5. Холотропный подход и расширенная картография психики С. Грофа

Среди выдающихся исследований трансперсональных миров одно из первых мест по праву принадлежит Станиславу Грофу. Гроф – чешско-американский врач и ученый, отдавший около пятидесяти лет исследованиям необычных состояний сознания и духовного роста, один из основателей и виднейших представителей трансперсональной психологии. По мнению многих экспертов, наряду с Фрейдом и Юнгом, крупнейший реформатор психологии и психиатрии ХХ века, заложивший основы психологии будущего. Родился в Праге 1 июля 1931 года. С 1956 по 1967 год Гроф – практикующий психиатр-клиницист. В этот же период он активно изучает психоанализ. В 1959 году удостаивается премии Кюффнера – национальной чехословацкой награды, ежегодно вручаемой за наиболее выдающийся вклад в области психиатрии. С 1961 года он возглавляет в Чехословакии исследования применения ЛСД и других психоделиков для лечения психических расстройств.

В 1967 году, как стипендиат Фонда поддержки психиатрических исследований (США), получил возможность пройти двухлетнюю стажировку в Университете Джона Хопкинса. Затем продолжил научно-исследовательскую деятельность в Мэрилендском центре психиатрических исследований. С 1973 по 1987 год С. Гроф живет и работает в Институте Эсален (Биг-Сур, Калифорния). В этот период вместе с женой Кристиной он разрабатывает холотропное дыхание – уникальный метод психотерапии, самопознания и личностного роста.

Гроф является одним из основателей Международной трансперсональной ассоциации (ITA), долгое время являлся ее президентом. В 1993 году он награжден почетной премией Ассоциации трансперсональной психологии за выдающийся вклад в развитие трансперсональной психологии.

В настоящее время С. Гроф – профессор факультета психологии Калифорнийского института интегральных исследований. Кроме того, он проводит обучающие семинары для профессионалов («Трансперсональные тренинги Грофа»), а также выступает с лекциями и семинарами по всему миру. Он автор и соавтор более ста статей и четырнадцати книг, переведенных на двенадцать языков.

Можно выделить девять областей современной науки и практики, в понимание и развитие которых Гроф сделал заметный вклад: 1) изучение целительного потенциала необычных состояний сознания; 2) новая, расширенная картография психики; 3) архитектура эмоциональных и психосоматических болезней; 4) применение новых данных изучения сознания в терапии; 5) холотропное дыхание; 6) духовный кризис: понимание и лечение кризиса трансформации; 7) переживание смерти и умирания: психологические, философские и духовные перспективы; 8) космическая игра: онтология мира и природа сознания; 9) эволюция сознания и выживание человечества [58].

Важнейшей научной заслугой Грофа является открытие сущностного «трансперсонального» единства всех мировых культур и традиций. Эта связь имеет свою аналогию в духовной жизни и ритуальной практике различных культур, существующих испокон веков. В качестве примера можно привести шаманские инициации, ритуалы перехода, бдения экстатических сект или древние мистерии смерти-возрождения. В некоторых случаях символический контекст, используемый в одной из этих систем, бывает более уместным для интерпретации и понимания конкретного перинатального опыта, чем эклектическая смесь из концепций Ранка, Райха, Юнга и экзистенциализма.

Гроф показал, что запутанную ситуацию в западной психологии, представляющей собой почти непроходимые джунгли конкурирующих направлений, можно значительно упростить, если понять, что они имеют в виду отнюдь не одно и то же. Существуют разные сферы психики и различные уровни сознания, каждый из которых обладает конкретными характеристиками и подчиняется определенным законам. Феномены психики в целом невозможно свести к простому общему знаменателю, имеющему повсеместное применение и эффективность; и, конечно, их нельзя свести к нескольким основным биологическим и физиологическим механизмам. К тому же сфера сознания имеет не только много уровней, но и много измерений. По этой причине любая теория, основанная на ньютоно-картезианской модели мира и на линейных описаниях, обязательно будет неполной и внутренне непоследовательной. Она также, вероятно, будет противоречить другим теориям, выделяющим иные фрагментарные аспекты реальности, даже не ведая об этом.

