Ч

ЧЕЛОВЕК-ВОЛК – имя, данное в психоаналитической литературе пациенту, клинический случай которого описан З. Фрейдом в работе «Из истории одного детского невроза» (1918).

Для описания данного случая З. Фрейд использовал псевдоним Wolfsmann, перевод которого на русский язык осуществляется по-разному. Иногда Wolfsmann переводится как «человек с волками». Чаще всего, начиная с первого перевода соответствующей работы З. Фрейда на русский язык, осуществленного М. Вульфом и О. Фельцманом в 20-х годах, и кончая переводом в 1996 году англоязычного издания (1972), посвященного воспоминаниям вошедшего в историю пациента, Wolfsmann переводится как «человек-волк». В последнее время некоторые переводчики предпочитают использовать вместо «человека-волка» термин Вольфсманн, как более адекватный, приемлемый, не носящий негативно-окрашенный оттенок. О необходимости подобной терминологической коррекции говорилось, в частности, на Международной Российско-Австрийской конференции «Зигмунд Фрейд и психоанализ в контексте австрийской и русской культур», состоявшейся в Москве в апреле 2000 г.

Имя Wolfsmann было дано З. Фрейдом пациенту в связи с рассказанным им в курсе лечения сновидении о волках. Психоаналитическая интерпретация этого сновидения послужила ключом к пониманию детского невроза, связанного с преувеличенным страхом перед волками.

Пациентом З. Фрейда был молодой человек, сын богатого русского землевладельца С. Панкеев. Он проходил длительный курс психоаналитического лечения на протяжении четырех лет с 1909 по 1914 год и повторный краткий четырехмесячный анализ в период с 1919–1920 гг. Описанный З. Фрейдом клинический случай не был полным рассмотрением заболевания и лечения молодого человека. Содержание опубликованной работы З. Фрейда касалось только анализа детского невроза, возникшего у пациента на пятом году жизни в форме фобии, то есть истерии страха перед животными, в частности перед волками.

Сообщенный и рассмотренный основателем психоанализа клинический случай – исключительное явление в психоаналитической литературе. Его описание было одним из пяти историй болезни, опубликованных З. Фрейдом и дающих представление о теории и практике классического психоанализа.

На основе данного клинического случая З. Фрейд пришел к убеждению, что кратковременный анализ с благоприятным исходом лечения служит доказательством врачебного значения психоанализа, но ничего не дает для успехов научного познания. Новое можно узнать только из анализов трудных случаев, требующих много времени для лечения. Только при таком условии удается добраться, по словам З. Фрейда, до самых глубоких и примитивных слоев душевного развития и там найти разрешение проблем поздних душевных образований.

Психоаналитическая интерпретация сновидения пациента о белых волках, сидящих на ореховом дереве, позволила З. Фрейду выявить причину инфантильного невроза, что не удавалось сделать на протяжении первых лет лечения. В сновидении волк являлся заместителем отца, перед которым пациент в детстве испытывал страх. Этот страх был сильнейшим мотивом его заболевания, в основе которого лежали увиденная ребенком в возрасте полутора лет «первичная сцена» коитуса родителей, желание получить сексуальное удовлетворение и испуг перед его исполнением.

Более детальный анализ различных сцен, выявленных благодаря воспоминаниям пациента, и соответствующая их интерпретация привели З. Фрейда к утверждению, что влияние детства чувствуется уже в первоначальной ситуации образования невроза. Это влияние оказывается решающим для несостоятельности человека, сталкивающегося с реальными проблемами жизни.

Как подчеркивал З. Фрейд, описанный им клинический случай мог бы послужить поводом для дискуссии о всех проблемах и результатах психоанализа. Сам же он пришел к выводу, согласно которому стоящая перед психоанализом задача дать объяснение является ограниченной. Объяснить нужно бросающиеся в глаза симптомы заболевания путем вскрытия их происхождения. Психические же механизмы и влечения, к которым приходят таким путем, объяснять не приходится. Их можно только описать.

