги, а деятельность человека нацелена на то, чтобы завладеть ими. Незримому высшему существу не находится места в сердцах люде. На современной стадии капитализма это касается и «модернизированных» культов, их идей, и даже пристраивание бога к новым ценностям. На первый взгляд кажется, что я не прав. Доказательством моей неправоты может служить, как кажется, тот факт, что на вопрос, есть ли бог, большинство отвечает: «Да». И при этом считают себя верующими. Но верующие ли они? Безусловно, нет. Ну, если считать признание «факта бога» и редкие молитвы в момент личной драмы или вследствие подавленных сексуальных желаний, то конечно да - верующие, а не причастность к культу, участие в обрядах, исповеди и так далее. Много ли найдется таких верующих? Ну, вот мы и подошли к самому важному, к облегчению души, а вернее к разрешению противоречий.

Пожалуй, в сложных поворотах предыдущей главы не просто было разобраться, но без этого оказывалось бы невозможным дальнейшее продвижение к основам диалектической психологии. Мы выразили основное противоречие времени и влияние его на общество во всем многообразии форм, смогли показать природу сознательного бегства современного человека к подсознанию. Среди объективных причин этого бегства, наверное, на первом мести стоит подавление буржуазным обществом сексуальности, половая потребность это единственная потребность человека с глубокими физиологическими корнями подавление которой оказывается возможным, нельзя же подавить потребность в пище? Конечно, необходимость душить в человеке желание любить и быть любимым можно объяснить экономической необходимостью. «Человеческая сексуальность требовала перемещения с черной лестницы, где она, сочась гноем, на протяжении многих веков влачила грязное и болезненное существование, к фасаду блестящего здания, замечательно называвшегося «культурой» и «цивилизацией». Убийства на сексуальной почве, криминальные аборты, агония юношеской сексуальности, умерщвление живого начала в детях, массовое распространение извращений, порнография и неотделимая от нее полиция нравов, использование пошлой и похотливой промышленной и торговой рекламой стремления человека к любви, миллионы случаев телесных и душевных заболеваний, одиночество и повсеместное душевное уродство, а сверх того - невротическое политиканство спасителей человечества - все это отнюдь не украшает цивилизацию. Моральная и социальная оценка важнейшей человеческой функции находилась во власти старых дам, потерпевших сексуальное фиаско, и тайных советников знатного происхождения с отмершей вегетативной системой» [Райх В. Функция оргазма].

Подавление сексуальности, а через него подавление многих творческих начал человека призвано, как откровенно признают некоторые буржуазные идеологи сохранить экономическое процветание общества, конечно, их стоит поправить, не общества, а буржуазии. Человек, рабочий, чьими руками создается это экономическое процветание подчинен законам сексуального подавления с детства.

«В ходе работы в консультациях мне стало ясно, что функция подавления детской и юношеской сексуальности заключается том, чтобы возможно легче обеспечить родителям послушание детей.

В самом начале экономического патриархата сексуальность детей и юношества преследовалась с помощью прямой кастрации или уродования половых органов каким-либо способом. Позже общеупотребительным средством стала душевная кастрация посредством привития сексуального страха и чувства вины. Функция сексуальною угнетения заключается в том, чтобы возможно легче обеспечить послушание людей, равно как и кастрация жеребцов и быков должна превратить их в покорных тягловых животных. Никто, естественно, и не думал об уничтожающих последствиях душевной кастрации, и никто не может предсказать, как человеческое общество справится с ними. Фрейд подтвердил позже связь между сексуальным угнетением и подчиненностью, после того как я в своих публикациях отстаивал эту позицию.