Гроф отмечает, что начало глубинной психологии связано с трансовыми состояниями, вызванными гипнозом. Друг Фрейда, врач Е. Блейлер, пригласил его к совместной работе с пациенткой, которая известна в психиатрической литературе как фрейлен Анна О. Это был очень сложный, запущенный случай истерического невроза. Его специфика заключалась в том, что пациентка совершенно спонтанно входила в необычные состояния сознания, в них она регрессировала в детство и проживала различные травматические эпизоды. После подобных спонтанных эпизодов регрессии она испытывала облегчение, ей становилось лучше, и она сама позитивно оценивала эти эпизоды, называя их чисткой дымохода. Фрейд и Блейлер в соавторстве написали книгу «Исследование истерии», основанную на истории болезни этой и других пациенток. Их идея сводилась к следующему: в основе истерических психозов лежат травматические переживания детства, причем такие, которые человек не мог адекватно эмоционально выразить в момент нанесения травмы. Так возник термин «отреагирование»: задача терапевта в данном случае – ввести пациента в необычное состояние сознания, помочь ему регрессировать до того времени, до того эпизода в памяти, когда ему была нанесена травма, поднять этот материал на «поверхность» для запоздалого, отсроченного отреагирования. Громадное значение Фрейд с Блейлером придавали сексуальным травмам (соблазнению и инцесту).

Лечение Анны О. шло не очень успешно. Во время одной из сессий она кинулась на шею Блейлеру и начала его целовать; позже у нее развилась так называемая истерическая беременность, причем она утверждала, что будущий отец несуществующего ребенка – Блейлер, и это не очень понравилось его жене. Начиная с этого времени Блейлер наотрез отказался от работы с пациентами-невротиками. Фрейда этот эпизод не испугал, он продолжил исследования, но с тех пор остерегался работать с необычными состояниями сознания, предпочитая работать вербально по системе свободных ассоциаций: все сводилось к разговору в обычном состоянии сознания, а не к попытке пережить корни заболевания. Вместо того чтобы «поднимать» из глубин бессознательного заблокированный материал, извлекать из него эмоции, он стал работать с переносом невроза и анализом этого переноса. Эта концепция, за которую очень многие последователи Фрейда заплатили своим душевным здоровьем, потому что не очень-то полезно работать в поле переноса чужого невроза. Опыт работы с необычными состояниями сознания, который имеет, например, школа Грофа, показал, что то, что называется во фрейдовской концепции переносом, на самом деле является сопротивлением; это то, от чего нужно избавляться, а не поощрять. Если у нас есть достаточно мощная техника, позволяющая нам уйти вглубь, к корням проблемы, – в этом случае работа с переносом, – то, что позволяет нам двигаться по горизонтали в сторону, есть уход от проблемы.

Следующим шагом Фрейда была концепция о том, что реальные сексуальные травмы не играют значительной роли в неврозах. То есть полная ответственность за эти травмы переносилась на самого пациента, на его фантазии типа эдипова комплекса. В настоящее время в США эта позиция подвергается пересмотру, потому что выявлены значительные случаи инцестов, насилия и кровосмешения в динамике семьи. И сейчас многие критики теории Фрейда указывают на тот факт, что он отказался от своей первоначальной теории, так как испугался, поскольку родители большинства его малолетних пациентов были весьма влиятельными людьми в Вене, и их не обрадовал бы такой ход психоанализа; кроме того, именно они оплачивали лечение.

Таким образом, хотя начало глубинной психологии лежит в необычных состояниях сознания, позже произошел отход в сторону терапии разговорной и терапии через перенос. В США в первой половине ХХ столетия термин «психотерапия» был синонимичен термину «беседа». Это мог быть разговор лицом к лицу, или система свободных ассоциаций, или система бихевиористского перепрограммирования… Только в 50-х годах группа психологов и психиатров, возглавляемая Абрахамом Маслоу и Энтони Сутичем, высказала глубокое неудовлетворение малой эффективностью этого метода и признала, что Фрейд допустил фундаментальную ошибку. В ответ на существование фрейдизма и бихевиоризма они создали новое направление в психологии, получившее название гуманистической психологии. Это очень широкий термин, напоминающий зонтик, под которым находится много различных школ и небольших направлений психологии и психотерапии. Под этим зонтиком существует направление, которое называется «эмпирическая психотерапия», в противоположность психотерапии вербальной. Здесь делается акцент на прямом выражении эмоций. Второй важный момент в этом направлении – работа с телом, в отличие от психоанализа, где существует очень небольшой зазор для проявления эмоций, и все сводится к словесному выражению чувств.

