Г

ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ – чувственный образ объекта, явственно воспринимаемый человеком и принимаемый им за реальность, но не существующий в действительности.

З. Фрейд обратился к проблеме галлюцинации в связи с рассмотрением психологических особенностей сновидения. В работе «Толкование сновидений» (1900) он указывал на то обстоятельство, что некоторые исследователи до него установили сходство между образами, имеющимися у человека до сна в форме гипнотических галлюцинаций, и сходными образами, находящими отражение в сновидениях. Аналогичны и слуховые галлюцинации различных слов и имен, повторяющиеся затем в сновидении. Не вступая в полемику относительно сущности галлюцинаций, основатель психоанализа высказал мысль, что «сновидение галлюционирует, замещая мысли галлюцинациями».

З. Фрейд исходил из того, что примитивное состояние психического аппарата характеризуется такой деятельностью, благодаря которой бессознательное желание человека превращается в галлюцинирование. По его мнению, первым желанием является, по-видимому, «галлюцинаторное воспроизведение воспоминания об удовлетворении». В состоянии сна человек как бы регрессирует на более примитивные ступени своего развития и поэтому в сновидениях отражаются галлюцинаторские тенденции работы психического аппарата. Эта мысль нашла свое отражение и в более поздних работах З. Фрейда. В частности, в «Новом цикле лекций по введению в психоанализ» (1933) он подчеркнул, что сновидение выполняет двоякую функцию: с одной стороны, оно удовлетворяет Я, то есть служит желанию спать путем освобождения от нарушающих сон раздражений; с другой стороны, оно позволяет вытесненному влечению возможное в этих условиях «удовлетворение в форме галлюцинаторного исполнения желания».

Галлюцинации могут иметь место не только при засыпании, в сновидениях или при пробуждении человека, но и при невротических заболеваниях. З. Фрейд считал, что галлюцинации при истерии и паранойе соответствуют регрессиям и представляют собой мысли, превратившиеся в образы. Причем он подчеркивал, что подобное превращение претерпевают лишь те мысли, которые находятся в тесной связи с подавленными, вытесненными и оставшимися бессознательными воспоминаниями. Чаще всего галлюцинации оказываются переработкой детских воспоминаний пациентов, связанных с бессознательным материалом их души. На основе исследования истерии З. Фрейд пришел к выводу, что если удается довести до сознания забытые эпизоды детства, будь то воспоминания или фантазии, то они «предстают в форме галлюцинаций» и только после сообщения утрачивают свой галлюцинаторный характер.

Галлюцинации могут возникать также в результате высокой температуры, лихорадки, отравления, действия наркотиков. В процессе психоаналитической терапии объектом исследования и лечения являются психогенные галлюцинации пациентов.

ГАНС, МАЛЕНЬКИЙ – пациент, история болезни и излечения которого описаны З. Фрейдом в работе «Анализ фобии пятилетнего мальчика» (1909). Основатель психоанализа руководил лечением маленького Ганса и один раз лично принимал участие в разговоре с мальчиком. Положенный в основу его публикации материал был почерпнут из соответствующих наблюдений и записей отца мальчика.

Исследование возникновения, развития и изменения фобии (страха конкретного содержания) маленького Ганса, выражающейся в боязни быть укушенным белой лошадью, осуществлялось З. Фрейдом с трех точек зрения. В плане возможного подтверждения положений об инфантильной сексуальности, выдвинутых им в работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905). С целью лучшего понимания часто встречающихся психических заболеваний, связанных с различного рода фобиями, включая страх перед животными. С точки зрения того, что можно извлечь из описанного конкретного случая для выяснения душевной жизни ребенка и критики обыденных представлений о воспитании детей.

На основе анализа фобии маленького Ганса З. Фрейд пришел к заключению, согласно которому у ребенка существовала двойственная установка: с одной стороны, он боялся животное, а с другой – проявлял к нему всяческий интерес, подчас подражая ему. Эти амбивалентные чувства к животному являлись не чем иным, как бессознательными замещениями в психике тех скрытых чувств, которые ребенок испытывал по отношению к родителям. Благодаря такому замещению произошло частичное разрешение внутрипсихического конфликта, вернее, создалась видимость его разрешения. Это бессознательное замещение было призвано скрыть реальные причины детского страха, обусловленного не столько отношением отца к сыну, сколько неосознанным и противоречивым отношением самого ребенка к отцу.

Согласно З. Фрейду, маленький Ганс одновременно любил и ненавидел отца, хотел стать таким же сильным, как его отец, и вместе с тем устранить его, чтобы занять место в отношениях с матерью. Подобные бессознательные влечения ребенка противоречили нравственным установкам, приобретенным им в процессе воспитания. Частичное разрешение этого внутреннего конфликта, разыгравшегося в душе ребенка, как раз и осуществилось путем бессознательного сдвига с одного объекта на другой. Те влечения, которых Ганс стыдился, вытеснились им из сознания в бессознательное и направились на иносказательный объект, на белую лошадь, по отношению к которой можно было в неприкрытом виде проявлять свои чувства. Пятилетний мальчик, однажды увидевший во время прогулки, как упала лошадь, идентифицировал отца с этим объектом, в результате чего он стал держаться по отношению к отцу свободно, без страха, зато стал испытывать страх перед лошадью. За высказанным им страхом быть укушенным лошадью скрывалось глубоко лежащее бессознательное чувство того, что его могут наказать за дурные желания. Это нормально мотивированный страх перед отцом вследствие ревнивых и враждебных желаний по отношению к нему; страх «маленького Эдипа», который хотел бы устранить отца, чтобы остаться самому с любимой матерью. Открывшаяся во время аналитической работы психическая ситуация ребенка показала, что его фобия была не чем иным, как попыткой разрешения амбивалентного конфликта, связанного с обоснованной любовью к отцу и не менее справедливым гневом по отношению к нему.

Анализ фобии маленького Ганса привел З. Фрейда к следующим выводам. Во-первых, в своих отношениях к отцу и матери пятилетний мальчик подтвердил все то, что в работах «Толкование сновидений» (1900) и «Три очерка по теории сексуальности» (1905) основатель психоанализа писал о сексуальном отношении детей к родителям, включая соответствующее представление об эдиповом комплексе (эротическом влечении мальчика к матери и враждебном отношении к отцу). Во-вторых, неврозы взрослых больных можно свести к таким же инфантильным комплексам, которые стояли за фобией маленького Ганса. В-третьих, задача воспитания, до сих пор сводившаяся к обузданию или подавлению сексуальных влечений, может быть заменена другой. Основываясь на данных психоанализа о происхождении патогенных комплексов и неврозов, можно помочь воспитателям выработать новое отношение к ребенку и сделать его при наименьших потерях в его активности «пригодным для культурной социальной жизни».

Впоследствии при выдвижении и обосновании различных психоаналитических идей З. Фрейд неоднократно обращался к случаю «маленького Ганса». Так, в работе «Торможение, симптом и страх» (1926) он сделал следующие уточнения: непонятный страх ребенка перед лошадью – это симптом; невозможность пойти на улицу – явление торможения; в образовании фобии ребенка участвовали два вытесненных влечения – садистская агрессивность против отца и пассивно-нежная установка в отношении его; благодаря образованию фобии у ребенка исчезла нежная привязанность к матери, то есть он справился с двумя главными влечениями эдипова комплекса – агрессивным по отношению к отцу и слишком нежным по отношению к матери.

Одно из важных дополнений З. Фрейда заключалось в том, что случай «маленького Ганса» был использован им для пересмотра отношений между страхом и вытеснением. Он выдвинул положение, согласно которому «аффект страха фобии, составляющий ее сущность, происходит не из процесса вытеснения, не из либидозной энергии вытесненных влечений, а из самой вытесняющей инстанции». Если раньше З. Фрейд полагал, что страх порождается вытеснением, то в работе «Торможение, симптом и страх» он подчеркнул, что именно страх создает вытеснение.

