Э

ЭГО – понятие, используемое в психоанализе для обозначения одной из частей или инстанций психики человека.

В классическом психоанализе структурное понимание человеческой психики осуществлялось через призму раскрытия взаимосвязей между Оно (Ид), Я (Эго) и Сверх-Я (Супер-Эго). Подобная терминология находит свое отражение и в современной зарубежной психоаналитической литературе.

В переводах зарубежной, особенно англоязычной литературы на русский язык нет единообразия в использовании соответствующих терминов. В одних работах английское «Ego» переводится как Я, в других – как Эго, в третьих сохраняется двойной перевод, когда в зависимости от контекста или стремления провести различие между Я как личностью и Я как специфической частью ее одновременно используются оба термина – и Я, и Эго.

В настоящее время психоаналитическая литература в России характеризуется тем, что одни авторы предпочитают использовать термин Эго, в то время как другие – термин Я. Для российских психоаналитиков Эго и Я – взаимозаменяемые понятия, в большинстве случаев не приводящие к содержательным недоразумениям. Тем не менее если исходить из идейного наследия З. Фрейда, из немецкого термина «Ich», то следует скорее придерживаться не кальки с английского «Ego», а заложенной в 20-е годы традиции, когда в переводах с немецкого языка на русский использовался термин Я.

ЭГОИЗМ – проявление интереса человека к самому себе, характеризующееся сосредоточением внимания на своих желаниях, влечениях, своем собственном мире в целом.

Представление об эгоизме содержалось в первом фундаментальном труде З. Фрейда «Толкование сновидений» (1900). В нем он не только обратил внимание на эгоистические сновидения, в которых фигурирует собственное Я сновидца, но и подчеркнул то обстоятельство, что маленькие дети чрезвычайно эгоистичны. «Ребенок абсолютно эгоистичен, он интенсивно испытывает свои потребности и неудержимо стремится к их удовлетворению – особенно же против своих соперников, других детей и главным образом против своих братьев и сестер». Одновременно З. Фрейд высказал мысль, в соответствии с которой есть основания надеяться, что еще в период детства «в маленьком эгоисте проснутся альтруистические наклонности и мораль», хотя моральное чувство пробуждается не одновременно по всей линии и продолжительность аморального детского периода у отдельных индивидуумов различна.

В работе «О нарциссизме» (1914) основатель психоанализа затронул вопрос о соотношении чувства неудовольствия, эгоизма, любви и невротического заболевания. Определение данного соотношения предполагало выявление психологической необходимости переступить границы нарциссизма и сосредоточить либидо на внешних объектах любви. И хотя в самой работе не было проведено четкого различия между нарциссизмом и эгоизмом, тем не менее в ней была высказана мысль, что «сильный эгоизм защищает от болезни, но, в конце концов, необходимо начать любить для того, чтобы не заболеть, и остается только заболеть, когда вследствие несостоятельности своей лишаешься возможности любить».

В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) З. Фрейд попытался ответить на вопрос, чем отличаются понятия нарциссизм и эгоизм. Он считал, что нарциссизм является либидозным дополнением эгоизма. Говоря об эгоизме, обычно имеют в виду пользу для индивида, в то время как говоря о нарциссизме, принимают во внимание и его либидозное удовлетворение. По мнению основателя психоанализа, можно быть абсолютно эгоистичным и тем не менее иметь сильные сексуальные привязанности к объектам. Такая привязанность объясняется тем, что сексуальное удовлетворение от объекта относится к потребностям. «Эгоизм будет следить тогда за тем, чтобы стремление к объекту не причинило вреда Я». Но можно быть эгоистичным и при этом очень нарциссичным, то есть иметь незначительную потребность в объекте. Тем не менее во всех этих отношениях «эгоизм является само собой разумеющимся, постоянным, нарциссизм же – меняющимся элементом».

Противоположность эгоизма – альтруизм, который не совпадает с сексуальной привязанностью к объектам и отличается от нее отсутствием стремлений к сексуальному удовлетворению. Однако при сильной влюбленности альтруизм может совпадать с сексуальной привязанностью к объектам, что чаще всего имеет место при сексуальной переоценке его. Если к этому добавляется альтруистическое перенесение от эгоизма на сексуальный объект, то, как полагал З. Фрейд, сексуальный объект становится могущественным и как бы поглощает Я.

Проблема эгоизма, себялюбия и любви человека к другим людям нашла отражение в исследованиях Э. Фромма (1900–1980). В статье «Эгоизм и себялюбие» (1939) и в книге «Человек для себя» (1947) он подметил расхождение между тем, что современная культура пронизана запретом на себялюбие и в то же время учение, согласно которому быть себялюбивым грешно, противоречит практическому положению дел в западном обществе, где себялюбие – мощный и оправданный стимул человека. Подобное расхождение покоится на взглядах мыслителей, усматривающих в любви к другим альтернативу любви к себе. При этом одни мыслители (Кальвин, Лютер) воспринимали любовь к себе в качестве греха, в то время как другие (Ницше, Штирнер) объявляли эгоизм, себялюбие и любовь к себе добродетелью. Немецкий философ Кант провел различие между эгоизмом себялюбия (благоговение к самому себе) и эгоизмом самодовольства (удовлетворенность самим собой). И тем не менее для многих мыслителей прошлого проблема отношения между любовью к себе и любовью к другим оставалась неразрешимой антиномией.

Э. Фромм исходил из того, что метание между двумя догмами (эгоизм как грех, зло и как добродетель, добро) вредит процессу интеграции личности и является одним из источников душевного разлада современного человека. По его мнению, любовь к себе и любовь к другим людям не исключают друг друга. «Идея, выраженная в библейской заповеди «люби ближнего как самого себя», подразумевает, что уважение к своей собственной целостности и уникальности, любовь к себе и понимание своего Я неотделимы от уважения, любви и понимания другого человека». Но как объяснить себялюбие, которое исключает искренний интерес к другим людям? Ответ на этот вопрос несложен, если иметь в виду, что одно дело себялюбие, а другое – любовь к себе.

По убеждению Э. Фромма, «себялюбие и любовь к себе не только не тождественны, но и прямо противоположны». Себялюбивый человек не способен любить ни других, ни самого себя. Если человек способен к плодотворной любви, он любит также и себя, а если он может любить только других, он вообще не способен любить. Несостоятельность современной культуры кроется не в принципе индивидуализма и излишнем эгоизме человека, а в искажении смысла личного интереса. Она заключается не в том, что люди слишком сосредоточены на своем личном интересе, а в том, что они недостаточно сосредоточены на интересах своего реального Я. Словом, несостоятельность современной культуры не в том, что люди слишком себялюбивы, эгоистичны, а в том, что «они не любят себя». В конечном счете оказывается, что в действительности эгоист не только игнорирует других людей, но и ненавидит себя, в то время как подлинная любовь предполагает способность любить и себя, и других.

ЭДИПОВ КОМПЛЕКС – одно из основных понятий классического психоанализа, использованное З. Фрейдом для обозначения амбивалентного отношения ребенка к своим родителям. Под эдиповым комплексом понимается проявление ребенком бессознательных влечений, сопровождающихся выражением чувств любви и ненависти к родителям.

Впервые представления об эдиповом комплексе были выражены З. Фрейдом в 1897 г. в одном из писем к берлинскому врачу В. Флиссу (1858–1928). На основе самоанализа, включающего детские воспоминания, он выявил в себе ранние смешанные чувства любви к матери и ревности к отцу. При этом основатель психоанализа соотнес свои личные переживания с древнегреческим мифом, содержание которого было отражено в древнегреческой трагедии Софокла «Царь Эдип».

В трагедии Софокла повествовалось о несчастной судьбе Эдипа, который, не ведая того, сперва убил своего отца Лая – царя Фив, потом женился на своей матери Иокасте, затем, узнав от оракула о совершенных им непреднамеренных деяниях, он ослепил себя.

Известно, что на выпускном экзамене в гимназии в 1873 г. З. Фрейд переводил с древнегреческого языка отрывок из трагедии Софокла «Царь Эдип». В 1885 г. во время пребывания в Париже с целью стажировки у знаменитого психиатра Ж. Шарко (1825–1893) он смотрел театральную постановку этой трагедии.

Почерпнутая из древнегреческого мифа тема отцеубийства и запрета на инцестуозную связь переросла у З. Фрейда в идею эдипова комплекса, присущего каждому человеку. Согласно З. Фрейду, наши сновидения убеждают в том, что, вероятно, всем суждено направлять свое первое сексуальное чувство на мать и первое насильственное желание – на отца.

Наблюдения за детьми и изучение воспоминаний взрослых о своем детстве подвели З. Фрейда к выводу о всеобщем, универсальном проявлении эдипова комплекса. Мальчик эротически привязан к матери, хочет обладать ею и воспринимает отца как помеху ему в этом; девочка испытывает нежные чувства к отцу и потребность в устранении матери, чтобы занять ее место в отношениях с отцом.

Представления об эдиповом комплексе содержались в таких работах З. Фрейда, как «Толкование сновидений» (1900), «О психоанализе» (1910), «Тотем и табу» (1913), «Лекции по введению в психоанализ» (1916/17), «Массовая психология и анализ человеческого Я» (1921), «Я и Оно» (1923), «Гибель эдипова комплекса» (1924), «Некоторые психические следствия анатомического различия между полами» (1925), «Сопротивление психоанализу» (1925), «Проблема дилетантского анализа» (1926), «Очерк о психоанализе» (1940).

В своем понимании эдипова комплекса З. Фрейд исходил из того, что бисексуальность (мужское и женское начало) человека приводит к такому положению, когда ребенок может занимать как активную, так и пассивную позицию. Сексуальное предпочтение родителя противоположного пола и ненависть к родителю того же пола составляют, с точки зрения З. Фрейда, позитивную форму эдипова комплекса. Любовь к родителю того же пола и стремление устранить из жизни родителя противоположного пола характерны для негативной формы этого комплекса. В процессе психосексуального развития ребенка проявляются обе формы, образуя так называемый полный эдипов комплекс.