Большинство из новых психотерапевтических школ и психотехник так или иначе были связаны с обычными состояниями сознания. Например, гештальт – это беседа, где терапевт предлагает вам выразить скрытые эмоции. Последним логическим шагом в развитии эмпирической психотерапии стало предложение мощных техник, позволяющих войти в необычные состояния сознания и использовать их целительный потенциал. К этому направлению относятся психоделическая психотерапия, марафонские сессии, холотропное дыхание. Так что терапия, использующая необычные состояния сознания, если исключить небольшой прыжок в начале столетия, – это достижение нашего времени. Но при этом она является одной из древнейших техник исцеления, потому что во многом совпадает с шаманскими техниками и древнейшими целительными ритуалами различных культур.

Это первая линия, задающая полярность «биографическое – трансперсональное», на которой нам важно держать внимание для разработки нашей темы. Она направлена на понимание того, как и почему биографическое конституируется в классическом психоанализе.

Вторая линия связана с ситуацией вокруг влияния дородового развития и процесса родов на будущую психическую жизнь – перинатальной динамикой. Ранний Фрейд интересовался этой идеей, но потом отпустил ее. Много позже ею занялся его ученик Отто Ранк. Он развил теоретическую концепцию, изложенную в опубликованной в 1927 году книге «Травма рождения». Ранк показал свою книгу Фрейду лишь в тот момент, когда они была уже готова. Согласно Анне Джонс, официальному биографу Фрейда, прочитав книгу, он впал в шок, и ему потребовалось четыре месяца, чтобы прийти в себя. Причина, по которой он находился в таком состоянии, заключалась в том, что он считал, будто Ранк отнял у него пальму первенства в психоанализе, что отныне именно Ранк будет считаться в истории развития психоанализа фигурой номер один. Фрейд очень болезненно относился к подобным вещам. Например, он считал, что он первым открыл применение в медицине кокаина, а потом честь этого открытия досталась кому-то еще. И в его собственном анализе сновидений этот эпизод повторяется: фрустрация, связанная с тем, что он чего-то достиг, совершил открытие, а слава досталась кому-то другому.

Кстати, именно после того, как Фрейд впервые применил кокаин, у него появился интерес к исследованию бессознательного; он был в состоянии эйфории, постоянно носил с собой порошок и предлагал его всем своим друзьям. И это событие стало поворотным моментом в его работе.

Итак, именно Ранк привлек внимание общественности к родовой травме. И эти идеи стоили ему членства в психоаналитической ассоциации. Выйдя из своего четырехмесячного шока, Фрейд написал на книгу вполне благоприятный отзыв. В нем говорилось, что идея Ранка – очень важная и нужная, вторая по нужности и важности после открытой самим Фрейдом концепции психоанализа; и психоаналитикам следует изучать пациентов с медицинской историей трудных родов, сравнивать их психологические портреты с портретами пациентов, прошедших кесарево сечение.

Но позже Фрейд стал получать все больше и больше писем от других членов психоаналитической ассоциации, в особенности из Берлина, где говорилось, что это очень и очень опасная доктрина, что она вызовет раскол в психоаналитическом движении, кто-то будет с ней согласен, кто-то станет ее фанатиком, кто-то – ярым противником. Таким образом, исключение Ранка из психоаналитической ассоциации не было личным противостоянием Фрейда и его ученика. Это решение Фрейд принял по чисто политическим мотивам.

Оглядываясь назад, можно сказать, что работа Грофа с необычными состояниями сознания полностью подтвердила взгляд Ранка о необходимости работы с травмой рождения. Все люди носят в своей душе чрезвычайно значимый отпечаток, импритинг тех событий, которые происходили с нами в момент рождения (см. многочисленные примеры из книг Грофа).