С. Панкеев находился на излечении у З. Фрейда длительное время. Несколько лет спустя после завершения курса лечения у основателя психоанализа в силу различного рода жизненных обстоятельств ему вновь пришлось обратиться к психоаналитику. Однако в 1926 г. З. Фрейд сократил количество своих пациентов и передал С. Панкеева другому специалисту. Его лечащим врачом стала Рут Мак Брунсвик, которая ранее была сама пациенткой З. Фрейда. Диагноз, поставленный ею С. Пан-кееву, гласил: ипохондрическая мания преследования и регрессия к нарциссизму, проявляющаяся в мании величия. Психоаналитическое лечение заняло пять месяцев и проходило в период 1926–1927 гг. История лечения была описана и опубликована Р. Брунсвик в работе «Дополнение к статье Фрейда «Из истории одного детского невроза» (1928).

Позднее другой психоаналитик М. Гардинер периодически встречалась с С. Панкеевым, помогала ему на протяжении долгого времени и считала его вполне нормальным человеком, психоанализ которого позволил ему «пережить шок за шоком и стресс за стрессом, правда, не безболезненно, но с большой стойкостью и гибкостью, чем можно было от него ожидать». В 1938 г. после того, как его жена покончила жизнь самоубийством, по рекомендации М. Гардинер на протяжении шести недель С. Панкеев вновь проходил анализ у Р. Брунсвик. В 50-е гг. он неоднократно находился в состоянии депрессии, обращался за помощью к различным психоаналитикам. В 1963 г. на вопрос о переживаемых им конфликтах С. Панкеев ответил, что «конфликты остались прежними, за исключением моей ипохондрии», а другие конфликты «имеют не столь острый характер, как прежде, но вместо этого приобрели более хроническую форму». Обобщая свои впечатления о встречах с С. Панкеевым, М. Гардинер заметила, что за сорок три года, на протяжении которых она знала знаменитого пациента З. Фрейда, она не наблюдала у него ни одного проявления психоза, а то, что он принимал обычно за депрессию, было реакцией на реальную утрату (самоубийство жены, смерть матери и другие неожиданные события). Как подчеркнула М. Гардинер, психоанализ З. Фрейда спас С. Панкеева от жалкого существования, а повторный анализ с Р. Брунсвик помог преодолеть серьезный кризис – оба позволили ему «прожить долгую и относительно здоровую жизнь».

В 1972 г. вышли в свет воспоминания С. Панкеева о своем детстве и о З. Фрейде. Имеется также публикация М. Гардинер о встрече и переписке со знаменитым пациентом. Все эти материалы дают наглядное представление не только о возможностях психоаналитического лечения, но и о судьбе пациента, оказавшегося способным к сотрудничеству с психоаналитиками.

По словам дочери основателя психоанализа, известного детского психоаналитика А. Фрейд, незаурядный ум одного из наиболее известных пациентов ее отца не только сослужил хорошую службу ему в жизни, но и принес значительную пользу всему психоаналитическому сообществу.

ЧУВСТВО ВИНЫ – аффективное состояние, характеризующееся проявлением страха, угрызений совести и самоупреков, ощущением собственного ничтожества, страдания и потребности в раскаянии.

Представления о чувстве вины содержались в различных работах З. Фрейда. Так, в книге «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии» (1913) он соотнес возникновение чувства вины с совершенным на заре становления человечества «великим преступлением» – убийством сыновьями отца первобытной орды. В работе «Некоторые типы характеров из психоаналитической практики» (1916) З. Фрейд не только установил тесную связь между эдиповым комплексом и чувством вины, но и выдвинул положение, согласно которому чувство вины современного человека возникает до проступка и «не оно является его причиной, а, напротив, проступок совершается вследствие чувства вины». Словом, основатель психоанализа исходил из того, что чувство вины, как правило, не осознается, оно возникает из эдипова комплеса и является реакцией на два великих преступных намерения: убить отца и вступить в сексуальные отношения с матерью.