Данный комплекс характеризуется двойственным отношением ребенка к своим родителям. Он одновременно любит и ненавидит каждого из них, боготворит их и желает им смерти; хочет быть похожим на них и боится быть наказанным за свои бессознательные желания. Мальчик не только проявляет эротические чувства к матери и стремится устранить отца, но и испытывает свойственные девочке нежность к отцу и враждебность к матери. Аналогичная картина наблюдается и у девочки: она не только имеет сексуальное влечение к отцу и ревностное чувство к матери, но и враждебно настроена к отцу и испытывает сильную эмоциональную привязанность к матери.

В представлении З. Фрейда эдипов комплекс проявляется у детей в возрасте от 3 до 5 лет, и перед каждым ребенком встает жизненная задача, связанная с развитием и преодолением этого комплекса. Разрушение и гибель эдипова комплекса в процессе психосексуального развития ребенка, характеризующегося переходом от фаллической (символизирующей значение пениса) фазы детской сексуальности к ее латентному (скрытому) периоду – нормальный путь развития человека: «в норме в конце этого раннего сексуального периода эдипов комплекс должен быть преодолен, основательно смягчен и переформирован, а результатом такого превращения будет возможность хороших успехов в последующей душевной жизни». Вытеснение же эдипова комплекса и сохранение его в бессознательном чревато невротизацией ребенка, впоследствии сказывающейся на психических расстройствах взрослого: благополучное преодоление этого комплекса, как правило, не осуществляется основательно, и тогда «пубертатный период вызывает реанимацию комплекса, что может иметь плохие последствия».

З. Фрейд считал, что, несмотря на универсальность эдипова комплекса, развитие и изживание его у мальчика и девочки проходят по-разному. Угроза кастрации и страх мальчика перед возможностью наказания за инцестуозные влечения приводит к отвращению его от эдипова комплекса. Связанные с этим комплексом эротические влечения мальчика десексуализируются и сублимируются, то есть переключаются на социально приемлемые цели. В случае идеального осуществления этого процесса эдипов комплекс разрушается и упраздняется. Стало быть, эдипов комплекс у мальчика погибает вследствие угрозы кастрации.

Развитие и преодоление эдипова комплекса у девочки имеет иной характер. Обнаружив, что в отличие от мальчика она не имеет пениса, девочка воспринимает кастрацию как уже свершившийся факт. Это приводит к тому, что «в то время как эдипов комплекс мальчика погибает вследствие кастрационного комплекса, эдипов комплекс девочки становится возможным и возникает благодаря кастрационному комплексу».

По мнению З. Фрейда, девочка испытывает зависть к тому органу, который у нее отсутствует. Она переходит символическим путем от пениса к ребенку, желает получить его в подарок от отца. Это желание сохраняется на протяжении длительного времени, в результате чего девочка медленно расстается с эдиповым комплексом. В форме желания обладать пенисом и родить ребенка эдипов комплекс девочки долгое время сохраняет свою действенность и способствует подготовке женщины к ее половой роли. Преодоление этого комплекса у девочки связано с угрозой утраты родительской любви.

В процессе гибели эдипова комплекса внешний авторитет родителей как бы перемещается вовнутрь детской психики. Он становится внутренним достоянием ребенка, приводя к образованию такой психической инстанции, как Сверх-Я. Так, по мнению З. Фрейда, Сверх-Я становится наследником эдипова комплекса. Отныне Сверх-Я выступает в роли недремлющего ока или карающей совести, вызывая у человека чувство вины. По выражению основателя психоанализа, эдипов комплекс оказывается одним из самых важных источников сознания вины, доставляющей особое беспокойство невротикам.

Согласно З. Фрейду, в эдиповом комплексе завершается инфантильная сексуальность. Кто оказывается не в состоянии нормальным образом пройти эдипову фазу психосексуального развития, тот заболевает неврозом. Эдипов комплекс составляет ядро неврозов.

З. Фрейд не утверждал, что эдипов комплекс исчерпывает отношение детей к родителям, которое может быть сложным и многообразным. Более того, он считал, что этот комплекс может претерпевать изменения. Вместе с тем он исходил из того, что эдипов комплекс является значительным фактором душевной жизни ребенка и существует опасность «скорее недооценить его влияние и обусловленное им развитие, чем переоценить его».

На основе этого комплекса возникает, как полагал З. Фрейд, человеческая культура, связанная с соответствующими нормами и запретами на инцест. В эдиповом комплексе совпадают начало религии, нравственности, морали, социальных институтов общества и искусства.

Что касается возможности реализации эротических и деструктивных влечений, связанных с эдиповым комплексом, то она может находить свое воплощение в сновидениях. Не случайно в сновидениях нередко содержатся разнообразные сцены, сюжеты и образы инцестуозного характера, сопряженные с убийством и смертью родителей, родственников, близких людей.

Признание или отрицание эдипова комплекса – своего рода лакмусовая бумажка, позволяющая проводить различие между сторонниками и противниками психоанализа. Как замечал З. Фрейд, ничто другое не навредило психоанализу столь сильно в отношении к нему современников, как «рассмотрение эдипова комплекса в качестве общечеловеческой судьбоносной структуры». Между тем представление об этом комплексе содержалось в работах некоторых мыслителей задолго до того, как аналогичная идея была высказана основателем психоанализа. Не случайно в ряде своих публикаций он ссылался на исторические источники и писал о том, что «более чем за столетие до появления психоанализа французский философ Дидро указывал на значение эдипова комплекса».

Вместе с тем подлинное открытие эдипова комплекса З. Фрейд рассматривал в качестве одной из наиболее существенных заслуг психоанализа. Так, в одной из последних своих работ «Очерк о психоанализе» (1940), написанной в 1938 г., но опубликованной после его смерти, он подчеркнул: «Я осмелюсь сказать, что если бы психоанализ не мог похвастаться никаким иным достижением, кроме открытия эдипова комплекса, лишь одно это давало бы ему право быть включенным в разряд выдающихся достижений человечества».

Психоаналитическая концепция эдипова комплекса вызвала резкую критику со стороны тех, кому претила сама идея отцеубийства и инцеста, распространенная как на историю развития человечества, так и на психосексуальное развитие ребенка. В частности, высказывались возражения, что легенда о царе Эдипе не соответствует той конструкции, которая была предложена основателем психоанализа, поскольку Эдип не знал, что убил своего отца и женился на своей матери.

Действительно, судьба Эдипа была таковой, что он оказался как бы без вины виноватым. Оракул предсказал, что фиванский царь Лай падет от руки своего еще не рожденного сына. После того как царица Иокаста родила мальчика, его отвезли в горы, связали лодыжки (отсюда название Эдип – стреноженный), бросили и обрекли на смерть. Нашедший мальчика пастух передал его коринфскому царю Полибосу, который усыновил ребенка. В юношеском возрасте Эдип узнал о предсказании дельфийского оракула, согласно которому ему суждено убить своего отца и стать супругом своей матери, и ушел из Коринфа, чтобы избежать этой участи. На перекрестке дорог он повстречался с Лаем и в споре с ним убил его, не зная, что стал убийцей своего отца. По дороге в Фивы Эдип разгадал загадку, которую всем путникам задавала Сфинкс и в случае неправильного ответа умерщвляла их. Благодарные жители Фив предложили ему царский престол и отдали в жены царицу Иокасту. Не ведая того, он стал мужем своей матери и отцом четырех детей. После того, как Фивы оказались подвержены мору и от оракула стало известно, что это – кара за убийство царя Лая, Эдип начинает расследование с целью поиска убийцы. Расследование приводит к тому, что он узнает о совершенном им самим двойном преступлении – отцеубийстве и инцесте. Иокаста прибегает к самоубийству, а Эдип, воспользовавшись наплечной заколкой повешенной царицы, ослепляет себя и удаляется из Фив. Такова трагедия Эдипа, ставшего жертвой судьбы, предпосланной ему до рождения, и совершившего два тяжких преступления, о которых он ничего не знал.

К этому следует добавить, что несчастная судьба Эдипа была как бы расплатой за грехи его отца. Будучи наследником царского трона, юный Лай бежал от дяди, нашел пристанище у царя Пелопса, но вместо благодарности совратил его незаконного сына, то есть вступил в гомосексуальные отношения с ним, за что и был проклят Богами, которые обрекли его на гибель от руки собственного сына.

Исходя из этой версии древнегреческого мифа, некоторые исследователи подчеркивали то обстоятельства, что в момент совершения преступлений (отцеубийство и инцест) Эдип не обладал знаниями о действительном положении вещей и, следовательно, представления об эдиповом комплексе не соответствуют подлинному содержанию мифа. Отвечая на подобные возражения, З. Фрейд замечал: «Незнание Эдипа является правдоподобным изображением бессознательного состояния, в которое для взрослых погрузилось это переживание; и убеждающая сила пророчества, которое делает или должно сделать героя невиновным, является признанием неизбежности судьбы, которая приговорила каждого сына пережить эдипов комплекс».

В теории и практике психоанализа эдипову комплексу уделялось и до сих пор уделяется большое внимание. Тем не менее фрейдовская трактовка эдипова комплекса разделялась далеко не всеми психоаналитиками. Многие из них пересмотрели идеи З. Фрейда о природе эдипова комплекса: одни психоаналитики внесли уточнения в понимание содержания этого комплекса; другие переосмыслили временные рамки его развития и разрушения; третьи подвергли сомнению исторические параллели З. Фрейда, согласно которым лежащее в основе эдипова комплекса отцеубийство было реальным событием, имевшим место в первобытной орде и свидетельствовавшим об универсальности этого комплекса во всех культурах.