«Страх перед восстанием угнетенных толкает на все более строгие меры предосторожности… С психологической точки зрения вполне оправданно, что наша «западноевропейская культура» начинает с осуждения половой жизни детей - ведь блокирование сексуальных влечений взрослых окажется бесперспективным, если в детстве не было соответствующей предварительной работы. Но никоим образом нельзя оправдать то обстоятельство, что культурное общество дошло до отрицания этих легко доказуемых, более того, бросающихся в глаза явлений…»

Формирование структуры характера, включающей негативное отношение к сексуальности, является, собственно, неосознанной целью педагогики. Поэтому больше нельзя было рассматривать проблемы психоаналитической педагогики без решения вопроса о структуре характера, а тот, в свою очередь, - без определения общественной цели воспитания. Воспитание служит определенному общественному строю. Если этот строй противоречит интересам ребенка, то воспитание должно не считаться с ребенком, а обратиться против его интересов, то есть оказаться неверным по отношению к самому себе, и открыто отказаться от поставленной перед собой цели «блага ребенка» или лицемерить, заявляя о следовании ей. Это воспитание не делает различий между «принудительной семьей», угнетающей ребенка, и семьей, основанной на глубоких любовных отношениях между родителями и детьми. Такой воспитательный подход оставляет без внимания огромные социальные изменения, происходящие с начала века как в семейной, так и в сексуальной жизни людей. Он со своими «идеями» и «реформами» отставал и отстает от реальных изменений. В целом этот подход сам запутался в свойственных ему иррациональных мотивах, о существовании которых он ничего не знал потому, что боялся знать.

Невротическая эпидемия сравнима с чумой. Она разрушает все, что создается стремлениями, усилиями, мыслью и трудом. В борьбе с чумой было проще потому, что при этом не затрагивались интересы подавляющего потребности людей общества и эмоции. Гораздо труднее бороться против невротической эпидемии. В ее сохранении заинтересованы все те, кто извлекает выгоду из мистицизма и обладает властью. Кто мог бы согласиться с аргументом о невозможности борьбы против душевной чумы под тем предлогом, что меры умственной гигиены требуют больших затрат? Ссылка на недостаток средств - всего лишь отговорка. Сумм, которые за неделю растранжириваются на войну, хватило бы для удовлетворения гигиенических потребностей миллионов людей. Мы охотно недооцениваем и огромные силы самих людей, требующие выражения и признания, но не находящие применения» [Райх В. Функция оргазма].

Подчинение человека, а в том числе и в первую очередь, через подавление сексуальности происходит в огромной массе социальных институтов буржуазного общества, начиная с семьи и заканчивая школой, и даже университетом. Институты воспитания невротического человека довольно широки и многолики, они, направленно действуя на подавления сексуальности, приводят к параличу сознания, засорению его различными табу, в подсознание прячутся не только противоречия, основанные на естественных желаниях человека и «социальной необходимости», но и вытекающие из них противоречия межличностных и личностно-социальных отношений. В основе всех подавленных противоречий, напрямую ведущих к неврозу, лежит, как мы видим буржуазная мораль неотделимая от само строя.

«Молодой человек с невротическим характером, «моральный» в старом смысле этого слова, вел бы себя в таком же случае принципиально иным образом. Он желал бы девушку, одновременно отказываясь от осуществления своего желания. Из-за этого возникло бы долговременное противоречие. Влечению противостояло бы его отрицание с позиций морали до тех пор, пока вытеснение влечения не положило бы конец осознанному конфликту. Его место занял бы неосознанный конфликт, и молодой человек запутывался бы во все более трудной ситуации. Он отказался как от возможности удовлетворения влечения, так и от другого объекта. Отсюда с необходимостью в обоих вариантах должен был вытекать невроз.

Пропасть между моралью и культурой продолжала существовать. Возможно также, что влечение проявится втайне в другом месте, используя для этого худшие средства. У молодого человека могли бы с равным успехом развиться навязчивые фантазии на тему изнасилования, реальные импульсы, побуждающие к изнасилованию, или черты двойной морали. Он начал бы посещать проституток, подвергаясь опасности заражения венерическим заболеванием. Не было бы и речи о внутренней гармонии. В чисто социальном отношении возникло бы только горе, и уж конечно все это не было бы на пользу «морали» в любом отношении.

