Джужит В. Валлерштейн и Джоан Б. Келли Последствия развода родителей: /p...

Джужит В. Валлерштейн и

Джоан Б. Келли

Последствия развода родителей:

Переживания ребенка в период поздней латентности

Перевод Е. Егоровой

Проблема латентного развития ребенка почему-то не была достаточно глубоко исследована психологами, в отличие от развития его младших и старших братьев и сестер - в период младенчества и взросления. Несмотря на то что никто не оспаривает особой важности латентности для формирования личности, которую Эриксон охарактеризовал как "весьма решающую стадию в социальном становлении ребенка", о взаимоотношениях родителей и детей в этот промежуточный период развития намного меньше известно и они меньше осмыслены, чем отношения в предшествующие или последующие годы после них. Более того, сравнительно мало внимания уделялось и разнообразным последствиям прерванного или заторможенного развития во время латентности. Хотя курс лечения проходит много детей школьного возраста, в центре внимания исследователей обычно оказываются случаи неудачных попыток разрешить конфликты, возникшие на более ранних этапах развития. Весьма немного сведений о латентности содержится и в работах, посвященных проблемам взрослых; состояние человека в этот возрастной период почти не передается и не восстанавливается в большинстве таких исследований. Тот факт, что "мы сравнительно мало узнаем о латентности, изучая взрослых", Борнштейн объясняет искаженной и идеализированной картиной, которую воссоздают в памяти взрослые люди, вспоминая "идеал латентности", а именно удачное сдерживание инстинктивных порывов в этот период.

Общеизвестно, что благодаря совместному действию эволюционного и социального факторов школьник постепенно отрывается от семьи и устремляется навстречу ровесникам и новым взрослым людям. Исследователи, практикующие в клиниках, подчеркивают особую важности обеспечения непрерывности развития в течение этих лет. Борнштейн особо предупреждал о недопустимости какого-либо срыва в окружении ребенка, говоря о важности "свободной энергии, необходимой для развития характера", и замечая, что ребенок в период латентности "больше всего боится нарушения своего неустойчивого равновесия". Эриксон, излагая главные задачи данного периода, обращал наше внимание на длительность последствий, вызванных полностью или отчасти неудавшимися попытками своевременно справиться с этими задачами. А Сарнофф, например, говоря о слабости новых, еще не устоявшихся защитных функций ребенка в период латентности, предупреждает, что энергию латентности "можно в любое время привести в действие при наличии стимула и ответного раздражителя".

Именно в таком контексте, подчеркивая первостепенную важность эволюционной непрерывности в течение этой фазы жизни, нам и нужно представить наше понимание влияния развода родителей на ребенка. Ибо развод обязательно сказывается на том, что ребенок вправе обращать преимущественное внимание на то, что происходит за пределами семьи. Более того, решение родителей развестись часто предваряет растянувшийся на несколько лет период неуверенности ребенка и резко прерывает процесс непрерывности его развития, который может привести к значительному нарушению психологического и социального функционирования ребенка в возрасте латентности и к тягостным переменам в отношениях родителей и детей. В качестве другой альтернативы такие изменения могут способствовать развитию ребенка и достижению зрелости, а также предоставить возможность установить более удовлетворительные отношения между членами семьи, прошедшей через развод.

Данные для этой статьи взяты из ранее описанной выборки, включавшей 57 детей в возрасте латентности из 47 семей; мы же проанализируем переживания 31 ребенка из 28 семей, во время нашей первой встречи дети были в возрасте от 9 до 10 лет. В свою очередь эти дети входили в состав выборки из 131 ребенка из 60 распадающихся семей, рассмотренных в других статьях. Их родители обратились к нам по поводу предварительных консультаций и планов, касающихся их детей, в связи с расторжением брака; примерно год спустя мы снова с ними встретились, проводя первое из двух предусмотренных повторных исследований.

Первоначальные ответы

Как они выглядели, когда пришли

Многие из обследованных нами детей проявили самообладание, уравновешенность и смелость при первой встрече с нами. Они настолько трезво, ясно воспринимали происходящий на их глазах распад семей, что это нас сначала поразило, особенно по сравнению с детьми младшего возраста, которых волнения и горе очень часто как бы парализуют и дезорганизуют. В отличие от малышей эти дети проявляли значительную активность в стремлении справиться с навалившимися на них весьма противоречивыми чувствами и опасениями и пытались внести ясности и связность в тот непонятный беспорядок, который царил в их жизни.

Роберт сказал: "Приходится самому себя успокаивать. Все происходит слишком быстро".

Кэтрин рассказала, что очень давно, когда она была маленькой, ей казалось, что все в порядке, что родители на самом деле любят друг друга и что "с ними ничего не случится, пока они не станут совсем-совсем старенькими". Она добавила, проявив тонкое понимание, характерное для ребенка в период латентности: "Мама с папой поженились 12 1/2 лет назад. Познакомились они 17 1/2 лет назад. Я всегда думала, что любовь у них надолго, если они столько лет живут вместе".

Некоторые дети пришли на встречу с нами подготовленными.

Энн, после того как интервьюер несколькими замечаниями общего характера пытался создать непринужденную атмосферу, резко прервала его: "Ближе к делу" - и тут же стала описывать неопределенное чувство беспокойства, от которого она сейчас страдает и из-за которого ей "тошно до смерти".

Мэри была "так рада", что мама привела ее на беседу о разводе и сразу же призналась: "Мне хочется как можно скорее поговорить об этом; иначе я просто не выдержу".

Для других детей возможность пообщаться с заинтересовавшимися ими взрослыми, казалось, имела огромное значение сама по себе, безотносительно к содержанию бесед и некоторые из них даже пытались самыми разными способами продлить общение.

Джанет умоляла разрешить ей прийти снова на следующий неделе. Она заявила: " Мне нравится рассказывать о своих неприятностях", нарисовала на доске сердце и ниже написала: "Мне нравится мисс N".