Так, А. Адлер (1870–1937) исходил из того, что представление, согласно которому мать является единственным сексуальным объектом для ребенка, удовлетворяющего свои сексуальные желания в борьбе с отцом, это – фиктивная идея. Рассмотрение эдипова комплекса позволяет, как он считал, говорить о том, что данный комплекс выдает уродливое, часто выраженное в асексуальной форме, стремление ребенка к превосходству над отцом и матерью. Соответственно эдипов комплекс – «это символ желаемого господства».

В отличие от Фрейда К.Г. Юнг (1875–1961) по-иному взглянул на победу Эдипа над Сфинкс, полагая, что Сфинкс, представляющая собой двойственность образа матери (привлекающая, достойная любви верхняя часть с головой человека и страшная, звериная нижняя часть, вызывающая ужас), является олицетворением страха перед матерью. Согласно легенде, Сфинкс – дочь Ехидны, появившаяся на свет в результате кровосмесительной связи матери со своим сыном (собакой Орт). Сфинкс – кровосмесительно отщепленная часть либидо из отношения к матери. Опираясь на данную легенду, К.Г. Юнг пришел к точке зрения, согласно которой в первооснове кровосмесительных связей заложено не влечение к половому акту, а стремление стать снова ребенком, очутиться в материнском лоне.

В понимании В. Райха (1897–1957) эдипов комплекс возникает в условиях патриархальной семьи. Опираясь на исследование английского антрополога Б. Малиновского, показавшего, что структура семейных отношений в некоторых примитивных обществах имеет иной характер, чем рассмотренная З. Фрейдом схема амбивалентных влечений ребенка к матери и отцу, он подверг сомнению тезис об универсальности эдипова комплекса. В. Райх считал, что форма эдипова комплекса изменяется вместе с общественным строем и в будущем, в условиях коллективного воспитания речь не будет идти об этом комплексе.

С точки зрения Э. Фромма (1900–1980), основатель психоанализа неверно интерпретировал миф об Эдипе. Фрейд опирался на трагедию Софокла «Царь Эдип», в то время как необходимо принимать во внимание всю трилогию Софокла, включая такие его части, как «Эдип в Колоне» и «Антигона». С учетом трилогии Софокла миф об Эдипе можно рассматривать, по мнению Э. Фромма, не как символ инцестуозной любви между матерью и сыном, а как символ протеста сына, восставшего против власти отца в патриархальной семье. Главное в этом мифе не сексуальная подоплека, а отношение к власти, что составляет основу межличностных отношений.

Однако подобная критика взглядов Фрейда на эдипов комплекс вовсе не означала, что в рамках психоаналитического движения возникло неприятие основной идеи, составлявшей остов классического психоанализа. Речь шла не об устранении идеи эдипова комплекса, а о различной интерпретации ее. Не случайно К.Г. Юнг замечал, что современный человек просто не понимает, что бессознательно предается кровосмешению, но только в других областях, например, в религиозных символах. В. Райх подчеркивал, что, хотя эдипов комплекс ограничивается формой общественных отношений, истина одного из основных положений психоанализа вовсе не отменяется. Э. Фромм исходил из того, что открытие З. Фрейдом инцестуозной связи с матерью является одним из наиболее значительных в науке о человеке.

ЭЙТИНГОН Макс (1881–1943) – один из первых учеников и последователей З. Фрейда. Родился в России (г. Могилев), но в 12 лет переехал с родителями в Германию. Учился на философском факультете в Марбурге и только впоследствии заинтересовался медициной. Будучи ассистентом К.Г. Юнга в клинике Бургхольцли, в 1907 году посетил З. Фрейда в Вене с целью получения консультации по поводу лечения одного сложного случая заболевания. Оставшись в Вене на две недели, он посещал заседания психоаналитического общества и на протяжении нескольких вечеров во время прогулок с З. Фрейдом имел возможность получить от него первое обучение анализу. В 1909 году М. Эйтингон провел в Вене три недели, продолжив свое психоаналитическое обучение у З. Фрейда. В том же году под руководством К.Г. Юнга он защитил в Цюрихском университете докторскую диссертацию и переехал из Цюриха в Берлин. Через некоторое время стал сотрудничать с К. Абрахамом.

В 1910 году М. Эйтингон стал соучредителем Берлинского психоаналитического общества. В 1919 году по предложению З. Фрейда он был избран шестым членом тайного Комитета. Летом 1920 года он договорился с венским скульптором П. Кенинсбергом о том, чтобы тот сделал бюст З. Фрейда, который впоследствии был установлен во дворе Венского университета, что произошло в торжественной обстановке шестнадцать лет спустя после смерти основателя психоанализа. М. Эйтингон был единственным из всех психоаналитиков того времени, который обладал частным капиталом. Он был совладельцем предприятия, занимавшегося торговлей пушниной в нескольких странах мира, и имел возможность оказывать щедрую помощь в различных психоаналитических начинаниях. В частности, на его средства было построено здание берлинской поликлиники. Он субсидировал издание психоаналитической литературы и стал одним из организаторов Берлинского института психоанализа. В 1922 году им был опубликован отчет о двухлетней деятельности данного института, принципы организации которого стали основой для создания психоаналитических центров во многих странах мира. В 1926 и 1929 годах М. Эйтингон избирался президентом Международного психоаналитического объединения. В 1932 году эмигрировал из Германии, уехал в Палестину, где в 1934 году основал Палестинское психоаналитическое общество и Психоаналитический институт в Иерусалиме. Стоит отметить то обстоятельство, что первоначально из шести членов Палестинского психоаналитического общества четверо (М. Вульф, А. Смелянская, Е. Шалит, М. Эйтингон) были выходцами из России.

ЭЙФОРИЯ – психическое состояние, сопровождающееся приподнятым настроением, возбуждением, ликованием.

В состоянии эйфории человек чувствует себя как бы окрыленным, готовым к получению бесконечного наслаждения от различного рода деятельности. Но это состояние не является естественным, не свидетельствует ни о внутренней энергии человека, ни о его способности к эффективной и плодотворной работе. Оно может быть вызвано каким-то непродолжительным увлечением и требует искусственного поддержания посредством возбуждающих стимулов, включая алкоголь, наркотики и другие средства.

Патологическая эйфория сопровождается нарушением душевного равновесия и внутрипсихическими изменениями, происходящими в ранее установленных связях между Я и Сверх-Я. Человек проникается таким ощущением, будто его Я выходит из-под контроля Сверх-Я, становится самостоятельным и независимым, одерживает победу над ценностными установками, ранее препятствовавшими проявлению его чувственности и эмоциональности.

В отличие от депрессии, которая может быть продолжительной и глубокой, эйфория не отличается устойчивостью и нуждается в постоянном поддержании. В крайних своих проявлениях она способна превращаться в экстаз и достигать наивысшего психического возбуждения, граничившего с манией.

Порожденный эйфорией энтузиазм способен активизировать жизнедеятельность человека. Вместе с тем эйфорический энтузиазм не сопровождается, как правило, сверхактивностью, ведущей к маниакальному состоянию. В том случае, когда эйфория сменяется упадком настроения или переходит в депрессию, энтузиазм растворяется в бездеятельном пребывании человека.

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ – одно из направлений современного психоанализа, теория и практика которого основаны на использовании идей, почерпнутых из классического психоанализа З. Фрейда и экзистенциальной философии М. Хайдеггера. Основателями экзистенциального анализа считаются швейцарские психиатры и психоаналитики Людвиг Бинсвангер (1881–1966) и Медард Босс (1904–1990).

Л. Бинсвангер выступил с идеями развития психоаналитической антропологии, в рамках которой им была осуществлена модернизация психоаналитического учения З. Фрейда о человеке. Усмотрев заслугу основателя психоанализа в том, что фрейдовская теория человека как природного существа является важным методологическим принципом для антропологии, он в то же время критически отнесся к некоторым идеям классического психоанализа. Так, в противоположность основателю классического психоанализа Л. Бинсвангер полагал, что психология должна корениться в антропологии. С этих позиций он пересмотрел учение Фрейда о человеке, попытавшись дополнить его фундаментальной онтологией М. Хайдеггера. В результате психоаналитическая антропология Л. Бинсвангера стала экзистенциальным анализом. В теории во внимание принимался общий структурный порядок человеческого бытия, в клинической практике – онтологическая структура наблюдаемых случаев болезни.

В 30-х годах Л. Бинсвангер одним из первых начал использовать экзистенциальный подход в исследовании теоретических и клинических проблем. Обратившись к работам М. Хайдеггера, он включил в арсенал своих построений такие категории, как «бытие в мире», «озабоченность», «забота» и др. При этом он по-своему интерпретировал хайдеггеровское учение о человеческом бытии, считая, что осмысление подлинной природы человека с необходимостью связано с выявлением смысла и значения основных форм человеческого существования и их взаимодействия между собой.

В 50-х годах в разработку экзистенциального анализа активно включился М. Босс. Под руководством М. Хайдеггера он попытался поправить Л. Бинсвангера, давшего неортодоксальную интерпретацию хайдеггеровских идей. Обнаружившиеся расхождения между Л. Бинсвангером и М. Боссом заключались в следующем. Первый модифицировал хайдеггеровскую концепцию бытия в мире, интерпретируя ее в духе экзистенциально-психоаналитических представлений Ж.-П. Сартра; второй последовательно придерживался идей М. Хайдеггера, выступая против сартровского и бинсвангеровского понимания человека.

Несмотря на различия между Л. Бинсвангером и М. Боссом в трактовке хайдеггеровского учения о бытии человека в мире, оба исследователя сходились в одном. Они критически переосмыслили некоторые постулаты классического психоанализа. В частности, Л. Бинсвангер и М. Босс выступили против рассмотрения бессознательного в качестве основной характеристики человека. С их точки зрения, подобная трактовка бессознательного несовместима с экзистенциальной идеей человеческого бытия.