С введением в психоанализ структурной точки зрения на понимание функционирования психического аппарата, с рассмотрением специфики такой его инстанции, как Сверх-Я, оказалось возможным глубже осмыслить чувство вины. В работе «Я и Оно» (1923) З. Фрейд исходил из того, что чем сильнее эдипов комплекс, тем строже сформированное в психике ребенка Сверх-Я будет позднее царить над Я в качестве бессознательного чувства вины. В процессе аналитической терапии с этим чувством связано одно странное, на первый взгляд, явление, когда успехи лечения ведут к ухудшению состояния пациента. Речь идет о негативной терапевтической реакции, об усилении страдания пациента как раз в тот момент, когда при лечении достигаются определенные успехи. Рассматривая данный феномен, основатель психоанализа пришел к убеждению, что корень негативной терапевтической реакции следует искать в «моральном факторе», «в чувстве вины, которое находит свое удовлетворение в болезни и не хочет отрешиться от наказания в виде страданий».

Обычно пациент ничего не знает о своем чувстве вины. Оно молчит и не говорит ему, что он виновен. Вместо этого пациент чувствует себя не виновным, а больным. Его чувство вины проявляется только в виде сопротивления собственному излечению. Борьба с сопротивлением оказывается не простой задачей аналитической терапии. В процессе медленного раскрытия перед пациентом вытесненных обоснований происходит постепенное превращение бессознательного чувства вины в сознательное чувство виновности.

З. Фрейд считал, что при неврозе принуждения и меланхолии чувство вины достигает исключительной силы. Оно является действенным и при истерии. Остается ли чувство вины бессознательным, это зависит от силы Я, хотя именно Сверх-Я проявляет себя как чувство вины.

С точки зрения основателя психоанализа, выраженной им в работе «Недовольство культурой» (1930), чувство вины является роковым для человека. Причем не имеет значения, произошло ли отцеубийство в действительности или от него отказались. «Чувство вины обнаруживается в обоих случаях, ибо оно есть выражение амбивалентного конфликта, вечной борьбы между Эросом и инстинктом разрушительности или смерти». Из этого конфликта произрастает чувство вины, достигающее подчас таких высот, что делается невыносимым для отдельного человека. Как показал психоанализ, чувство вины вызывают не только совершенные акты насилия, но и замышляемые. Отсюда – бегство человека в болезнь, возникающее в силу развития страха совести перед Сверх-Я и мучительных переживаний, связанных с бессознательным чувством вины и потребностью в наказании. Как заметил З. Фрейд в работе «Экономическая проблема мазохизма» (1924), удовлетворение бессознательного чувства вины есть, наверное, «самая сильная позиция того выигрыша (составного, как правило), который человек получает от своей болезни, – суммы сил, которые восстают против выздоровления и не желают отказываться от болезни».

Говоря о бессознательном чувстве вины, основатель психоанализа соглашался с некорректностью его наименования с психологической точки зрения. Возможно, более корректным было бы называть это чувство «потребностью в наказании». Тогда более понятным становится потребность ребенка в наказании от рук родителей, имеющиеся у него фантазии о желании быть избитым отцом. Понятным становится и содержание морального мазохизма, когда, с одной стороны, индивид хочет сохранить свою нравственность, а с другой стороны, у него появляется искушение совершить «греховные» поступки, которые затем должны искупаться упреками садистской совести. И хотя сами пациенты нелегко соглашаются с аналитиком в том, что касается бессознательного чувства вины, тем не менее оно остается действенным в них и требует своего рассмотрения при аналитической работе.

Представления З. Фрейда о чувстве вины получили дальнейшее развитие в исследованиях ряда психоаналитиков. Так, К. Хорни (1885–1952) обратилась к рассмотрению невротического чувства вины, играющего важную роль в картине неврозов. В работе «Невротическая личность нашего времени» (1937) она обратила внимание на неустойчивое различие между латентным чувством вины, готовым проявиться по любому поводу, и явным бессознательным чувством вины, имеющим место в состоянии депрессии. Последние принимают форму самообвинений, часто являющихся фантастическими и преувеличенными. Вместе с тем, как полагала К. Хорни, «многое из того, что кажется чувством вины, является выражением тревожности, либо зажиты от нее». Частично это справедливо и для нормального человека. Однако в отличие от него невротик чаще склонен прикрывать свою тревожность чувством вины.