Этот пример, который можно варьировать как угодно, подходит к брачной ситуации, как и к любой другой ситуации в любовной жизни.

…Следовательно, внутри человеческой личности обнаруживалась пропасть между моралью и действительностью, требованиями природы и культурными воззрениями, свойственными общественной идеологии, хотя здесь она имеет другую форму. Чтобы быть способными к восприятию реальности этого мира, людям приходилось бороться с самыми истинными и прекрасными, самыми глубокими побуждениями в себе, стремиться их уничтожить или обнести толстыми стенами. Роль таких стен будет играть панцирь, в который окажется заключенным характер.

…Следует обрести ясность взгляда и в вопросах брака. Брак - это не только дело любви, как говорят одни, и не чисто экономический институт, как утверждают другие. Он представляет собой форму взаимоотношения полов, при которой удовлетворение половых потребностей определяется социально-экономическими процессами. Сексуальные и экономические потребности, особенно свойственные женщине, смешиваясь, порождают желание вступить в брак независимо от идеологии, воспринимаемой с самого детства, и морального давления со стороны общества. Браки страдают от все более усиливающегося противоречия между сексуальными потребностями и экономическими условиями» [Райх В. Функция оргазма].

К чему мы все это приводим? Открытие естественности сексуальных желаний, каким бы прозаическим оно нам сейчас не казалось, для начала ХХ века это было великим открытием, оно означало не просто признание естественной необходимости половых отношений, но и в значительной мере освобождение человеческой психики из пут морализаторства, закрепощения сознания, подавления через сексуальное подавление других сторон человека. Постепенное распространение этих взглядов вело не просто к снятию неестественных усложнений в половых отношениях, но и делало человека более свободным, деятельным, открытым миру, самостоятельным. Это несло в себе прямую угрозу существования капиталистической системы отношений через разрушение ее нравственных основ, необходимо было что-то делать. Религиозные культы, несмотря на их умелое приспособление к переменам в обществе сдавали одну позицию за другой. Необходимо было сохранить подчиняющее влияние на человека.

«Вся культура буржуазного общества, находящая свое выражение в литературе, искусстве, танце, фольклоре и т. д., несет на себе отпечаток интереса к любовной жизни» [Райх В. Функция оргазма] и в то же время вся общественная жизнь при капитализме проходит под знаком подавления сексуальности. В более раннем феодальном обществе, где подавление носило не меньший характер, и так же было подчинено интересам господствующих классов, огромное значение имел институт церкви. Конечно в наше время, когда мир охвачен переменами, и его противоречия углубляются, место церкви как неактуального аппарата подавления психики, должно быть, занять кем-то другим. На месте священника должен оказаться, и оказывается кто-то другой, тот, кто уже не мистическими заклинаниями, но «научными» формулами заколдовывает сознание индивида, заставляя его подчиняться системе.

