Какая еще бывает любовь

Написал я главу про любовь, прочел лучшему другу. А он меня спрашивает:

— А как же безответная любовь?

— А это никакая не любовь, — говорю. — Когда он думает, что любит ее, а она только смеется или, если характер добрый, вежливо говорит: «давай останемся друзьями», то это значит, что резонанса-то нет. Любовь — это ведь всегда резонанс. Да и он на самом деле вовсе не любит ее, эта эмоция совсем по-другому называется.

Она называется «инстинкт собственника». Ох, как он силен в нас, этот инстинкт! Это — желание обладать кем-то или чем-то, чтобы сказать про него: «это моё».

В общем-то в таком желании ничего вредного нет. Вы сами не раз испытывали его, увидев, например, какую-нибудь очень вам нужную или просто красивую вещь. И правильно, и хорошо, что вам ее хочется: это — стимул, побуждающий вас к неким действиям ради ее приобретения.

И даже когда речь идет не о вещи, а о человеке, это до определенного предела тоже не так уж плохо. Вот, рыцари в Средние века объявляли своей дамой сердца какую-нибудь красавицу или даже саму королеву. Ясно, что шансов затеять с ней роман у них не было, потому что муж красавицы не преминул бы проткнуть наглеца пикой, а король пригласил бы палача.

Но такая «любовь», как ее тогда называли, стимулировала рыцаря на подвиги.

По мере способностей он писал стихи в честь дамы сердца, пел серенады, нисколько не таясь перед другими, или ехал в Крестовый поход громить сарацинов. Потому что так было принято.

Однако сейчас — другая эпоха, и наш «рыцарь», ощутив желание иметь, не дает своей даме спокойно жить, затевает драку с соперниками, угрожает ей или думает о самоубийстве, вместо того чтобы заняться самоусовершенствованием, подняться хоть на ступеньку выше над собой таким. Разве это любовь?

Возьмем обратную ситуацию: девушка влюблена в кумира. Кумир может быть кем угодно, хотя чаще всего это действительно певец, актер, телеведущий. И вот она заваливает его письмами, ждет у подъезда, добывает сувениры и лезет в постель. Бедный кумир!

Хорошо, если это горячее желание сделать его своим переходит в платоническую любовь, как у рыцарей, и девушка задается вопросом: как мне стать достойной его, что надо сделать, чтобы хоть чем-то отличаться от других поклонниц в лучшую сторону?

Но такой случай — редкость. Чаще поклонницы изо всех сил стараются сделаться хуже других, отвоевывая себе место под своим «солнцем» при помощи силы или интриг.

Нет, это не любовь. Потому что в основе любви, настоящей Любви к другому человеку лежит прежде всего любовь к себе, уважение к себе как к личности, которая ни за что не опустится не только до интриг, но даже до мелочной мысли: он — моя собственность.

В чем же разница между любовью к себе и эгоизмом? А вот в чем. Девиз эгоизма: я хочу, чтобы мне было хорошо, и пусть он сумеет так сделать. Девиз любви: я хочу, чтобы ему было хорошо, и уж я-то сумею это сделать.

В эпоху рыцарей, в XIII веке, жил святой Франциск Ассизский. Он сочинил молитву, популярную и сегодня; многое в ней имеет отношение к нашей теме. В ней есть такие слова: Господи, укрепи дух мой, чтобы не меня утешали, а я утешал, чтобы не меня понимали, а я понимал, чтобы не меня любили, а я любил.

Ибо дающий в мире сем обретает, забывающий о себе себя находит, прощающий же прощен будет.

Кстати, раз уж мы вспомнили о святом, давайте поговорим о любви к Богу и вообще о тех ее видах, которые знали еще древние греки. Они различали четыре вида любви — эрос, агапе, филию и сторге.

Эрос — это любовь плотская, то есть то, что сегодня называют сексом; о ней наша следующая глава.

Агапе — любовь духовная, возвышенная; это и есть любовь к Богу, а также к людям, близким тебе по духу, единомышленникам; о ней мы уже говорили, хотя и не называли этим словом. Недаром апостолы Иисуса, встречавшиеся друг с другом все вместе регулярно после Его смерти, называли эти встречи агапами.

Филия — любовь к детям, друзьям, домашним животным, вообще чему-то конкретному, хоть к собиранию марок (филателия); она предполагает заботу и покровительство.

Сторге — любовь уважения: ее мы испытываем к родителям, к родине, к солидной фирме, продукцию или услуги которой мы предпочитаем всем прочим.