Мэри пыталась затянуть интервью, утверждая, что за ней еще не пришла мама, а потому тут же призналась, что соврала.

Другие же дети считали, что интервью грозят им неприятностями, и беседа их тяготила, они еле сдерживали свое волнение, не могли спокойно усидеть на месте, постоянно двигаясь или болтая руками и ногами, и ритм каждого движения соответствовал обсуждаемому предмету.

Так, Джим начал еще сильнее болтать ногами, когда упомянули его папу; он изо всех сил старался сохранять спокойствие и с некоторым пренебрежением отозвался о "проблеме развода у матери", добавив: "Интересно, кто у нее сейчас?"

Некоторые дети сохраняли хладнокровие, все отрицая и не входя в контакт с нами.

Джек заявил: "Я сохраняю спокойствие. Трудно узнать, о чем я думаю".

Дэйвид мрачно ответил: "Я не стараюсь думать об этом".

Стратификация ответов

Все попытки проявить самообладание - в ясности речи, в отрицании, в силе духа, в браваде, в поисках поддержки у других, в постоянном движении, в осознанном уклонении от ответов - отражают доступные для данного возраста способы борьбы с лежащими в основе такого поведения ощущениями потери и отказа, беспомощности и одиночества, охватившими детей из нашей выборки и в большинстве случаев лишь постепенно проявившимися во время нескольких повторных интервью. В действительности эта не всегда заметная для стороннего наблюдателя способность одновременно на таких двух совершенно несходных уровнях свидетельствует об изобретательности, присущей многим детям в распавшихся семьях. В некоторых случаях лишь информация из дополнительных источников выявляла одновременное участие таких детей в двух процессах: с одной стороны, они усиленно пытались овладеть ситуацией, а с другой - поддавались мукам душевной боли. Эта в некоторых случаях осознанная стратификация психологического функционирования - особенность данной возрастной группы. Она чрезвычайно важна для того, чтобы заглушить и уменьшить боль, сделать ее терпимой и дать возможность ребенку не останавливаться в развитии. Но сама боль от этого не исчезает, она еще долго сохраняется и дает о себе знать.

После того как отец ушел из дома, Боб много часов проплакал в своей затемненной комнате. Отец навещал его нечасто. Во время нашей запланированной встречи Боб с улыбкой сообщил: "У меня праздник, когда отец приходит" - и бодрым голосом добавил, хотя его не спрашивали: "Я встречаюсь с ним довольно часто". Лишь позже он стыдливо признался, что очень скучает по отцу и хотел бы видеть его каждый день.

Некоторым детям удалось поведать о своих страданиях непосредственно своим родителям, а не только нам. Им пришлось особенно горько, если учесть замечание Борнштейна, что нормальное состояние ребенка в период латентности - это ожесточенная борьба с неприятными ощущениями.

Отец Джейн бросил жену в порыве гнева, узнав о ее неверности, и перестал видеться с детьми. Он переехал к женщине, у которой были дети примерно того же возраста, что и его собственные. Джейн плакала, разговаривая с отцом по телефону: "Я хочу тебя видеть. Я хочу тебя видеть. Мне так не хватает тебя. Элис (о дочери той женщины) видит тебя каждый день, а мы - только раз в месяц. Этого мало".

И лишь некоторые дети поддавались горю более полно и постепенно.

Пол в ответ на уход отца забрался в шкаф и рыдал там, свернувшись калачиком. Такое его поведение, длившееся с перебоями в течение нескольких недель, сменялось телефонными звонками отцу, когда Пол умолял его вернуться.

Страдание этих детей было обусловлено не только сиюминутной болью из-за распада семьи; в нем нашли свое выражение и горе от того, что утеряна привычная до сих пор структура семьи, и страх детей перед неопределенным будущим, которое ожидает их недавно уменьшившуюся на одного человека семью. В каком-то смысле их более тонкое и зрелое по сравнению с маленькими детьми восприятие времени, действительности и минувшего ускорило осознание ими значения и последствий развода и в то же время помогло в некоторых случаях смягчить удар.

Когда родители Джима сообщили ему о намерении развестись, он закричал: "Зачем вам надо было ждать, пока мы станем такими взрослыми?"

И наконец, стремление справиться с душевной мукой иногда сочеталось у детей с попытками скрыть ее от стороннего наблюдателя из-за острого чувства стыда. Мы не обнаружили чувства стыда, исследуя детей младшего возраста, зато у детей данной возрастной группы оно стало их отличительной чертой. Эти дети стыдились развода родителей и разрыва отношений в своей семье; зная, насколько обыденное явление - развод, они тем не менее стыдились родителей и их поведения и лгали из преданности им, чтобы скрыть случившееся. Им было стыдно признаться, что уход отца подразумевает его отказ от них, а это, с их точки зрения, означает, что они недостойны любви. Руководствуясь столь сложным желанием избежать позора и сохранить верность родителям, некоторые дети лгали самоотверженно.

Джесс с гордостью сообщил нам, что его отец-врач настоятельно советовал ему делать все удары по мячу левой рукой и беречь правую руку для подачи. В действительности же отец Десса не проявил ни малейшего интереса к спортивной карьере сына.

Попытки преодоления последствий развода родителей

путем активизации своей деятельности и игры

Если многих детей младшего возраста в период латентности распад семьи лишал былой подвижности, то боль, которую испытывали дети исследуемой нами возрастной группы, часто заставляла их заняться целенаправленной деятельностью. Обычно это была многоаспектная реакция с целью преодолеть чувство беспомощности в ситуации развода, превозмочь унижение отказа от них, которое они испытали, и активизировать свою деятельность - и действовать как можно энергичней - по изменению состояния пассивного переживания из-за распада семьи. У некоторых детей она вылилась в непосредственные попытки свести родителей вместе.