Случай анализа пятилетнего мальчика вызвал возмущение среди некоторых врачей и педагогов того времени, поскольку с маленьким ребенком говорили о том, о чем обычно было принято умалчивать. Одни из них считали, что «подобные эксперименты» опасны для детей. Другие возмущенно заявляли, что за столь откровенное «сексуальное просвещение» маленького ребенка необходимо отдавать под суд того, кто на это решился. З. Фрейд не вступал в полемику против противников детского психоанализа. Лишь несколько лет спустя в работе «Проблема дилетантского анализа» (1926) он сообщил, что ребенок, над которым почти 20 лет назад отважились провести этот эксперимент, «превратился за прошедшее время в здорового и успешного молодого мужчину, который, несмотря на последовавшие за лечением тяжелые психические травмы, безропотно прошел через пубертатный период».

Анализ случая «маленького Ганса» послужил толчком к последующим психоаналитическим наблюдениям за детьми и развитию детского психоанализа.

ГЕНИТАЛЬНОСТЬ – понятие, использованное З. Фрейдом при рассмотрении стадий, этапов или фаз сексуального развития ребенка. В классическом психоанализе выделялись две фазы организации сексуальной жизни человека. Прегенитальная (догенитальная) фаза, где гениталии не приобретают самостоятельного значения и не играют преобладающей роли в человеческой сексуальности. Генитальная фаза, на которой наблюдается объединение частных сексуальных влечений и подчинение их примату генитальности.

В «Трех очерках по теории сексуальности» (1905) З. Фрейд выступил против обыденных представлений о человеческой сексуальности, связанной с половым созреванием и генитальной деятельностью, направленной на продолжение рода. В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) он более четко выразил эту мысль, проведя сравнение между сознанием и психикой. По его выражению, точно так же как сознание и психика не являются одним и тем же (наряду с сознанием психика включает в себя бессознательное), аналогичным образом генитальное не тождественно сексуальному, цели и формы проявления которого не сводятся целиком к продолжению человеческого рода.

З. Фрейд исходил из того, что с самого начала своей жизни ребенок имеет сексуальные влечения, первоначально не связанные с сексуальной деятельностью. Инфантильная сексуальность направлена прежде всего на определенные эрогенные зоны (части тела, доставляющие удовольствие) ребенка. Среди них важную роль в инфантильной сексуальности играют оральная и анальная эрогенные зоны. Гениталии не являются носителем ранних сексуальных переживаний. Сексуальные проявления эрогенной зоны, относящейся к половым частям тела, составляют начало позднейшей нормальной половой жизни человека. Будущий примат этой эрогенной зоны в половой деятельности утверждается благодаря онанизму, от которого, как считал З. Фрейд, «вряд ли кто-нибудь свободен».

В детском возрасте наблюдается самостоятельное стремление ребенка к разглядыванию и показыванию себя. Маленький ребенок, по выражению З. Фрейда, «бесстыден» и в раннем возрасте проявляет удовольствие от обнажения своего тела и показа половых органов. Позднее, когда чувство стыда достигает некоторого развития, у него обнаруживается склонность к разглядыванию половых органов других лиц. У детей обоих полов влечение к познанию подчинено сексуальности. Оно направлено на сексуальные проблемы и связано с созданием первых инфантильных теорий о рождении. Предположение о существовании у всех людей мужских гениталий составляет, согласно З. Фрейду, примечательную и важную по своим последствиям инфантильную сексуальную теорию, которая сопровождается возникновением у мальчика «комплекса кастрации», а у девочки – «зависти по поводу пениса».

Проводя различие между прегенитальной и генитальной фазами организации сексуальной жизни человека, З. Фрейд первоначально полагал, что роль гениталий в раннем детстве весьма незначительна. В дальнейшем это представление о примате гениталий у взрослых, по сравнению с детьми, его не удовлетворило. Со временем он высказал идею, согласно которой близость детской сексуальной жизни к жизни взрослых заходит значительно дальше, чем принято это считать. Во всяком случае З. Фрейд пришел к заключению, что в ходе развития инфантильной сексуальности интерес к гениталиям и пользование ими приобретает важное значение, мало уступающее по их значению в период половой зрелости. Он стал говорить об «инфантильной генитальной организации», имеющей свою специфику и отличающейся от окончательной генитальной организации взрослых. Специфика инфантильной генитальной организации состоит в той роли, которую играют мужские гениталии для обоих полов. Речь идет о том, что в рамках инфантильной генитальной организации наблюдается, по словам З. Фрейда, «не примат гениталий, а примат фаллоса».

С точки зрения основателя психоанализа, гениталии не проделали развития в сторону «эстетического совершенствования». Они остались по-прежнему животными, и поэтому любовь в своей основе является в настоящее время точно такой же, как она была на заре становления человека. В этом плане необходимо считаться с тем, что невротические заболевания могут быть связаны с конфликтами, обусловленными не только столкновением сексуальных влечений с нравственными ограничениями, но и тем отвращением к гениталиям, которые имеют место у некоторых людей. Гениталии другого пола сами по себе могут быть предметом отвращения и это составляет «характерную черту всех истеричных больных».

ГЕНИТАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР – совокупность свойств и черт человека, образующих типичную структуру, предопределяющую его мышление, поведение и образ действия, связанные с естественным проявлением сексуальной жизни.

В классическом психоанализе З. Фрейда проводилось различие между сексуальностью и генитальностью. Первое понятие шире второго, поскольку наряду с генитальным сексуальность включает в себя и до-генитальные формы психосексуального развития ребенка – оральную, анальную, фаллическую. Наряду с подобным пониманием сексуальности и генитальности З. Фрейд проводил различие между инфантильной генитальной организацией и окончательной генитальной организацией взрослых. В отличие от второй для первой генитальной организации характерно, по его мнению, то, что «для обоих полов играют роль только одни гениталии, мужские» и существует «не примат гениталий, а примат фаллоса».

З. Фрейд уделил значительное внимание рассмотрению догенитальных фаз психосексуального развития ребенка, раскрытию специфики различных форм сексуального характера, особенно выявлению черт анального характера, и исследовании причин возникновения неврозов, свидетельствующих о формировании невротического характера. В меньшей степени он обращал внимание на такой тип характера, который соотносился с генитальной организацией взрослых и являлся выражением не патологического, а нормального, полноценного проявления зрелой сексуальности.

Этот пробел в рассмотрении генитального характера был восполнен В. Райхом (1897–1957), выдвинувшим идею, согласно которой тяжесть душевных заболеваний любого рода напрямую связана с «тяжестью генитального нарушения» и, следовательно, успех аналитической терапии зависит от «возможности достижения полного генитального удовлетворения». В 1923 г. он выступил с докладом, позднее опубликованным в форме статьи «О генитальности с точки зрения психоаналитического прогноза и терапии» (1924), где утверждалось, что генитальное нарушение является важным симптомом невроза и что из оценки генитальности вытекают прогностические и терапевтические возможности.

Если предшествующие психоаналитики в лучшем случае говорили об эрективной (способной к возбуждению) и эякулятивной (способной к семяизвержению) потенциях человека, то В. Райх ввел понятие «оргастической потенции» как способности человека без какого-либо торможения к разрядке сексуального возбуждения. Это привело его к заключению, что ни один невротик не обладает способностью к оргастической потенции и «подавляющее большинство людей страдают неврозами характера». Словом, психические заболевания стали соотноситься им не просто с сексуальным нарушением, а с нарушением генитальной функции, с оргастической импотенцией в строгом смысле этого понятия.