К. Хорни считала, что чувство вины является не причиной, а следствием страха неодобрения, осуждения. Этот страх побуждает пациента вести себя так, как будто он преступник, стоящий перед судьей, и подобно преступнику он стремится все отрицать и скрывать. Кроме того, чувство вины и сопровождающие его самообвинения являются защитой от страха неодобрения, формы проявления которой могут быть самыми различными, вплоть до того, что пациент может бросать в лицо аналитика гневные обвинения в тот момент, когда опасается обнаружения какой-то тайны или когда заранее знает, что совершенное им не вызовет одобрения. Из-за страха, обступающего пациента со всех сторон, он может постоянно метаться между самообвинениями и обвинениями. Но невротические самообвинения обходят стороной действительно слабые места пациента. Как заметила К. Хорни в работе «Новые пути в психоанализе» (1939), сама функция самообвинений заключается в том, чтобы «помешать невротику взглянуть в лицо каким-либо реальным недостаткам».

Одна из терапевтических целей психоанализа состоит в понижении уровня притязаний Сверх-Я и раскрытии функций чувства вины, состоящих в проявлении страха неодобрения, защиты от него и защиты от обвинений. Необходимо сперва показать невротику, что он требует от себя невозможного, а затем помочь ему осознать существо его, самообвинений, обвинений и достижений.

ЧУВСТВО НЕПОЛНОЦЕННОСТИ – переживание человека, связанное с ощущением своей ущербности и малоценности. В индивидуальной психологии А. Адлера (1870–1937) чувство неполноценности связано с органической и функциональной неполноценностью человеческого существа. В классическом психоанализе З. Фрейда возникновение этого чувства – результат утраты любви к человеку со стороны других людей.

Одно из основных положений индивидуальной психологии А. Адлера состояло в признании чувства неполноценности как источника стремления человека к совершенству и возникновения проблем, связанных с плохой приспособляемостью к обществу. Чувство неполноценности зарождается в детстве. В основе его лежит органическая, функциональная недостаточность органов и их повреждение. Чувство неполноценности возникает также в результате различного рода поражений и неудач, ведущих к унынию, растерянности, заниженной самооценке. «Чувство неполноценности – это движущая сила, исходная точка стремлений всякого ребенка. Оно определяет, как удастся данному ребенку добиться покоя и уверенности в себе, оно определяет саму цель его существования и подготавливает путь, на котором эта цель может быть достигнута».

В понимании А. Адлера, благодаря механизмам компенсации чувства неполноценности человек может добиться значительных успехов в жизни. Но это же чувство способно породить такие внутренние силы, которые будут направлены на саморазрушение или подавление других людей. В одном случае чувство неполноценности будет стимулом для достижения успеха и самосовершенствования, в другом – источником невротического стремления к власти или бегства в невроз в силу ненормального, патологического проявления этого чувства, превращающего в комплекс неполноценности.

Например, ребенок-левша может быть обучен лучше, чем многие другие дети, у которых более активной является правая рука. Его недостаток может способствовать усиленным занятиям и упражнениям, развитию артистических способностей и художественных талантов. Стремясь преодолеть свои ограничения, ребенок-левша старается лучше учиться и добивается больших успехов. Однако если борьба ребенка со своими недостатками сопровождается излишней амбициозностью, то в нем могут развиться зависть и ревность. На этой почве может возникнуть сильное чувство неполноценности, преодоление которого станет проблемой для ребенка. Постоянная борьба со своими недостатками может сделать его чересчур воинственным, и, став взрослым, он, по мнению А. Адлера, вполне вероятно, будет страдать от навязчивого стремления преодолеть свои неловкость и неуклюжесть.

Идеи А. Адлера о чувстве неполноценности вызвали неоднозначную реакцию З. Фрейда. Он согласился с тем, что сознание собственной органической неполноценности действует возбуждающе на работоспособность человека и вызывает у него повышенную продуктивность благодаря механизмам компенсации. Но он считал, что было бы большим преувеличением объяснять повышенную трудоспособность человека первоначальной неполноценностью его органов. Так, не все художники страдают недостатком зрения и не все ораторы были сперва заиками. По мнению З. Фрейда, многие проявления исключительной трудоспособности возникают на почве природной одаренности человека.