Как ни удивительно, Фрейд был даже ближе к представлениям Грофа на этот предмет в тот короткий период, когда он придерживался своих идей о родовой травме, нежели Ранк, выдвинувший собственную интерпретацию этих идей. По Фрейду, родовая травма наносится ребенку при продвижении сквозь тесный родовой канал характерными для этого момента сложными иннервациями и стрессами. Как дополнительный аргумент этой позиции можно использовать лингвистический анализ: во многих языках слова, обозначающие тревогу, страх, гнев и слова, обозначающие узкий проход, имеют один и тот же корень.

Гроф начал свою медицинскую карьеру, будучи классическим психоаналитиком, который верил в то, что психоделические вещества, применяемые в психиатрии, в контролируемых условиях могут значительно ускорять процесс психоанализа. Однако вскоре беспрецедентное богатство и диапазон переживаний во время сессий ЛСД-психотерапии убедили его в теоретических ограничениях Фрейдовой модели психики и лежащего в ее основе механистического мировоззрения. Возникшая в результате этих исследований новая картография психики состоит из трех областей: 1) (Фрейдового) личного и биографического бессознательного; 2) трансперсонального бессознательного (которое включает в себя и более узкие представления Юнга об архетипичном или коллективном бессознательном); 3) перинатального бессознательного, являющегося мостом между личным и трансперсональным бессознательным и наполненным символизмом и конкретными переживаниями смерти и возрождения. Эта область бессознательного несет в себе наибольший трансформирующий потенциал. В своих последних работах Гроф постоянно подчеркивает, что перинатальное не ограничено внутриутробной жизнью и процессом родов, но образует более всеохватывающую структуру психодуховной трансформации, справедливой для всех стадий развития сознания. Громадный клинический опыт самого Грофа и его учеников, а также запротоколированный опыт мировых духовных традиций свидетельствует о том, что регрессия к перинатальному уровню зачастую является необходимым условием для доступа к трансперсональному. Гроф сам ассистировал на около четырех тысячах сеансов психоделической психотерапии, и через его семинары по холотропному дыханию прошли десятки тысяч людей во всех странах мира и всех национальностей. Можно выделить следующие основные линии исследований Грофа.

1. Один из самых больших вкладов Грофа в науку состоит в том, что он экспериментально показал возможность для любого человека иметь переживания необычайной интенсивности и насыщенности, что, как правило, характерно для экстремальных ситуаций человеческой жизни, связанных с переживаниями экстаза, катастрофы, смерти, духовного преображения. Необычные состояния сознания широко практиковались во всех традиционных культурах и сопровождали любое значимое изменение в индивиде и обществе. Среди этих состояний выделяются холотропные, или целостные, состояния сознания, обладающие особо мощным терапевтическим и обновляющим потенциалом (от греч. holos – целый и trepein – двигаться к). Они определяются по отношению к обычным или хилотропным состояниям (hile – земля). Европейская картезианская наука основана на опыте хилотропных состояний, возникающая новая научная парадигма основывается на опыте холотропных состояний.

2. Расширенная картография психического Грофа вбирает в себя не только большинство картографий западной психологии, но и соответствует практически всем известным восточным и мистическим картографиям. Ее универсальность состоит в том, что независимо от того, каким путем психодуховного развития следует человек, ему неизбежно приходится решать одни и те же задачи с точки зрения овладения определенным уровнем энергии. В «энергетической антропологии» Грофа степень осознавания прямо связана с уровнем доступной энергии и степенью проработки блоков на пути ее освоения в качестве привычного уровня. Гроф нащупал что-то чрезвычайно важное – возможность для каждого пережить переживания необычайной интенсивности и насыщенности, что характерно для каких-то необычайных моментов: моментов сатори, моментов экстаза, моментов катастроф. Все, наверное, помнят описание психотерапевтических сеансов и экспериментов самого Грофа. Это необычайное сгущение мифов, историй, преданий, это та точка алеф Борхеса, где все сходится в одном, где начало и конец всего. Читая книги Грофа, мы сталкиваемся постоянно с вечными темами архетипических и трансперсональных сюжетов, проживаемых отдельными людьми, но не принадлежащие какой-то отдельной биографии и могущей быть биографией любого.