Религия, утратив экономическое основание постепенно, сперва, по сути, затем по форме утрачивает свое общественное значение. Упускает из дряхлеющих рук вожжи и кнут психического контроля и влияния. Религиозная исповедь в наш век ушла в прошлое, ее прочно заменили визиты к психоаналитику, где лежа на удобной мягкой кушетке, человек можете поведать о своих бедах доброму, оплаченному слушателю. И более того получить совет. Если его бросила жена, то посоветуют отвлечься, завести хобби, лепить цветочные горшки или плести корзинки. Иногда это очень ценная помощь, но далеко не всегда. Но вот другая сторона проблемы. Дело все в том, что современные буржуазные психоаналитики и не призваны решать, или помогать решать многие психические проблемы. Этот общественный аппарат, а иначе и не назовешь, призван гасить и подавлять большое число проблем человека. Почему? Почему не решать? Решить эти проблемы в рамках буржуазных отношений и ценностей не так то просто, а иногда и невозможно, вот и получается, что человеку могут посоветовать избегать стрессов и много чего еще, но реально помочь решить многие скрытые даже от него самого проблемы не могут. Но вот стрессы. Как человек может их избежать? Это мягко скажем не просто. Выходит так, что психологи рекомендуют смену обстановки, снимают чувство вины за мастурбацию, еще решают ряд проблем, но в совокупности они не способны разрешить всю массу наслоенных подавленных противоречий в психике, отбросить от общества сосущего соки жизни монстра - неврозы. Зачастую они вынуждены бежать от проблемы давая мало полезные «рецепты». С одной стороны встать на путь решения не так-то просто, отсутствуют необходимые знания. С другой попытаться помочь человеку разрешить противоречия значит выступить против капитализма, против буржуазных жизненных ориентиров, господствующей принудительной морали. Поскольку в ходе разрешения противоречий неизбежно приходится ломать запреты и правила в сознании человека. Теперь вы конечно вправе задать вопрос: «А как же с новой теорией, с современным подходом? А фрейдизм?». Но, увы, современные психоаналитические концепции в их нынешнем понимании не в состоянии разрешить очень многих общественных противоречий порождающих комплексы, стрессы, тяжелое психическое состояние людей, неврозы. Да если честно и теории, которыми располагают психоаналитики, не так уж современны, не говоря уже о фрейдизме, он как мы могли видеть еще в первой главе, идеалистичен и во многом в силу этого ограничен.

Самую большую научную ценность для понимания характера влияния буржуазного общества на психику представляют работы ученых фрейдо-марксистов, прежде всего вклад Эриха Фромма. Но много ли психотерапевтов, не у нас, или на западе, придерживаются фрейдо-марксистских взглядов? Думаю, нет. В Соединенных Штатах и Европе выучивают массу специалистов с преимущественно либидным пониманием психики, почти не связанным с актуальными общественными проблемами. В то время как сексуальные проблемы людей являются только следствием общественных, коренных проблем. Но, не решив корневую проблему как можно решить и проблему из нее вытекающую? Вот и выходит, что современный психоаналитик в большинстве своем шаман, дивный волшебник почти не способный избавить человека от невроза потому, что невидящий до конца социальную природу психики. И почему не шаман, он знает массу умных слов-заклинаний, таких как либидо, танатос или девиация, а это еще только самые простые. «Настоящий профессионал» может при надобности козырнуть чем-нибудь покруче (я, разумеется, нисколько не отрицаю полезность научной терминологии). С умным видом нашептывает он эти волшебные формулы себе под нос, а потом предлагает что-нибудь совсем банальное. Но резонен вопрос, чем он все-таки отличается от прежнего исповедующего священника? Конечно дело в методике воздействия, и ее исторической адекватности. Человеку больше нельзя сказать: «10 раз Аве Мария и 8 Отче наш». И психические проблемы у людей возникают не из-за того, что они нарушают правила морали, а из-за того, что они их не нарушают, то есть соблюдают. Таков парадокс всякого общества стоящего на пороге социальной революции, парадокс позднего капитализма. В Средние века было проще, совершил человек греховный поступок, переживает душевные муки, которые только исповедь и отпущение грехов может снять. В наше время иначе, испытывающий серьезные психические проблемы, но не понимающий их природы, человек ищет помощи у психотерапевта или даже психиатра. Они действительно помогают, но далеко не во всем, ведь их знания ограничены и не распространяются на глубокое понимание общественных противоречий отраженных в сознании, подавленных и загнанных в подсознание. Словом сознание психотерапевта и его понимание истинной природы психических проблем человека находится немногим выше, чем сознание больного.

Интенсивное протекание жизни в эпоху позднего капитализма, противоречие общественных ценностей, нарождающихся социалистических и отмирающих, но господствующих буржуазных, порождает море психических травм. По большому счету в наше время нет психически здоровых людей. Но нет и возможности помочь людям в силу того, что психология находится в плену у буржуазной идеологии, и это несмотря на то, что ХХ век в этой науке прошел под сильным влиянием марксизма. Что наиболее заметно в работах представителей франкфуркской школы психоанализа.

