Р

РАБОТА СНОВИДЕНИЯ – преобразование сновидных мыслей в содержание сновидения.

В «Толковании сновидений» (1900) З. Фрейд предложил свое понимание истоков возникновения, природы и работы сновидения, которое легло в основу рассмотрения других психических явлений и процессов, включая остроумие и неврозы. Впоследствии он частично пересмотрел теорию сновидений, что нашло свое отражение в «Новом цикле лекций по введению в психоанализ» (1933). Однако ранее предложенное им понимание работы сновидения оставалось неизменным на протяжении всей его дальнейшей исследовательской и терапевтической деятельности, о чем можно судить по одной из последних работ «Очерк о психоанализе» (1940), опубликованной после его смерти.

Представления З. Фрейда о работе сновидения основывались на допущении, в соответствии с которым наши воспоминания о сновидении являются не истинным его процессом, а «фасадом, за которым этот процесс скрывается». Исходя из этого допущения, он провел различие между скрытыми мыслями сновидения и его явным содержанием. Скрытые мысли сновидения недоступны сознанию видевшего сон, они бессознательны. Перевод скрытого сновидения в явное З. Фрейд назвал «работой сновидения». Деятельность, связанную с обратным процессом, то есть стремлением добраться от явного сновидения до скрытого, – работой толкования.

Для З. Фрейда работа сновидения являлась примером бессознательной переработки предсознательного процесса мышления, а ее исход – компромиссом, с одной стороны, сглаживающим конфликтные ситуации, а с другой – приводящим к искажению сновидения. При этом он исходил из того, что работа сновидения дает несколько результатов. К этим результатам или достижениям работы сновидения могут быть отнесены следующие: сгущение, смещение, превращение мыслей в зрительные образы, вторичная обработка.

Под сгущением понимается то, что явное сновидение является сокращением скрытых его мыслей. В процессе сгущения некоторые элементы скрытых мыслей опускаются. В явное сновидение переходит только часть материала скрытого сновидения. При этом отдельные элементы скрытых мыслей могут соединяться между собой, образуя в явном сновидении нечто целое. Так, во сне юноша может увидеть образ любимой девушки, составленный из отдельных черт, принадлежащих его матери, ее подругам, жене знакомого и другим лицам. Или перед ним предстает расплывчатая картина фантастического города, в котором на фоне сельского пейзажа и стеклянных небоскребов средневековые рыцари обольщают голубоглазых марсианок.

Смещение представляет собой процесс, при котором какой-либо скрытый элемент замещается на другой, не похожий на него. Кроме того, вместо какого-то важного элемента на передний план может выходить другой, несущественный. Сновидение кажется странным, поскольку в его центре оказывается то, что не имеет прямого отношения к скрытым мыслям. Например, сновидящий видит себя погружающимся в теплую, приятную воду живописного, озера, а по небу проплывает облако, из которого выглядывает крылатый ангел, но почему-то с перекошенным лицом старого колдуна. Глубинный же анализ вскрывает иную картину: центром притяжения является не озеро, а мать, перекошенное лицо облака-ангела оказывается умершим отцом, воспоминания о котором вызывают благоговение и страх.

В психологическом отношении самым интересным в работе сновидения служит превращение мыслей в зрительные образы. Правда, зрительные образы не являются единственной формой, в которую превращаются мысли. Тем не менее наглядное изображение слова – постоянная черта сновидения. Другое дело, что установление связи между словом и его изображением представляется делом трудным. Например, в процессе работы сновидения мысль о разводе с женой может вылиться в изображение веселого застолья мужа, похороны супруги, треснувшего арбуза, перелома ног и рук в результате автокатастрофы или иной картины, вызывающей недоумение.

Вторичная обработка – это деятельность, придающая сновидению как бы приглаженный вид. Сновидение утрачивает характер абсурдности и нелепости. Оно приводится в порядок: в нем устанавливаются логические связи и заполняются пробелы. Однако в процессе вторичной обработки сновидения допускаются разного рода ошибки, в результате чего видимая картина или сюжет сновидения не соответствуют действительному его содержанию.

Вторичная обработка содержания сновидения напоминает деятельность бодрствующего сознания. Она осуществляется чаще всего тогда, когда сновидец начинает воспроизводить и пересказывать свое сновидение. Нормальное мышление требует от содержания сновидения, чтобы оно было понятным. Оно подвергает сновидение первому толкованию, способствуя тем самым его затмению и искажению. Поэтому при психоаналитическом толковании сновидения не следует обращать внимания на его мнимую связность, являющуюся результатом вторичной обработки его содержания.

Таким образом, в понимании З. Фрейда работа сновидения – это своеобразный психический процесс, заслуживающий внимания и требующий изучения. Сгущение, смещение, превращение мыслей в образы и вторичная обработка – объекты психоаналитического исследования, открывающего новые связи между различными сферами человеческой деятельности, в частности, между развитием языка и мышления, сновидческой жизнью и созданием острот. Так, в работе «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905) З. Фрейд провел такие параллели, в соответствии с которыми участвующие в образовании острот процессы сгущения, сдвига, изображения через нелепость и противоположность сходны с процессами деятельности сновидения.

РАЗВИТИЕ – процесс поступательного развертывания взаимодействующих между собой систем, структур и функций, в рамках которого происходит становление индивида как биологического существа личностью.

По мере становления и использования психоанализа в качестве терапии и средства исследования в различных сферах знания менялись представления о психоаналитическом понимании развития. В рамках отдельных психоаналитических школ и движений предлагались различные, отличающиеся друг от друга идеи, касающиеся конкретных стадий, фаз, периодов развития.

На начальном этапе своей исследовательской и терапевтической деятельности З. Фрейд предложил первую психоаналитическую теорию развития, в соответствии с которой выделялись последовательные стадии сексуального развития ребенка. В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) он выделил оральную, анальную, фаллическую и ге-нитальную стадии развития сексуальности. Первые три относились к догенитальной (прегенитальной), инфантильной сексуальности, последняя – к зрелой стадии развития. В 20-е годы им была предложена модель структурного развития психики с ее составляющими частями Оно, Я и Сверх-Я.

Последующие психоаналитики предложили свое понимание развития психических структур и процессов. Одни из них (К. Абрахам, Э. Джонс) более подробно исследовали оральную и анальную стадии сексуально-633 го развития. Другие (М. Кляйн, Р. Шпитц, М. Малер) сосредоточили внимание на ранних стадиях развития младенца, определяющихся объектными отношениями между матерью и ребенком. Третьи (А. Фрейд, Х. Хартманн, Д. Винникотт) исследовали развитие Я с точки зрения учета природных характеристик человека и его окружающего мира. Наряду с подобными исследованиями имелись и такие, авторы которых выдвигали идеи о беременности, как одной из первых стадий развития (Г. Бибринг), или о взрослых стадиях развития, характеризующихся способностью человека к интимности и интеграции (Э. Эриксон).

В обобщенном виде психоаналитическое понимание либидозного развития соотносилось с такими стадиями, как орально-каннибальная, анально-садистическая, фаллическая, латентная, предпубертатная, пубертатная генитальная. В свою очередь, развитие агрессивных влечений рассматривалось через призму таких стадий развития, как кусание, плевание и желание присоединения (оральная агрессивность), мучение, разрушение и жестокость (анальный садизм), властолюбие, хвастовство и зазнайство (фаллическая стадия), диссоциальные проявления при предпубертатности и пубертатности.

Для целостного понимания разрозненных проявлений влечений А. Фрейд (1895–1982) предложила рассматривать линии развития для различных областей, включая прием пищи, опрятность, физическую гигиену и другие, что и было сделано ею в работе «Норма и патология детского развития» (1965). По ее мнению, типичная психоаналитическая линия развития – «от инфантильной зависимости до любовной жизни взрослого», а основные линии развития – телесная самостоятельность, от грудного вскармливания до рационального питания, от воспитания опрятности до опрятности, от безответственности к ответственности за свое тело, от аутоэротики к игрушке, от игры к работе, от эгоизма к дружбе и участию в объединении людей. Эти линии развития создают различные вариации в пределах нормы. Однако в случае рассогласования в темпе развития могут стать чрезмерно большими и тогда следует говорить о патологии.

Американский психоаналитик Г.С. Салливан (1892–1949) выделил следующие эпохи развития: младенчество (раннее и позднее), детство, ювенильная эра (от поступления в школу до установления прочных дружеских взаимоотношений), предподростковый период, подростковый период (пубертатное созревание), стадия юношества (начинающаяся с процесса формирования образцов предпочитаемой генитальной активности и продолжающаяся до установления зрелого репертуара межличностных отношений, основанных на использовании личностных и культурных возможностей). Каждая эпоха или стадия развития имеет свои специфические особенности, изучение которых является важной частью психоаналитического исследования. С точки зрения Г.С. Салливана, нашедшей отражение в посмертно опубликованном труде «Межличностная теория психиатрии» (1953), все важнейшие приобретения стадий развития «находят свое отражение в структуре зрелой личности человека», и чем выше уровень зрелости, тем меньше в его жизнь будет вмешиваться тревога, тем меньше неудобств он будет создавать себе и другим.

В современной психоаналитической литературе предпринимаются различные попытки совмещения или объединения ранее выдвинутых аналитиками теорий развития. Так, Ф. Тайсон и Р. Тайсон предприняли попытку свести психоаналитические теории воедино, что нашло свое отражение в их работе «Психоаналитические теории развития» (1990). Согласно их взглядам, можно говорить о следующей картине психического развития ребенка: появление социальной улыбки (2 – 3-й месяц жизни ребенка) – свидетельство нового уровня организации и синтеза, начало функционирования психики; стрессовая реакция на постороннего (7 – 9-й месяц) – установление либидного объекта; негативизм (15 – 18-й месяц) – способность к саморефлексии и появление речевых способностей; тревога и стыд (24 – 30-й месяц) – установление либидозного постоянства объекта; использование аффектов в качестве сигналов опасности и конфликта (30 – 36-й месяц) – интернализация конфликта и начало формирования Сверх-Я; чувство вины (в возрасте от 3 до 5 лет) – возросшая самостоятельность функционирования Я и Сверх-Я; лабильность настроения (подростковый возраст) – процесс психической реорганизации; стабильность настроения (поздний подростковый возраст) – главенство Я над бессознательными влечениями, желаниями и директивами Сверх-Я.

РАЗВИТИЕ Я – становление, взаимодействие и увязывание между собой различных психических функций, составляющих внутреннюю организацию личности.