Гроф обосновал онтологию человеческой жизни, связанную с психомеханикой человеческого рождения. Мы рождаемся, и на нас этим наносится узор мук, родовое проклятие, как в Библии, и нам сужден из-за этого человеческий удел. Те из нас, кому удастся повернуть время вспять и родиться обратно, обрести второе рождение, которое в каком-то смысле наследует первое рождение, проходят одни и те же стадии, те же врата. Тогда чары, навеянные человеческим рождением, чары, навеянные этой жизнью, этим воспитанием, этими травмами, тем, что сделало человека закрытым, обособленным от мира, застывшим, – все это может в один миг рассеяться, и предстанет другой мир, знакомый по воспоминаниям из детства, по каким-то героическим прототипам, мир свободы, мир озарения, мир просветления, мир радости, бесконечного счастья и исследования.

Основанная на богатейшем клиническом опыте (столь масштабном, что, по мнению критиков, трудно предположить, что кто-то еще может иметь сравнимый опыт, для адекватного критического сопоставления), грофовская картография сформулировала правила вхождения в холотропный мир и условия переживания чего-то, что адекватно моменту рождения, в смысле наполненности энергией, символикой и богатству возможностей переживания. Условия интенсивности подключения к виртуальному сверхполю человеческого знания. По Грофу, наша психика устроена так, что, входя в разные состояния, которые являются своего рода стоянками, устойчивыми местами в топологии развивающегося сознания, мы можем передвигаться в них без усилий и комфортно. Каждое такое состояние связано с раскрывающимися в нем видением и знанием.

Находящийся за пределами слов и мышления, холотропный мир для нас в каком-то смысле нем, бессловесен, синкретичен. Стратегия вхождения в этот мир – воздержание от злоупотребления вербальным языком. Стремление к целостности, к счастью присуще каждому из нас. При энергизации нашей психики, когда взбадриваются наши латентные состояния, происходит автоматическое восстановление целостной коммуникативной ткани нашего сознания, как сознания божественного. Когда мы учимся держать эту энергию, не будучи вовлеченными в привычные эмоциональные конфликты, провокации, недомогания и т.д., тогда перед нами раскрывается ларец перинатального опыта, выводящий нас за пределы личной истории к универсальному сознанию. Этот уровень энергии отрезан от нашего повседневного опыта вместе с соответствующими воспоминаниями. Но если мы становимся способны выдерживать эту энергию, то становимся способны и жить на большей энергии и в большей целостности.

В соответствии с грофовской «экономикой сознания», для того чтобы быть более целостным, свободным и счастливым, требуется меньше напряжений, это состояние более естественно для каждого человека, и оно не требует для своего продолжения тех сил, того напряжения, которые требуются для поддержания нашего обычного существования. Величайшая ирония, величайший парадокс человеской природы заключаются в том, что, для того чтобы быть несчастным, замкнутым, нецелостным, нам приходится постоянно затрачивать гигантские неосознаваемые усилия. По сути дела, эти усилия и составляют жизнь и организацию того, что является человеческим бессознательным. Как только мы перестаем подпитывать свои травмы, настаивать на перцептивных структурах нашего опыта, мы восстанавливаем целостную коммуникативную ткань сознания и одновременно начинаем жить более расслаблено, спокойно и свободно.

3. Данные исследования холотропных состояний сознания показывают, что эмоциональные и психосоматические заболевания, включая множество состояний, которые диагностируются сегодня как психозы, не могут быть адекватно объяснены исходя из проблем послеродового развития, называются ли эти проблемы отклонениями в развитии либидо или искажениями в формировании объективных взаимоотношений. В соответствии с исследованиями Грофа эти заболевания имеют многоуровневую структуру, имеющую корни как в перинатальной, так и в трансперсональной области. Таким образом, психопатология наиболее полно объясняется с учетом не только биографической, но также перинатальной и трансперсональной динамики.