В работе «Характероанализ» (1933) В. Райх выдвинул предположение, согласно которому характер представляет собой защиту, «бронирование против раздражений внешнего мира и внутренних вытесненных влечений». Одновременно он выделил два противоположных типа характера – генитальный и невротический. Генитальный характер обусловлен достаточными средствами, используемыми человеком для связывания страха, постоянным чередованием напряжения сексуальной энергии и адекватной разрядкой ее, то есть упорядоченной организацией либидо. Невротический характер, напротив, соотносится с недостаточными средствами связывания страха и усиливающимся застоем сексуальной энергии, то есть с неупорядоченной организацией либидо. При этом В. Райх исходил из того, что с точки зрения качественных различий генитальный и невротический характеры являются идеальными типами. В реальной жизни характеры человека представляют собой смешанные формы, свидетельствующие о приближении к тому или иному идеальному типу. С точки же зрения количества возможного удовлетворения либидо генитальный и невротический характеры выступают в качестве усредненных типов.

Рассматривая генитальный характер, В. Райх выделил следующие его особенности, являющиеся прямой противоположностью невротического характера: в генитальном характере прегенитиальные тенденции (оральная, анальная эротика) не вытеснены, но частично закреплены в культурных сублимациях, а частично участвуют в прямом оргастическом удовлетворении, которое достигается генитальным путем; в его структуре нет сексуальных запретов и содержатся важные элементы одобрения сексуальной деятельности; генитальный характер не перегружен садистскими устремлениями, поскольку нет застоя либидо, который порождает садизм и делает Сверх-Я жестоким; социальные достижения личности не служат доказательством потенции, а доставляют естественное, не компенсирующее удовлетворение; личность воспринимает генитальное либидо и прегенитальные устремления без чувства вины; генитальный характер способен к моногамии без принуждения и вытеснения; он «приклеивается» к своему сексуальному объекту не из-за чувства вины или по моральным соображениям, а удерживает его из здорового стремления к удовольствию; его социальность основана «не на вытесненной, а на сублимированной агрессивности» и на его включенности в реальность, которую человек в состоянии критиковать и изменять; базисом генитального характера является «управляемый баланс либидо, определяемый способностью к насыщенному сексуальному переживанию»; при генитальном характере мотив, цель и действие находятся в гармонии, а сексуальная жизнь определяется основными законами биологической энергии; для него естественно испытывать радость при виде счастья других людей в любви и оставаться равнодушным к извращениям.

В отличие от генитального невротический характер является полной противоположностью ему. Его структура формируется, по мнению В. Райха, под воздействием моральных принципов и, как правило, слаба в генитальном отношении. При невротическом характере образуется такой панцирь, который стесняет, контролирует каждое действие и функционирует автоматически, не сообразуясь с внешней ситуацией. При генитальном характере тоже образуется панцирь, но не он предопределяет мышление и действия человека, а сам человек распоряжается своим панцирем.

В. Райх исходил из того, что характероанализ дает возможность вскрыть пагубные черты невротического характера, ведущие к возникновению, развитию и закреплению в жизни человека невротических реакций, и продемонстрировать необходимость формирования генитального характера, свидетельствующего о здоровом отношении человека к себе, другим людям и миру в целом. Отсюда – основная терапевтическая задача, заключающаяся «в превращении невротического характера в генитальный и в замене морального регулирования сексуально-экономическим саморегулированием».

ГЕТЕРОСЕКСУАЛЬНОСТЬ – эротическая направленность на объект противоположного пола.

Гетеросексуальность основывается на половой идентификации, проявляющейся на ранних стадиях психосексуального развития ребенка. Психоаналитические исследования свидетельствуют о том, что первоначальный толчок к возникновению гетеросексуальной ориентации происходит на предэдипальной стадии в период кризисных отношений между матерью и ребенком, характеризующихся процессами отделения и индивидуации. Дальнейшее формирование гетеросексуальной ориентации происходит на стадии развития и преодоления эдипова комплекса.

З. Фрейд уделил особое внимание рассмотрению специфики эдиповской установки ребенка по отношению к родителям. По его мнению, эдиповская установка ребенка характеризуется двойственностью, проявляющейся одновременно в нежном и соперническом отношении как к матери, так и к отцу. В рамках этой двойственности на стадии эдипова комплекса у ребенка возникают такие переживания, которые ведут к структурным изменениям психики, способствующим формированию гетеросексуальной ориентации. Под воздействием внутренних переживаний ребенка происходит отказ от его объектных привязанностей, заменяющихся половой идентификацией.

Вследствие страха кастрации у мальчика вытесняются инцестуозные желания к матери и разрешается конфликт между нарциссическим отношением к гениталиям и либидозной привязанностью к родителям, в результате чего у него происходит идентификация с отцом и развивается гетеросексуальная идентичность. У девочки гетеросексуальная ориентация связана с нарциссической обидой, завистью к пенису, символическому приравниванию пениса к ребенку, которые сохраняют активность в бессознательном и способствуют подготовке к женской половой роли.

С точки зрения З. Фрейда, эдипов комплекс включает в себя его позитивную (проявление нежности к противоположному полу и соперничества по отношению к тому же полу) и негативную (перевернутые отношения) составляющие. Формирование гетеросексуальной ориентации происходит под воздействием более ярко выраженного позитивного эдипова комплекса. В конечном счет в отличие от гомосексуальной ориентации гетеросексуальность характеризуется либидозной привязанностью к противоположному сексуальному объекту и эротической направленностью на противоположный пол.

ГИПНОЗ – искусственно вызванное, похожее на сон состояние человека, имеющее повышенную чувствительность к внушению.

Во второй половине ХVIII века австрийский врач Ф. Месмер (1734–1814) предложил новую психотерапию, основанную на использовании «жизненной силы» при лечении больных, что открывало возможности применения гипноза и внушения в медицине. Его успех, сопровождавшийся паломничеством пациентов, вызвал негативную реакцию академической медицины, в результате чего Венский медицинский совет объявил его обманщиком, а Французская академия наук, осуществившая проверку месмеровского метода лечения по указу короля Людовика ХVI, пришла к заключению об отсутствии экспериментальных данных относительно существования «жизненной силы» («флюидов» и «животного магнетизма») и объявила магнетические сеансы вредными и опасными.

Несмотря на негативное отношение академической медицины к сомнительным методам лечения, столетие спустя некоторые врачи стали использовать гипноз в качестве средства, способствующего устранению симптомов ряда заболеваний. К их числу относился и З. Фрейд, который в начале своей терапевтической деятельности пытался использовать различные методы лечения больных и на которого оказали влияние результаты работы с гипнозом таких врачей, как Ж. Шарко (1825–1893), И. Бернгейм (1837–1919), Й. Брейер (1842–1925).

В 1886 году после возвращения из Франции, где в больнице Сальпетриер он проходил стажировку у Ж. Шарко, З. Фрейд прочитал две лекции о гипнотизме в венском Психологическом клубе и Психиатрическом обществе. Одновременно он начал активно использовать гипноз в своей частной практике. Несмотря на то, что многие венские врачи рассматривали гипнотическое воздействие на больного в качестве опасного, подавляющего его волю, для З. Фрейда гипноз стал важным средством, используемым им при лечении невротических заболеваний. Достигнутые с помощью гипноза успехи настолько его вдохновили, что он заметил: «Впервые я не чувствовал себя бессильным, слава чудодея была лестной».

В то время у З. Фрейда было несколько пациентов, по отношению к которым он использовал гипнотическое внушение. Одна из пациенток страдала конвульсивными приступами. Другая, предшествующее лечение которой со стороны ряда врачей не дало никакого результата, была подвержена истерии. В обоих случаях с помощью гипноза З. Фрейд добился временного улучшения. Вместе с тем, будучи трезво мыслящим и критичным по натуре, он не мог успокоиться на достигнутом. Частичное выздоровление, при котором не исключалась возможность повторения болезненных рецидивов, не устраивало З. Фрейда. Наряду с этим он столкнулся с тем реальным обстоятельством, что далеко не все больные поддавались гипнозу. Некоторых из них не удавалось загипнотизировать. Кроме того, если даже гипнотическое внушение оказывалось действенным, тем не менее в ряде случаев он был не в силах погрузить больного в глубокое гипнотическое состояние, которое позволяло работать с пациентом без оглядки на его «бодрствующее сознание».