Мэриан, чувствуя на расстоянии сильную поддержку от деда по отцовской линии, запланировала и осуществила целый ряд безумных поступков, чтобы запугать мать и вынудить ее воссоединиться с мужем. Мэриан брюзжала, вопила, предъявляла свои требования и пугала мать, часто лишая ее возможности ходить на свидания; ей почти удалось отменить решение родителей разводиться, поскольку она заставила мать остро почувствовать всю ее вину по отношению к себе и другим детям. Как-то раз девочка пронзительно кричала в гневе несколько часов подряд, а потом - спокойная и печальная - подошла к матери и тихо сказала: "Мам, я так несчастна", признавшись, что чувствует себя "совсем одной на целом свете". После этого она перестала изводить мать.

Чтобы освоиться с ситуацией развода, кое-кто из детей старшей возрастной группы периода латентности энергично придумывал себе самые разные новые, увлекательные и приятные дела, сочетавшие игровой момент и адаптацию к действительности. Для многих таких дел требовалась не только фантазия, но и предприимчивость, организаторские способности и навыки ребенка, свойственные периоду поздней латентности.

Энн, дочь преуспевающего работника в сфере рекламы и связи с общественностью однажды задумала и выпустила журнал, где статья и рисунки возвещали о предстоящем разводе ее родителей, в нем освещались также и другие интересные события. Этот журнал она распространяла и продавала у себя в школе и в районе.

Уподобившись отцу в роли работника средства массовой информации, Энн не только справилась со своей утратой, лишившись возможности постоянно видеть отца, но и заявила через свою газету о примирении с реальностью этой утраты. И все же главное в ее поступке - это полученное психологическое удовлетворение: Энн свою боль превратила в радость достижения цели и снова оказалась в центре заинтересованного внимания.

В свою очередь Билл после развода родителей много часов, свободных от занятий в школе, проводил в конторе своего равнодушного и безучастного по отношению к нему отца, отвечая на телефонные звонки, играя роль секретаря, и регулярно звонил матери, чтобы сообщить, как ему там здорово.

Элизабет вместе с младшими братом и сестрой нашла мертвую чайку на пляже в конце той недели, когда их родители оформили развод и сообщили мм об этом. В тот день дети несколько часов посвятили тому, что выкапывали могилу, устанавливали крест, огораживали ее и потом на дощечке спокойно описали свои действия. Можно позволить себе предположить, что они устроили мрачные и подходящие к случаю похороны не только чайке, но и своей семье до развода.

Гнев

Единственным чувством, наиболее четко отличавшим эту группу от всех детей младшего возраста, был их осознанный, сильный гнев. Можно указать много источников подобного гнева, но здесь решающим моментом для его проявления была отведенная ему роль, заключавшаяся в том, чтобы временно сглаживать или хотя бы затушевывать другую, более болезненную реакцию на развод родителей, описанную нами выше. Хотя в других работах мы говорили о возрастании агрессивности и раздражительности у детей дошкольного возраста после развода родителей, гнев у детей в период поздней латентности отличался своей большей определенностью и четкой направленностью, их способность ясно выразить словами свое раздражение, действительно, поражала.

Джон сообщил, что большинство родителей детей из их дома разводятся. Когда его спросили, как к этому относятся ребята, он ответил: "Они так злятся, просто с ума сходят".

Примерно половина детей в исследуемой нами группе злилась на своих матерей, другая половина злилась на отцов, но много было и таких, кто злился на обоих родителей. Значительная часть детей сердилась на того родителя, который, по их мнению, был инициатором развода, и в своей оценке они редко ошибались.

Эйми говорила, что сердита на маму за то, что она прогнала папу и испортила их жизнь. "Она ведет себя прямо как студентка, ей 31 год, а она все танцует, ходит на свидания, ей нужно встречаться с друзьями".

Бен обвинил в случившемся мать: "Ты говорила, после развода нам будет лучше, так ничего подобного".

Один мальчик из тех детей, кто был усыновлен приемными родителями, кричал на мать: "Если вы знали, что будете разводиться, зачем вы нас усыновляли?"

Интересно отметить, что, несмотря на знание подробностей и зачастую сугубо личную осведомленность о серьезных причинах, которые привели к решению о разводе, включая и регулярное проявление жестокости родителей по отношению друг к другу, большинство детей из таких семей во время первой консультации не могли найти никакого оправдания решению родителей развестись. (Ко второй встрече многие из них более трезво судили об этом). Так, мы столкнулись со случаем, когда двое детей сначала категорически возражали против решения матери получить развод, хотя сами были свидетелями сцены, когда отец, прижав жену к полу, втыкал ей в нос заколки, а они плакали и умоляли его прекратить издеваться над матерью.

У некоторых детей гнев на родителей сочетался с моральным негодованием и возмущением, что родитель, который наказывал их за плохое поведение, теперь сам поступает аморально, как они считали, и безответственно.

Марк рассказал, что "за три дня до своего ухода из семьи отец распространялся на тему "веди себя хорошо". "Обиднее всего", по словам Марка, то, что отец все это говорил, а сам знал, что собирается уйти.

Такого рода этические принципы, руководствуясь которыми дети осуждают родителей, напоминают позицию, нередко наблюдаемую нами в подростковой группе, но не обнаруженную в младших группах.

Свой сильный гнев эти дети выражали самыми разнообразными способами. Родители рассказывали о более частных вспышках раздражения своих детей, их большей ворчливости, излишней требовательности и властности. Иногда вспышка гнева выражалась в заранее обдуманной бурной форме, рассчитанной на то, чтобы досадить матери, когда к ней приходили другие мужчины.

Вскоре после развода вечно всех оскорблявший, все отвергавший непутевый отец Джо исчез, не оставив адреса. Мать Джо сообщила, что теперь ей приходится просить у сына разрешения пойти на свидание, сносить его упреки, если она немного выпьет, что он проверяет, кто ей звонит по телефону. Когда она что-то покупала себе, Джо кричал и требовал, чтобы та же сумма денег была израсходована на него. Наши встречи Джо в первую очередь использовал для того, чтобы выразить свой гнев по поводу не купленного ему ружья.