Холотропные исследования показывают, что корни психосоматических расстройств лежат гораздо глубже, и эти проблемы гораздо в большей степени психогенны, чем вызваны органическими причинами. Например, у пациента астма, и в ходе сессии холотропного дыхания выясняется сразу несколько истоков данного заболевания. Один из травматических случаев может быть в возрасте семи лет, второй эпизод – тяжелый коклюш в возрасте двух лет; потом открывается более глубокий перинатальный уровень, удушье в родовом канале, и дальше открываются трансперсональные области, «кармические переживания», например эпизод удушения или повешения в прошлой жизни. И для того чтобы избавиться от астмы, пациенту надо позволить себе вновь пережить все эти эпизоды на всех уровнях.

4. Принятие этих данных во внимание открывает новую и более полную картину психопатологии, а также более успешную стратегию лечения. Неосознаваемые переживания, связанные с рождением, образуют матрицы сложных эмоций и телесных ощущений, которые образуют потенциальный источник для различных форм психопатологии. Чтобы не остаться вечным просителем у врат града сознания, необходимо сделать усилие для того, чтобы вспомнить себя. По сути дела, вся стратегия вхождения в мир Грофа основана на сверхусилии, особого рода вспоминании о том, что с нами было, и понимании, кто мы есть сейчас.

5. Холотропная стратегия в психотерапии основывается на данных изучения необычных состояний сознания и представляет собой важную альтернативу психотерапевтическим методам различных школ глубинной психологии, которые подчеркивают вербальную коммуникацию между терапевтом и клиентом и эмпирической психотерапией, проводимой в обычных состояниях сознания. Главная цель холотропной терапии состоит в том, чтобы активировать бессознательное, освободить энергию, содержащуюся в эмоциональных и психосоматических симптомах, и трансформировать эти симптомы в поток переживания. Роль терапевта, или фасилитатора, в холотропной терапии состоит в том, чтобы поддерживать процесс переживания с полной верой в него и без попыток управлять им или изменять его.

6. Согласно Грофу, множество состояний, диагносцируемых сегодня как психозы и лечимых медикаментозными средствами, являются в действительности кризисами духовного роста и психодуховной трансформации. Если правильно понять их смысл и поддерживать его раскрытие, то они могут развиваться в процесс эмоционального и психосоматического исцеления, личностного роста и развития.

7. По Грофу, травма рождения, смерть и рождение, мистерия смерти являются фундаментальной психологической структурой, которая активируется всякий раз, когда мы сталкиваемся с ситуацией угрозы жизни или проходим любые другие экстремальные переживания. Эта структура активируется в нас каждый раз, когда мы делаем некое сверхусилие к тому, что называют ростом, индивидуацией, раскрытием, творчеством. Пройдя через перинатальный опыт, мы подключаемся к гигантским полям переживаний, которые не случались с нами конкретно, как с отдельными существами, но происходили с нами, как с принадлежащими к роду Человек, роду Живых, к роду существ, населяющих эту планету, в которых в свернутом виде содержится вся история живого и неживого. По аргументации Грофа задействованность архетипических элементов в процессе смерти-возрождения отражает тот факт, что на уровне глубинного опыта встреча с феноменом смерти и рождения обычно вызывает духовное и мистическое раскрытие и открывает доступ к трансперсональным сферам.

Эта связь имеет свою аналогию в духовной жизни и ритуальной практике различных культур, существующих испокон веков. В качестве примера обычно приводятся шаманские инициации, ритуалы перехода, бдения экстатических сект или древние мистерии смерти-возрождения. В некоторых случаях символический контекст, используемый в одной из этих систем, бывает более уместным для интерпретации и понимания конкретного перинатального опыта, чем эклектическая смесь из концепций Ранка, Райха, Юнга и экзистенциализма.

8. Понимание природы реальности, вытекающее из изучения холотропных состояний, находится в резком конфликте с воззрениями материалистической науки. Грофовская реальность есть «космическая игра» Абсолютного сознания, подобного абсолютному принципу великих мистических традиций мира.

9. Выживание человечества и решение им глобальных проблем в значительной степени связано с его освоением опыта холотропных состояний [58].