Это не означало, что Л. Бинсвангер и М. Босс не придавали значения бессознательному в процессе клинической терапии. Напротив, оба уделяли значительное внимание переводу бессознательного в сознание и рассматривали эту процедуру как необходимую предпосылку успешного лечения пациентов. Тем самым они разделяли сходные идеи З. Фрейда. Но они не приняли фрейдовского теоретического понимания бессознательного, которое, на их взгляд, имело общий характер и утрачивало связь с уникальностью человека.

Используя, каждый по-своему, хайдеггеровские идеи, Л. Бинсвангер и М. Босс обращались не только к бессознательному, но и к сознанию. Они исходили из того, что невротический способ бытия в мире может быть предопределен сознательными образами и фантазиями. Различного рода фобии и иллюзии могут быть поняты в терминах экзистенциального беспокойства. В связи с этим задача экзистенциального анализа заключается в исправлении ошибок, допущенных классическим психоанализом.

Основное острие критики Л. Бинсвангера и М. Босса было направлено против биологизаторских тенденций в классическом психоанализе. Так, они отвергли фрейдовскую теорию либидо как натуралистическую, противопоставив ей концепцию любви в широком смысле этого слова. Л. Бинсвангер и М. Босс пересмотрели также фрейдовскую трактовку эдипова комплекса и страха кастрации. Они полагали, что обнаруженные З. Фрейдом феномены являются конкретным проявлением экзистенциального беспокойства, возникающего в силу утраты человеком мира и самого себя.

В экзистенциальном анализе Л. Бинсвангера и М. Босса сохранились фрейдовские понятия о детской сексуальности, механизмах вытеснения, переносе. Стремление совместить хайдеггеровскую философию с психоаналитической теорией способствовало постижению бытия человека в мире, в том числе и в его патологической форме. Однако экзистенциальная критика психоаналитического учения З. Фрейда о человеке далеко не всегда была последовательной. Не случайно некоторые исследователи, например Дж. Айзенберг, отмечали, что разногласие между З. Фрейдом и представителями экзистенциального анализа лежало значительно глубже, чем философские расхождения по поводу необходимых теоретических оснований психологии и психиатрии.

Переосмысление психоаналитического учения З. Фрейда о человеке с точки зрения использования идей экзистенциализма – явление довольно частое в современной психологической, психиатрической и психоаналитической мысли. Типичным примером в этом отношении может служить логотерапия венского психолога и психиатра В. Франкла (1905–1997). Цель и задача этого учения определяется как теоретическое исследование смыслозначимых характеристик человека и как оказание практической (терапевтической) помощи ему в поисках смысла жизни.

Логотерапия имеет дело с выявлением экзистенциального кризиса развития человека. В этом смысле она является аналитическим процессом, схожим как с экзистенциальным анализом, так и с психоанализом. Однако, ориентируясь на раскрытие смысла человеческого существования, это учение не ограничивается процедурами перевода бессознательных мотивов деятельности человека в его сознание.

По выражению В. Франкла, логотерапия расходится с психоанализом в том, что она рассматривает человека как такое существо, чья основная миссия состоит в реализации смысла и в актуализации ценностей, а не в простом удовлетворении влечений и желаний. Так, В. Франкл стремился модернизировать психоаналитическое учение З. Фрейда о человеке, превнося в него экзистенциальные представления о человеческой реальности.

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ – одно из направлений в современной философской и психоаналитической мысли. В рамках этого направления наблюдается переплетение идей, выдвинутых в свое время основателем психоанализа З. Фрейдом и видным представителем экзистенциализма М. Хайдеггером.

Родоначальником экзистенциального психоанализа был французский философ, драматург и писатель Жан-Поль Сартр (1905–1980). В работах «Очерк теории эмоций» (1939) и «Бытие и ничто» (1943) он критически переосмыслил фрейдовское учение о внутрипсихической деятельности личности и хайдеггеровские представления о бытии человека в мире. На основе соединения ряда идей психоанализа и экзистенциализма Ж.-П. Сартр предложил свое собственное учение, названное им экзистенциальным психоанализом.

В хайдеггеровской философии Ж.-П. Сартра привлекла попытка выявить онтологические структуры человеческого бытия, понять смысл человеческого существования путем расшифровки скрытых значений этого бытия. В психоанализе З. Фрейда его заинтересовала та ориентация, благодаря которой открывалась возможность проникновения в глубинные слои психики.

Ж.-П. Сартр разделял психоаналитические идеи, согласно которым поведение человека требует расшифровки, раскрытия смысла поступков, выявления значения любого действия. Заслуга З. Фрейда состояла, по его мнению, в том, что основатель психоанализа обратил внимание на скрытую символику. Он создал специальный метод, позволяющий раскрывать существо этой символики в контексте отношений врач-пациент.

Согласно Ж.-П. Сартру, З. Фрейд был едва ли не единственным человеком, который не остановился на признании «горизонтального психического детерминизма», то есть исторической обусловленности психических процессов. Основатель психоанализа ввел новое измерение человека – «вертикальный детерминизм», предполагающий проникновение в глубинные структуры личности. Данные фрейдовские идеи Ж.-П. Сартр использовал в своем учении, считая, что психоанализ – это метод, который позволяет выявлять эти структуры.

Одновременно Ж.-П. Сартр критически отнесся к фрейдовским попыткам психоаналитического объяснения принципов функционирования человеческой психики посредством бессознательных влечений и аффективных проявлений индивида. С одной стороны, он подверг критике «эмпирический» психоанализ З. Фрейда с его сексуальной детерминацией психических процессов. С другой стороны, Ж.-П. Сартр с сомнением отнесся к психоаналитическому толкованию аффектов, основанному на выявлении причинных связей и зависимостей.

Ж.-П. Сартр исходил из характерной для экзистенциалистов установки против психоаналитического рассмотрения причинной обусловленности психических процессов. Его критический пафос был направлен против объясняющих схем причинного характера, использованных З. Фрейдом наряду с пониманием и толкованием психических феноменов. С точки зрения Ж.-П. Сартра, эти два типа связей несовместимы между собой. Отсюда глубокое противоречие классического психоанализа. Оно состоит в том, что теоретик (ученый) устанавливает жесткие причинные связи между изучаемыми фактами, в то время как практик (врач) достигает успеха благодаря пониманию символической деятельности человека и выявлению смысла симптомов психических расстройств.

Ж.-П. Сартра не удовлетворяла ориентация классического психоанализа, связанная с рассмотрением настоящего через призму прошлого. В противоположность З. Фрейду он обратился к осмыслению человека не столько через прошлое, сколько с учетом будущего. Важную роль в его учении о человеке играло понятие проекта, включающего в себя установку на будущее, открытость по отношению к возможности развертывания человеческой деятельности в перспективном плане.

В работе «Бытие и ничто» Ж.-П. Сартр особо подчеркивал различие между «эмпирическим», то есть классическим психоанализом и экзистенциальным психоанализом. Это различие заключается в неприятии последним представлений о бессознательном как исходном пункте осмысления человеческой деятельности. По словам Ж.-П. Сартра, экзистенциальный психоанализ отвергает гипотезу о бессознательном и рассматривает психический акт как сопричастный с сознанием.

Ж.-П. Сартр стремился совместить экзистенциальный и психоаналитический подходы к изучению человеческого бытия, с тем чтобы создать новый метод, способствующий постижению смысла человеческого существования и раскрытию подлинных отношений между бытием и сознанием. С помощью такого метода он попытался прояснить экзистенциальную (основанную на существовании) природу человека, рассматривая его в контексте свободы, тесно связанной с проектом и выбором, ведущим к открытию человеческой реальности. Этот метод он называл экзистенциальным психоанализом.

Основной принцип экзистенциального психоанализа состоит в рассмотрении человека как некой целостности, имеющей определенный смысл. Его задачей служит реконструирование жизни индивида с учетом «изначального проекта» и свободного выбора, реально значимых не столько на психологическом уровне, сколько прежде всего и главным образом на уровне онтологических структур. «Его отправной точкой является опыт, его точкой опоры – доонтологическое и фундаментальное понимание, которое человек имеет о человеческой личности».

Экзистенциальный психоанализ нацелен на выявление свободного выбора. Он есть «метод, предназначенный обнаруживать в строго объективной форме субъективный выбор, посредством которого каждая личность делается личностью, то есть объявляет о себе, чем она является». Он включает в себя не только осмысление сновидений, мифов и неврозов, что имело место в классическом психоанализе, но и исследование возможных мыслей человека, находящегося в бодрственном состоянии. «Экзистенциальный психоанализ отвергает постулат бессознательного; для него психический факт совпадает с сознанием». Исходя из такого понимания, он обращается к изучению сознательной деятельности человека и соответствующих способов его бытия в мире. По словам Ж.-П. Сартра, «этот психоанализ еще не нашел своего Фрейда; можно обнаружить лишь его предчувствие в некоторых отдельных удачных биографиях».

Ж.-П. Сартр не был одинок в своей теоретической полемике с некоторыми идеями классического психоанализа. С экзистенциальных позиций, хотя и отличных от сартровской, психоаналитическое учение о человеке подверглось переосмыслению со стороны таких исследователей и практикующих психиатров, как Л. Бинсвангер (1881–1966) и М. Босс (1904–1990). И тот и другой являются основателями экзистенциального анализа в психиатрии. Оба были увлечены идеями М. Хайдеггера и предприняли попытку перевести его философию на психиатрическую основу с учетом психоаналитической антропологии.

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ – понятие, используемое в психоанализе при рассмотрении количественного изменения энергии влечений в процессе функционирования психического аппарата, образования невротических расстройств, а также при характеристике метапсихологии, включающей в себя топический, динамический и экономический подходы к исследованию бессознательных процессов.