Почему сейчас? Почему не в XIX или в первой части XX века появились в такой массе психологи и психоаналитики? На деле ответ предельно прост, не было в такой массе психических травм, да и старые «лекари» неплохо справлялись. Эти травмы во всем их многообразии стали прямым следствием углубления общего кризиса капитализма. А именно, как уже не раз отмечалось обострением противоречий внутри системы отношений. В острый конфликт вступили социалистические ценности и буржуазная ориентация психики. Иначе, четко вырисовалось несоответствие общественных отношений общественным потребностям. Кто победит в борьбе закономерных желаний человека и интересов общества отчуждения? «Естественные влечения представляют собой неустранимые и в принципе не поддающиеся изменению биологические факты. Человек, как и любое другое живое существо, нуждается прежде всего в утолении голода и сексуальном удовлетворении, однако современное общество многим затрудняет первое и отказывает во втором. Следовательно, имеется резкое противоречие между естественными притязаниями и определенными общественными институтами. В этом противоречии и живет человек, заключая компромиссы то с одной, то с другой своей потребностью, регулярно терпя неудачи, находя убежище в болезни и смерти или бессмысленно и безрезультатно бунтуя против существующего порядка. В этой борьбе формируется структура человеческого характера

В этой структуре проявляются как биологические, так и общественные требования, и общество, используя весь свой вес и авторитет, защищает общественные требования в противовес естественным. Меня удивляло, что оказалось возможным до такой степени игнорировать первенствующую роль естественного сексуального влечения» [Райх В. Функция оргазма]. Неизбежно победа в борьбе человека и буржуазного общества окажется на стороне человека, коренным образом будет перестроено общество, изменится его мораль, новое психическое состояние человека по-новому выразится в искусстве. Сегодня же кто из психотерапевтов может с полной ясностью ответить на вопрос, кто здоров, а кто болен, какой человек нуждается в терапии тот, что подчиняется правилам буржуазного общества, или тот, что восстаю против них? Кого необходимо лечить? Учение Фрейда о психоанализе с самого начала несло в себе определенный дуализм, психоаналитик, помогая сознанию пациента разрешить подавленные противоречия, может направить это разрешение так, что здоровая сторона окажется отсеченной. То есть психотерапевт способен заглушив невротические страдания человека направить его на путь подчинения системе отношений, то есть на путь возникновения неврозов. В этом со всей эффектностью характеризуется мощь психоаналитической машины системы, как машины способствующей психическому угнетению человека. Конечно, от взглядов психотерапевта зависит и то, как он повлияет на больного, избавит ли он его от невроза, или лишь временно заглушит его, или даже, совсем напротив, окунет его в невротическую бездну страданий. В буржуазном обществе, где царит буржуазное государство, а капиталистические отношения господствуют от экономики до психики, в такой системе способен ли существовать самостоятельный, гуманный, антибуржуазный институт психотерапии? Нет, созданный капитализмом и подчиненный ему во всей своей мощи, этот институт неизбежно вынужден служить системе. Даже мятеж наиболее передовых ученых и распространение оппозиционного психотерапевтического опыта не способен вывести психотерапевтическую машину из подчинения капиталистической системы отношений. Существует ли путь к спасению? Общество развивается, наполняется новыми знаниями, техническими и гуманитарными открытиями, оставляет далеко позади хлам отжившей морали, человек растет, роль его сознания неизбывно крепнет, и он учится по-новому смотреть на мир. Правда пока, несмотря на желание сменить ориентиры человек остается одиноким, но в нем зреет осознание того, что быть одиноким плохо, это осознание не является следствием того, что другие не одиноки. Скорее оно является следствием осознания единства и общности людей и желания консолидации с ними. Желание быть полноценным, при отсутствии в реальности простой возможности для этого. Мир меняется непременно. То, что для XIX века, было, нормально теперь стало плохо, но как не быть одиноким, если твоя цель и смысл деньги и собственность? Формирование новых ценностей личности вступило в противоречие с существованием старых. Человек хочет соединить дружбу и любовь с накоплением материальных ценностей, и не может. Это одно из основных противоречий, в своем конкретном проявлении они порождает массу психических травм.