Эти ограничения гипнотического воздействия на больных З. Фрейд соотнес с недостаточностью собственной квалификации в области гипноза. Поэтому для усовершенствования техники гипноза в 1889 году он поехал в Нанси, где существовавшая в то время французская школа гипноза считалась одной из лучших в Европе. В течение нескольких недель З. Фрейд наблюдал за работой О. Льебо и И. Бернгейма, применявших гипнотическое внушение при лечении пациентов. Годом раньше он перевел на немецкий язык книгу И. Бернгейма «О внушении и его применении в терапии».

З. Фрейд ездил в Нанси не один. Он взял с собой страдающую истерией пациентку, которую показал И. Бернгейму. Надежда на то, что французскому специалисту удастся путем гипнотического внушения довести эту пациентку до глубоко транса (именно этого не мог достичь З. Фрейд), не оправдалась. И. Бернгейм был вынужден признать, что не все пациенты способны впасть в глубокий транс. Не исключено, что этот инцидент повлиял на его последующее изменение отношения к гипнозу. Тем не менее в тот период он не сыграл какой-либо существенной роли, поскольку по возвращении из Нанси З. Фрейд продолжал прибегать к гипнотерапии. Во всяком случае использование гипноза позволило ему достичь успеха при лечении некоторых пациентов. В частности, он опубликовал статью «Случай исцеления гипнозом вместе с замечаниями о возникновении истерических симптомов из-за «противоволия» (1892), в которой сообщил о том, что при лечении женщины, испытывавшей из-за рвоты и бессонницы затруднения с кормлением ребенка грудью, двух сеансов гипноза оказалось достаточным для того, чтобы устранить истерические симптомы. Достигнутые при помощи гипнотерапии частичные успехи привели к тому, что гипноз использовался З. Фрейдом на протяжении ряда лет, по крайней мере в период с 1887 по 1892 год.

После 1892 года З. Фрейд стал воспринимать гипноз как «капризное и, так сказать, мистическое средство». Пытаясь обойтись без гипнотического внушения, он ввел новый технический прием, который назвал «сосредоточением». Придерживаясь его, З. Фрейд освободил ранее использованный им катартический метод Й. Брейера от элементов гипноза. Цель оставалась прежней – дойти в воспоминаниях пациента до травмирующей ситуации, чтобы, благодаря выявлению истинной причины, устранить невротический симптом. Технический прием иной – не введение пациента в гипнотическое состояние, а работа с ним в бодрственном состоянии. Вначале для воскрешения в памяти пациента забытых им воспоминаний З. Фрейд прибегал к «методической уловке», то есть наложению руки и давлению пальцев на лоб лежащего на кушетке пациента. Затем он стал использовать метод свободных ассоциаций, основанный на произвольном говорении пациента. Возникновение психоанализа как раз и было связано с отказом от гипноза и использованием метода свободных ассоциаций или, как подчеркивал З. Фрейд в работе «К истории психоаналитического движения» (1914), «собственная история психоанализа начинается с такого технического новшества, как отказ от гипноза».

В докладе «О психотерапии», прочитанном в Венской медицинской коллегии в декабре 1904 года, З. Фрейд специально остановился на проведении различий между суггестивной техникой (гипнотическим внушением) и аналитическим лечением. Между ними существует большая противоположность, аналогичная, по его мнению, той противоположности, которую Леонардо да Винчи выразил в отношении различных видов искусства: живопись работает путем наложения, она накладывает маски красок на бесцветное полотно там, где их раньше не было; скульптура, напротив, действует путем отнятия, она отнимает от камня настолько, насколько он скрывает находящуюся в ней статую. Точно так же и суггестивная техника действует внушением, не задумываясь над происхождением, силой и значением симптомов болезни и полагая, что оно окажется достаточно сильным, чтобы помешать проявлению патогенной идеи. Аналитическая терапия, напротив, не старается ничего накладывать, а отнимает, устраняет и для этой цели «задумывается над происхождением болезненных симптомов и психической связью патогенной идеи, устранение которой составляет ее цель». Говоря об этих различиях, З. Фрейд подчеркнул, что с введением психоанализа он «оставил технику внушения, а вместе с ней и гипноз». Кроме того, он упрекнул их в том, что они закрывают от врача «понимание игры психических сил», не показывают «сопротивления, при помощи которого больные сохраняют свою болезнь».

Не используя гипноз в терапевтическом плане, З. Фрейд тем не менее неоднократно обращался к проблеме гипноза с целью рассмотрения его природы и особенностей. Это было связанно как с обнаружением в процессе психоаналитической терапии явления трансфера, то есть переноса на врача нежных или враждебных чувств пациента, испытываемых им в прошлом или настоящем по отношению к другим, как правило, близким ему людям, так и с выявлением либидозных связей, лежащих в основе образования различных масс людей. В частности, обсуждая проблему переноса, в котором можно обнаружить элементы внушения, близкие по духу гипнотическому внушению, З. Фрейд был вынужден согласиться с тем, что «результаты психоанализа покоятся на внушении». Правда, при этом он подчеркнул, что применительно к психоанализу под внушением следует понимать воздействие на человека благодаря проявляющемуся у него переносу и что в отличие от гипнотизера пользующийся внушением аналитик «заботится об окончательной самостоятельности больного». Кроме того, в отличие от других методов психотерапии «суггестивное» влияние аналитика на пациента применяется не для подавления его невротических симптомов, а для того, чтобы «побудить Я больного преодолеть свои сопротивления».

В работе «Массовая психология и анализ человеческого Я» (1921) З. Фрейд рассмотрел вопрос об отношениях между гипнозом и влюбленностью и нашел между ними очевидные сходства и различия: гипнотическая связь – «неограниченная влюбленная самоотдача», исключающая сексуальное удовлетворение, в то время как при влюбленности таковое временно оттеснено и остается на заднем плане как «позднейшая целевая возможность». Вместе с тем он отметил, что гипноз содержит такие черты, которые не поддаются рациональному объяснению, многое в нем следует признать непонятным и мистическим, его сопряженность со сном неясна. По его мнению, гипнотизер занимает место Идеала-Я и будит у человека часть его архаического наследия.

К теоретическому осмыслению гипноза обращались и другие психоаналитики. Так, венгерский психоаналитик Ш. Ференци (1873–1933) в работе «Интроекция и перенесение» (1909) провел различие между двумя видами гипноза: вкрадчивым и успокаивающим, то есть соответствующим материнскому прототипу; напористым и угрожающим – соответствующим отцовскому прототипу. З. Фрейд выразил свое согласие с точкой зрения Ш. Ференци, согласно которой гипнотизер занимает место родителей того человека, на которого он оказывает воздействие.

ГИПОМАНИЯ – психическое состояние, характеризующееся душевным подъемом, приподнятым настроением, повышенной активностью, которые в действительности не соответствуют реальным ситуациям и обстоятельства жизни человека.

При гипомании может наблюдаться повышенная восторженность, неоправданная самоуверенность в своих силах, завышенная самооценка, ощущение собственного могущества. Гипоманиакальное состояние может чередоваться с апатией и даже депрессией, особенно в том случае, когда гипоманиакальный человек сталкивается с серией неудач, подрывающих его душевный подъем. В то же время в отличие от мании гипомания не сопровождается полной утратой границ реальности и критической оценки происходящего, в результате чего состояния апатии и депрессии оказываются кратковременными и не столь острыми, как при маниакально-депрессивном психозе. В целом гипомания представляет собой смягченную, более мягкую форму мании.