З. Фрейд не разделял идей А. Адлера о неполноценности как основном источнике возникновения неврозов. Он считал их односторонними, не объясняющими природу невротических заболеваний. Если исходить из чувства неполноценности, то невроз в таком случае являлся бы побочным результатом общей нежизнеспособности. Но опыт учит, замечал З. Фрейд, что подавляющее большинство некрасивых, уродливых, искалеченных и опустившихся людей не склонны реагировать на свои недостатки возникновением невроза.

Основатель психоанализа не использовал понятие «комплекс неполноценности», считая его искусственным словообразованием. Вместе с тем он говорил о чувстве неполноценности. Однако в отличие от А. Адлера он полагал, что чувство неполноценности имеет эротические корни: ребенок и взрослый человек чувствуют себя неполноценными, когда замечают, что нелюбимы. С точки зрения З. Фрейда, по сравнению с пенисом клитор девочки – это единственный орган, который можно назвать неполноценным.

Согласно З. Фрейду, чувство неполноценности возникает из отношения Я к Сверх-Я: это чувство является выражением напряженности между ними. По своему происхождению оно напоминает чувство вины. Оба эти чувства трудно отделить друг от друга. Исходя из подобных представлений, основатель психоанализа полагал, что было бы правильно рассматривать чувство неполноценности как эротическое дополнение к чувству моральной неполноценности.

В целом З. Фрейд не углублялся в рассмотрение природы чувства неполноценности. Большинство психоаналитиков тоже не уделяли особого внимания этому вопросу. В рамках же индивидуальной психологии А. Адлера представление о чувстве неполноценности составляло одну из наиболее существенных тем, разработке которой придавалось важное значение.

ЧУВСТВО СТЫДА – аффективное проявление, сопровождающееся замешательством, смущением, беспокойством и являющееся защитой от непристойных желаний, аморальных побуждений, асоциальных форм поведения.

Чувство стыда рассматривалось З. Фрейдом в связи обсуждением типических сновидений, в частности сновидений о наготе. В работе «Толкование сновидений» (1900) он отмечал, что сновидец может видеть себя разгуливающим среди других людей, будучи голым или плохо одетым, без всякого сопутствующего чувства стыда. Однако типичными являются такие сновидения, когда субъект ощущает стыд и смущение, но не может изменить неприятной ситуации. «Речь идет главным образом о неприятном ощущении стыда, о том, что субъект хочет скрыть свою наготу, но не может». Причем типичным является то, что люди, которых стыдится спящий, всегда чужие, и они или не замечают наго-875 ты, неопрятности, или делают безразличные физиономии, или носят торжественные маски. Такое противоречие между чувством стыда у спящего и безразличием окружающих людей часто проявляется в сновидении. По мнению З. Фрейда, морализирующая тенденция подобных сновидений обнаруживает смутное сознание того, что в скрытом содержании сновидения речь идет о недозволенных желаниях, подвергшихся вытеснению.

Анализ невротиков показывает, что в основе таких сновидений лежит воспоминание раннего детства. Ребенок не стыдится своей наготы, и даже у детей старшего возраста можно наблюдать, что раздевание не вызывает у них чувства стыда. По мнению З. Фрейда, дети часто обнаруживают эксгибиционистские наклонности. «Это детство, лишенное чувства стыда, кажется нам впоследствии своего рода раем, а ведь самый рай не что иное, как массовая фантазия о детстве человека. Поэтому-то в раю люди и ходят обнаженными и не стыдятся друг друга до того момента, когда в них пробуждается страх быть изгнанными из рая, – начинается половая жизнь и обычная работа».

В современной психоаналитической литературе нет единой точки зрения на понимание чувства стыда. Одни психоаналитики рассматривают чувство стыда через призму страха человека, возникающего у него в результате реального или возможного осуждения со стороны окружающих его людей за скрытые эксгибиционистские желания или непристойные бессознательные фантазии. Другие – соотносят его с механизмом защиты Я. Третьи – трактуют стыд как аффективную реакцию на внутренние запреты Сверх-Я или расхождения с его идеалами.