Мы заметили, что во многих домах, где дети с удовольствием принимали позу диктатора и становились развязными непосредственно после ухода из семьи отцов, именно на последних лежала ответственность за суровую и устрашающую дисциплину в доме. Уход отца, таким образом, давал свободу для проявления импульсов, которые столь тщательно сдерживались в его присутствии, свободу вести себя так безнаказанно и получать от этого удовольствие.

Мэри сообщила, что боялась своего отца. Он всегда требовал в доме безукоризненной чистоты. "В этом смысле я рада, что его больше нет с нами", - заявила она.

У многих матерей опускались руки из-за своих собственных конфликтов, а также из-за непривычности выступать в роли сторонника дисциплины. Другие матери давали нам понять полунамеками, что весьма надеялись на то, что кто-то из сыновей возьмет на себя роль отца в семье. У некоторых детей такая агрессивность явно отражала уподобление качествам покинувшего их отца и, таким образом, была способом преодолеть горечь его утраты.

Энн горячо приветствовала решение матери развестись со своим мужем-тираном. Однако вскоре после этого Энн сама стала командовать в доме и кричать на свою мать и младших братьев и сестер. Кульминационным моментом явилась тяжелая сцена, когда она кричала несколько часов подряд после того, как дядя попытался обуздать ее сумасбродство. Энн страшно перепугалась, заявив, что никому из мужчин нельзя верить и что ее больше никто никогда не полюбит.

Другие дети продемонстрировали обратное поведение, а именно большую уступчивость и меньшую самоуверенность после развода родителей.

Поведение Джанет резко изменилось, она стала помощницей матери и в буквальном смысле ее тенью, безропотно подчинялась всем ее указаниям. Среди соседей Джанет приобрела репутацию превосходной няни, несмотря на свой юный возраст (9 лет). Однако в адрес отца она не смогла высказать даже самых незначительных критических замечаний и оказалась одной из немногих, кто открыто винил себя в разводе родителей. При первой нашей встрече Джанет томилась от сознания своей негодности и низкого самомнения.

Опасения и фобии

В отличие от дошкольников и детей младшего возраста периода латентности дети из нашей выборки не боялись голодной смерти, и вопрос о голодании редко возникал у них в связи с разводом родителей. Однако их опасения все же носили серьезный характер. В некоторых случаях эти опасения, будучи не совсем обоснованными, все же как-то увязывались с действительностью; в других случаях они перерастали в невроз страха. В действительности в исследуемой группе нам зачастую трудно было отделить реальные основания для опасений детей, включая их чувствительность к невысказанным пожеланиям родителей, от искусственно возникшей фобии. Так, примерно, четвертая часть детей боялась, как бы их не забыли или не бросили оба родителя.

Джон со слезами на глазах поведал нам, что мать оставила его в приемной врача и не вернулась за ним вовремя. Он плакал: "Она сказала, что пошла по делу, но я-то знаю, что она было своим дружком".

Марта заявила своей матери: "Ели ты разлюбила папу, может быть, теперь очередь за мной?"

Некоторые ответы отражали тонкое восприятие детьми ощущений родителей, согласно которым на этом этапе жизни дети были нежелательной обузой для них.

Пегги сообщила, что мать ее припугнула: "Если будешь себя плохо вести, я тебя брошу". И хотя Пегги знала, что мать сказала это в сердцах, она все равно была обеспокоена.

Энн высказала такое мнение: "Если папа женится на миссис С., у нее свои две дочери, а я буду Золушкой".

Некоторые дети выразили не совсем безосновательную обеспокоенность тем, что опора на одного родителя вместо двух куда менее надежна, и поэтому положение ребенка в нашем мире в результате развода родителей стало более уязвимым.

Кэтрин поделилась с нами своими опасениями: "Если мама будет курить и заболеет раком, где я буду жить?" Она постоянно умоляла мать бросить курить и очень беспокоилась каждый раз, когда мать опаздывала.

Некоторые дети волновались, и не без оснований, за эмоциональное состояние своих расстроенных родителей.

Вот что Энн рассказала о своей матери: "Я очень ее люблю, но у меня плохие предчувствия. Я боюсь, когда мама долго не возвращается. Однажды она пыталась покончить с собой. Как-то раз она проглотила целый пузырек таблеток. Как подумаю о смерти... что будет со мной, когда я останусь одна? Мама пыталась покончить с собой из-за моего отца. Она только после развода перестала плакать Я представляю себе, как она может прыгнуть с моста Годен Гейт. Мама думает, никто не беспокоится за нее, но я-то беспокоюсь".

Эти опасения у многих детей сопровождались тревогой, как бы родители не забыли или не упустили из виду их особые потребности.

Венди несколько раз в течение нашей беседы возвращалась к тому факту, что ее мать настаивала на покупке инжира фирмы "Ньютон", хотя прекрасно знала, что Венди его терпеть не может.

Чувство ответственности за развод

Лишь несколько детей из нашей выборки были озабочены тем, что они послужили причиной развода родителей, хотя такую причинность мы пытались выявить разными способами, включая непосредственное наблюдение, игру, рисунки. Вероятно, на основании того факта, что редкие случаи воровства имели место в тех ситуациях, когда ребенок знал, что его поймают с поличным, можно прийти к осторожному заключению о возможном существовании потребности в наказании в связи с нечистой совестью. Однако прямое доказательство подобного вывода мы получили всего от нескольких детей из этой группы периода поздней латентности, и оно было представлено только теми детьми, за которыми, кроме чувства вины за развод родителей, числились другие проступки.