Гипомания характеризуется таким же проявлением защит и фантазий, которые имеют место при мании. Среди ее защитных механизмов наиболее действенными являются идеализация собственной личности, других людей, жизненных обстоятельств, а также отрицание всего негативного, что связано с самим человеком и его деятельностью. Среди ги-поманиакальных фантазий преобладают фантазии всемогущества, неотразимости собственной персоны. Однако формы проявления таких защит и фантазий при гипомании не отличаются всепоглощающим характером и не столь односторонне воздействуют на мышление и поведение человека, как это имеет место при мании.

Как правило, гипомания относится к патологическому психическому состоянию человека. Вместе с тем некоторая доля гипоманиакальности встречается и у психически здоровых людей, отличающихся повышенной трудоспособностью и продуктивностью.

Раскрытие природы, симптоматики и возможностей лечения гипомании нашло свое отражение в ряде исследований аналитиков, в частности, в работах Б. Левина «Психоанализ приподнятого настроения» (1950), П.-Н. Пао «Приподнятое настроение, гипомания и мания» (1971) и др.

ГЛУБИННАЯ ПСИХОЛОГИЯ – термин, используемый для общей характеристики тех психологических школ, направлений и учений, представители которых в своей исследовательской и терапевтической деятельности акцентируют внимание на бессознательных мотивах мышления и поведения человека, внутрипсихических конфликтах и защитных механизмах личности.

Понятие глубинной психологии связанно прежде всего с психоаналитическими идеями и концепциями, выдвинутыми и разработанными З. Фрейдом с целью исследования бессознательного психического, обретения знания о природе и функционировании бессознательных процессов, а также его практического использования при терапии невротических заболеваний и иных психических расстройств. Выступив против широко распространенного представления о тождестве психики и сознания и сконцентрировав свои усилия на изучении бессознательных процессов, он назвал новую систему взглядов на человека и технических приемов исследования бессознательного «психоанализом». Вместе с тем, подчеркивая важность знания бессознательных процессов, протекающих в глубинах человеческой психики, в некоторых своих работах З. Фрейд называл психоанализ «глубинной психологией». В частности, в работе «Проблема дилетантского анализа» (1926) он писал о том, что «в области глубинной психологии особенно трудно достигнуть всеобщего согласия». Это название представлялось ему удачным выражением принципиального отличия психоанализа от предшествующей психологии, ориентированной на изучение поверхностных слоев психики.

Приоритет введения термина «глубинная психология» в научную литературу принадлежит швейцарскому психиатру Э. Блейлеру (1857–1939), который, основываясь на открытиях З. Фрейда в сфере бессознательного, расширил пределы ранее существующей академической психологии сознания. Впоследствии данный термин стал широко использоваться в научной литературе применительно не только к психоанализу, но и к другим психологическим учениям, акцентирующим внимание на проблемах бессознательного. Сперва к глубинной психологии были отнесены, основанные на психоаналитических идеях З. Фрейда, но приобретшие статус самостоятельного существования такие направления, как аналитическая психология К.Г. Юнга и индивидуальная психология А. Адлера. Затем – учения В. Райха, К. Хорни, Э. Фромма и многих других авторов, по-своему переосмысливших те или иные концепции классического психоанализа. И наконец, широкий спектр самых различных психоаналитических и выходящих за пределы психоанализа течений, представители которых не только признают важное значение бессознательных мотивов в мышлении и поведении человека, но и пытаются внести свой посильный вклад в их изучение.

ГОМОСЕКСУАЛЬНОСТЬ – одна из форм проявления сексуальности человека, характеризующаяся сексуальным влечением к лицам того же пола.

Отношение к гомосексуальности зависит от норм и ценностей, преобладающих в той или иной культуре. В Древней Греции гомосексуальность среди высших слоев общества воспринималась в качестве нормального явления. В других культурах она в отличие от гетеросексуальности (сексуального влечения к противоположному полу) считалась перверсией, то есть извращением, подлежащим осуждению со стороны общества. В Германии и России 30 – 40-х годов лица, придерживавшиеся гомосексуальной ориентации, подлежали уголовному преследованию. В США только в 1973 г. Американская психиатрическая ассоциация перестала считать гомосексуальность психическим заболеванием.

З. Фрейд выступил против распространенной точки зрения, согласно которой гомосексуальность является результатом дегенерации. В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) он провел различие между сексуальным объектом и сексуальной целью, рассмотрел гомосексуальность в качестве такой сексуальной ориентации человека, которая формируется не вследствие особенности сексуального влечения, а в результате соответствующего выбора объекта, и выделил три типа гомосексуальности – абсолютный (ориентация исключительно на тот же пол), амфигенный (способность к вступлению в сексуальную связь с обоими полами), контингентный (вступление в сексуальную связь с одинаковым полом в том случае, если противоположный пол недоступен). Он показал, что на окончательный выбор сексуального объекта значительное влияние оказывают переживания детства, связанные с отношением ребенка к своим родителям и воспитателям. По мнению З. Фрейда, воспитание мальчиков мужчинами (рабами древнего мира) «способствовало гомосексуальности».

В работах «Леонардо да Винчи. Воспоминание детства» (1910) и «О нарциссизме» (1914) основатель психоанализа сделал акцент на психологическом генезисе гомосексуальности. Он показал, что объект любви может выбираться человеком в соответствии со своим собственным образом. Некоторые люди в объекте любви ищут самих себя, представляют такой тип выбора объекта, который называется нарциссическим. Гомосексуальность является типичным примером нарциссического типа выбора сексуального объекта. Так, мальчик вытесняет любовь к матери, отождествляет себя с нею и свою собственную личность берет за образец, выбирая схожий с ним объект любви.

В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) З. Фрейд отмечал, что довольно часто люди, придерживающиеся гомосексуальной ориентации, являются образованными, интеллектуально развитыми, высоконравственными. Они могут выдавать себя за особую разновидность человеческого типа и причислять себя к «элите» человечества. В действительности же они отягощены лишь одним отклонением – отказом от участия в продолжении рода. Они не являются «элитой» человечества, среди них, отмечал З. Фрейд, столько же «неполноценных и никчемных индивидов», сколько и у людей гетеросексуальной ориентации.

С точки зрения З. Фрейда, гомосексуальность связана с особенностями психосексуального развития человека, уходящими своими корнями в детство. Она является не психическим заболеванием, как это обычно принято считать в медицине, а результатом воздействия условий жизни на формирование соответствующей психосексуальной ориентации человека. Тесно связанная с бисексуальностью, психосексуальная ориентация человека может иметь гетеросексуальную или гомосексуальную направленность. Также не исключено такое развитие, когда у человека наблюдается периодическое колебание между гетеросексуальным и гомосексуальным опытом. Возможен и такой вариант, сочетающий в себе сильное влечение к исследованию с бедностью половой жизни, который может быть назван «идеальной гомосексуальностью», что было характерно, по мнению З. Фрейда, для Леонардо да Винчи.

Как полагал основатель психоанализа, склонность к гомосексуальности проявляется в раннем детстве. В играх между детьми одного и того же пола, в эмоциональной дружбе со сверстниками можно наблюдать латентную (скрытую) гомосексуальность. Решающий момент в отношении окончательного выбора сексуального объекта и формирования соответствующей психосексуальной ориентации наступает после половой зрелости. Вместе с тем, подчеркивал З. Фрейд, «все люди способны на выбор объекта одинакового с собой пола и проделывают этот выбор в своем бессознательном» или, как писал он позднее в «Автобиографии» (1924), психоанализ позволяет выявить у каждого «элемент гомосексуального выбора объекта».