Представления о необходимости рассмотрения функциональной деятельности человека с экономической точки зрения, учитывающей количество возбуждения, перераспределение и изменение энергетического потенциала, содержались в ранних работах З. Фрейда. Так, в «Проекте научной психологии» (1895) им была предпринята попытка раскрытия специфики работы нейронного аппарата под углом зрения количественного изменения энергии при переходе от одной области нейронов к другой. В «Толковании сновидений» (1900) З. Фрейд обратился к осмыслению работы психического аппарата и сосредоточил внимание на «изменении распределения энергии в отдельных системах, благодаря которому они становятся более или менее доступными для прохождения возбуждения».

Основатель психоанализа исходил из того, что в своей деятельности человек руководствуется принципом удовольствия. Достижение удовольствия связано с уменьшением, снижением и угасанием имеющегося в психическом аппарате количества раздражения. Неудовольствие сопряжено с увеличением количества раздражения, накоплением энергии и наличием препятствий, стоящих на пути разрядки энергетического потенциала. Поскольку основным объектом анализа у З. Фрейда были сексуальные влечения, накопление и разрядка либидо, то есть исследование самого интенсивного удовольствия, доступного человеку, то рассмотрение количества психической энергии, ее перераспределения, торможения, увеличения или уменьшения осуществлялось в его работах с точки зрения возможности достижения сексуального удовольствия или, напротив, тех издержек, которые вели к возникновению психических расстройств. Словом, психоаналитический подход к осмыслению природы и функций психического аппарата основывался на учете количественного фактора либидо и соответствующих размышлений о получении человеком удовольствия. В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) З. Фрейд подчеркнул: «Так как при таких процессах удовольствия речь идет о судьбе количества душевного возбуждения, или энергии, то рассуждения такого рода мы называем экономическими».

При рассмотрении этиологии неврозов основатель психоанализа не ограничился выявлением процессов, имевших место в системах сознания, предсознательного, бессознательного (топический подход) и раскрытием динамики функционирования психического аппарата, вытеснения представлений, перехода их из одной системы в другую (динамический подход), что соответствовало качественному анализу. Он пришел к убеждению, что помимо качественного анализа этиологических условий необходимо исследование другого фактора, то есть количества и величины рассматриваемой энергии. По его словам, «только динамического понимания этих душевных процессов недостаточно, нужна еще экономическая точка зрения». В соответствии с этой точкой зрения патогенный конфликт между двумя стремлениями не возникает, пока не происходит достижение определенной степени заряженности энергией, несмотря на наличие содержательных условий конфликта.

По мнению З. Фрейда, количественный фактор является решающим не только для возникновения психического заболевания, но и для способности к сопротивлению ему. Исход зависит от того, какое количество неиспользованного либидо человек может оставить свободным и какую часть своего либидо он способен отвести от сексуального объекта и направить в русло сублимационной деятельности. «Конечная цель душевной деятельности, которую качественно можно описать как стремление к получению удовольствия и избегание неудовольствия, с экономической точки зрения представляется задачей справиться с действующим в душевном аппарате количеством возбуждения (массой раздражения) и не допустить его застоя, вызывающего неудовольствие».

В исследованиях 1920 – 1930-х годов З. Фрейд отметил особую важность и необходимость использования экономического подхода для психоаналитического понимания причин возникновения неврозов и возможностей их лечения. В работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) он подчеркнул, что теория, учитывающая, кроме топического и динамического моментов, еще и экономический, «является самой совершенной, какую только мы можем себе представить в настоящее время». В работе «Конечный и бесконечный анализ» (1937) он высказал сожаление по поводу того, что хотя необходимость экономического рассмотрения бессознательных процессов всегда понималась им, тем не менее в своих теоретических представлениях он не уделял «экономическому аспекту то же внимание, что динамическому и топическому». И наконец, в одной из последних его работ «Очерк о психоанализе» (1940) отчетливо звучала мысль о том, что феноменология субъекта, то есть наблюдаемые психоаналитиком нормальные и аномальные проявления, «должны описываться с точки зрения их динамики и экономики».

ЭКРАН СНОВИДЕНИЯ – понятие, используемое в психоанализе для описания желания человека спать и тех образов, которые проецируются в его психике и отражают стремление нарушить сон.

Понятие «экран сновидения» было введено в научную литературу американским аналитиком Б. Левиным. В статье «Сон, рот и экран сновидения» (1946) он выдвинул предположение, согласно которому сновидение проецируется на белый экран, символизирующий материнскую грудь, трансформированную из выпуклой формы в плоскостную поверхность. Спящий человек как бы идентифицирует себя с грудью, подобно младенцу, сосущему материнскую грудь перед отходом ко сну. Экран сновидения включает в себя воспроизведение раннего тактильного (кожного) соприкосновения с матерью и тем самым представляет собой интроективную идентификацию с грудью. Каждый образ сновидения проецируется на этот экран.

В другой статье «Пересмотр экрана сновидения» (1951) Б. Левин внес некоторые дополнения к своему пониманию специфики экрана как такового. В частности, он провел различие между «экранным» и «пустым» (слепым) сновидениями. В первом случае сновидение представляет собой как бы киноэкран, заполненный различными визуальными образами. Во втором – белое полотно, появляющееся само по себе без проекции на него каких-либо зрительных образов.

Выдвинутое Б. Левиным представление об экране сновидения вызвало у психоаналитиков потребность в дальнейшем осмыслении этого феномена. Так, английский психоаналитик Ч. Райкрофт в работе «Вклад в изучение экрана сновидений» (1951) высказал мысль о том, что экран сновидений характерен только для людей, страдающих маниакальностью, при которой наблюдается экстатическое слияние с материнской грудью. С точки зрения М. Канзера, нашедшей отражение в статье «Коммуникативная функция сновидений» (1955), экран сновидения является «следом и свидетельством наличия партнера по сновидению», то есть в процессе сновидения особое значение приобретает внутренняя коммуникация, в результате чего спящий не бывает, по сути дела, одинок, а спит со своим интроецированным объектом.

Согласно французскому психоаналитику Ж.-Б. Понталису, каждый образ сновидения предполагает пространство, где может реализоваться изображение, и суть не в том, что сновидение разворачивается как фильм на киноэкране, а в том, что «не может быть фильма без экрана, спектакля без сцены, картины без полотна или рамы». Как было подчеркнуто им в статье «Сновидение как объект» (1974), сновидение – это ребус, для изображения которого требуется что-то вроде листа бумаги. Словом, сновидение реализуется в особом внутреннем пространстве, обозначенном понятиями «экрана сновидения» Б. Левиным или «нар-циссического пространства» Ж.-Б. Понталисом.

Клиническое использование понятия «экран сновидения» нашло свое отражение в практической деятельности ряда психоаналитиков. В частности, Дж. Гемайл представил на ХХХI Международный психоаналитический конгресс, состоявшийся в Нью-Йорке в 1979 г., доклад «Некоторые размышления по поводу аналитического выслушивания и экрана сновидения», в котором изложил результаты лечения одного молодого шизоида, злоупотреблявшего механизмом проективной идентификации и страдавшего от навязчивого образа собственного Я. В процессе аналитической деятельности стало очевидным, что выявленная ранняя идентификация пациента с отцовским пенисом оказалась необходимой для «адекватного функционирования экрана сновидения».

По выражению английского психоаналитика С. Фландерс, использованного в предисловии к сборнику работ известных аналитиков «Современная теория сновидений» (1993, перевод на русский язык 1999), «экран сновидения проводит границу, служащую «щитом» от травматического потрясения, границу, которую аналитик должен неукоснительно соблюдать, а при необходимости – помочь провести или восстановить».

ЭКСГИБИЦИОНИЗМ – поведение, связанное со стремлением человека привлечь к себе внимание, в том числе и путем обнажения и показа другим людям интимных частей тела; перверсия, сопровождающаяся демонстрацией собственных гениталий с целью сексуального возбуждения и достижения оргазма.

Считается, что в качестве перверсии эксгибиционизм был рассмотрен впервые С. Ласегом в 1877 г.

Размышления об эксгибиционизме содержались в работе З. Фрейда «Толкование сновидений» (1900). В связи с рассмотрением сновидений о наготе он подчеркнул, что «дети обнаруживают часто эксгибиционистские наклонности». Даже в старшем возрасте раздевание не вызывает у них чувства стыда. Скорее, напротив, дети с удовольствием демонстрируют друг перед другом свои телесные прелести. В воспоминаниях невротиков об их детстве раздевание перед детьми другого пола играет важную роль. По мнению основателя психоанализа, с этим тесно связана мания параноиков, жалующихся на то, что за ними постоянно наблюдают при раздевании и одевании. «В половой психопатологии различаются группы людей, у которых детское желание превращается в своего рода навязчивую идею, – это эксгибиционисты».

Обращаясь к сновидениям о наготе, З. Фрейд отметил, что подобные сновидения являются эксгибиционистскими. «Центром эксгибиционистского сновидения является собственное «я», представляющееся, однако, не в период детства, а в настоящий момент». Кроме того, в подобных сновидениях проявляется процесс вытеснения. Неприятное смущение сновидения является не чем иным, как реакцией на то, что устраненное сознанием содержание эксгибиционистского эпизода все же всплывает наружу. В соответствии с бессознательным желанием обнажение должно быть продолжено, однако под воздействием требований цензуры оно должно быть прервано.

В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) З. Фрейд рассматривал эксгибиционизм в качестве перверсии. Эксгибиционисты показывают свои гениталии для того, чтобы в награду получить возможность увидеть гениталии других людей. При этом у данной перверсии имеется, как считал основатель психоанализа, многообразие мотивов и значений. Навязчивость эксгибиционизма, например, сильно зависит от кастрационного комплекса. Благодаря ему «при эксгибиционизме постоянно подчеркивается цельность собственных (мужских) гениталий и повторяется детское удовлетворение по поводу отсутствия такого органа у женских гениталий».