Лоррен, чье мелкое жульничество, вранье и осложнения в школе приобрели еще больший размах в связи с разводом родителей, сказала: "Стоит мне только подумать, что что-то должно случиться, как это случается. Как в тот раз, когда я думала, что моя двоюродная бабушка вот-вот умрет, и она умерла. И как тогда, когда я подумала, что родители разведутся". Ей бы хотелось вырасти и стать хорошей прорицательницей, как Саманта.

Нарушенная идентификация

Многие из опрошенных нами детей почувствовали, что мир их пошатнулся и привычные ориентиры в нем оказались смещенными или вообще исчезли. У нескольких детей такие изменившиеся ориентиры особо связывались с их пониманием, кто они есть и кем станут в будущем. Опасный момент этого нового ощущения стресса состоит в том, что в период латентности нормальное представление ребенка о собственной идентичности тесно связано с внешней структурой семьи и в эволюционном отношении зависит от физического присутствия фигур родителей - не только в связи с проблемами его питания, защиты и контроля, но также в смысле укрепления соответствующих возрасту идентификацией. Образ "Я" и представление о собственной идентичности, которые в период латентности все еще группируются вокруг понятия "Я - сын Джона и Мэри Смит", особенно заметно нарушаются из-за разрыва между родителями. У некоторых детей подобное смятение и ощущение нарушенной идентификации выразилось в тревожных вопросах, в которых они сравнивали физические данные родителей и свои собственные, будто стремились таким способом воссоздать из разбившихся осколков целое.

Джек, хотя его об этом не просили, пустился в пространное описание своих внешних данных: "У меня глаза меняют цвет, точно как у мамы. А волосы у меня изменятся, станут русыми, точно как у папы. Говорят, я похож на папу. А папа говорит, я похож на маму. А я думаю, что похож на обоих".

Другой аспект подобной угрозы цельности личности, возникающий во время развода родителей, сказывается преимущественно на процессе подготовки ребенка к жизни в обществе и формирования супер-"Я". Ребенок чувствует, что с распадом семьи ослабевает контроль за его нравственными устоями, по мере того как рушатся его внешние опоры, и гнев, направленный на родителей, решительно проникает в сознание. Одним из проявлений такого состояния может стать приобретение новых привычек, как, например, мелкое воровство и вранье, наблюдаемые в этой возрастной группе в период распада семьи. Ребенок обеспокоен тем, что ему самому придется позаботиться о себе, и в этом он усматривает угрозу своей будущей социализации; Боб обрисовал подобное состояние в трогательном рассказе о своих двух кроликах.

Боб вызвался на откровенность сам: "Я думаю, сегодня мне хочется поговорить с вами". Он поведал нам. что несколько лет назад купил двух маленьких кроликов, заботливо за ними ухаживал, построив им искусную высокую клетку. Однажды, несмотря на всю его бдительность, злые соседские собаки разорвали клетку на части, и кролики убежали или их все же утащили собаки. По его предположениям, два кролика, которым он дал клички "Рваное Ухо" и "Серая Мордочка", возможно, и спаслись, поскольку недавно он наткнулся в лесу на двух игравших кроликов. Они теперь были дикими, но походили на тех двух, которых он потерял.

Под двумя кроликами - образами, порожденными богатым воображением ребенка, - вполне могли подразумеваться Боб и его брат, а сам рассказ, возможно, отражал страх Боба перед примитивным гневом (злыми собаками), вспыхнувшим (сорвавшимися с цепи) во время развода, страх, что его уничтожат, и одновременно намеченное спасительное решение - через возврат в дообщественное дикое состояние, в котором ребенок - эквивалент кролика берет на себя ответственность за заботу о самом себе.

Ясно, что у выживших маленьких диких кроликов была другая идентификация и супер-"Я" другого характера по сравнению с кроликами, за которыми с такой любовью ухаживал Боб, поместив их в искусно изготовленную клетку.

Одиночество

и противоречивая преданность детей

Дети из группы поздней латентности описывали свое одиночество, испытываемое ими ощущение, что их оставили в стороне от всего, и печально признавались в своей беспомощности и второстепенной роли в принятии важнейших семейных решений.

Бэтти поведала нам: "Мы сидели в темноте при свечах. Потом они (ее родители) вдруг заявили нам о разводе. Нам нечего было сказать, и тогда мы стали смотреть телевизор".

Это чувство одиночества, не отмеченное в таком виде в группах младшего возраста, отражает не только большую степень зрелости детей из группы поздней латентности, но и их более взрослые надежды на обоюдность чувств, а также взаимную поддержку в отношениях с родителями и другими взрослыми. Поэтому они и чувствовали себя более обиженными, униженными и отброшенными в сторону из-за свалившихся им на голову событий, над которыми они были фактически не властны.

Необходимо отметить, что наблюдаемые нами дети, пытаясь побороть чувство одиночества, очень трезво воспринимали реальное падение интереса родителей к своим детям, которое столь часто имеет место во время развода. Кроме ухода из семьи одного из них, обоих родителей - что вполне понятно занимают свои собственные проблемы в этот период; их эмоциональная открытость, доля внимания и даже время, проведенное с детьми, зачастую значительно сокращаются. Более того, изучаемые нами семьи были нуклеарными (неразветвленными) , не связанными с многочисленными семьями или опорными системами, которые были бы хоть на какое-то время существенными для детей. В этом смысле чувство одиночества и утраты у детей отражало осознание ими того факта, что известные им до развода родителей центральные связующие звенья в семье постепенно исчезают.

Однако главный момент переживания одиночества и ощущения изолированности, о которых сообщали дети, был, возможно, связан с их восприятием развода как битвы между родителями, где ребенку нужно было встать на чью-то сторону. Следуя этой логике, шаг на сторону одного родителя расценивался ребенком (и иногда, конечно, одним из родителей) как предательство другого, что могло вызвать настоящий гнев и еще больший отказ от одного из родителей вдобавок к обострению внутреннего психического разлада. Таким образом, парализованные своей собственной противоречивой преданностью и психической или реальной расплатой - необходимостью встать на сторону одного из родителей, многие дети воздерживались от такого выбора и чувствовали себя одинокими и покинутыми и не знали, где найти утешение и родственное участие. Фактически из-за этого противоречия они остались в стороне в разгар тяжбы между родителями.