Представления З. Фрейда о причинах возникновения и природе гомосексуальности получили свое развитие у ряда психоаналитиков. В частности, Ш. Ференци (1873–1933) внес уточнение в само понятие гомосексуальности. В статье «К нозологии мужской гомосексуальности (гомоэротики)» (1914) он подверг осуждению тот факт, что термин «гомосексуальность» ведет к смешению различных, неравноценных между собой органических и психических процессов, характеризующих состояние человека. Предложив заменить термин «гомосексуальность» понятием «гомоэротика», Ш. Ференци провел различие между двумя типами: субъект-гомоэротиком, чувствующим и ведущим себя как женщина, и объект-гомоэротиком, мужественным и заменяющим женский объект объектом одинакового с собой пола. В его понимании первый тип является промежуточно-сексуальным, второй – невротиком, страдающим навязчивостью.

Идеи З. Фрейда о гомосексуальности находят свое отражение и в современной психоаналитической литературе. Так, в работе американского автора Д. Ранкур-Лаферрьера (р. 1943) «Психика Сталина. Психоаналитическое исследование» (1988; пер. с англ. 1996) подчеркивается, что враждебность Сталина в отношении гомосексуализма (в декабре 1933 г. вступил в силу законодательный акт, запрещающий гомосексуальные отношения между взрослыми) не исключала наличия в его жизни «гомосексуальных фантазий и даже гомосексуальных поступков».

ГОСПИТАЛИЗМ – синдром психических и соматических расстройств, обусловленных разлукой младенца с матерью в случае помещения его в институциональные учреждения с целью дальнейшего содержания или стационарного лечения.

Термин «госпитализм» был введен в научную литературу психоаналитиком Р. Шпитцем (1887–1974) в работе, имеющей одноименное название и опубликованной в 1945 г. Его исследования, посвященные особенностям развития младенцев, находящихся в разлуке с матерью и не имеющих аффективной связи с ней, выявили крайне патогенную ситуацию, оказывающую разрушающее воздействие на ребенка в первые месяцы и последующие годы его жизни. Наблюдения над детьми показали, что при помещении их в различные институциональные учреждения и долгом отсутствии эмоциональной связи с матерью у них проявляются разнообразные симптомы, связанные с ухудшением физического и психического состояния. У таких детей имеет место замедление физического и психического развития, заторможенность движений и различного рода функциональные расстройства, ослабление сопротивляемости организма и, как следствие этого, повышенная чувствительность к инфекционным и иным заболеваниям, а также повышенный уровень смертности.

С точки зрения Р. Шпитца, полное отсутствие эмоциональных контактов между ребенком и матерью с неизбежностью ведет к синдрому госпитализма, в то время как временные перерывы в их отношениях после первоначальной эмоциональной связи между ними сопровождаются возникновением анаклитической депрессии. Если последствия анаклитической депрессии существенны для дальнейшего развития ребенка, но поправимы в случае установления последующих теплых эмоциональных отношений между им и матерью, то госпитализм чреват такими долговременными и необратимыми последствиями, которые предопределяют хронические психические заболевания взрослого человека.

Начатые Р. Шпитцем исследования феномена госпитализма нашли отражение в последующих работах аналитиков, в частности в трудах С. Провенса и Р. Липтона «Дети в учреждениях» (1962), М. Руттера «Лишение матери» (1972) и др. Некоторые аналитики предприняли усилия по изучению последствий не только длительной разлуки младенца с матерью, но и семейных отношений, характеризующихся недостаточно теплыми эмоциональными связями. Так, в работе Л. Крэйслера «Основания психосоматической патологии детей» (1984) был поставлен вопрос о важности изучения того, что автором было названо «внутрисемейным госпитализмом».

В современной психоаналитической литературе понятие госпитализма соотносится с различными ситуациями, относящимися как к стационарному пребыванию ребенка в различного рода учреждениях без непосредственного контакта с матерью, так и к семейным отношениям, в рамках которых в силу различного рода обстоятельств мать не уделяет должного внимания ребенку, не испытывает к нему материнских чувств любви и привязанности или воспринимает его в качестве обременительной помехи, усложняющей ее личную жизнь.

ГРАНДИОЗНАЯ САМОСТЬ – архаический образ самого себя, связанный с первоначальным эксгибиционистским опытом ребенка, характеризующимся преобладанием всеобъемлющего нарциссизма.

Термин «грандиозная Самость» введен в научную литературу Х. Кохутом (1913–1981) в работе «Психоаналитическое лечение нарциссических расстройств личности» (1968). Этот термин был использован им вместо понятия «нарциссическая Самость», нашедшим отражение в более ранней его статье «Формы и трансформации нарциссизма» (1966).

В представлении Х. Кохута первоначальное нарциссическое равновесие ребенка нарушается в результате неизбежного недостатка материнской заботы. Пытаясь сохранить состояние первичного нарциссизма, ребенок создает эксгибиционистский, архаический образ самого себя, который и получил у Х. Кохута название «грандиозная Самость». При нормальных условиях развития грандиозная Самость постепенно смягчается и интегрируется в другие структурные образования, в своей совокупности составляющие зрелую, взрослую личность. Однако, если ребенок получает тяжелую нарциссическую травму, то грандиозная Самость не становится частью психических содержаний личности. Вместо естественного, нормального процесса развития грандиозная Самость «сохраняется в своей неизменной форме и стремится к выполнению своих архаических целей».

Х. Кохут исходил из того, что регрессии, возникающие спонтанно в жизни человека или в процессе аналитической терапии, могут приводить к активизации грандиозной Самости, являющейся, по сути дела, допсихологическим фрагментом инфантильной психики. В случае аналитического лечения реактивизация грандиозной Самости может сопровождаться возникновением того, что он назвал «зеркальным переносом». Речь идет о терапевтическом восстановлении инфантильной стадии развития, когда благодаря акивизации грандиозного Я предпринимаются усилия по воссозданию всеобъемлющего нарциссизма и ощущения своего совершенства, а также выводу всех своих несовершенных качеств и свойств наружу, включая перенос их на аналитика.

Будучи (в результате травмы) вытесненной в архаической форме, грандиозная Самость становится недоступной для внешнего влияния и в то же время, периодически вторгаясь в психическую структуру личности, она создает препятствия для нормальной адаптации человека к реальности. При аналитической терапии благодаря возникновению зеркального переноса грандиозная Самость активизируется, и тем самым открываются новые возможности для ее модификации. Терапевтическая задача состоит, по мнению Х. Кохута, в том, чтобы активизированные инфантильные нарциссические претензии пациента сделать безопасными и подверженными нейтрализации, а грандиозную Самость интегрировать в реалистическую психологическую структуру личности. Словом, терапевтическую задачу аналитического лечения можно определить максимой: «Где была эксгибиционистская грандизоная Самость, должно стать зрелое Я».

ГРУДЬ – в психоанализе: первый внешний объект, по-разному воспринимаемый ребенком и оказывающий соответствующее воздействие на его психическое состояние.

В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) З. Фрейд отметил, что сосание материнской груди является первой и самой важной для ребенка деятельностью, доставляющей ему удовольствие. По его мнению, губы ребенка ведут себя как эрогенные зоны и раздражение от теплого молока материнской груди становится причиной ощущения удовольствия. В процессе кормления грудью удовлетворение от потребности в пище соединяется с удовлетворением от эрогенной зоны, то есть к функции, служащей сохранению жизни, присоединяется инфантильная сексуальная деятельность. По этому поводу З. Фрейд замечал: «Кто видел, как ребенок, насыщенный, отпадает от груди с раскрасневшимися щеками и с блаженной улыбкой погружается в сон, тот должен будет сознаться, что эта картина имеет характер типичного выражения сексуального удовольствия в последующей жизни».