С точки зрения З. Фрейда, разнообразные функции Я способствуют адаптации человека к внешней реальности, тесно связаны с его внутренним миром и служат поддержанию психического равновесия. Ориентированные вовне и вовнутрь психические функции выполняют организующую и гармонизирующую роль, осуществляют регулирование и защиту, ведут к синтезу и объединению отдельных частей личности, обеспечивают общее развитие человека.

Психоаналитическое понимание развития Я основывается на эволюционном представлении о постепенности и связности формирования психических функций. Наблюдения над детьми и многочисленные исследования в области детского психоанализа позволяют говорить о следующей картине развития Я.

Рождение ребенка характеризуется таким состоянием, когда его существование определяется биологическими потребностями и поддерживается со стороны окружающих его людей. Психический аппарат является как бы нерасчлененным, недифференцированным, неспособным осуществлять какие-либо различия в восприятии мира. В то же время он не пассивен, обладает потенциальной активностью и открыт к восприятию внешних воздействий. Связанная с адаптационными свойствами младенческая интегративность осуществляется на основе физиологических механизмов приспособления к окружающей среде и становится успешной в том случае, когда имеет место тесная эмоциональная связь между матерью и ребенком. Однако эта интегративность может оказаться недейственной, разбалансированной, если наступают задержки в удовлетворении элементарных потребностей ребенка и обрывается или прерывается его связь с матерью. Плач младенца свидетельствует о первичном возникновении тревоги и первичных переживаниях.

Первичные переживания младенца связаны с дифференцированным разделением груди матери на хорошую и плохую (М. Кляйн) или сосков на хорошие и приносящие удовлетворение, хорошие, но не приносящие удовлетворение, и неподходящие, бесполезные (Г.С. Салливан). На этой основе начинает проявляться способность младенца к идентификации различий воспринимаемых объектов, что свидетельствует о начале формирования психической организации. Со временем подобная идентификация приобретает возможность обобщать переживания в виде продуктивного опыта.

На втором-третьем месяце жизни младенца происходит значительное изменение в психической организации, связанное с появлением у него социальной улыбки (Р. Шпитц). В отличие от ранней (эндогенной) улыбки проявление социальной улыбки свидетельствует о готовности ребенка к взаимодействию с матерью, что служит основой для последующих коммуникационных процессов. Между матерью и ребенком устанавливается симбиотическая связь (М. Малер), характеризующаяся обоюдной настроенностью на аффективное отношение друг с другом. При нарушении симбиотической связи, при внезапном отделении ребенка от матери младенцу наносится психическая травма, под воздействием которой происходит изменение его функциональной деятельности, что может вести к задержкам развития Я.

При нормальном развитии в возрасте 3–6 месяцев у ребенка возникает образ своего тела и первоначальные чувства своего собственного Я. Они переплетаются между собой, свидетельствуя об интегратив-636 ном функционировании Я. В период между 7–9 месяцами у ребенка развивается интеграция восприятия и памяти, но в то же время у него наблюдается реакция страха на появление незнакомых лиц. Психика интроецирует (вбирает в себя) все приятное, доставляющее удовлетворение, и проецирует (переносит на другие объекты) все неприятное, вызывающее беспокойство. Присутствие или отсутствие матери предопределяют адаптивные реакции ребенка. Мать выполняет роль социального защитника, предохраняющего ребенка от излишних тревог и оптимизирующего развитие его адаптивных, регулирующих и синтезирующих функций.

Начиная с шести месяцев и до трех лет ребенок вступает в такой период развития Я, который характеризуется способностью к более четкому отделению себя от других объектов и к игровой деятельности, позволяющей оставаться одному. В этот период на стадии отделения-индивидуации (М. Малер) при нормальном развитии ребенка происходит психическое формирование Самости, устанавливается динамическое равновесие между внутренней Самостью и изменчивой внешней реальностью. В то же время при психических травмах Самость, образ тела и внешний мир могут восприниматься как разорванные, отдельные части и синтезирующая функция Я оказывается нарушенной.

Нормальное развитие Я сопровождается процессами научения, овладения речью и трансформации энергии, направленной на достижение цели. Вербальное поведение способствует установлению межличностных отношений, формированию образного мышления, символическому освоению внешнего мира. В арсенале адаптационных способностей ребенка появляются новые защитные механизмы, связанные, например, с идентификацией с агрессором. В рамках мыслительных процессов осуществляется дифференциация между любовью и ненавистью, активностью и пассивностью. У ребенка возникает потребность в инфантильном понимании различий между мальчиком и девочкой.

На следующем этапе развития Я происходит интернализация конфликтов, возникающих в результате столкновения между собой желаний ребенка и эдипальных страхов, чувства стыда. На фоне разрешения эдипальных конфликтов происходит формирование Сверх-Я, овнутрение родительских запретов и правил поведения. Внешние сдерживающие инстанции становятся внутренним достоянием ребенка, способствующим образованию совести. Психическая организация достигает нового, более высокого уровня развития. Однако именно на этапе формирования Сверх-Я, разрешения эдипальной ситуации прогресс в развитии Я может сопровождаться такими тенденциями, которые чреваты невротизацией человека. Для З. Фрейда эдипов комплекс являлся ядром возникновения инфантильного невроза.

Если на предшествующих этапах развития Я разрешение конфликтов осуществлялось посредством внешнего вмешательства, то формирование Сверх-Я приводит к такой психической организации ребенка, когда источником поддержки и осуждения становятся его собственные психические структуры. Разрешение конфликтов становится возможным благодаря самостоятельности ребенка, той его внутренней работы психики, с помощью которой усиливается эффективность механизмов защиты.

Примерно с шести лет развитие Я сопровождается приглушением инфантильной сексуальности. Наступает латентный период, в течение которого в психике ребенка происходят новые изменения, связанные с притиркой Я к требованиям Сверх-Я. На ранней стадии латентности у ребенка проявляется способность к реальному видению объектов внешнего мира и самостоятельной оценке поведения других людей. Окружающий мир ребенка расширяется за счет вступления его в школьную жизнь, ознакомления с новыми нормами и стандартами, выходящими за пределы семейных отношений. На поздней стадии латентности интегрирующие функции Я переплетаются с сознательной социализацией. В психической организации все в большей степени оказываются задействованными такие средства урегулирования конфликтов, которые относятся к механизмам сублимации и интроекции социально и культурно приемлемых норм, стандартов поведения. Ребенок обретает большую самостоятельность от родителей, ориентируется на овладение как внешним, так и своим внутренним миром.

После завершения латентного периода, в подростковом возрасте ранее достигнутая стабильность в психике ребенка сменяется повышенным напряжением, вызванным биологическим созреванием. Развитие Я оказывается вовлеченным в психические конфликты, развертывающиеся между бессознательными влечениями, желаниями подростка и давлением, оказываемым на него как со стороны внешнего окружения, так и со стороны собственного Сверх-Я. Аффективные состояния и мыслительные процессы нередко приводят к такому максимализму, в результате которого подросток бросается из одной крайности в другую, где любовь и ненависть, восторг и отчаяние, дружба и вражда становятся ареной непримиримых столкновений между собой.

Физиологические и нравственные изменения, сшибки между физической зрелостью и поиском духовности, ожившие идентификации и идеализации прошлого, сомнения, самомнение и альтернативность выбора будущего, перепады в настроении и самочувствии, эмоциональные расстройства и стрессы – все это ведет к перестройке психической организации подростка, сопровождающейся переосмыслением образа собственного тела, взаимоотношений с другими людьми, самого себя и ценностей жизни. Со временем возникает потребность в новой реорганизации внутреннего мира, интенсификации защитных механизмов, более устойчивых соотношениях между Я и Сверх-Я. Функция регулирования со стороны Сверх-Я передается Я, что открывает путь к более зрелой психической организации человека.

Дальнейшее развитие Я сопровождается усилением внутренних тенденций, направленных на интеграцию различных психических функций, рост самосознания, обретение самостоятельности мышления и действия, формирования личной идентичности (Э. Эриксон). Ориентация на реальность, свобода выбора жизненных целей и задач, принятие ответственности за свои собственные решения – все это становится свидетельством нового уровня развития Я, характеризующегося целостностью и зрелостью личности. Обретение психической стабильности означает формирование взрослой, ответственной личности, у которой в оптимальном варианте имеет место синхронизация адаптивной, регулирующей, организующей, гармонизирующей, синтетической функций Я.

РАЗРЯДКА – процесс снятия, снижения уровня внутреннего напряжения, возникающего в результате накопления сексуальной энергии, психического возбуждения.

Представления З. Фрейда о разрядке соотносились с пониманием психического аппарата, функционирующего таким образом, что в глубинах психики человека может происходить нарастание и снижение энергетического потенциала. Нарастание энергетического потенциала связано с желанием получения удовольствия, накоплением психической энергии, приводящим к росту внутреннего напряжения, нарушению стабильности и равновесия в системе психики. Разрядка напряжения свидетельствует о получении удовольствия, о восстановлении психического равновесия.

Понятие разрядки было использовано З. Фрейдом для характеристики психического аппарата, описания его работы и психических процессов с «экономической» точки зрения. Психоаналитическая теория основывалась на признании положения, в соответствии с которым течение психических процессов автоматически регулируется принципом удовольствия: неудовольствие вызывает внутреннее напряжение, оно ведет к возбуждению, придающему такую направленность протекания психических процессов, которая в конечном счете совпадает с уменьшением этого напряжения, то есть с устранением неудовольствия или получением удовольствия.

В работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) З. Фрейд исходил из того, что психический аппарат обладает тенденцией «удерживать имеющееся в нем количество возбуждения на возможно более низком уровне или по меньшей мере постоянном уровне». При этом он отмечал, что подобная тенденция психического аппарата подчиняется в качестве частного случая тенденции к устойчивости, рассмотренной немецким философом Т. Фехнером в 1873 г. в связи с обсуждением вопроса об ощущениях удовольствия и неудовольствия. Одновременно З. Фрейд принял выдвинутое венским врачом Й. Брейером (1842–1925) предположение о двух формах энергии: текущей свободно, «стремящейся к разряду» и покоящемся запасе психических систем.

Согласно З. Фрейду, источником внутреннего раздражения служат влечения организма, являющиеся представителем всех действующих сил, возникающих внутри организма и переносимых на психический аппарат. Исходящие из этих влечений действия стремятся к разрядке нервных процессов. Однако в силу различного рода внешних и внутренних воздействий (запретов, страхов, нравственных норм поведения) может происходить сдерживание эмоций, вытеснение бессознательных влечений и желаний. Нарастающее внутреннее напряжение не получает полной разрядки. Оно частично снимается за счет образования невротических симптомов, но оказывается психически действенным и разрушающим человека изнутри. Если в процессе терапии достигается эффект отреагирования, то происходит разрядка энергии и снятие внутреннего напряжения.