Соматические симптомы

И наконец, симптоматической реакцией, обнаруженной в этой группе детей, но не отмеченной ни в одной другой младшей группе, было сообщение о целом ряде соматических симптомов разного рода и разной степени тяжести, таких, как головные боли и боли в животе, которые дети связывали с конфликтом между родителями и со встречами с ними.

Марта отказалась навестить отца, мотивируя свой отказ тем. что после встречи с ним она возвращается со страшными головными болями, длящимися несколько часов.

У Боба сводило ноги при встречах с отцом, и судороги, по его словам, проходили только тогда, когда отец делал ему массаж.

У двоих детей в исследуемой группе, страдавших хронической астмой, приступы усиливались и чаще повторялись.

Джек сообщил нам, что во время встреч с отцом он сильнее страдал от приступов астмы; но при этом быстро добавил: "Мой папа не виноват, что у меня астма".

Изменение успеваемости в школе

Поскольку учеба - главная задача развивающегося ребенка в период латентности, важно отметить, что полвина детей из наблюдаемой нами группы (в составе 31 ребенка) поздней латентности также показала значительное ухудшение успеваемости в школе, аналогично данным успеваемости в группе детей ранней латентности. В отличие от детей периода ранней латентности, у детей нашей группы во время и после развода родителей произошло ухудшение отношений с ровесниками. Мы не обнаружили никакой значимой корреляции между прежней успеваемостью в школе и последующим ее снижением или между степенью падения дисциплины ребенка в домашней обстановке и отставанием в учебе. Лишь один ребенок стал намного лучше успевать в школе после того, как разошлись его родители. Этот случай зафиксирован при разводе матери (и детей) с тяжело больным - в состоянии маниакальной депрессии - мужем.

Поведение многих детей в школе разительно отличалось от поведения дома. Так, некоторые дети, будучи в состоянии подавленности и напуганности дома, начинали командовать, контролировать других, а иногда и хитрить в школе.

Кей, такую кроткую дома, боявшуюся потерять мать и явно убитую горем из-за того, что от нее оказался отец, учителя характеризовали как девочку. которой "надо быть в замке королевой", и говорили, что она "хитрит, лжет, хнычет, натравливает детей друг на друга". С появлением такой новой манеры общения ее успеваемость в школе заметно снизилась.

Другая модель поведения детей в школе, обнаруженная во время развода родителей, сочетала в себе снизившуюся способность сосредоточиться в классе и возросшую агрессивность на площадке для игр.

Для некоторых детей гнет социальных и учебных требований оказался почти невыносим.

Джефф, разумный и мягкий по характеру ребенок, родители которого вели ожесточенную борьбу за право опеки над детьми, получив свою письменную работу с замечанием: "Не доделано. Закончить", выбежал из класса и помчался сломя голову по полю рядом со школой, не переставая кричать: "Не буду я этого делать".

Были случаи, когда дети использовали занятия в школе для того, чтобы выразить все то, то они не могли сказать дома.

Элзи написала сочинение о пьянице и его подружках, в котором явно отразилось поведение ее отца.

Пока что нам не удалось выявить различие в личных качествах тех детей, у которых после развода родителей успеваемость и поведение в школе изменились, и детей, у которых при этом не произошло никаких изменений ни в успеваемости, ни в поведении. Из 15 детей с ухудшившейся успеваемостью во время развода все, кроме четверых, к моменту нашей второй встречи, состоявшейся через год, вернули утраченные позиции в образовательном и социальном планах.

Перемены в отношениях родителей и детей

Теперь обратимся к краткому по необходимости обсуждению некоторых новых форм связей родителей и детей, возникших как реакция на раздоры и развод родителей. Эти изменившиеся взаимоотношения являются важной частью общей реакции детей в исследуемой нами возрастной группе. Вызванные разводом перемены в отношениях родителей и детей могут толкнуть ребенка на преждевременно юношеские, или, точнее, псевдоюношеские поступки. С другой стороны, они могут ускорить развитие явно прослеживаемой отзывчивости и возрастающего чувства ответственности у ребенка, а также привести, как в случае перехода на сторону одного из родителей и осуждения другого, к сокращению соответствующей возрасту дистанции между ребенком и родителем и к смещению ребенка по оси развития, ведущей к его личному обособлению и отделению.

Переход на сторону одного из родителей

Одной из характерных особенностей отношений родителей с детьми именно в этом непростом возрасте является своеобразная взаимозависимость родителя и ребенка, которая во время развода может увеличиться и которая отводит ребенку важную роль в восстановлении или дальнейшем снижении чувства собственного достоинства у родителя. Поэтому в период латентности ребенок в силу своего отношения, занимаемой им позиции и поведения сам способен обижать и отвергать кого-то из родителей, противостоять кому-либо из них, прощать и утешать родителей и что-либо подтверждать. Он может также стать непоколебимо преданным другом, союзником и "членом команды", иногда превосходящим по своей надежности более переменчивого и непостоянного старшего ребенка в своей семье.

Из 31 ребенка в нашей группе 8 детей (или 25%) вступили в такие отношения с одним из своих родителей после развода, которые были преднамеренно нацелены на исключение или активное неприятие второго. Инициатором подобных союзов обычно являлся и всегда их поддерживал родитель, настроенный по-боевому, чаще всего тот, кто считал, что затеявший развод супруг его обижает, бросает, использует в своих целях или предает. Гневное раздражение, испытанное при разводе и ребенком и родителем, вскоре становится основой тщательно разработанной стратегии с целью нанести обиду бывшему супругу или извести его; за всем этим иногда стоит желание пристыдить его или ее и заставить вернуться в семью. Чаще же целью союза ребенка и разведенного родителя была месть. Для многих разведенных родителей такие продиктованные чувством гнева кампании служили дополнительным средством предотвращения депрессии, и активность их действий еще долго не ослабевала после развода. Необходимо отметить, что никто из участвовавших в нашем исследовании детей, а многие из них были изобретательными и вредными сообщниками, ранее не отвергал родителя, который после их присоединения к другому, стал объектом детского гнева. Поэтому дерзкое поведение детей чрезвычайно тяготило покинутого родителя, а их отказ в контакте сбивал с толку и унижал его.