Говоря дальше о социально-исторической природе психики и надпсихических социальных институтов, какими, безусловно, являются современная психотерапия, я хочу еще раз вернуться к проблеме неврозов. «Явления, наблюдаемые у невротичных людей, в принципе не отличаются от тех явлений, какие мы встречаем у людей «нормальных». Только у невротиков эти явления протекают более четко, более остро и часто более доступны сознанию самого человека, в то время как нормальные люди не осознают никаких проблем, которые требовали бы исследования.

Чтобы лучше в этом разобраться, по-видимому, полезно сказать и о том, что понимается под терминами «невротик» и «нормальный» (или «здоровый») человек.

Термин «нормальный (или здоровый) человек» может быть определен двумя способами. Во-первых - с точки зрения функционирующего общества, - человека можно назвать нормальным, здоровым, если он способен играть социальную роль, отведенную ему в этом обществе. Более конкретно это означает, что человек способен выполнять какую-то необходимую данному обществу работу, а кроме того, что он способен принимать участие в воспроизводстве общества, то есть способен создать семью. Во-вторых - с точки зрения индивида, - мы рассматриваем здоровье, или нормальность, как максимум развития и счастья этого индивида.

Если бы структура общества предлагала наилучшие возможности для счастья индивида, то обе точки зрения должны были бы совпасть. Однако ни в одном обществе мы этого не встречаем, в том числе и в нашем. Разные общества отличаются степенью, до которой они способствуют развитию индивида, но в каждом из них существует разрыв между задачами нормального функционирования общества и полного развития каждой личности. Этот факт заставляет прочертить резкую границу между двумя концепциями здоровья. Одна из них руководствуется потребностями общества, другая - ценностями и потребностями индивида.

К сожалению, это различие часто упускается из виду. Большинство психиатров считают структуру своего общества настолько самоочевидной, что человек, плохо приспособленный к этой структуре, является для них неполноценным. И обратно: хорошо приспособленного индивида они относят к более высокому разряду по шкале человеческих ценностей. Различая две концепции здоровья и неврозов, мы приходим к выводу, что человек, нормальный в смысле хорошей приспособленности, часто менее здоров в смысле человеческих ценностей, чем невротик. Хорошая приспособленность часто достигается лишь за счет отказа от своей личности; человек при этом старается более или менее уподобиться требуемому - так он считает - образу и может потерять всю свою индивидуальность и непосредственность. И обратно: невротик может быть охарактеризован как человек, который не сдался в борьбе за собственную личность. Разумеется, его попытка спасти индивидуальность была безуспешной, вместо творческого выражения своей личности он нашел спасение в невротических симптомах или в уходе в мир фантазий; однако с точки зрения человеческих ценностей такой человек менее искалечен, чем тот «нормальный», который вообще утратил свою индивидуальность. Само собой разумеется, что существуют люди, и не утратившие в процессе адаптации свою индивидуальность, и не ставшие при этом невротиками. Но, как мы полагаем, нет оснований клеймить невротика за его неполноценность, если только не рассматривать невроз с точки зрения социальной эффективности. К целому обществу термин «невротическое» в этом последнем смысле неприменим, поскольку общество не могло бы существовать, откажись все его члены от выполнения своих социальных функций. Однако с точки зрения человеческих ценностей общество можно назвать невротическим в том смысле, что его члены психически искалечены в развитии своей личности. Термин «невротический» так часто применялся для обозначения недостаточной социальной эффективности, что мы предпочтем говорить не о «невротических обществах», а об обществах, неблагоприятных для человеческого счастья и самореализации» [Фромм Э. Бегство от свободы]. Именно таким обществом и является поздний капитализм в эру которого мы живем, и с которым боремся, осознаем мы это или нет, внешне и внутренне. В силу исторической природы движения мы стремимся преодолеть объективно и субъективно выраженные преграды мира отчуждения. Такие стремления практически каждого человека, даже будучи скрыты от него самого, не перестают нести в себе частицу нового мира, возможного только через преобразование старого.