Согласно Грофу, нам предстоит пересмотреть свои взгляды на области духовного. С точки зрения традиционной психиатрии в научном сообществе нет места духовным переживаниям, она относит их к суевериям, недостатку образования. Опыт работы с холотропными состояниями сознания показывает, что по достижении определенной глубины (как правило, глубины перинатального уровня) переживания приобретают некое иное качество – то, что Юнг называл нуминозными переживаниями. Юнг постарался избежать терминов «священное», «сакральное», дабы не вызывать религиозных ассоциаций, поэтому употребил термин «нуминозное», введенный в известной работе Р. Отто. Таким образом, мы выходим на прямой контакт, речь идет не о спекулятивном, а о прямом опыте контакта с духовным измерением нашей собственной психики и нашего собственного бытия.

Нам также предстоит пересмотреть свои взгляды на стратегию психотерапии и личностного роста. И это не такой уж само собой разумеющийся тривиальный вопрос. Существует масса направлений психотерапии, масса психотерапевтов, и каждая школа имеет свои, подчас прямо противоположные взгляды на то, откуда берутся симптомы, что с ними делать и предлагает свой стиль работы с клиентом. И разумеется, каждая из этих школ представляет свою позицию как что-либо научное. Представьте себе человека, страдающего психиатрическим расстройством, который идет сначала к бихевиористу, а потом к фрейдисту! И опять-таки, что произойдет с человеком, обращающимся последовательно к представителям разных направлений фрейдизма? И странно, не правда ли, что никого не беспокоит отсутствие единообразия, целостной картины в психотерапии при утверждении о строгой научности ее подхода.

Существует эмпирическая последовательность доступности переживаний различной глубины (к моменту рождения и далее). Напомним, как Гроф описывает ее в своей картографии сознания. При активировании психики возникают первоначально некие эстетические переживания, активизируются наши органы чувств. Затем главная роль перемещается на воспоминание детства, на травмы, которые у нас были, и давно забытые вещи начинают всплывать в настоящем и становиться нашим переживанием, тем, что мы проживаем вновь, и порой даже ярче, чем это было в тот момент травмы, или по-крайней мере в том, как травма или какое-то событие экстатическое запомнились и сохранились в глубинах нашей памяти. Череда событий начинает, как в калейдоскопе, складываться в узоры одинакового характера, которые объединены некоторым общим тоном или качеством переживания, скажем, какой-то эмоцией или телесным переживанием. Все события, которые с нами случались или могли случиться, начинают объединяться так, что они организуют некие мандалы, они каким-то определенными образом организовываются внутри ключевых линий напряженности. Эту способность нашей психики выстраиваться в такого рода констелляции, созвездия Гроф назвал системами конденсированного опыта. Далее может ожить период раннего беспамятства от самого рождения и первых лет жизни. С двух-четырех лет многие уже помнят себя или какие-то события из своей жизни, хотя и отрывочно. Как будто что-то закрывает от нас немой бессловесный синкретичный, целостный мир, не давая ему прорасти в нашем повседневном мире. Как будто сам язык накладывает запрет на воспроизводство этого мира, на то, чтобы попасть в этот мир.

Стратегия вхождения в этот мир – воздержание от употребления языка, воздержание от того, чтобы оперировать на уровне вербальном, уровне рациональном. И наконец, если мы получили возможность войти в мир перинатальный, мир, соответствующий проживанию рождения, перед нами разворачиваются четыре аспекта этого мира, которые Гроф назвал четырьмя базисными перинатальными матрицами.

Перинатальные матрицы стали визитной карточкой Грофа с тех пор, как он ввел их в «Областях человеческого бессознательного». В каждой из своих книг Гроф уделяет немало места их описанию, что свидетельствует о важности, которое он придает этой идее. Обосновывая пернатальный детерминизм, Гроф разворачивает масштабную аргументацию из клинической практики, из эмпирической психотерапии с ЛСД, из материала психодуховных традиций, антропологии и истории культуры. По Грофу, «перинатальная сфера психики представляет собой чрезвычайно важный эмпирический перекресток. Это не только точка схождения трех самых критических моментов биологического существования – рождения, секса и смерти, но также и разделяющая линия между жизнью и смертью, индивидом и видом, психикой и духом. Полностью осознанное переживание содержания этой сферы психики, за которым следует удачное сведение всех ее моментов воедино, может сильно повлиять на человека и привести его к духовному раскрытию и глубокому личному преображению… Из практики эмпирической терапии известно, что, полностью пережив непереработанные воспоминания душевной и физической боли младенчества, детства и более поздней жизни, мы можем очистить их от моментов бессознательного. Этот процесс, наряду с обеспечением доступа к положительным переживаниям, освобождает нас от искажающих влияний прошлых травм, которые делают нашу жизнь неудовлетворительной и неполноценной» («Космическая игра»).