На этом принципе основывался катартический метод лечения истерии, использованный Й. Брейером, а затем и З. Фрейдом в начале его терапевтической деятельности. Позднее с возникновением психоанализа выяснилось, что терапевтическая работа значительно сложнее и не сводится к отреагированию как таковому. В рамках психоаналитического лечения основное внимание стало акцентироваться на проблемах сопротивления и переноса. Однако представления о накоплении в психике энергии, требующей своей разрядки, и о необходимости восстановления психического равновесия оставались важными положениями психоаналитической теории практики.

Исходя из подобных представлений, австрийский психоаналитик В. Райх (1897–1957) пришел к выводу, что только полный спад возбуждения, оргазмная разрядка приводят к действительному удовлетворению, означающему преобразование возбуждения в теле и разгрузку генитального аппарата. Вместе с тем в работе «Функция оргазма» (1927) он подчеркивал, что у здорового человека возбуждение сменяется «приятной душевной и телесной разрядкой», в то время как у невротиков, страдающих оргастической импотенцией, происходят «частичные разрядки напряжения, подобные оргазму», но они не испытывают полного удовлетворения и чаще всего ощущают усталость, отвращение, досаду, равнодушие, а иногда даже ненависть к партнеру.

Американский психоаналитик и психиатр Г.С. Салливан (1892–1949) рассмотрел некоторые способы разрядки напряжения страха, проявляющегося у человека. По его мнению, страх как чувственный аспект напряжения, порождаемого угрозой жизни или биологической целостности организма, снимается посредством устранения или избегания вызывающих его обстоятельств, нейтрализации или игнорирования опасной ситуации. Первым действенным средством разрядки напряжения и снятия страха у младенца является его плач. Во многих случаях плач младенца не приводит к немедленному устранению опасности, но тем не менее он обеспечивает проявление заботы со стороны матери. По мнению Г.С. Салливана, плач представляет собой эффективный способ разрядки напряжения, подходящий способ избежания или устранения младенцем вызывающих страх опасностей.

РАЙK Теодор (1888–1969) – один из учеников и последователей З. Фрейда. Получил философское образование, стал доктором философии, в 1910 году познакомился с З. Фрейдом, стал членом Венского психоаналитического общества. Прошел личный анализ у К. Абрахама, в 1918 году получил «Почетный приз» за лучшую немедицинскую работу по психоанализу, в 20-х годах занимался психоаналитической практикой в Вене и в Берлине. В 1938 году эмигрировал в США, где на протяжении тридцати лет работал практикующим аналитиком. Был членом «Нью-Йоркского психоаналитического общества», но в 1947 году вышел из данной организации и создал «Национальную ассоциацию психоанализа», а также соответствующий психоаналитический институт, в котором проходили обучение как врачи, так и специалисты, не имеющие медицинского образования.

Весной 1925 года один из пациентов Т. Райка подал в суд на своего аналитика и призвал австрийский закон выступить на его защиту. Суд не принял во внимание свидетельство данного пациента как не заслуживающего доверия, а личное вмешательство З. Фрейда через посредничество высокого должностного лица способствовало решению суда в пользу Т. Райка. Вместе с тем данный случай послужил толчком к бурным психоаналитическим дебатам по поводу того, может ли не имеющий медицинского образования человек заниматься психоаналитической практикой. Эти дебаты нашли свое отражение как в работе З. Фрейда «К вопросу о дилетантском анализе» (1926), так и в последующей дискуссии, имевшей место среди психоаналитиков в 1927–1928 годах.

Т. Райк – автор ряда статей по культурологии, опубликованных в журнале «Имаго», а также ряда психоаналитических работ, включая «Проблемы религиозной психологии: ритуал» (1919), «Присущее и чуждое богу. К психоанализу религиозного развития» (1923), «Догма и идея принуждения» (1927), «Фрейд как критик культуры» (1930), «Мазохизм современного человека» (1941), «30 лет с Фрейдом» (1956) и др.

РАЙХ Вильгельм (1897–1957) – австрийский психоаналитик, сложная и противоречивая личность, вызывавшая как при жизни, так и после смерти неоднозначную оценку его исследовательской, терапевтической, политической деятельности.

В. Райх родился 24 марта 1897 года в части Галиции, принадлежащей Австро-Венгерской империи. Его отец, который спустя какое-то время после рождения сына купил ферму в Буковине и стал богатым человеком, был властным, авторитарным и вспыльчивым. Его мать, более молодая по возрасту, чем ее муж, и добрая женщина, была послушной домохозяйкой. Появление на свет в 1900 году младшего брата не только не вызвало радости у В. Райха, но, напротив, сопровождалось негативными эмоциями, впоследствии переросшими в соперничество за мать.

В 14 лет он потерял мать, которая покончила жизнь самоубийством. Это событие не могло не повлиять на него, поскольку, с одной стороны, он боготворил свою мать, а с другой – переживал по поводу одного инцидента, который, возможно, и стал причиной ее самоубийства. Об этом инциденте мало что известно, поскольку он не афишировался и составлял некую тайну семьи. Предположения о данной тайне могут быть сделаны на основе первой статьи В. Райха о табу инцеста в пубертате, написанной им в возрасте двадцати двух-двадцати трех лет. В этой статье был описан клинический случай, в контексте анализа которого выяснилось, что в возрасте 12 лет пациент был свидетелем некоторых отношений между матерью и его репетитором, имевших место в отсутствие отца.

Находясь под воздействием противоречивых чувств и испытывая инцестуозное влечение, юноша предавался фантазиям, связанным со своеобразным шантажом: если мать не будет благосклонной к нему и не ответит на его желание, то он расскажет своему отцу об интимных отношениях матери с молодым репетитором. Есть основания полагать, что описанный им случай с пациентом в действительности относился к нему самому, поскольку однажды он обмолвился о том, что данная статья являлась результатом его самоанализа. Его отец был человеком ревнивым, мальчик знал об этом и мог воспользоваться данной ситуацией в реальности или в своей фантазии. Как бы там ни было на самом деле, но последствия оказались трагическими: его мать покончила жизнь самоубийством, а ее смерть подорвала здоровье отца, который заболел воспалением легких и умер через три года, когда сыну было 17 лет.

До смерти матери В. Райх получал образование в домашних условиях под руководством репетиторов. Затем он учился в гимназии в Черновицах, где проявил интерес к изучению немецкого и латинского языка, а также к естественно-научным дисциплинам. Со смертью отца заботы по работе на ферме легли на плечи В. Райха. Одновременно он продолжал учиться. С 1916 по 1918 год В. Райх служил в армии. В 1918 году он поступил на юридический факультет Венского университета, но вскоре перевелся на медицинский факультет того же университета.

В 1919 году В. Райх стал посещать сексологический семинар, выступил на нем с рефератом «Понятие либидо от Фореля до Юнга», впервые встретился с З. Фрейдом. Осенью 1919 года он был избран руководителем сексологического семинара. Летом 1920 года В. Райх стал приглашенным членом Венского психоаналитического общества, через несколько месяцев выступил на нем с докладом, посвященным анализу «Пер Гюнта» Ибсена, и стал членом данного общества. Под влиянием З. Фрейда он начал использовать психоанализ при работе с пациентами.

Годы учебы в Венском университете были трудными для В. Райха в материальном отношении, так как за время войны была разрушена ферма их семьи и он вместе с братом остался без средств к существованию. Братья приняли совместное решение, по которому В. Райх получает образование, а его младший брат обеспечивает их существование с тем, чтобы впоследствии они могли поменяться ролями. Последующие обстоятельства жизни оказались таковы, что они расстались; младший брат В. Райха сделал карьеру в международной транспортной фирме, был послан на работу в Румынию, женился, у него родилась дочь. В 1924 году его брат заболел туберкулезом, вернулся с семьей в Вену, проходил курс лечения в Италии. В. Райх помогал брату с медикаментами, но не навещал его во время лечения в санатории. В 1926 году его брат умер и эта смерть принесла В. Райху новые переживания.

Как участник войны В. Райх имел возможность экстерном за четыре года завершить медицинское образование, на получение которого обычно требовалось шесть лет. В 1922 году он женился на А. Пинк, проходившей у него учебный анализ (впоследствии развелся и дважды женился) и, защитив диссертацию на соискание степени доктора медицины, завершил обучение в Венском университете. В том же году он продолжил обучение по нейропсихиатрии в клинике Венского университета, предложил основать Технический семинар по психоаналитической терапии, которым руководил в период с 1924 по 1929 год. После основания З. Фрейдом в Вене психоаналитической клиники в 1922 году В. Райх стал его первым клиническим ассистентом, а в 1928 году – заместителем директора.

В. Райх несколько раз проходил личный анализ у различных аналитиков, но так и не завершил его до конца. В 1926 году он прекратил личный анализ, который проходил у венского психоаналитика И. Задгера, что, возможно, было связано с переживаниями после смерти младшего брата. В 1927 году он обратился с просьбой к З. Фрейду стать его аналитиком, но, получив отказ, через некоторое время заболел туберкулезом и ему потребовалось лечение, в результате чего он провел несколько месяцев в одном из швейцарских санаториев в Давосе.

По возвращении из Швейцарии В. Райх продолжил психоаналитическую деятельность и одновременно стал проявлять повышенный интерес к общественным проблемам. В 1928 году он вступил в Коммунистическую партию Германии и стал заниматься активной политической деятельностью, сопровождавшейся организацией клиник сексуальной гигиены для австрийских и немецких рабочих, проведением сексуальной пролетарской политики (Секспол), а также теоретическим обоснованием необходимости соединения марксизма с психоанализом. В 1929 году в венских газетах появилось сообщение об основании В. Райхом Социалистической Ассоциации сексуальной гигиены и сексологических исследований. В том же году он посетил Россию, выступил перед учеными с докладом о соотношении диалектического материализма и психоанализа, познакомился с опытом сексуальной революции, которая, как он полагал, имела место в этой стране.

Переехав в Германию в 1930 году, В. Райх организовал в Берлине технический семинар, подобный тому, какой был в Вене. Его идеи нашли отклик у молодых немецких психоаналитиков, включая Э. Фромма и К. Хорни. В. Райх также активно включился в политическую жизнь Германии, способствовал созданию клиник, в которых осуществлялись консультации по сексуальным проблемам, стал одним из директоров Немецкой Ассоциации пролетарской сексуальной политики, выдвинул сексуально-политическую программу, нашедшую поддержку среди многочисленных участников I конгресса данной Ассоциации, состоявшегося в Дюссельдорфе в 1931 году. Многие члены различных организаций, ратующих за сексуальные реформы, вступили в данную ассоциацию, отделения которой образовались в Дрездене, Лейпциге, Шарлотенбурге и в других городах Германии. В. Райх приезжал в эти отделения, встречался с их членами, помогал организовывать соответствующие консультационные клинические центры.