В работе «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905) З. Фрейд обратил внимание на то, что уже у младенцев наблюдается склонность к самообнажению. Там, где зачатки этой склонности не претерпевают значительных изменений и не подавляются, они развиваются в позыв к эксгибиционизму, известный как извращение взрослых мужчин. Применительно к мужчинам можно говорить об активном эксгибиционизме, применительно к женщинам – о пассивной ее разновидности. У мужчин высокая степень стремления к эксгибиционизму является составной частью их сексуальности и служит для приготовления к половому акту. У женщин, как полагал З. Фрейд, пассивная склонность к эксгибиционизму почти всегда преодолевается благодаря противодействию сексуальной стыдливости, но сохраняет в запасе лазейку для нее в одежде. Одновременно он указал на то, «как эластична и вариабельна в зависимости от условий и от обстоятельств мера эксгибиционизма, дозволенная женщине».

В современной психоаналитической литературе эксгибиционизм нередко рассматривается в качестве защиты от депрессии и фригидности. В своих крайних проявлениях эта защита приобретает маниакальный характер и психоаналитическая терапия оказывается проблематичной. Тем не менее некоторые аналитики используют методы психоанализа для терапии людей, у которых наблюдаются эксгибиционистские наклонности, о чем свидетельствует, в частности, статья Д. Аллена «Психоаналитическое лечение эксгибициониста» (1980).

ЭКСТЕРНАЛИЗАЦИЯ – один из механизмов защиты, проявляющийся в стремлении человека воспринимать внутрипсихические процессы, силы и конфликты, как протекающие вне его и являющиеся внешними по отношению к нему.

Понятие «экстернализация» было использовано немецко-американским психоаналитиком К. Хорни (1885–1952) для описания тенденции ухода человека от реального Я и возложения ответственности за собственные трудности на внешние факторы и обстоятельства жизни. В работе «Наши внутренние конфликты» (1945) она рассмотрела феномен экстернализации как одну из попыток разрешения конфликтной ситуации, к которой может прибегать невротик. Под экстернализацией К. Хорни понимала попытку человека покинуть территорию своего Я, когда расхождение между реальным Я и идеализированным образом становится непереносимым и опора на собственные силы внутри себя оказывается проблематичной. В этом случае человеку не остается ничего другого, как убежать от своего Я и воспринимать все происходящее, как если бы оно имело место вне его.

Экстернализация напоминает собой проекцию, означающую перенесение вины и ответственности за отвергаемые человеком в себе качества или наклонности на других людей. Вместе с тем экстернализация охватывает более широкий круг явлений, так как, по мнению К. Хор-ни, на других людей переносятся не только собственные недостатки, но и все чувства. Так, человек может чувствовать, что кто-то сердится на него, в то время как в действительности это он сердится на самого себя. Он может эмоционально воспринимать отчаяние у других людей, но не ощущать собственное отчаяние. Человек может ощущать пустоту в своем желудке и пытаться избавиться от нее путем навязчивого поглощения пищи, хотя в реальности речь идет об его эмоциональной пустоте, которую он не ощущает.

Прибегающий к экстернализации человек приобретает те характерные черты, которые были обозначены швейцарским психотерапевтом К.Г. Юнгом (1875–1961) как экстраверсия. Но если К.Г. Юнг рассматривал экстраверсию в качестве одностороннего развития конституциональных по своей природе наклонностей, то К. Хорни видела в ней «результат попытки устранить нерешенные конфликты посредством экстернализации».

Согласно К. Хорни, вследствие экстернализации наблюдаются: зависимость от других людей; чрезмерная зависимость от внешних обстоятельств; ощущение чего-то мелкого, поверхностного; гложущее чувство пустоты. «Чем более радикальной является экстернализация, тем сильнее невротик становится похожим на собственный призрак и тем меньше он способен на что-либо, кроме как плыть по течению».

Экстернализация может сопровождаться презрением человека к себе, принимающим форму презрения к другим людям или ощущения, что они смотрят с презрением на него. Она может выражаться в форме гнева человека на себя, проявляющегося, по мнению К. Хорни, тремя основными способами: гнев, изливаемый вовне, направленный на других людей в форме общей раздражительности или по отношению к конкретным недостаткам, которые человек ненавидит в себе; гнев, ощущаемый в виде сознательного или бессознательного страха или ожидания, что непереносимые для самого человека недостатки вызовут гнев у других людей; гнев, выступающий в форме сосредоточения на телесных расстройствах (головные боли, усталость, расстройства кишечника, ревматизм и др.).

К различным видам экстернализации относятся так же внутреннее принуждение в форме оказания давления на других людей, то есть навязывание им стандартов, которые терзают самого человека, и внутренний диктат в форме сверхчувствительности ко всему во внешнем мире, что напоминает принуждение. К. Хорни исходила из того, что «экстер-нализация принуждения, бессознательно налагаемого человеком на самого себя, является одним из источников, который не столь заметен и который часто упускают из виду в психоанализе».

Дело в том, что подобная экстернализация часто оказывает значительное влияние на взаимоотношения между пациентом и психоаналитиком. С одной стороны, психоаналитик пытается осуществить такие изменения в пациенте, которые способствовали бы его выздоровлению. С другой стороны, пациент склонен настаивать на необоснованности любого высказываемого аналитиком предположения, поскольку, не зная того, что он мучается от внутреннего принуждения, пациент противится любому идущему извне намерению изменить его. Вот почему психоанализ пациента с сильной тенденцией к экстернализации представляет значительные трудности. Такой пациент оказывается не в состоянии применить к своей жизни достигнутое им осознание и, несмотря на возросшее знание о себе в процессе аналитической терапии, он почти не меняется.

Тенденция к экстернализации находит свое отражение в сновидениях. Так, попытка отрицания внутреннего конфликта и приписывание его какому-либо внешнему фактору может реализовываться в сновидении в форме того, что сновидящий видит сюжеты, связанные с различными препятствиями, мешающими достичь желанную цель (например, перед ним захлопывается дверь, через которую он хочет пройти), или образ психоаналитика, выступающий в качестве насильника, злодея, тюремщика.

С точки зрения К. Хорни, нашедшей отражение в ее работе «Невроз и развитие личности» (1950), можно выделить три пути, которыми экс-тернализация способна исказить внутреннее видение других людей. Во-первых, искажение может быть результатом наделения других неприсущими им чертами, когда невротик может видеть в других абсолютно идеальных, богоподобных людей или, напротив, презренных и виновных. Во-вторых, экстернализация может делать человека слепым к существующим достоинствам и недостаткам других людей, когда, например, человек не видит в них очевидных намерений эксплуатировать и обманывать или не в состоянии признать в них дружелюбие и преданность. В-третьих, экстернализация может делать человека проницательным по отношению к определенным качествам, которые действительно существуют у других людей, но эта проницательность сводит на нет данные качества, так как обладающий ими индивидуум превращается в символ экстернализированной тенденции, в результате чего общий взгляд на данного индивидуума становится настолько односторонним, что приводит к искажению восприятия его как личности.

В целом, экстернализация является, по словам К. Хорни, «активным процессом самоустранения». Она возможна вследствие отчуждения человека от собственного Я, отчуждения, имеющего место в невротическом процессе. Благодаря самоустранению внутренние конфликты не осознаются человеком. Однако, наполняя человека упреками, укоризной, подозрительностью, мстительностью, страхом, экстернализа-ция заменяет внутренние конфликты внешними. Словом, экстернали-зация крайне углубляет тот конфликт, который как раз и послужил первоисточником, приведшим в действие весь невротический процесс, то есть конфликт между индивидуумом и внешним миром.

Задача психоанализа состоит в том, чтобы вместо экстернализации пациент оказался способным увидеть собственную роль в своих трудностях и, соответственно, стать менее уязвимым, требовательным, наполненным страхом.

В современной психоаналитической литературе важное внимание уделяется рассмотрению различных форм и типов экстернализации. В одних психоаналитических исследованиях (Дж. Новик и К. Келли) подчеркивается необходимость проведения разграничений между защитной экстернализацией, связанной с проекцией собственных качеств человека на других людей, и генерализацией, благодаря которой у ребенка складывается впечатление о тождественности восприятия окружающего мира им и остальными людьми. В других (М. Берг, Дж. Новик) – высказываются соображения о важности изучения феномена экстернализированного переноса в аналитическом процессе, когда пациент приписывает аналитику свои собственные желания, фантазии, страхи, запреты. Эти и другие идеи, непосредственно касающиеся проблемы экстернализации, нашли свое отражение, в частности, в статьях Дж. Новика, К. Кел-ли «Проекция и экстернализация» (1970), М. Берга «Экстернализированный перенос» (1977), Дж. Новика «Разновидности переноса в анализе детей» (1980).

ЭМПАТИЯ – глубинное понимание одним человеком другого, такое восприятие и постижение его психического состояния, благодаря которым осуществляется сопричастность с его внутренним миром.

В отличие от симпатии, включающей в себя сочувствие другому человеку и сопереживание с ним, эмпатия предполагает сопричастность к процессу доброжелательных взаимоотношений с ним с сохранением объективного взгляда на истоки и природу его переживаний. В процессе психоаналитической терапии аналитик стремится к эмпатическому вчувствованию в психическое состояние пациента с тем, чтобы, будучи вовлеченным в его интимные переживания, но способным к объективной оценке происходящего, помочь ему в осознании бессознательного и обретении сил, способствующих выздоровлению.