Но это не разные вещи, это всего лишь различные стороны одной и той же эмоции, которую мы и называем Любовью, разные ее виды; и мы уже убедились, что в любви к партнеру всегда присутствуют все четыре, только в разные периоды жизни какой-то один преобладает.

Все остальные эмоции, увы, к любви никакого отношения не имеют. За нее часто принимают инстинкт собственности, который, как и любовь, проявляется в четырех видах: это стимул, жадность, зависть и ревность.

Стимул: вам понравился какой-то человек или вещь, и вы делаете что-то, чтобы они стали «вашими». Если это человек, то при грамотных действиях между ним и вами возникает дружба, которая потом может перерасти в любовь-филию (а, возможно, и дальше). При попытке же сотворить из него кумира (см. выше) он просто сбежит от вас и будет прав.

Жадность, она же алчность, считалась одним из семи смертных грехов; это — нежелание дать другому то, в чем он нуждается. Причем деньги и вещи тут не главное, потому что жадность бывает и моральная, а это гораздо хуже. Вам наверняка приходилось слышать жалобу: «Я даю ему (ей) буквально всё, а ему (ей) все чего-то нехватает!» (или «не ценит», или вообще «тварь неблагодарная»). А спроси: ты хоть капельку душевного тепла ему даешь? Хоть иногда уделяешь ему немного доброты, ласки, внимания — или все жадничаешь?

Вот чего ему не хватает, а вовсе не твоего имущества или денег.

Зависть — еще один смертный грех. Это желание заполучить то, что тебе не принадлежит, чего ты пока не заслуживаешь. Кстати о безответной любви, когда он любит ее, а она любит другого: у того, первого это в большой мере зависть.

И, наконец, ревность, о которой пишут почти так же много и так же несуразно, как о любви. Этот вид собственнического инстинкта проявляется, когда у человека отбирают то, что он считал своим. И, если речь идет действительно о собственности, будь то вещь, право голоса или, скажем, научная тема (интеллектуальная собственность), то это здоровый инстинкт. Он побуждает человека бороться с несправедливостью, отстаивать свои права.

Но: ЧЕЛОВЕК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ЧЬЕЙ-ТО СОБСТВЕННОСТЬЮ. Собака может, попугай может, а человек — нет. И даже не потому, что сейчас не рабовладельческие времена и нет крепостного права: это и тогда было мерзко. Тем более, что и попугай, и собака — тоже личности, которые не понимают отношения к себе как к вещи.

В этом-то и заключается еще одна и очень большая ошибка. Многие люди ощущают приливы ревности по отношению к своему партнеру или ребенку, даже не отдавая себе отчета в том, что ведь они смотрят на него как на вещь, как на свою законную и неотчуждаемую собственность. А он на самом деле никакая не собственность, — он сам по себе человек и имеет право выбора.

Поэтому мерзки и недостойны человека жалобы вроде: «Какое он имеет право уходить от меня к другой» или «Какое она имеет право отбивать у меня мужа!» Или даже: «Какое право он (ребенок) имеет не слушаться меня!» Увы, имеют. И он, и она, и ребенок — такие же люди, как вы, и речь здесь идет об их свободном решении, а вовсе не о чьем-то покушении на вашу собственность. Вы же сами оставляете за собой право выбора? Так почему этого нельзя другим?

Ах, вы не оставляете себе такого права? Вы считаете, что должны свято соблюдать семейный долг? Что ж, дело ваше. Опять-таки имеете право. И это, кстати, еще не худший вариант.

Худший — это когда собственник начинает мстить. О, сладость мести! Сколько тут вариантов! Вся мировая литература на этом построена.

Беда лишь в том, что месть с любовью несовместима. Если ревность еще может соседствовать с любовью — в конце концов, все мы не ангелы, в жизни все бывает, и укол ревности служит нам напоминанием, что пора «почистить» свою душу, — то появление даже маленького желания отомстить означает, что любви уже нет ни в каком виде, иначе она ни за что бы не допустила у вас такого желания. А раз любви нет, то вам лучше разойтись по-хорошему и потом попробовать начать все сначала — скорее всего, с другим человеком и в другом месте.

Но и тут опять же действует закон экзамена: если вы не учтете этих ошибок, то история повторится…

И, коли уж мы с вами цитировали здесь древних греков и христианских святых, вспомним в заключение прекрасные слова о любви, принадлежащие еще одному святому — апостолу Павлу: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, любовь не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; любовь все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не исчезнет с лица земли, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…

А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.

(1-е Послание к Коринфянам, гл. 13.)