В 1932 году В. Райх основал издательство по сексуальной политике, опубликовал свой памфлет «Сексуальная борьба молодежи», а также две аналогичные работы других авторов – памфлет о сексуальном образовании матерей, написанный его женой, и небольшой буклет для детей, составленный им совместно с несколькими учителями. Эти публикации и организованная им в том же году в Дрездене молодежная конференция вызвали неодобрение среди руководства Коммунистической партии Германии, что в конечном счете завершилось его исключением из данной организации.

Во время своего проживания в Берлине В. Райх проходил личный анализ у Ш. Радо, однако этот анализ оказался прерванным, поскольку несколько месяцев спустя его аналитик уехал в США. С приходом фашизма к власти в Германии в 1933 году ему тоже пришлось эмигрировать сперва в Данию, потом в Швецию. Он развелся с А. Пинк и сошелся с балериной Э. Линденберг, с которой познакомился во время своего членства в Коммунистической партии и с которой уехал в Данию. В Копенгагене В. Райх организовал семинар по обучению датских психоаналитиков. В журнале Коммунистической партии Дании он опубликовал статью о нудистском образовании, которая вызвала протест со стороны министра юстиции, обвинившего редактора журнала в пропаганде порнографии.

В 1934 году В. Райх переехал в Норвегию, где организовал семинары по характероанализу и психоанализу. В Институте психологии в Осло он начал экспериментальную работу, связанную с физиологическими опытами. После исключения из Международной психоаналитической организации он стал разрабатывать новые биоэнергетические идеи и в 1936 году основал в Осло Институт сексуально-экономических и биологических исследований, где проводил эксперименты по изучению биофизической энергии. Работа в этом направлении способствовала становлению и развитию телесно-ориентированной терапии, а также того, что было им названо вегетотерапией. В 1937 году в норвежской прессе была организована кампания против В. Райха. У него возникли конфликты не только с теми, кто критически относился к его новым идеям, но и с его коллегами и учениками. Не выдержав приступов ревности, от него ушла вторая жена.

Получив приглашение занять пост адъюнкт-профессора медицинской психологии в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке, в 1939 году В. Райх эмигрировал в США. В новых условиях жизни он изучал оргонную (космическую, универсальную) энергию, основал в 1942 году Институт Органона в Нью-Йорке, приобрел в штате Мэн около 200 акров земли и создал центр, который он назвал Органоном и в котором при помощи оргонных аккумуляторов, способствующих накоплению атмосферной энергии, пытался лечить различные психосоматические заболевания, включая рак. В. Райх написал А. Эйнштейну, встретился с ним в 1941 году в Принстоне (Нью-Джерси), изложил ему свою концепцию оргонной энергии, в дальнейшем переписывался с ним, но не получил поддержки со стороны всемирно известного ученого. В Нью-Йорке он познакомился с И. Оллендорф, ставшей его ассистенткой, а затем женой.

После практического применения в разрушительных целях первой атомной бомбы в конце 40-х – начале 50-х годов В. Райх изучал взаимосвязь между оргонной энергией и ядерной энергией, проводил эксперименты по облучению и лечению в оргонных аккумуляторах. При его поддержке был организован Оргономический детский исследовательский центр, в котором велись наблюдения за состоянием беременных матерей, младенцев в первые дни их рождения и детей в возрасте до пяти-шести лет, а также осуществлялась консультационная деятельность по поддержанию их здоровья. В 1948 году им была основана Американская ассоциация медицинской оргономии. В том же году была проведена I Международная оргономическая конференция, в которой приняли участие представители из Аргентины, Великобритании, Норвегии, США.

В 1954 году В. Райх был подвергнут преследованию со стороны Федерального продовольственного и фармакологического управления США, обвинен в шарлатанстве, арестован и привлечен к суду. По решению суда его исследования в области оргонной энергии были признаны научно несостоятельными, а продажа издаваемых им книг и журналов («Международный журнал сексуальной экономики и оргонных исследований», «Бюллетень оргонной энергии») была запрещена. В 1956 году В. Райх не признал решение суда и продолжил свои исследовательские разработки. За нарушение постановления суда он был приговорен к двум годам тюремного заключения, его оргонные аккумуляторы были уничтожены, а работы по оргонной энергии преданы сожжению. 3 ноября 1957 года он умер от инфаркта в Федеральной тюрьме Льюисбурга в штате Пенсильвания.

В. Райх – автор ряда статей и книг, включая «Импульсивный характер» (1925), «Функция оргазма» (1927), «Характероанализ» (1928), «Психология масс фашизма» (1933), «Сексуальность в культурной борьбе» (1936, в США переиздана под названием «Сексуальная революция», 1945), «Раковая биопатия» (1948), «Слушай, маленький человек» (1948), «Убийство Христа» (1953) и др.

РАНК (Розенфельд) Отто (1884–1939) – австрийский психоаналитик, один из первых учеников и соратников З. Фрейда. Родился 22 апреля 1884 г. в бедной еврейской семье. Учился в ремесленном училище, работал в мастерской, самостоятельно изучал психологию, окончил Венскую школу искусств, проявлял особый интерес к мифологии и литературе. Взял себе фамилию доктора Ранка из пьесы Г. Ибсена «Кукольный дом». В 1906 году познакомился с З. Фрейдом, представив ему рекомендательное письмо А. Адлера, являвшегося семейным врачом Розенфельдов, и рукописи трех работ, одна из которых легла в основу опубликованной в 1907 году книги «Художник». Основатель психоанализа побудил его к получению университетского образования, в результате чего он окончил Венский университет и в 1912 году получил степень доктора философии.

Внешне непривлекательный О. Ранк был трудолюбивым, высокоинтеллектуальным и остроумным человеком. Начиная с 1907 года он стал одним из близких учеников З. Фрейда, его «приемным сыном», личным секретарем, а с 1912 года – секретарем Венского психоаналитического общества, тщательно протоколирующим все заседания венских психоаналитиков. С 1912 года – издатель «Международного психоаналитического журнала», с 1913 года – член тайного Комитета. В начале 1916 года О. Ранку пришлось переехать в Краков, где он издавал официальный журнал австрийской армии. В конце 1918 года он женился на красивой польской девушке Беате Толе Минсер. После возвращения О. Ранка в Вену его жена была настолько благосклонно принята З. Фрейдом, что последующее рождение дочери у четы Ранков воспринималось основателем психоанализа в качестве родной внучки. Несколько лет спустя, в 1923 году по предложению З. Фрейда Тола Ранк выступила с докладом «Роль женщины в эволюции человеческого общества» в Венском психоаналитическом обществе» и стала его членом. Она помогала мужу издавать журнал «Имаго», записывала под диктовку З. Фрейда письма для членов тайного Комитета, которые подписывались им и О. Ранком.

Став первым аналитиком без медицинского образования, О. Ранк начал принимать пациентов, по примеру З. Фрейда устроив приемный кабинет в том же доме, где находилась его квартира. С 1919 по 1924 год он возглавлял издательство, в котором осуществлялась публикация психоаналитических работ. На протяжении ряда лет он занимался исследовательской и издательской деятельностью, ведал управленческими и финансовыми делами психоаналитического сообщества, оказывал неоценимую помощь З. Фрейду в организационных вопросах, был вице-президентом Венского психоаналитического общества.

В начале 20-х годов О. Ранк высказал ряд идей, которые предопределили его выход из числа членов тайного Комитета и последующий разрыв с основателем психоанализа. В 1924 году по приглашению президента Нью-Йоркского психоаналитического общества он ездил в США, где в течение нескольких месяцев излагал свои новые идеи перед американскими психоаналитиками, часть которых стала проходить у него краткосрочный анализ. В его отсутствие вице-президентом Венского психоаналитического общества стал П. Федерн, а он был назначен З. Фрейдом секретарем данного общества. Возвратившись в Вену, О. Ранк ушел с поста главного редактора психоаналитического журнала. В 1925–1926 годах он дважды ездил на несколько месяцев в США, затем, вернувшись в Вену и посетив З. Фрейда последний раз за три недели до его семидесятилетнего юбилея, уехал в Париж. В 1929 году О. Ранк подал в отставку, фактически предопределив окончательный разрыв с основателем психоанализа. В начале 30-х годов он работал аналитиком в Париже.

В 1935 году О. Ранк переехал в США, занимался преподавательской, исследовательской и терапевтической деятельностью, сопровождавшейся выдвижением новых психоаналитических идей. Его жена, которая, пройдя семинары А. Фрейд по детскому психоанализу, начала работать с детьми в Париже, не последовала за мужем. Их официальный развод состоялся в 1939 году, после чего О. Ранк женился на своей американской секретарше, а обосновавшаяся в Бостоне его первая жена стала практикующим аналитиком, преуспевшим в супервизионной работе с детьми. 31 октября 1939 года в Нью-Йорке О. Ранк скончался в результате аллергической реакции на содержащее серу лекарство, которое он использовал при лечении инфекции горла. Примечательно, что это произошло чуть более месяца спустя после смерти З. Фрейда, последовавшей 23 сентября того же года.

О. Ранк опубликовал ряд психоаналитических работ, включая «Миф о рождении героя» (1909), «Сага о Лоэнгрине» (1911), «Инцестуальные мотивы в поэзии и саге» (1912), «Значение психоанализа в науке о духе» (1913, в соавторстве с Г. Заксом), «Психоаналитический вклад в исследование мифов» (1919), «Цели развития психоанализа. К вопросу о взаимодействии теории и практики» (1924, совместно с Ш. Ференци), «Травма рождения и ее значение для психоанализа» (1924), «Волевая терапия» (1936).

РАППОРТ – эмоциональная и интеллектуальная связь, устанавливаемая между людьми в процессе их общения и основанная на взаимной симпатии, взаимопонимании.

Считается, что понятие «раппорт» было заимствовано австрийским врачом Ф.А. Месмером (1734–1814) из физики второй половины ХVIII века и использовано им для описания того притяжения, которое устанавливается между врачом и пациентами благодаря «животному магнетизму». Отказавшись от использования магнита при лечении больных, он начал практиковать магнетические сеансы рукой, в ходе которых прикосновение кончиков пальцев до нервных узлов пациента оказывалось достаточным для облегчения их страданий. Предложенная Ф.А. Месмером психотерапия основывалась на использовании «жизненной силы», на воздействии на больного «флюидами», исходящими от личности врача, благодаря чему между ними устанавливался раппорт, то есть невидимая, таинственная связь, способствующая исцелению.