Наши данные свидетельствуют о том, что, хотя борьбу за сохранение преданности со стороны ребенка может начать родитель, настроенный по-боевому, подобные союзы все же находят отклик в душе детей именно этой возрастной группы. Фактически мы предполагаем, что для детей в период поздней латентности переход на сторону одного из родителей и отказ от второго представляет собой сложно организованное, сверхдетерминированное "Я"-синтоническое управляемое поведение, удовлетворяющее многообразным психологическим потребностям и не дающее выхода ряду важных внутьренних психических разладов и сопутствующим им опасениям. Главным моментов в динамике этого поведения является разделение амбивалентной связи с родителями на связь с хорошим родителем и плохим. Более того, согласно нашим данным, такие переходы на сторону одного из родителей имеют пагубную тенденцию к упрочению и сохранению такого союза на длительный срок после начального периода развода, особенно в тех семьях, где ребенок присоединяется к родителю-опекуну.

С отцом Пола мы неофициально познакомились в суде, куда он обратился с жалобой на жену, которая из мщения препятствовала его встречам с собственными тремя детьми. Отец, преуспевающий инженер-химик, рассказал о своей грусти и тоске по детям, его беспокоило, что мать своими бесконечными нападками на него и ложью систематически настраивает детей против отца. Например, она заявила детям, что им придется оставить собаку, так как отец отказывается тратить деньги на еду для нее, хотя в то время семья получала на содержание свыше 16 000 долларов в год. Мать Пола с изумлением и горечью говорила об одностороннем решении его отца относительно развода, описывая при этом, как она долгие годы преданно любила его и как много работала, чтобы материально помочь ему получить высшее образование. Мать Пола хладнокровно утверждала, что, как убежденная христианка, она никогда не будет питать чувства злобы к его отцу. И все же она была убеждена, что, поскольку ее бывший муж отказался и от нее и от троих детей, Пол "никогда не простит отца и никогда не забудет этого".

Первоначальной реакцией Пола на развод родителей были слезы. Он забрался в темный шкаф и рыдал там, как младенец - что мы, с его слов, описали выше. Такое поведение чередовалось с телефонными звонками отцу, когда Пол умолял его вернуться. Позже, вспоминая это время, мальчик сказал нам: "У меня было такое чувство, будто меня разрывают на части". К нашей встрече через несколько месяцев после развода родителей Пол упрочил нерушимый союз с матерью. Он всячески превозносил ее, говоря, то она маленькая, но сильная, у нее способности экстрасенса, она знает шесть языков. Об отце он высказался следующим образом: "Ему не найти другой такой семьи, как наша". Пол заявил, что ему не хочется навещать отца - никогда. В ответ на наши попытки выявить его способность фантазировать Пол сказал, что больше всего хотел бы жить на необитаемом острове с матерью и сестрами, и чтобы у него был телефонный аппарат с длинным-предлинным шнуром и он мог бы разговаривать с отцом и, может быть, быстроходный катер для поездок к нему.

Развернутая Полом деятельность в течение года после нашей первой встречи включала постоянные доклады матери и с конце концов ее адвокату о "шокирующем" образе жизни своего отца и его предполагаемых поступках, а также постоянное отклонение все более отчаянных попыток примирения со стороны отца, включая подарки и просьбы о встречах. Пол также установил надзор за своими младшими сестрами, которым очень хотелось видеть отца, и благодаря этому контролю добился того, что они не могли проявлять свою любовь к отцу в его присутствии. При повторной встрече с нами он заявил: "Мы теперь одна команда. Раньше у нас был еще один малый, но он развалил нам всю игру". Его злоба и злоба матери, видимо, не утихли к этому времени.

Сочувствие

Возросшее сочувствие в ответ на переживания одного или обоих родителей - и других несовершеннолетних членов семьи - стало у некоторых детей особой реакцией на разъезд и последовавший за ним развод родителей.

Проявив редкую проницательность, Энн описала этот процесс in statu nascendi1. Она сказала: "Я знаю, что моя мама не готова к разводу, так как я могу представить себя на ее месте. Я считаю, что я могу думать точно так, как думает мама".

Некоторым детям удалось с большей чуткостью разобраться в потребностях родителей и проявить к ним свое сострадание и внимание.

Мэри рассказала нам: "Мама плакала. Она так устала от того, что нужно перед детьми казаться сильной, и она попросила нас лечь спать вместе с ней". Мэри с братом согласились. "Ей от этого стало легче. Проснувшись утром. Мы уговорили ее позавтракать в постели. Иногда мы просто говорили ей: "Мы здесь, все будет хорошо".

Нам было интересно узнать, что родители высоко ценили эту чуткость и предупредительность со стороны детей.

Мать Джейн сообщила нам, что Джейн - замечательный ребенок, которому не нужно слов, чтобы понять, что нужно ее матери и какое у нее настроение. "Всякий раз, когда мне становится одиноко по вечерам, она подходит и обнимает меня", - заключила свой рассказ о дочери мать.

Некоторые дети, в особенности маленькие девочки, беспокоились за своих отцов, их волновали такие подробности, как и где они питаются и спят.

Джейн рассказала нам. как она переживает за отца, что он допоздна работает, что спать ему приходится на кушетке и что у него "переутомленный" вид.