З. Фрейд считал, что акт сосания ребенком материнской груди имеет большое психическое значение, которое сохраняется у человека на всю жизнь. Важность этого обстоятельства специально подчеркивалась им в «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17), где он рассматривал материнскую грудь в качестве первого объекта сексуального влечения ребенка. З. Фрейд не углублялся в раскрытие данной проблемы и не выдвинул какого-либо представления о том, насколько значителен этот первый объект для выбора в будущем любого другого объекта и какие воздействия оказывает материнская грудь на самые отдаленные области духовной жизни человека. Но он исходил из того, что «сосание материнской груди становится исходным пунктом всей сексуальной жизни, недостижимым прообразом любого более позднего сексуального удовлетворения, к которому в тяжелые времена часто возвращается фантазия».

В написанной в последние годы жизни, но опубликованной после смерти работе «Очерк о психоанализе» (1940) З. Фрейд высказал мысль, что изначально ребенок не делает различия между грудью и собственным телом. Когда со временем грудь отделяется от тела и перемещается наружу, так как ребенок часто обнаруживает ее отсутствие, в качестве объекта она уносит с собой часть нарциссической энергии либидо. Этот первичный объект «позже оформляется в фигуру матери, которая не только кормит ребенка, но и присматривает за ним, вызывая в нем ряд новых физических ощущений, как приятных, так и неприятных». Кроме того, он высказал соображение, в соответствии с которым уникальность матери как прототипа всех последующих отношений человека в жизни такова, что не имеет значения, сосал ли ребенок грудь или был вскормлен из бутылочки и никогда не наслаждался материнской лаской. И как бы долго ребенок ни вскармливался материнской грудью, «после отлучения от нее он всегда будет убежден в том, что его кормление было слишком кратким и недостаточным».

Для части последующих психоаналитиков материнская грудь стала объектом особого исследования, дающего представление о том, каким образом она оказывает воздействие на психическое состояние ребенка. Так, М. Кляйн (1882–1960) высказала точку зрения, согласно которой первые переживания ребенка, связанные с кормлением грудью, присутствием матери и восприятием ее груди, способствуют возникновению объектных отношений к ней. Она считала, что отношение ребенка к матери формируется под воздействием его первоначальных представлений о «хорошей» груди, доставляющей удовольствие, и «плохой» груди, не способствующей удовлетворению и вызывающей фрустрацию (состояние неудовлетворенности, беспокойства). Словом, «грудь, в виде психического представления, в виде того, что она его удовлетворяет, оказывается любимой и ощущается как «хорошая»; поскольку грудь является и источником фрустрации, она ненавидится и ощущается как «плохая».

Из двойного отношения ребенка к материнской груди М. Кляйн стала выводить возникновение таких психических процессов как проекция (направленность вовне) и интроекция (направленность вовнутрь). Удовлетворяющая (хорошая) грудь проецируется ребенком на мать, а позднее и на другие объекты, тем самым вызывая у него любовные импульсы. Неудовлетворяющая, фрустрирующая (плохая) грудь вызывает у ребенка деструктивные (разрушительные) импульсы. Вместе с тем посредством интроекции «хорошая» и «плохая» грудь как бы вбираются ребенком вовнутрь, формируются внутри его психики. Внешняя и внутренняя «хорошая» и «плохая» грудь становятся прототипом всех внешних и внутренних удовлетворяющих и преследующих объектов. На этом фоне у ребенка возникают представления об «идеальной» и «преследующей» («пожирающей») груди. По словам М. Кляйн, «эти два аспекта материнской груди интроецируются и формируют ядро Супер-Эго».

Если З. Фрейд придавал особое значение эдипальной стадии развития ребенка, считая, что в процессе преодоления эдипова комплекса происходит формирование Сверх-Я (Супер-Эго), то М. Кляйн соотносила становление этой психической инстанции с более ранней стадией инфантильного (детского) развития. Она исходила из того, что Сверх-Я начинает создаваться наиболее ранними процессами интроекции, происходящими у младенца, возможно, в первые три-четыре месяца жизни ребенка и имеющими непосредственное отношение к его восприятию «хорошей» и «плохой» груди. Тем самым М. Кляйн задала ориентиры для такого психоаналитического понимания особенностей развития ребенка, при котором важное, первостепенное и определяющее значение придавалось не столько эдипову комплексу, сколько доэдиповскому периоду, предэдипальному развитию. В частности, она считала, что в раннем развитии ребенка жизненно важную роль играет тревога преследования и депрессивная тревога, тесно связанные с представлением младенца о «плохой» («пожирающей») груди и ведущие к возникновению инфантильных неврозов.

Представления М. Кляйн о «хорошей» и «плохой» груди легли в основу ряда психоаналитических разработок, связанных с исследованием доэдипальных стадий развития ребенка и тех его психических состояний, которые формируются на этих ранних стадиях и характеризуются проявлением тревожности, возникновением инфантильных неврозов.

Американский психоаналитик Г.С. Салливан (1892–1949) осуществил дифференцированное разделение сосков груди матери на несколько видов: хорошие и приносящие удовлетворение (являющиеся сигналом к сосанию); хорошие, но не приносящие удовлетворения (являющиеся сигналом к отказу до тех пор, пока голод не станет настолько сильным, что сосок будет сочтен подходящим); неподходящие (недостаточно долго дающие молоко и служащие сигналом к отказу, поиску другого соска); плохие (когда мать охвачена тревогой, передающейся младенцу, в результате чего появляется сигнал к избежанию брать в рот какой бы то ни было сосок). Важное значение для ребенка приобретает отличие между хорошим, приносящим удовлетворение соском материнской груди и таким же соском матери, испытывающей тревогу. Между ними нет никаких видимых различий. Но, как замечал Г.С. Салливан в посмертно опубликованной работе «Межличностная теория в психиатрии» (1953), «поскольку речь идет о переживаниях младенца, нужно помнить, что для него они принципиально отличаются друг от друга, что обусловливает абсолютно разное обращение с ними и поведение вообще».

Высказывая свои соображения по этому поводу, Г.С. Салливан пояснил их следующим примером. Предположим, что в тот момент, когда младенец охотно и активно сосет материнскую грудь, происходит нечто неожиданное, вызывающее у матери сильную тревогу. Ее тревога немедленно вызывает тревогу у младенца, что приводит к изменению его поведения: младенец выпускает сосок груди изо рта; отказывается его снова искать; отталкивает его от своих губ, если мать пытается поднести его к ним; отрыгивает молоко. Тем самым происходит нарушение межличностной ситуации между матерью и ее ребенком, в результате чего сосок груди матери, испытывающей тревогу, продолжает давать молоко, потребность в пище остается, переживаемое напряжение требует продолжать кормления, но «с разрушением интерперсональной ситуации оно прерывается».

Подобное рассмотрение межличностных отношений привело Г.С. Салливана к утверждению, что в структуре первичных переживаний младенца возникают два знака, символизирующих хорошую и плохую (вызывающую тревогу) мать. Сходные размышления о процессах кормления грудного ребенка привели многих психоаналитиков к мысли, что восприятие младенцем материнской груди вызывает у него такие переживания, которые становятся важным фактором, оказывающим существенное влияние как на его психическое состояние, так и на процесс становления личности.

ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ – название, предложенное немецко-американским психоаналитиком Эрихом Фроммом (1900–1980) для обозначения учения, в основу которого положены идеи гуманистической этики, рассматривающей человека как деятельное и любящее существо.

В работе «Кризис психоанализа» (1970) Э. Фромм высказал мысль, что причина данного кризиса состоит в «превращении психоанализа из радикальной теории в конформистскую». Если первоначально психоанализ был радикальной теорией, раскрывающей бессознательные мотивы деятельности человека и освобождающей его от различного рода иллюзий, то со временем он утратил эти черты, впал в застой и, по словам Э. Фромма, «скатился в конформизм и поиски респектабельности».