Представления о раппорте содержались в работах З. Фрейда. Они касались рассмотрения специфической связи, устанавливаемой между гипнотизером и лицом, подвергаемым гипнозу. Как замечал он в работе «Массовая психология и анализ человеческого Я» (1921), «гипнотическая связь есть неограниченная влюбленная самоотдача». Эта связь между людьми не поддается рациональному объяснению, но она содержит в себе примесь мистического, способствующего установлению тесного контакта между гипнотизером и человеком, находящимся в гипнотическом состоянии.

Возникновение психоанализа было связано с отказом от гипноза и использованием метода свободных ассоциаций. По мере становления и развития психоанализа З. Фрейд стремился исключить какое-либо воздействие на пациента со стороны аналитика, напоминающее собой внушение, как это имело место в гипнозе. И хотя при психоаналитическом лечении речь не идет о сознательном внушении, тем не менее в процессе терапевтической работы между аналитиком и пациентом часто устанавливается такая эмоциональная связь, которая может быть названа раппортом.

З. Фрейд не исключал того, что между аналитиком и пациентом действительно устанавливается особый тип связи, чем-то напоминающий собой внушение, хотя и не являющийся таковым. Но он соотнес эту связь не с профессиональной деятельностью аналитика, а с психическими процессами, характерными для психоаналитической терапии и названными им переносом. Именно благодаря переносу на аналитика ранее испытываемых пациентом бессознательных желаний и эмоциональных переживаний, сопряженных с другими людьми, но воскресших в аналитической ситуации, в процессе общения между ними и возникает та связь, на основе которой может быть достигнут терапевтический успех.

Основатель психоанализа считал, что при работе с пациентами не следует спешить ни с разъяснением сути переноса, ни с различного рода интерпретациями. До тех пор пока между аналитиком и пациентом не будут установлены тесная эмоциональная связь, доверие друг к другу и взаимопонимание, любая интерпретационная деятельность оказывается преждевременной. Как замечал З. Фрейд в работе «Введение в лечение» (1913), раскрытие тайного значения появляющихся у пациента мыслей, знакомство его с основными техническими процедурами анализа следует осуществлять не раньше, чем у пациента развивается перенос и «устанавливается настоящий раппорт».

В современной психоаналитической литературе большее внимание уделяется проблемам переноса и меньшее явлению раппорта. Тем не менее в некоторых исследованиях обсуждаются вопросы, связанные с выявлением отношений между переносом и раппортом, их спецификой и различиями. Общепризнанным считается лишь то, что без установления эмпатической связи, доверия и взаимопонимания между аналитиком и пациентом, трудно рассчитывать на какой-либо терапевтический успех в процессе психоаналитического лечения.

РАСКАЯНИЕ – глубокое переживание, вызывающее у человека не только сожаление по поводу содеянного, но и стремление не допускать подобное в дальнейшей жизни.

С психоаналитической точки зрения раскаяние сопряжено с противонравственными деяниями. Оно предполагает наличие чувств вины и совести. Поэтому понимание раскаяния невозможно без обращения к эмоциональным переживаниям человека, связанным с бессознательным чувством вины.

Представления о раскаянии содержались в работе З. Фрейда «Тотем и табу» (1913). Основываясь на исследованиях Ч. Дарвина, Р. Смита, Эткинсона, он выдвинул гипотезу, согласно которой на заре становления человечества в первобытной орде правил жестокий, ревнивый отец, приберегающий для себя самок, не допускающих до них своих подрастающих сыновей и изгоняющий их из орды. Однажды изгнанные братья объединились между собой, убили и съели отца, что естественно для каннибалов-дикарей. Устранив отца и утолив свою ненависть братья попали под власть усилившихся нежных душевных движений. «Это приняло форму раскаяния, возникло сознание вины, совпадающее здесь с испытанным всеми раскаянием». Под воздействием данного чувства братья осудили свой поступок, объявили недопустимым убийство заместителя отца тотема и отказались от освободившихся женщин. Так, по мнению З. Фрейда, из сознания вины сына были созданы два основных табу, запрещавшие в примитивном обществе отцеубийство и инцест, что послужило началом развития религии, нравственности, культуры.

В работе «Недовольство культурой» (1930) основатель психоанализа внес уточнение в понимание соотношений между раскаянием и виной. Он исходил из того, что раскаянием можно назвать то чувство вины, которое возникает после свершения чего-либо преступного. Оно относится только к деянию и предполагает наличие совести до деяния, то есть готовности почувствовать себя виновным. Возвращаясь к убийству праотца, З. Фрейд подчеркнул, что «раскаяние было результатом изначальной амбивалентности чувств по отношению к отцу: сыновья его ненавидели, но они его и любили». После удовлетворения ненависти в агрессии «любовь проявилась как раскаяние за содеянное, произошла идентификация «Сверх-Я с отцом». В наказание за отцеубийство власть отца получило Сверх-Я, налагающее запреты на повторение деяния. Поскольку склонность к агрессии против отца повторялась в последующих поколениях, то сохранившееся чувство вины усиливалось каждый раз при подавлении агрессии и перенесения ее в Сверх-Я. Из этого следует, что чувство вины обнаруживается независимо от того, произошло ли отцеубийство на самом деле или от него воздержались, в то время как раскаяние возникает после свершенного деяния.

Проблема раскаяния привлекла к себе внимание и других психоаналитиков. Так, Э. Фромм (1900–1980) считал, что подлинное раскаяние – это единственная форма человеческого опыта, которая может воспрепятствовать повторению однажды совершенного человеком преступления. «Раскаяние – это сильное аффективное чувство: раскаявшийся испытывает омерзение к себе самому и своим поступкам». Если нет раскаяния, то возникает впечатление, что преступления вовсе не было.

По мнению Э. Фромма, каждому следует задуматься о преступлениях, совершенных нами и нашими предками. Все нуждаются в том, чтобы покаяться открыто. Однако индивидуального раскаяния недостаточно, поскольку оно не затрагивает преступлений, совершенных группой, нацией и особенно государством, которое не подчиняется требованиям совести. Как полагал Э. Фромм, «до тех пор, пока мы не отважимся на «признание своей национальной вины», люди останутся в шорах стереотипного мышления: когда резко осуждаются преступления врагов при полной слепоте в оценке преступлений своего народа».

РАСЩЕПЛЕНИЕ – отделение одних психических представлений от других, внутренняя расчлененность психики на составляющие ее части, структурные образования.

В психопатологических исследованиях второй половины ХIХ века расщепление рассматривалось чаще всего в плане «раздвоения сознания». При этом далеко не всегда проводились различия между раздвоением сознания и расщеплением психики.

Возникновение психоанализа сопровождалось рассмотрением психики с точки зрения действенности в ней не только сознательных, но и бессознательных процессов. На начальном этапе своей исследовательской и терапевтической деятельности З. Фрейд использовал такие понятия, как «расщепление сознания». Затем он предпочел говорить о расчлененности психического аппарата на системы сознания, предсознательного и бессознательного. В 20-е гг., с использованием структурного подхода к анализу человеческой психики, в его поле зрения оказалась расщепленность психического аппарата на инстанции Оно, Я, Сверх-Я, что нашло свое отражение в работе «Я и Оно» (1923). И, наконец, в 30-е г г. З. Фрейд сосредоточил внимание на расщеплении Я, как это имело место, например, в его работе «Расщепление Я в защитном процессе», написанной в 1938 г., но опубликованной после его смерти.

При рассмотрении различий между неврозом и психозом З. Фрейд исходил из того, что в первом случае Я стоит на стороне реальности и подавляет импульсы Оно, в то время как во втором случае под воздействием влечений Оно Я отрывается от какого-то пласта реальности, то есть имеет место расщепление психики. Позднее, переосмысливая данное понимание различий между неврозом и психозом и обращаясь к проблеме фетишизма, он обратил внимание на факты «расщепленной установки фетишиста по вопросу относительно кастрации женщины». В работе «Фетишизм» (1927) З. Фрейд заметил, что в некоторых случаях сам фетиш оказывается тем, в построении чего находит отражение и отклонение, и утверждение кастрации. В том, что фетишист делает со своим фетишем в реальности или фантазии, часто сказывается «его расщепленная установка».

В психоаналитической литературе расщепление соотносится не только с патологическим, но и нормальным развитием человека. При этом различают расщепление объекта и расщепление Я. Так, М. Кляйн (1882–1960) считала, что в первые месяцы жизни младенец воспринимает материнскую грудь в качестве такого психического представления, которое расщепляется на две части – «хорошая», удовлетворяющая, и «плохая», фрустрирующая грудь. В последующие периоды развития ребенка расщепление способствует различению его отдельных переживаний, отделению его от внешних объектов, вычленению в самом себе наблюдателя и наблюдаемое.

При нормальном развитии человека расщепление Я способствует упорядочиванию переживаний, становлению самосознания. В случае патологии расщепление способно привести к фрагментации объектов на враждебные элементы, а выделение в Я наблюдателя может обернуться таким самостоятельным, не связанным с другими частями психики образованием, которое будет восприниматься в качестве постоянного врага, неустанно преследующего человека, осуществляющего надзор над его мышлением и поведением, оказывающего на него разрушительное воздействие изнутри.

Шотландский психотерапевт Р. Лэйнг (1927–1989) различал воплощенное и невоплощенное Я. В первом случае личность чувствует себя состоящей из плоти, крови и костей, биологически жизнеспособной, реальной. Во втором случае человек переживает свое Я как отдаленное или отстраненное от тела, причем невоплощенное Я становится сторонним наблюдателем того, что делает тело, и не вовлекается ни во что. Невоплощенное Я может стать своего рода гиперсознанием, которое развивает с самим собой и с телом сложные взаимоотношения.

По мнению Р. Лэйнга, выраженному им в работе «Расколотое Я» (1957), в воплощенности как таковой нет гарантии против чувства безнадежности и бессмысленности. Поэтому рассмотрение воплощенного Я с точки зрения нормального развития человека, а невоплощенного Я в плане его патологии не представляется корректным. Стало быть, «раскол в переживании собственного бытия на невоплощенную и воплощенную части есть не больший указатель на латентный психоз, чем полная воплощенность – на гарантию душевного здоровья». В конечном счете можно говорить о психопатологии как воплощенного, так и невоплощенного Я. Другое дело, что в отличие от первого случая мало изучена личность, бытие которой «коренным образом расщеплено».