Иногда дети заботились не только о себе, но и о своих младших братьях и сестрах, а также возлагали на себя важные хозяйственные обязанности в семье. Многие родители не имели взрослых родственников, на которых они могли бы рассчитывать, и они целиком и полностью полагались на эмоциональную поддержку, совет и практическую помощь своих детей.

Иногда сочувствие возникало в результате неравноценного обращения с детьми со стороны уходящего родителя.

Джек вдруг тяжело задышал, рассказывая нам. как отец звал его, а не сестру жить с ним. Он сообщил, что отец прислал ему рождественскую открытку, приписав в конце: "Любящий тебя отец", а сестре прислал открытку только за своей подписью. "Это, видимо, ее ужасно расстроило", - добавил он печально.

Отдельные дети особенно чутко реагировали на меняющееся настроение и запросы своего эмоционально угнетенного родителя и научились рано скрывать и защищать то, что им представлялось как шаткое новое положение родителя.

В качестве одной из своих проблем Джейн назвала то, что ей трудно быть честной до конца с матерью. Мать Джейн постоянно расспрашивала ее об отношениях отца с его новыми подругами. Она, Джейн, не могла сказать матери, что отец и его подруга не дерутся, объясняя свой отказ следующим обстоятельством: "Я боюсь, что она будет горевать и плакать из-за этого". Через год Джейн важно сообщила нам: "Мама, наверно, выйдет замуж, но она еще не готова. Она только что развелась и хочет покоя. Мне кажется, она пережила так много горя и печали, и ей нужно еще какое-то время, чтобы прийти в себя".

Повторное исследование через год

Первое из повторных исследований этой группы детей мы провели через год после первой консультации. Мы обнаружили, что в общем и целом их бурная реакция на сам развод, как и у детей в период ранней латентности, в основном поутихла за истекший год. Примерно у половины детей (15 из 29 явившихся на повторную встречу) волнения, вызванные семейным разрывом, страдание, чувство стыда, боязнь быть забытым, потерянным или отвергнутым и многие другие сильные переживания, связанные с новым для них ощущением своей уязвимости и зависимости от менее устойчивой теперь структуры семьи, - почти полностью улеглись. Но даже эти дети, явно оказавшиеся в более выгодном положении, которые были, по-видимому, относительно удовлетворены новой семейной жизнью и новым кругом друзей, включая приемных родителей, не могли не оглядываться назад с горечью и тоской по прошлому. В действительности чувства злобы и враждебности, возникшие в связи с событиями вовремя развода, долго не утихали и были крепче, чем любая другая аффектная реакция. Из всей группы 10 детей (или 1/3) "пылали" неутихающей злобой, направленной на ушедшего из семьи родителя; из них четверо разделяли это чувство с матерью, назначенной опекуншей детей, другие шестеро испытывали данное чувство в одиночку.

Эдвард, прекрасно успевающий в школе и довольный новыми дружескими отношениями со своей матерью и любимым учителем, тем не менее с горечью сообщил о своем отношении к отцу: "Я не собираюсь с ним больше разговаривать. Я его вычеркнул из списка своих друзей". (И это было сказано об отце, у которого до развода с женой сохранялись очень теплые отношения с сыном.)

Большинство детей со временем приняли развод как печальный, но окончательный исход, хотя некоторые из приспособившихся к новым условиям жизни ребят продолжали питать надежду на примирение родителей. Одни дети, казалось, подсознательно исходя из надежды на примирение, планировали себе будущую карьеру в качестве монтеров, строителей мостов, архитекторов, юристов. Другие, подобно Джейн, возможно, проявляли защитную реакцию в отношении к огорченным случившимся родителям.

На вопрос, кем бы она хотела стать, когда вырастет, Джейн ответила: "Вы будете смеяться - детским психиатром. Вы ведь психиатр, да?" Она очень трогательно говорила о том, что когда-нибудь будет работать "со слепыми, или умственно отсталыми детьми, или с теми, кто не может говорить".

В отличие от первых 15 детей нашей выборки у второй половины (14 из 29 при повторной встрече) мы обнаружили закрепление моделей неблагополучного и противоречивого депрессивного поведения, причем у половины из них страдание и беспокойство выражались более явно, чем при первой встрече. Существенным компонентом этой теперь хронической неприспособленности детей к последствиям развода родителей была затянувшаяся депрессия и низкое самомнение, а также участившиеся случаи затруднений в школе и в отношениях с ровесниками. Одного такого ребенка учитель при повторном исследовании охарактеризовал следующим образом: "Это маленький старичок, который все время волнуется и редко смеется" В этой группе из 14 детей выявленные симптомы поведения и проявления чувств в общем сохранились и даже ухудшились. Например, фобия в одном случае усилилась и еще более распространилась; число проступков вроде прогулов занятий в школе и мелких краж относительно не изменилось; те же дети, которые первоначально уединились и ушли в себя, сейчас еще больше погрузились в это состояние. Одной из новых форм поведения, обнаруженной у этих 9 - 10-летних ребят в первый год после развода родителей, оказалась их преждевременная юношеская увлеченность вопросами секса и самоутверждения со всеми возможными вредными последствиями, вытекающими из этих не соответствующих их возрасту интересов. И наконец, из всех детей как в группе с лучшим, так и в группе с худшим исходом преодоления последствий развода очень немногие смогли поддерживать хорошие взаимоотношения с обоими родителями.

В нашем новом обзоре мы представим более полное изложение тех многих переменных, которые, как нам кажется, относятся к двухмодальному проявлению у детей последствий периода после развода родителей. Данную статью нам хотелось бы закончить словами мудрой 10-лентней девочки, которые передают характерное настроение детей периода поздней латентности при первом из повторных исследований - их незамутненное восприятие действительности, их прагматизм, мужество и их молчаливое разочарование и печаль. Подводя итог всему происходящему в их семье, она сказала: "Уж я-то знаю своих родителей, никто из них своего решения не изменит. Нам просто всем придется привыкнуть к этому положению и к ним самим".

1 В состоянии зарождения (лат.)