Истоки кризиса психоанализа лежат в учении З. Фрейда о человеке и культуре. С одной стороны, психоаналитические представления о бессознательном служили основой для критического мышления, разрушившего догматическую веру в сознание как глубинный уровень психики и способствовавшего пониманию «ложного сознания», человеческого самообмана, механизмов подавления естественных желаний человека в обществе. С другой стороны, критическое мышление З. Фрей да сводилось к критике подавления сексуальности в культуре и к осторожной постановке вопроса о том, не являются ли некоторые культуры невротическими, без радикальной попытки однозначно ответить на этот вопрос. Присущее классическому психоанализу внутреннее противоречие привело, по мнению Э. Фромма, к тому, что его ортодоксальные ученики последовали не за З. Фрейдом-радикалом, а за основателем психоанализа-реформатором.

Отталкиваясь от психоаналитических концепций З. Фрейда, Э. Фромм пересмотрел те из них, которые отражали механистический взгляд на природу человека. По его убеждению, классический психоанализ способствовал обогащению знаний о человеке, но он не преумножил знания о том, «как человек должен жить и что он должен делать». Расценивая психологию как естественную науку, З. Фрейд совершил ошибку, отделив психоанализ от философской и этической проблематики. Он не обратил внимание на то, что невозможно понять человека, если не рассматривать его во всей целостности, включая ответ на вопрос о смысле его существования. Поэтому, как считал Э. Фромм, классический психоанализ необходимо реформировать таким образом, чтобы перевести прозрения и идеи З. Фрейда в экзистенциальную плоскость: психоанализ должен опираться на антропологическо-философскую концепцию человека. Творческое возрождение психоанализа возможно в том случае, если он «преодолеет свой позитивистский конформизм и снова станет исполненной социальной критики новаторской теорией в духе радикального гуманизма».

Гуманистический психоанализ основывался на ряде сформулированных Э. Фроммом теоретических положений, среди которых принципиально важными были следующие: ключевая проблема психики – не удовлетворение или фрустрация желаний, потребностей человека, а его особая связь с внешним миром; миф об Эдипе следует понимать как символ не инцестуозной (кровосмесительной) любви между матерью и сыном, а протест сына, восставшего против отца в патриархальном обществе; сексуальные влечения – не причина, а следствие психологического симбиоза ребенка с матерью; тоска по любви матери и страх перед ее деструктивностью являются более сильными и элементарными, чем восходящая к сексуальному желанию связь с ней; одна из основных причин возникновения неврозов уходит своими корнями не в эдипальную, а в предэдипальную связь ребенка с матерью; в сновидениях отражается не только все худшее, но и все лучшее из того, что свойственно человеку; инстинкт жизни представляет собой первичную потенциальность в человеке, в то время как инстинкт смерти – вторичная потенциальность, относящаяся к психопатологии; помимо изученного З. Фрейдом вытеснения желаний человека имеет место «социальное вытеснение», как недопущение осознания социальных противоречий, вызванных обществом страданий; полное осознание вытесненного возможно только в том случае, если оно выходит за пределы индивидуальной сферы и включает в себя анализ «социального бессознательного»; наряду с индивидуальным характером следует учитывать «социальный характер» как совокупность черт, свойственных большинству членов данной социальной группы и возникающих в результате общих для них переживаний и общего образа жизни; в современном мире психоанализ утратил свою критическую функцию и, следовательно, важно развить гуманистический социальный критицизм как необходимое условие достижения того, что у З. Фрейда было выражено в максиме «Там, где было Оно, должно стать Я»; психоанализу предстоит изучить «патологию нормальности», то есть хроническую, слабо выраженную шизофрению, которую порождает технократическое общество настоящего и будущего.

Основные положения гуманистического психоанализа были намечены, а позднее сформулированы и развиты Э. Фроммом во многих его работах, в частности, в таких, как «Бегство от свободы» (1941), «Человек для себя» (1947), «Забытый язык» (1951), «Здоровое общество» (1955), «Искусство любить» (1956), «Душа человека» (1964), «Революция надежды» (1968), «Анатомия человеческой деструктивности» (1973), «Иметь или быть» (1976) и других.

Согласно Э. Фромму, сущность любого невроза и нормального развития человека составляет его борьба за свободу и независимость. В этом смысле невроз можно рассматривать в качестве неудачной попытки разрешить конфликт между непреодолимой внутренней зависимостью и стремлением к свободе. Как правило, человек направляет свои усилия на обретение свободы от различного рода зависимостей. Но «свобода от» – это негативная свобода, которая нередко начинает его угнетать и он прибегает к «бегству от свободы». Перед человеком стоит проблема обретения свободы для чего-то созидательного, конструктивного. «Свобода для» является позитивной, состоящей в «спонтанной активности всей целостной личности человека». Реализация «свободы для» – освобождение от неврозов и путь нормального, здорового развития человека, так как подлинная свобода означает не произвол, а возможность быть самим собой, «не клубком алчных страстей, а тонко сбалансированной структурой, которая в любой момент может столкнуться с альтернативой – развитие или разрушение, жизнь или смерть».

В целом, по Э. Фромму, неврозы – это «симптомы морального поражения». Во многих случаях невротические симптомы являются не чем иным, как конкретным выражением морального конфликта. Это означает, что успешность терапевтических усилий зависит от понимания и решения моральной проблемы человека, которая заключается в безразличии человека к самому себе. Отсюда цель гуманистического психоанализа, заключающаяся в раскрытии перед человеком правды о нем самом и активизации его внутреннего потенциала для того, чтобы он был самим собой, ориентировался в своем мышлении и поведении на такие ценности жизни, приоритетом которых является не иметь, обладать (знаниями, машиной, властью, другим человеком и т. д.), а быть продуктивным, добродетельным, любящим, жизнерадостным.

Э. Фромм исходил из того, что практическая реализация идей гуманистического психоанализа предполагает такую подготовку аналитиков, при которой они могли бы видеть в пациенте прежде всего человека, а не просто «этого больного». Психоаналитики должны преодолеть «вещизм», то есть представление о самих себе и о других как вещах, преодолеть безразличие и отчуждение от других людей, от природы и от самих себя.

С точки зрения Э. Фромма, современный психоанализ вовлечен во всеобщий процесс отчуждения. Психоаналитик воспринимает пациента в качестве вещи, состоящей из отдельных частей, которые сломались и требуют замены, подобно деталям автомобиля. Соответствующие поломки он называет симптомами и видит свою терапевтическую задачу в том, чтобы отремонтировать «сломанные детали». При этом он не рассматривает пациента как уникальное единство, которое можно понять полностью только в процессе тесной связи с ним, в акте сопереживания и любви.

В отличие от подобной терапевтической практики гуманистический психоанализ ориентирован на восприятие человека в качестве целостного существа. Осуществление такого психоанализа означает способность аналитика на установление сердечных связей со своим пациентом. Психоаналитик не должен смотреть на пациента как на объект исследования и лечения. Он должен стать с ним единым целым и в то же время сохранить чувство объективности. Полное понимание происходящего – это не интерпретация, с помощью которой происходит описание пациента как объекта с различными неисправностями и объяснение причин их появления, а интуитивное постижение, возникающее у аналитика и, если анализ оказывается удачным, у пациента.

Если, как подчеркивал Э. Фромм, психоанализ будет развиваться в этом направлении, то есть станет действительно гуманистическим, то он даст человечеству неисчерпаемые возможности для духовной трансформации и развития людей. «Если же он останется крепко связанным с социальным пороком отчуждения, то, хотя он и сможет исправить ту или иную «поломку» человеческой психики, он будет при этом лишь инструментом по превращению человека в более автоматизированное и в более прилаженное к обществу отчуждения существо».