Посвятив свое исследование второму типу личности, Р. Лэйнг пришел к выводу, что основной раскол у такой личности «представляет собой расщепление, отделяющее Я от тела. Подобное расщепление «рассекает собственное бытие индивидуума надвое таким образом, что ощущение Я развоплощается, а тело становится центром системы ложного я». К первичному расщеплению (я – тело) прибавляется вторичное расщепление (я – тело – мир), в результате чего наблюдается постоянная путаница на границе между «здесь» и «там», «внутри» и «снаружи».

Развитие человека от его инфантильного до зрелого состояния предполагает длительный процесс, сопровождающийся переходами от расщепления до интеграции Я. Психоаналитическая терапия ставит своей целью устранение патологического расщепления Я пациента и ориентацию его на такое нормальное расщепление, которое в конечном счете способно привести к становлению зрелой личности, обладающей способностью к интеграции и целостности переживаний. Это предполагает возможность расщепления Я пациента в плане усиления его самосознания, когда он одновременно сможет быть переживающим и способным к самоанализу существом, проявлять идентификацию с аналитиком и оставаться самостоятельной личностью.

РАЦИОНАЛИЗАЦИЯ – процесс логического, рассудочного объяснения человеком собственных мыслей, установок, поступков и действий, позволяющий оправдывать и скрывать истинные их мотивы.

Представления о рационализации содержались в работах многих писателей и ученых, поскольку данное явление широко распространено в жизни людей. Однако психоаналитическое понимание этого феномена впервые было дано английским психоаналитиком Э. Джонсом (1879–1958) в его статье «Рационализация в повседневной жизни» (1908).

Процесс рационализации не ускользнул от внимания З. Фрейда. Напротив, во многих своих работах он не только продемонстрировал масштабность распространения этого процесса, но и показал важность раскрытия в психоаналитической терапии стоящих за рационализацией бессознательных влечений.

В психоаналитической практике рационализация пациентов может быть связана с различного рода логическими построениями и конструкциями, с помощью которых они объясняют свои невротические симптомы, оправдывают свои отношения с другими людьми, включая аналитика, выражают протест против иных интерпретаций их поведения и образа жизни. Пациенты воспринимают свои собственные логические построения и конструкции в качестве сознательных умозаключений, свидетельствующих о здравом отношении к реальности. В действительности же в основе их рассудочной деятельности лежат такие мотивы, которые являются бессознательными и не осознаются пациентами.

Рационализация тесно связана с защитными механизмами, используемыми индивидом для разрешения внутрипсихических конфликтов. В некоторых случаях она воспринимается в качестве своеобразного защитного приема, к которому может прибегать любой нормальный человек, не осознающий глубинные мотивы своего мышления и поведения. Вместе с тем, с психоаналитической точки зрения, рационализация не является защитным механизмом в строгом смысле этого слова. Ее основная функция заключается в сокрытии подлинных мотивов мышления и поведения, в логическом оправдании и поддержке предшествующих психических защит, использованных человеком при решении конфликтов, в том числе и патологических, приведших к бегству в болезнь. В этом отношении рационализация выступает в качестве вторичного образования по сравнению с первичными защитными механизмами, то есть становится как бы защитой защиты.

Как вторичное образование рационализация оказывается действенной, часто используемой пациентами не только по отношению к рассудочному оправданию бессознательного проявления собственных психических защит, но и по отношению к различного рода сопротивлениям, возникающим в процессе аналитической терапии.

Распространенной является точка зрения, согласно которой рационализация основывается на принятой в обществе идеологии, морали. Однако некоторые психоаналитики выступают против подобного понимания рациональности. В частности, К. Хорни (1885–1952) считала, что в действительности имеется «широкий диапазон индивидуальных различий как в содержании, так и в методах рационализации». В работе «Наши внутренние конфликты» (1945) она показала те различия в аргументации, к которой прибегают уступчивый и агрессивный типы личности. Первый тип приписывает свое желание быть полезным чувствам симпатии, и если у него слишком заметны наклонности к деспотизму, то он «рационализирует их как проявление заботы о других». Второй тип отрицает наличие какого-либо чувства симпатии, и в случае, когда он является полезным, приписывает свои действия исключительно целесообразности.

К. Хорни полагала, что диапазон индивидуальных различий в содержании и методах рационализации вполне очевиден, если «рассматривать рационализацию как один из способов поддержки невротических попыток создания искусственной гармонии». В общем плане она исходила из того, что рационализация – это «самообман посредством логического рассуждения».

В работе «Новые пути в психоанализе» (1939) К. Хорни предостерегала, что «пользоваться концепцией рационализации означает работать с опасным оружием». Речь идет о том, что психоаналитик не должен считать ту или иную установку или убеждение пациента рационализацией чего-то другого, если на то нет соответствующих доказательств. Если, например, человек не соглашается на хорошо оплачиваемую, но трудную работу, объясняя это тем, что не может пойти на компромиссы со своими убеждениями, то, возможно, его убеждения действительно более ценны для него, чем финансовая выгода. Не исключено также и то, что основным мотивом его решения являются не его убеждения, а страх, связанный с опасением не справиться с предложенной работой. Возможны и какие-то другие мотивы отказа человека от предложенной работы. Это означает, что психоаналитику следует сперва разобраться в подлинных мотивах мышления и поведения человека, прежде чем усматривать в его решении действие процесса рационализации. По мнению К. Хорни, в данном случае «мы можем говорить о рационализации лишь тогда, когда в действительности более сильной мотивацией являются страхи».

В обыденном представлении понятие рационализации нередко смешивается с интеллектуализацией. В психоаналитической литературе между ними проводится различие. Рационализация соотносится с рассудочным объяснением, маскирующим подлинные мотивы мышления и поведения человека, в то время как интеллектуализация – с сознательной деятельностью, основанной на активизации мыслительных процессов.

РЕАКТИВНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ – реакция человека на вытесненное желание, способ реагирования индивида на амбивалентные чувства, один из защитных механизмов, связанный с изменением в Я.

Представление о реактивном образовании содержалось в различных работах З. Фрейда. В период становления психоанализа это представление соотносилось им с защитой невротика от мучительных переживаний сексуального характера. Психический механизм защиты состоял в образовании противоположного сексуальным влечениям самоупрека, в основе которого лежали чувства стыда.

В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) З. Фрейд использовал само понятие «реактивное образование», которое наряду с понятием сублимации употреблялось им для описания психического средства, имеющего «большое значение для позднейшей культуры и нормальности». Он исходил из того, что в латентный сексуальный период детства формируются душевные силы, выступающие впоследствии как задержки на пути сексуального влечения и как плотины, сужающие его направленность. К таким задержкам, плотинам или реактивным образованиям он относил «отвращение, чувство стыда, эстетические и моральные требования идеала».

При разработке основных положений психоанализа З. Фрейд сконцентрировался на раскрытии механизма вытеснения. В дальнейшем, начиная с 20-х годов, он стал уделять внимание другим механизмам защиты, включая реактивное образование. В работе «Я и Оно» (1923) он рассмотрел возникновение Сверх-Я не только в плане некоего осадка первых выборов объекта, но и с точки зрения соответствующего образования реакций против них, выступающих в форме совести и бессознательного чувства вины. В работе «Торможение, симптом и страх» (1926) им были предприняты усилия по осмыслению реактивных образований Я применительно к неврозу навязчивых состояний и истерии.

С точки зрения З. Фрейда, при аналитической терапии приходится иметь дело с действием в защиту вытеснения, то есть с сопротивлением, являющимся своего рода противодействием. Такое противодействие явно ощущается при неврозе навязчивости, проявляется как изменение в Я и является не чем иным, как реактивным образованием Я. Речь идет об установке, противоположной вытесненному влечению и находящей свое отражение, например, в сострадании, совестливости, любви к чистоте. «Эти реактивные образования при неврозе навязчивости представляют собой преувеличение нормальных черт характера, развившихся в течение латентного периода».

При истерии также может иметь место изменение в Я посредством реактивного образования. По мнению З. Фрейда, таким путем, в частности, разрешается амбивалентный конфликт истерика, когда ненависть к любимому лицу подавляется чрезмерной нежностью и боязнью за него. Однако в отличие от невроза навязчивости такое реактивное образование при истерии не относится к общей природе черт характера, а ограничивается особым отношением к определенному лицу. «Истерическая женщина, например, обращается со страстной нежностью с ненавистными ей, в сущности, детьми, но от этого не становится любвеобильнее, чем другие женщины, и даже не более нежной к другим детям. Реактивное образование при истерии крепко держится одного определенного объекта и не становится общим предрасположением Я».

Сравнивая между собой противодействия при истерии и неврозе навязчивости, З. Фрейд пришел к выводу, что в последнем случае противодействие в качестве реактивного образования в Я играет особенно большую роль при его защите.

Отталкиваясь от идей основателя психоанализа, А. Фрейд (1895–1982) уделила значительное внимание раскрытию существа защитных механизмов, включая такой из них, как реактивное образование. В работе «Я и механизмы защиты» (1936) она показала, что при неврозах навязчивости и истериях ненависть маленькой девочки к матери и ее зависть к пенису вначале вытесняются, а затем Я принимает меры против их возвращения, используя механизм реактивного образования. Бывший агрессивным по отношению к матери, ребенок развивает по отношению к ней исключительную нежность и заботится о ее безопасности. Зависть и ревность превращаются в бескорыстие и заботу о других. По словам А. Фрейд, «создавая навязчивые ритуалы и меры предосторожности, ребенок защищает любимого человека от любой вспышки своих агрессивных импульсов, а при помощи чрезмерного строгого морального кодекса он контролирует проявление своих сексуальных импульсов».

РЕВНОСТЬ – аффективное состояние, предполагающее наличие чувства любви и основанное на стремлении к обладанию объектом любви.

В классическом психоанализе ревность выводится из эдипова комплекса, из тех эдипальных отношений, которые складываются в раннем детстве между ребенком и родителями, а также между детьми (братьями, сестрами). При работе с пациентами З. Фрейд обнаружил у них глубинные чувства ревности, уходящие своими корнями в детство. Ребенок может испытывать такое чувство ревности в отношении одного из родителей, которое способно вызвать страх или стать разрушительным, что может оказать травмирующее воздействие на формирование его характера, предопределив тем самым возникновение невроза.

В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) З. Фрейд рассмотрел случай заболевания одной женщины, связанный с развитием у нее бреда ревности. Анализ этого случая показал, что за бредом ревности, проявляющимся по отношению к собственному мужу, стояла влюбленность в зятя, которая была для добропорядочной женщины чем-то чудовищным и поэтому оставалась для нее неосознанной. Не имеющая никакого отношения к реальности и превратившаяся в бред ревности, фантазия о неверности мужа оказалась своеобразной защитой против бессознательных желаний женщины. Но это была такая психическая защита, которая вызвала болезненное состояние у самой женщины и доставила беспокойство всем членам ее семьи.