При самоанализе основным методом изучения собственного поведения и внутренних переживаний является интроспекция. При психоанализе, основанном на установлении доверительных отношений между аналитиком и пациентом, важным методом познания внутреннего мира больного становится эмпатия. Она не заменяет собой свободное ассоциирование, или анализ сопротивлений, лежащих в основе психоаналитической терапии. Вместе с тем эмпатия оказывается таким методом постижения внутреннего мира пациента, без которого психоаналитическое лечение становится проблематичным. Некоторые психоаналитики полагают, что «свободное ассоциирование и анализ сопротивлений следует считать вспомогательными инструментами на службе интроспективного и эмпатического метода наблюдений». Данная точка зрения была высказана, в частности, Х. Кохутом (1913–1981) в его докладе «Интроспекция, эмпатия и психоанализ: исследование взаимоотношений между способом наблюдения и теорией», прочитанном на конференции в Чикагском институте психоанализа в 1957 г.

Эмпатия предполагает идентификацию аналитика с пациентом. В какой-то степени она напоминает собой проективную идентификацию. Вместе с тем эмпатия не является такой идентификацией с пациентом, благодаря которой аналитик полностью отождествляет себя с последним. Напротив, обладая возможностью стать сопричастным с внутренним миром другого человека, аналитик сохраняет способность к дистанцированию от него в плане изложения собственных непредвзятых интерпретаций и выработки приемлемой для конкретной аналитической ситуации стратегии психоаналитической терапии.

ЭНЕРГИЯ – термин, используемый в естественных науках и в философии для обозначения силы, приводящей в движение различные механизмы и процессы или способствующей осуществлению, реализации действий человека.

В процессе становления и развития психоанализа З. Фрейд выдвинул положение о наличии в душевной жизни человека особого рода энергии, являющейся основой функционирования психического аппарата. Не углубляясь в понимание природы данного вида энергии, он назвал ее психической и сосредоточил внимание на рассмотрении того, как и каким образом происходит ее накопление в психике человека, распределение в системах сознания, предсознательного и бессознательного, а также перетекание из одной системы в другую.

В работе «Толкование сновидений» (1900) З. Фрейд высказал соображение о том, что при регрессии в сновидении происходит изменение «распределения энергии в отдельных системах», и, благодаря находящейся между ними цензуре, восприятия оказывают воздействие на «распределение нашей психической энергии». При рассмотрении вопроса о функционировании психического аппарата он выделил в нем первую систему (бессознательное) и вторую систему (предсознательное). Первая система характеризуется, по его мнению, свободной, подвижной энергией, вторая – связанной. По сравнению с первой системой, второй системе «удается сохранить большую часть энергии и использовать для отодвигания лишь небольшое количество ее».

Соответственно рассмотренным им системам, З. Фрейд вычленил первичные и вторичные психические процессы. В более общем плане первичные процессы были отнесены им к бессознательным, а вторичные – к сознательным. Подвижная, несвязанная, свободная энергия свойственна первичным процессам, в то время как неподвижная, связанная, сдерживаемая – вторичным процессам. В бессознательном отдельные заряды энергии могут быть перенесены, смещены, сгущены, что находит свое отражение, в частности, в сновидениях.

Исследуя роль сексуальности в жизни человека и образовании неврозов, основатель психоанализа использовал понятие «либидо» как силы, в которой выражено сексуальное влечение. Фактически речь шла об энергии сексуальных влечений, как одной из составных частей психической энергии. Позднее, в 1920-х гг., когда он выдвинул иную теорию влечений (противопоставление не между сексуальными влечениями и влечениями Я, а между влечением к жизни и влечением к смерти), понятие либидо было отнесено З. Фрейдом к энергии влечения к жизни, энергии Эроса. При этом ему пришлось пересмотреть ранее выдвинутое им представление о свободно-подвижной энергии первичных процессов. Так, в работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) он заметил, что «мы имеем мало основания отождествить первичный психический процесс со свободно движущимся зарядом». Исходя из представления о навязчивом повторении, З. Фрейд пришел к мысли, в соответствии с которой влечение можно было бы определить как «наличное в живом организме стремление к восстановлению какого-либо прежнего состояния», то есть своего рода «выражение косности в органической жизни». Сделанный им вывод, что все живущее должно вследствие внутренних причин умереть, способствовал рассмотрению психической энергии в плане действенности влечения к жизни и влечения к смерти, инстинкта разрушения.

Представление З. Фрейда о влечении к жизни и влечении к смерти вносило уточнение в его концепцию развития человека и человечества, что нельзя сказать о психоаналитическом понимании природы психической энергии. Не случайно в работе «Очерк о психоанализе» (1940) он писал о сложности постижения существа этой энергии. Так, если энергия Эроса рассматривалась им в плане энергии сексуального влечения, либидо, то, как был вынужден признать З. Фрейд, «у нас нет аналога термина «либидо» для описания энергии инстинкта разрушения». Фактически основатель психоанализа лишь приблизился к скрытой тайне психического. Признавая это, он писал: «Пользуясь примером остальных естественных наук, мы полагаем, что в психической жизни задействован какой-то вид энергии; но у нас нет ничего, что позволило бы больше узнать о нем, используя аналогии с другими формами энергии...Мы говорим о катексах и гиперкатексах психического материала и даже решаемся предположить, что гиперкатексы вызывают синтез различных процессов – синтез, в ходе которого свободная энергия трансформируется в связную, дальше этого мы не продвинулись».

ЭПИГЕНЕТИЧЕСКАЯ МАТРИЦА (КАРТА) – схематическое представление о психосоциальных стадиях развития человека.

Предложенная Э. Эриксоном (1902–1994) эпигенетическая матрица, или карта, изображающая путем картирования основные стадии жизненного цикла, являлась своеобразным аналогом дальнейшего развития представлений З. Фрейда о психосексуальных фазах становления человека. В основе картирования лежали два предположения: во-первых, личность развивается по ступеням, предопределяемым готовностью индивида проявлять интерес к расширяющейся социальной среде, познавать ее и взаимодействовать с ней; во-вторых, общество стремится к такому устройству, которое соответствует данной готовности индивида и поощряет непрерывную тенденцию к взаимодействию, старается обеспечить и стимулировать надлежащую скорость и последовательность раскрытия его потенциала.

В соответствии с этими предположениями в работе «Детство и общество» (1950) Э. Эриксон предложил эпигенетическую матрицу или карту, отображающую восемь психосоциальных стадий развития человека: (I) базисное доверие против недоверия, или орально-сенсорная стадия; (II) автономия против стыда и сомнения или мышечно-анальная стадия; (III) инициатива против чувства вины или локомоторно-генитальная стадия; (IV) трудолюбие против чувства неполноценности или латентная стадия; (V) идентичность против смешения ролей или подростковый возраст и ранняя юность; (VI) близость против изоляции или ранняя взрослость; (VII) генеративность против стагнации или взрослость; (VIII) целостность против отчаяния или зрелость.

Поясняя суть эпигенетической матрицы или карты, Э. Эриксон исходил из того, что психосоциальное развитие происходит посредством критических шагов, то есть поворотных пунктов, моментов выбора между прогрессией и регрессией, интеграцией и задержкой. Каждый критический пункт психосоциального развития связан со всеми остальными, которые зависят от правильной последовательности отдельного пункта и каждый из них существует в какой-то форме до того, как обычно наступает его критическое время.

Впоследствии Э. Эриксон предупреждал против неправильного использования предложенной им эпигенетической матрицы, которое имело место со стороны некоторых психоаналитиков. Одни исследователи абсолютизировали «положительные» чувства, в частности, доверие, рассматривая его в качестве достижения, которое индивидуум добивается на соответствующей стадии своего развития раз и навсегда. Другие стремились превратить психосоциальные стадии в «шкалу достижений» и тем самым недооценили значение «отрицательных» чувств или пренебрегли ими, несмотря на то, что в действительности данные чувства являются динамическим дополнением «позитивных» чувств. По мнению Э. Эриксона, «предположение, что на каждой стадии достигается ценное качество, невосприимчивое к новым внутренним конфликтам и к изменяющимся условиям, по-видимому, представляет собой проекцию на развитие ребенка той идеологии успеха, которая может опасно пропитывать наши личные и общественные мечты и делать нас неспособными к усиленной борьбе за наполнение смыслом существование в новой, индустриальной эре истории».

Предупреждение Э. Эриксона против неправильного использования эпигенетической матрицы не означало, что он уделял большое внимание рассмотрению «отрицательных» чувств, по сравнению с «положительными». Он лишь обращал внимание на важность учета того и другого и недопустимость абсолютизации тех или иных чувств. Что касается рассмотрения «положительных» чувств, то в работе «Проницательность и ответственность» (1964) им был предложен перечень ценных качеств, которые, на его взгляд, эволюция заложила в основополагающий план как стадий жизни, так и институтов человека. В соответствии с предложенными им психосоциальными стадиями жизни он отнес к этим ценным качествам энергию и надежду, самоконтроль и силу воли, направление и целеустремленность, систему и компетентность, посвящение и верность, аффиляцию и любовь, производство и заботу, самоотречение и мудрость. Выделенные курсивом ценные качества Э. Эриксон назвал «базисными добродетелями», поскольку считал, что «без них и без их восстановления от поколения к поколению все другие, более изменчивые системы ценностей утрачивают смысл и релевантность».

ЭРОГЕННОСТЬ – способность и свойство различных участков тела испытывать сексуальное возбуждение.

Представление об эрогенности было введено З. Фрейдом в работе «О нарциссизме» (1914). Под эрогенностью он понимал функцию какого-либо органа, благодаря которой в психику посылаются сексуально возбуждающие раздражения. Если в более ранних своих трудах, включая «Три очерка по теории сексуальности» (1905) основатель психоанализа говорил об эрогенных зонах, то в работе «О нарциссизме» он решился видеть «в эрогенности общее свойство всех органов тела». Такое понимание эрогенности позволило ему говорить о повышении или понижении ее в том или ином месте организма.