Вот уже несколько столетий, как мы оставили позади мрак средневековья, чудовищное, мучительно-трагичное время жизни многих поколений. Преодолев эту темную пору истории, человечество вступило в эру более прогрессивных, но психически не менее томительных отношений, построенных на гораздо более острых и куда менее заметных противоречиях. Психические проблемы у людей существуют в любую эпоху, в наше же время они наверняка являются наиболее сложными. Вот уже многие десятилетия человечество мучительно задает себе вопрос: «Существует ли путь к спасению, путь к такому психическому здоровью в котором человек не был бы отчужден от других людей и от самого себя?» Многие спонтанно, самопроизвольно, находят его в преобразовательной борьбе, некоторые просто пали духом и подчинились, иные по-прежнему ищут выход в уже не первом в истории бегстве в религию. Но способен ли облаченный в рясу служитель избавить индивида от необходимости делать выбор и самому решать свою судьбу, измениться самому и изменить мир? Является ли он защитником от невротического состояния, возможно, он хотя бы был им прежде? Но стоит только прислушаться к голосу разума и становится понятно, что старый священник никаких психических проблем человека не решал, и решить не мог, он скорее их создавал, таким было его предназначение. Это закономерно, с одной стороны священник не был заинтересован «лечить души» простых прихожан, с другой он не был на это способен, а церковные - феодальные запреты создавали немало проблем для людей того времени. Тормозили они и развитие буржуазных отношений, что в то время и послужило причиной выражения идеологической борьбы во многом как борьбы с традиционной церковью. Завершившейся, как известно победой буржуазии. Подавление противоречий, даже таким сильным институтом, как средневековая церковь, не может привести к вечной консервации общественной психики. Подавление одних противоречий ведет к появлению других, еще более острых, на определенной исторической стадии неизбежно разрешимых.

Подведем черту. Психоаналитики в наше время прочно заняли место священников, притом, что их функции, по сравнению с последними, сильно расширились. Они, как и те в прежние времена имеют огромное влияние на людей, но не имеют возможности решать многие из их проблем. К тому же, назначение психоаналитиков, как элемента буржуазной системы подавления состоит в другом. Они своего рода ее психо-идеологическая полиция. Сами ее представители в большинстве своем, разумеется, не осознают своей роли, хотя их основная задача не допускать смены жизненных ориентиров и отказ от подчинения нравственным нормам, поскольку именно это несет в себе серьезную угрозу существующему строю. И хотя попутно психологи помогают людям разрешать некоторые противоречия, но в целом оказываются беспомощными перед большинством из них, порой даже не подозревая о существовании социальных причин психических противоречий. Эта «не наблюдательность» не является случайной, а проистекает из того, что вся система обучения психологов не допускает их ко многим опасным для капиталистической системы знаниям. Капитал не заинтересован в качественном росте психологов, поскольку этот рост направлен против него. В последние десятилетия можно было наблюдать бурный рост прикладной психологии и застой теоретической, призванной объяснять происходящие в психике процессы. Приоритетное развитие получило изучение поведения человека и способов влияния на него. Но психология это наука, и ее развитие, как и развитие любой другой науки не остановишь кострами инквизиции. Психология, как всякая гуманитарная наука не мыслима в своем развитии без опоры на марксистскую, диалектическую философию. А значит, общее преодоление теоретического кризиса в марксизме распространяется и на нее. Что дает повод думать, что эта и другие работы по данной теме помогут человечеству открыть многое в себе самом. Что позволит в дальнейшем подойти к революции с другой стороны. Со стороны человеческой психики.