На основе аналитической работы с пациентами и исследования инфантильной сексуальности З. Фрейд выдвинул положение, согласно которому ревность служит источником ненависти как у детей, так и у взрослых. Психоаналитическое понимание эдипова комплекса приводило к признанию того, что по своему характеру глубинное чувство ревности является разрушительным, деструктивным, способствующим возникновению ненависти.

Высказанная З. Фрейдом точка зрения вызвала возражение у части психоаналитиков. Так, К. Хорни (1885–1952) полагала, что ревность при соперничестве детей или ревность одного из родителей у детей невротиков играет важную роль в дальнейшей жизни человека. Вместе с тем она считала, что связь ревности с эдиповым комплексом не является универсальной, а ревностные чувства провоцируются определенными условиями жизни людей в той или иной культуре. В работе «Невротическая личность нашего времени» (1937) она подчеркнула, что нет никаких оснований говорить о повсеместности разрушительности и продолжительности реакций ревности, связанных с эдиповым комплексом и соперничеством детей в семье.

К. Хорни различала ревность здорового человека и невротическую ревность. Первая может быть адекватной реакцией на опасность потери чьей-то любви. Вторая – реакцией, совершенно несоразмерной опасности. Невротическая ревность обусловлена постоянных страхом утратить обладание данным человеком или его любовью. Такой тип ревности может проявляться со стороны родителей к своим детям, со стороны детей к родителям, между супругами и в любовных отношениях. Часто невротическая ревность рассматривается в качестве результата инфантильной ревности, возникшей на основе соперничества между детьми в семье или особого расположения к одному из них. Однако, как считала К. Хорни, «соперничество детей в семье в той форме (например, ревность к новорожденному) исчезает, не оставляя какого-либо шрама, как только ребенок ощущает уверенность в том, что он ничего не потерял из той любви и внимания, которые имел ранее». Имевшая место в детстве и впоследствии не преодоленная чрезмерная ревность, как правило, обусловлена невротическими обстоятельствами жизни ребенка, связанными с ненасытной потребностью в любви и привязанности, возникающей на основе базальной тревожности.

По мнению К. Хорни, взрослая ревность вовсе не обязательно является повторением инфантильной ревности, как полагают некоторые психоаналитики. В конечном счете «сильно выраженная ревность, которую мы находим у ребенка по отношению к родителям или своим братьям и сестрам, не является первопричиной ревности в последующей жизни, но обе они проистекают из одних и тех же источников».

Нормальная ревность сопровождается стремлениями человека опередить соперника и одержать победу в борьбе с ним за объект любви. Патологическая ревность порождает такие бессознательные желания, которые могут вызвать к жизни мысли об устранении не только соперника, но и объект любви. В крайних своих патологических проявлениях ревность может подтолкнуть к реальным действиям, связанным с убийством конкурента, объекта любви или того и другого. Художественной иллюстрацией патологической ревности является шекспировский Отелло, в приступе ревности задушивший Дездемону.

В процессе психоаналитической терапии пациент может испытывать ревность по отношению к аналитику. Эта ревность часто проявляется в его повышенной чувствительности в связи с другими пациентами, которые приходят к аналитику, или при неосторожном упоминанием о них на аналитическом сеансе. Подобное проявление ревности пациента по отношению к аналитику, как новому объекту привязанности, требует тщательной проработки с целью показа ему, почему возникла эта ревность, каковы ее действительные истоки и что за ней стоит.

РЕГРЕССИЯ – в общем плане возвращение от более высокой ступени развития к более низкой, в психоаналитическом смысле возвращение к ранее пройденным этапам психосексуального развития, к первоначальным примитивным способам мышления и поведения.

Интерес к проблеме регрессии проявился у З. Фрейда в связи с рассмотрением природы и специфики сновидений. В работе «Толкование сновидений» (1900) он выдвинул положение, согласно которому «регрессия является, безусловно, одной из важнейших психологических особенностей процесса сновидения». Образование сновидения как раз и соотносилось им с процессом регрессии внутри предполагаемого психического аппарата, когда все соотношения мыслей исчезают или находят смутное выражение, а представления превращаются обратно в чувственные образы, на основе которых они ранее сформировались. В понимании З. Фрейда в бодрственном состоянии возбуждения и раздражения ориентированы на последовательное прохождение систем бессознательного, предсознательного и сознания. Во время же сна они протекают обратным путем, устремляются к актам восприятия. Тем самым сновидение, в котором, как считал З. Фрейд, осуществляется желание человека, регрессивным путем сохраняет образец примитивной и отвергнутой в виду ее нецелесообразности работы психического аппарата. «В ночную жизнь как бы изгнано то, что некогда господствовало в бодрствующем состоянии, когда психическая жизнь была еще молода и неопытна».

В «Толковании сновидений» З. Фрейд обратил внимание также на то, что регрессия свойственна не только сновидению, но и нормальному мышлению, когда, например, намеренное воспоминание соответствует обратному ходу какого-либо сложного акта представления к более простому материалу восприятия. Различные видения психически нормальных людей тоже соответствуют регрессиям, не говоря уже о галлюцинациях при истерии и паранойе, которые действительно являются регрессиями и представляют собой мысли, превратившиеся в образы. В этом смысле З. Фрейд различал регрессию нормальной душевной жизни и патологические случаи регрессии.

Впоследствии он неоднократно обращался к осмыслению феномена регрессии. В одном из дополнений к переизданию «Толкования сновидений» в 1914 году З. Фрейд выделил три вида регрессии: топическую, связанную с функционированием психического аппарата со свойственными ему системами бессознательного, предсознательного и сознания; временную, включающую в себя регрессии по отношению к либидозным объектам и стадиям психосексуального развития; формальную, соотнесенную с заменой обычных, развитых форм и способов образного представления и мышления более примитивными, древними.

По мере углубления психоаналитических представлений о психосексуальном развитии человека и этиологии невротических заболеваний З. Фрейд стал уделять все большее внимание процессам регрессии. В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) он выделил два вида регрессии: возвращение к первым либидозным объектам нарциссического характера и возвращение общей сексуальной организации на более ранние ступни развития. Оба вида регрессии воспринимались им как типичные, характерные и играющие значительную роль в неврозах перенесения.

Рассматривая регрессию с точки зрения возвращения сексуальной организации на ранние ступени развития, З. Фрейд предостерегал аналитиков против того, чтобы они не путали регрессию и вытеснение. В общем плане, то есть в смысле возвращения на более раннюю, глубинную ступень развития психического акта, регрессия и вытеснение являются аналогичными друг другу процессами, которым он дал название топических. Но если понятия «регрессия» и «вытеснение» используются в специальном (психоаналитическом) значении, то следует иметь в виду, что между ними имеется, по мнению З. Фрейда, принципиальная разница, суть которой можно свести к следующему: регрессия – чисто описательное понятие, вытеснение – топически-динамическое; регрессия не является всецело психическим процессом, значительную роль в нем играет органический фактор, в то время как вытеснение – сугубо психический процесс, не имеющий «никакого отношения к сексуальности».

Подобные представления З. Фрейда о различии между регрессией и вытеснением носили не только теоретический характер, но и имели практическую направленность, связанную с пониманием этиологии неврозов и лечением невротических заболеваний. В частности, он исходил из того, что при истерии чаще всего наблюдается регрессия либидо к первичным инцестуозным объектам, но нет регрессии на более раннюю ступень сексуальной организации и, следовательно, при изучении истерии значение регрессии становится ясным позднее, чем роль вытеснения в этом заболевании. При неврозе навязчивых состояний, напротив, наряду с вытеснением регрессия либидо на раннюю стадию садистско-оральной организации является решающим фактором симптомообразования. «Регрессия либидо без вытеснения никогда не привела бы к неврозу, а вылилась бы в извращение».

В работе «Торможение, симптом и страх» (1926) З. Фрейд дал метапсихологическое объяснение регрессии, в соответствии с которым определяющую роль в ее образовании играют расщепленные, разъединенные влечения и выделенные эротические компоненты, с начальной фазы своего развития присоединяющиеся к деструктивным влечениям садистской фазы. В этой же работе он рассмотрел регрессию в качестве одного из защитных механизмов Я.

Фрейдовское понимание регрессии вызвало необходимость в дальнейшем изучении этого явления. Наряду с концептуальными разработками, лежащими в русле классического психоанализа, отдельными исследователями высказывались и такие соображения, которые свидетельствовали о пересмотре традиционно психоаналитического взгляда на феномен регрессии. Так, основатель аналитической психологии К.Г. Юнг (1875–1961) поставил вопрос о признании телеологического значения регрессии. Он считал, что возврат к инфантильному уровню – это не только регрессия, но и возможность нахождения нового жизненного плана, то есть «регрессия, по существу, есть также основное условие для творческого акта».

В современной психоаналитической литературе проблема регрессии обсуждается с точки зрения причин ее возникновения, этапов развития, глубины проявления, объекта и субъекта цели, результатов работы, целесообразности сдерживания или активизации в процессе аналитической терапии. Наряду с негативным значением регрессии, ведущей к симптомообразованию, рассматриваются и ее позитивные значения в качестве побуждения к восстановлению нарушенного равновесия, промежуточного состояния к осуществлению адаптивной переориентации. В центре внимания аналитиков оказывается также регрессия как механизм защиты Я, «плохая» регрессия как состояние дезинтеграции и «хорошая» регрессия как прогрессивный процесс, необходимый для жизнедеятельности человека.

РЕЛИГИЯ – мировоззрение и мироощущение, основанные на вере в сверхъестественное, в существование одного или несколько богов.

В трудах З. Фрейда содержались различные высказывания о религии. Наиболее полно взгляды на религию отражены в его работах «Навязчивые действия и религиозные обряды» (1907), «Тотем и табу» (1913), «Будущность одной иллюзии» (1927), «Недовольство культурой» (1930), «Человек Моисей и монотеистическая религия» (1938).

З. Фрейд определял религию как проецированную во внешний мир психологию. Соответственно ее истоки он исследовал, исходя из психоаналитического понимания природы и особенностей функционирования человеческой психики. Представления верующих о сверхъестественном объяснялись им спецификой вытеснения бессознательных влечений человека. Религиозные верования, по З. Фрейду, – это попытка преодолеть чувственный мир посредством мира желаний. Истоки религиозных чувств древних он видел в обычае отцеубийства на заре становления человечества, веры в Бога – в тоске по отцу, в инфантильных (детских) переживаниях страха, беспомощности, поиске защиты.