Изменение эрогенности в различных органах тела соотносилось З. Фрейдом с изменением концентрации сексуальной энергии на Я. В этих изменениях он усматривал причину возникновения некоторых психических заболеваний, в частности, ипохондрии.

ЭРОГЕННАЯ ЗОНА – участок тела, раздражение которого способствует сексуальному возбуждению и играет важную роль при получении сексуального наслаждения.

Понятие эрогенной зоны было введено З. Фрейдом при рассмотрении частных сексуальных влечений и психосексуального развития ребенка. В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) он исходил из того, что источником влечения является возбуждающий процесс в каком-нибудь органе человека, а ближайшей целью влечения – прекращение раздражения в нем. Органы тела дают возбуждение. Соответствующему органу тела, в котором зарождается частичное сексуальное влечение, З. Фрейд дал название «эрогенной зоны».

Основатель психоанализа считал, что в перверсиях, когда, например, придается сексуальное значение ротовой полости и отверстию заднего прохода, роль эрогенной зоны очевидна. Она проявляется во всех отношениях как часть полового аппарата. Эрогенная зона выступает в качестве «побочного аппарата и суррогата гениталий». При психических заболеваниях эрогенные зоны приобретают важное значение. По мнению З. Фрейда, ярче всего значение эрогенных зон проявляется при истерии. При других заболеваниях (невроз навязчивости, паранойя) эрогенные зоны также играют существенную роль, хотя они и менее заметны, так как в этих случаях образование симптомов происходит в области психического аппарата, находящегося несколько дальше от центров телесных движений. При вуайеризме (подглядывании) и эксгибиционизме (обнажении половых органов) «глаз соответствует эрогенной зоне». При садизме, компонентах боли и жестокости сексуального влечения ту же роль берет на себя кожа, которая в отдельных местах тела модифицируется «в слизистую оболочку как эрогенная зона».

Представление З. Фрейда об эрогенных зонах позволило ему рассмотреть психосексуальное развитие ребенка через призму разнообразных инфантильных сексуальных проявлений. Один из признаков подобных проявлений он соотнес с тем, что их сексуальная цель «находится во власти эрогенной зоны». Эрогенное свойство характерно для различных частей тела и в этом отношении можно говорить о том, что любое место кожи или слизистой оболочки способно взять на себя роль эрогенной зоны. Таким образом, в психоанализе стали выделять такие эрогенные зоны, как оральная, анальная, уретральная, генитальная. Первые три эрогенные зоны приобретают важное значение на ранних этапах психосексуального развития ребенка. Последняя (генитальная) не является носительницей самых ранних сексуальных переживаний. Сексуальные проявления этой эрогенной зоны составляют, как замечал З. Фрейд, «начало позднейшей «нормальной» половой жизни».

Каждая эрогенная зона соотносилась основателем психоанализа с определенной фазой сексуальной организации. Оральная, анальная и уретральная эрогенные зоны рассматривались им в плане организации частных влечений и инфантильных сексуальных проявлений на догенитальном, прегенитальном этапе развития. Генитальная эрогенная зона связана с объединением частных влечений в некое единое целое, оказывающееся действенным на более зрелом, генитальном этапе развития человека. Назначение всех эрогенных зон – «привнести известное количество наслаждения, благодаря соответствующему раздражению».

З. Фрейд считал, что во второй половине детства, то есть от 8 лет до наступления полового созревания, генитальная зона ведет себя так, как во время зрелости. Она становится местом ощущений возбуждений и изменений «готовности», если ощущается какое-нибудь наслаждение от «удовлетворения других эрогенных зон». Вместе с тем этот эффект остается еще бесцельным и не способствует продолжению сексуального процесса.

Рассматривая эти вопросы, основатель психоанализа попытался также выделить руководящие эрогенные зоны у мальчика и девочки, у мужчины и женщины. Так, он полагал, что часто фригидность женщин только кажущаяся, локальная: женщины фригидны у входа во влагалище, но возбудимы со стороны клитора или других эрогенных зон.

ЭРОС – бог любви, олицетворяющий собой созидательное начало, страсть, сексуальность.

В древнегреческих мифах Эрос выступал в качестве величайшего блага, объединяющей жизненной силы, одухотворяющего начала. Древнегреческие мыслители, включая Аристофана, Платона, Ариксимаха, соотносили Эрос с телесной и духовной любовью, с всепоглощающей разрушительной страстью и с творческой созидательной энергией.

В психоанализе понятие Эроса используется в нескольких значениях: сексуальное влечение или либидо, сексуальность как таковая, любовь в широком и узком смысле этого слова, инстинкт жизни.

В период становления и первоначального развития психоанализа З. Фрейд отдает предпочтение термину либидо. В книге «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) и в предисловии к четвертому изданию «Трех очерков по теории сексуальности» (1920) он впервые вводит в свои размышления понятие Эроса. В первой работе основатель психоанализа одновременно апеллирует к либидо, либидозным влечениям и к Эросу, инстинкту жизни. По его мнению, стремление Эроса объединять все органическое во все большие единства заменяет собой то, что некоторые аналитики, в частности А. Адлер, называют «инстинктом совершенства». Либидо сексуальных первичных позывов можно было бы рассматривать как совпадающее с «объединяющим все живущее Эросом поэтов и философов». В этой же работе З. Фрейд писал о том, что Эрос действует как инстинкт жизни в противоположность инстинкту смерти и что при рассмотрении либидозного характера инстинкта самосохранения он отваживается на дальнейший шаг и признает «сексуальный инстинкт Эросом». В предисловии же к четвертому изданию «Трех очерков по теории сексуальности» основатель психоанализа подчеркивал, что ставшее необходимым благодаря анализу детей и так называемых перверсных взрослых расширенное понятие сексуальности является близким «к Эросу «божественного» Платона».

В работе «Массовая психология и анализ человеческого Я» (1921) З. Фрейд сделал дальнейшие пояснения по поводу психоаналитического понятия либидо, любви и Эроса. Под либидо понимается энергия первичных влечений, которые имеют дело со всем тем, что можно обобщить понятием любви. Под любовью – половая любовь, любовь к себе, любовь родителей, детей, дружба и общечеловеческая любовь. Расширенным понятием любви психоанализ не создал ничего оригинального. В своем происхождении, действии и отношении к половой любви Эрос Платона соответствует психоаналитическому понятию любовной силы, либидо.

Поясняя свою позицию по данному вопросу, основатель психоанализа замечал: «Кто видит в сексуальном нечто постыдное и унизительное для человеческой природы, волен, конечно, пользоваться более аристократическими выражениями – эрос и эротика. Я бы и сам с самого начала мог так поступить, избегнув таким образом множества упреков. Но я не хотел этого, так как я, по мере возможности, избегаю робости. Никогда не известно, куда таким образом попадешь. Сначала уступишь на словах, а постепенно и по существу. Я не могу согласиться с тем, что стыд перед сексуальностью – заслуга; ведь греческое слово эрос, которому подобает смягчить предосудительность, есть не что иное, как перевод нашего слова любовь».

В последующих своих работах З. Фрейд часто использовал понятие Эроса как в противопоставлении инстинкта жизни инстинкту смерти, так и в качестве аналога любви, либидо. В частности, в работе «Недовольство культурой» (1930) он писал о «вечном Эросе», отстаивающим свои права в борьбе с равно бессмертным противником, инстинктом смерти. В «Очерках о психоанализе» (1938) – об «Эросе (или инстинкте любви)» и энергии Эроса, о которой, как подчеркивал З. Фрейд, «далее мы будем говорить как о «либидо».

В современной психоаналитической литературе понятие Эроса используется наряду с такими понятиями, как либидо и любовь. Наиболее часто данный термин употребляется в контексте противопоставления Эроса (влечения к жизни) Танатосу (влечению к смерти).

ЭРОТИЗАЦИЯ – понятие, используемое при описании процессов, связанных с сексуализацией тела.

Термин «эротизация» был использован Г. Маркузе (1898–1979). В работе «Эрос и цивилизация. Философское исследование учения Фрейда» (1956) он рассматривал вопрос о возможности развития нерепрессивной цивилизации, в которой бы открывался простор для проявления новой чувственности, оживления эрогенных зон и сексуализации тела. Такое направление развития цивилизации предполагает «преобразование либидо из сексуальности, подавленной приоритетом генитальности, в эротизацию человека в целом».

По мнению Г. Маркузе, эротизация тела будет способствовать не взрыву либидо, а постепенному распространению сексуальности в частных и общественных отношениях. Речь идет не об амнистировании подавленной сексуальности внутри господства существующих институтов и не о взрыве угнетенной сексуальности, проявляющейся в таких отталкивающих формах, как садистские и мазохистские оргии отчаявшихся людей, а о преобразовании либидо, способствующем развитию культуротворческой мощи Эроса. Как полагает Г. Маркузе, «свободное развитие преобразованного либидо в пределах преобразованных институтов, эротизирующее табуированные ранее зоны, время и отношения, уменьшило бы проявления голой сексуальности, включив их во всеохватывающий порядок, вобравший также порядок труда».

Г. Маркузе исходил из того, что в нерепрессивной цивилизации эротизация тела приведет к тому, что биологический импульс превратится в культурный. Тело в своей целостности как субъект-объект удовольствия станет такой эротической целью, которая потребует большей изощренности организма, развития чувственности, упразднения тяжелого труда, улучшения окружающей среды, победы над болезнями и старостью. Освободившись от репрессии, Эрос усилится и сумеет поглотить цель влечения к смерти. Таким образом, с эротизацией тела возрастет, как полагал Г. Маркузе, культуросозидательная сила Эроса, а это приведет к тому, что смерть станет не трагедией, но символом свободы для человека.