Изучение психических заболеваний привело З. Фрейда к мысли о возможности сравнения навязчивых действий невротиков с религиозными обрядами, совершаемыми верующими людьми. Как те, так и другие отличаются однообразием, повторяемостью, ритуальностью и совершаются бессознательно, неся на себе печать суеверия. З. Фрейд даже утверждал, что на навязчивый невроз можно было бы смотреть как на патологическую копию религии. При таком понимании невроз определяется как индивидуальная религиозность, а религия – как всеобщий невроз навязчивых состояний.

Исследование в области детской сексуальности побудило З. Фрейда к установлению тесной связи между эдиповым комплексом и верой в Бога. С психоаналитической точки зрения личный бог – это не что иное, как идеализированный отец; религия – общечеловеческий невроз, подобный соответствующему детскому неврозу, коренящемуся в эдиповом комплексе, то есть в амбивалентном отношении ребенка к отцу.

Изучая взаимоотношения между человеком и культурой, З. Фрейд выдвинул положение о том, что религиозные учения представляют собой иллюзии, порожденные неудовлетворенными желаниями людей, и не являются ни продуктом опыта, ни конечными выводами мышления. Их следует рассматривать в качестве древнейших желаний человечества. Как средство утешения и примирения человека с проблемами и конфликтами его существования эти учения оказываются иллюзорной компенсацией того бессилия, которое он испытывает в природном мире. В соответствии с воззрениями основателя психоанализа религия – это не что иное, как иллюзия, порожденная инфантильной беспомощностью людей в период своего первоначального развития.

З. Фрейд рассматривал религию в качестве важной составной части «психологического инвентаря культуры», помогающей человеку справиться со своими страхами перед силами природы и неотвратимостью судьбы. На протяжении истории развития человечества религиозные представления имели значительную психологическую ценность для человека. Они основывались на вере. Доказательств им нет. Но насколько они недоказуемы, настолько и неопровержимы.

Размышляя о религиозном мировоззрении, З. Фрейд не давал оценку истинности религиозных учений. Ему достаточно было подчеркнуть, что по своей психологической природе они оказываются иллюзиями и, как таковые, должны быть устранены из жизни человека.

По словам З. Фрейда, религия, несомненно, оказала человечеству величайшую услугу в деле усмирения антисоциальных влечений. Ей удавалось спасти многих людей от индивидуального невроза, но делалось это путем включения их в массовое безумие. Кроме того, несмотря на все свои обещания лучшей доли для человека, религия не сделала его ни более счастливым, ни более нравственным. Во всяком случае, безнравственность, констатировал З. Фрейд, во все времена находила в религии не меньшую опору, чем нравственность.

Не переоцениваем ли мы необходимость религии для человечества? – задавался вопросом З. Фрейд. Мудро ли поступаем, когда безоговорочно верим всему тому, что содержится в священных писаниях? И хотя признание исторической ценности религиозных учений повышает уважение к ним, не следует ли исключить религию при объяснении мотивировок предписаний культуры? Если религия представляет собой универсальный невроз, то не настало ли время, как при психоаналитическом лечении невротиков, заменить результаты иллюзорного отношения к жизни разумной деятельностью человека?

В поисках ответа на поставленные вопросы З. Фрейд исходил из того, что человечество может обойтись без иллюзорных религиозных утешений. Религия – не вечное достижение, а аналогия невроза, который каждый культурный человек должен преодолеть на своем пути от детства к зрелости. Опорой в его жизнедеятельности должен стать разум. Сосредоточив свои силы не на загробном существовании, а на земной жизни, с помощью науки и разума человек сможет добиться того, чтобы жизнь стала сносной.

Критическое отношение З. Фрейда к религиозным иллюзиям не означало, что он призывал к насильственному упразднению религии как таковой. Напротив, основатель психоанализа считал, что намерение насильственного ниспровержения ее является абсурдным предприятием, ибо, по словам З. Фрейда, верующий не позволит отнять у себя веру ни доводами разума, ни запретами. Однако новому поколению необходимо воспитание, избавленное от гнета религиозных учений и основанное на разуме.

З. Фрейд верил в науку, человеческий разум, интеллект. Он считал, что благодаря прогрессу науки и усилиям человеческого разума возможно познание реального мира и сознательное обустройство жизни человека. Для З. Фрейда, как ученого, человеческий разум был сродни богу. Не случайно он неоднократно подчеркивал, что наш бог – это Логос, то есть человеческий разум.

Предпринятое З. Фрейдом психоаналитическое изучение религии нашло свое дальнейшее отражение в работах ряда психоаналитиков, включая Э. Джонса (1879–1958), Т. Райка (1888–1969), Э. Фромма (1900–1980) и др. Так, в работах «Присущее и чуждое Богу» (1923), «Догма и идея принуждения» (1927) Т. Райк исследовал связь между религией и маниакальным состоянием, инфантильным развитием и набожностью, психической установкой ребенка к отцу и религиозным отношением взрослого человека к Богу. В книге «Догмат о Христе и другие очерки о религии, психологии и культуре» (1963) Э. Фромм предпринял попытку выяснения того, как и каким образом изменения в религиозных концепциях связаны, с одной стороны, с опытом младенческих отношений с отцом или матерью, а с другой – с изменениями в социальной и экономической ситуации.

Если Т. Райк показал, что религиозный догмат в истории человечества соответствует «невротической одержимости мысли» и является «выражением иррационального маниакального мышления», то, согласно Э. Фромму, победа догмата стала возможной не благодаря внутреннему психологическому конфликту, а в результате стагнации и упадка «экономики и связанных с ней социальных и политических сил». Если З. Фрейд рассматривал религию в качестве проецированной во внешний мир психологии, то для Э. Фромма религия – это «проявление духа конкретно-исторического процесса, специфических социальных и культурных обстоятельств данного общества».

РИТУАЛ – устоявшаяся и традиционно осуществляемая людьми религиозная или светская церемония; в психоанализе – стереотипная последовательность действий человека, навязчивое повторение им одних и тех же форм поведения.

Психоаналитическое понимание ритуала основывается на признании того, что каждый его элемент имеет смысл, символически отражающий внутрипсихические конфликты человека. За стереотипной последовательностью действий скрываются бессознательные влечения и желания, принявшие форму компромиссных образований, отражающих созданную человеком систему защит от различного рода страхов и тревог.

Ритуальные действия наблюдаются при многих психических заболеваниях, но чаще всего они имеют место у пациентов, страдающих неврозом навязчивых состояний. Навязчивые действия таких пациентов полны смысла, отвечают их жизненным интересам, выражают их переживания и сопровождаются соответствующими аффектами мысли. Другое дело, что сами пациенты не осознают причины, лежащие в основе их навязчивых действий, и не понимают того, что эти действия служат для проявления бессознательных мотивов и представлений.

В работах З. Фрейда неоднократно обращалось внимание на природу навязчивого повторения отдельных форм поведения у пациентов с обсессивным неврозом. Так, в «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) он показал, что за навязчивыми действиями стоят конфликты, уходящие своими корнями в интимную жизнь пациентов, в их инфантильные переживания. Психоанализ вскрывает то обстоятельство, что в патологическом церемониале находят отражение вытесненные сексуальные и агрессивные желания человека.

Анализ навязчивых действий показывает, что подверженный этим действиям и запретам больной ведет себя так, как будто он находится под властью бессознательного чувства вины. Это ощущение вины коренится в ранних душевных переживаниях, но находит постоянное проявление в искушении и ожидании беды. В начале развития невротической церемонии больному известно, что он должен сделать, чтобы не случилась беда. Однако связь между причиной, вызывающей тревогу ожидания, и грозящими последствиями остается для больного скрытой. Ритуал, церемония возникают, по словам основателя психоанализа, «как оборона или застрахование, как защитная мера». Таким образом, ритуалы, церемонии, навязчивые действия, с одной стороны, объясняются необходимостью обороны против искушения, а с другой – являются защитой от ожидаемой беды. Однако в борьбе с искушениями эти защитные меры оказываются недостаточными и поэтому на передний план могут выступать запреты, замещающие собой навязчивые действия. Что касается ритуалов и церемоний, то они «являют собой совокупность условий, при которых некоторое, еще не абсолютно запрещенное, разрешено».

З. Фрейд исходил из того, что ритуалы характерны не только для больных, но и для здоровых людей. Любой нормальный человек имеет сложившиеся с годами церемониалы, связанные, например, с отходом ко сну. Каждый вечер одинаковым образом он повторяет одни и те же действия, связанные с переходом от состояния бодрствования ко сну, включая соблюдение определенных условий, невыполнение которых мешает ему заснуть. Такое поведение рационально объяснимо и не вызывает какого-либо беспокойства у самого человека. Если внешние обстоятельства привносят необходимые изменения, то нормальный человек легко подчиняется им и быстро адаптируется к новой ситуации. Другое дело патологический церемониал, который, по мнению З. Фрейда, неуступчив, «умеет добиться своего ценой самых больших жертв». Он также прикрывается рациональным обоснованием и на первый взгляд отличается от нормального лишь преувеличенной тщательностью. Однако при более глубоком рассмотрении «можно заметить, что покрывало рациональности слишком коротко, что церемониал включает требования, далеко выходящие за рациональное обоснование, и другие, прямо противоречащие ему».

Патологический церемониал, навязчивые ритуалы включают в себя элементы магического мышления, состоят из таких формальностей и ограничений, от которых больной не может отказаться, поскольку каждое отклонение от них сопровождается невыносимым страхом. По своему исполнению и природе они напоминают собой обряды, совершаемые верующими людьми. Это сходство между навязчивыми действиями нервных больных и обрядами верующих не ускользнуло от внимания З. Фрейда, который провел аналогию между невротическими церемониями и религиозными ритуалами, что нашло отражение в его статье «Навязчивые действия и религиозные обряды» (1907). Сходство между ними состоит, по его мнению, в том, что в обоих случаях речь идет о добросовестном выполнении мелочей и об угрызениях совести при неисполнении соответствующих действий. Наряду со сходствами имеются и различия, состоящие в том, что невротические церемонии отличаются большим индивидуальным разнообразием, в то время как религиозные ритуалы в значительной степени стандартизированы, первые носят частный характер, а вторые – публичный, общественный характер.

В случае невроза навязчивых состояний психоаналитическая терапия ориентируется прежде всего на то, чтобы сделать для пациента понятным смысл его ритуалов, церемоний, навязчивых действий. Тем самым раскрываются мотивы, побуждающие пациента к осуществлению навязчивого повторения, выявляются глубинные причины его страданий и открываются перспективы для сознательного разрешения вну-трипсихических конфликтов, позволяющие избавиться от патологического церемониала.