Вкратце, перинатальные матрицы (или, другими словами, четыре дхармы Грофа) можно описать следующими словами. Первая перинатальная матрица, первая дхарма Грофа: мир прекрасен, нет никаких границ, мистические единство. Вторая дхарма Грофа: выхода нет, все ужасно и смертью раскручивается спираль нового рождения. Третья дхарма Грофа: выход есть! Но за жизнь надо бороться изо всех сил. Нас куда-то несет, все стремительно меняется, экстазы и безумия, борьба и оргии. И наконец: о, этот чудный мир! Состоялось рождение, все прекрасно, удивительная гармония, новообретенная ясность, новый мир. Когда состоится второе, духовное рождение, понятие матки расширится не только до размеров Земли – до размеров космоса. Таковы четыре дхармы Грофа, которые описывают цикл и первого, и второго рождения. Раз, два, три, четыре, цикл рождения и смерти. И если мы рождаемся, мы всегда проходим сквозь эти четыре базовые состояния, четыре базисные перинатальные матрицы в разного рода измерениях и с разными резонансами.

Почему-то самая глубокая психотерапия напоминает порой приключения Алисы в Стране чудес. Загадка, которая хранится здесь, сходна с той тайной, которой проникнут мир сказок, мир первоначального волшебства. Как студент Грофа, учившийся у него три года по программе Grof Transpersonal Training, один из авторов (В. Майков) был свидетелем следующей истории. Один участник семинара, назовем его Билл, постоянно приставал к мэтру с одним и тем же вопросом: «Стен, скажи, что такое перинатальные матрицы?» – «Билл, но это же описано в моей книжке «Путешествие в поисках себя», почитай». – «Стен, я читал, но не понял, что такое перинатальные матрицы». – «Билл, ну посмотри «Области человеческого бессознательного», может быть, ты там поймешь». На следующий день Билл опять говорит: «Стен, ну, я прочел, но я до сих пор не понимаю, что такое перинатальные матрицы».

Моя (В. Майков) ситуация была сходной, мне казалось, что я понимаю картографию Грофа, что я на опыте переживал перинатальные матрицы. Но почему они повторялись все время и, пережив перинатальные матрицы, я возвращался к тем же страданиям, к тем же самым экстазам? Мне хотелось большего, устойчивового, трансперсонального, в конце концов, мне хотелось освобождения и понимания. Я считал себя, прежде всего, философом и в своем стремлении к знанию вопил вместе с Бернардом Клервосским: «Верую, Господи, тому, что говорил твой великий пророк, но если можешь, сделай так, чтобы я знал!» Конечно, мое понимание о знании было ограничено представлением о философском знании, у меня были какие-то интуитивные прозрения, но не было четкого знания того, что существуют иные, не философские, а конкретные способы знания, царство мудрости. Так что у меня в отношении перинатальных матриц тоже было свое беспокойство, и синхонично получалось так, что в те моменты, когда Билл приставал к Грофу, я присутствовал при этом. Финалом разговора было следующее: Стен посмотрел внимательно на Билла и произнес с хитрой искоркой в глазах: «Нет никаких перинатальных матриц!» В этот момент Билл воспринял все так, будто Стен не хочет говорить с ним серьезно, а для меня это стало моментом инсайта. Пронеслась какая-то буря, вихрь, энергия, они швырнули в меня горсть образов, и я понял, что перинатальные матрицы – это что-то наподобие Чеширского кота, проявляющего в Стране чудес мерцание исчезновения и появления… И в тот же момент это связалось у меня с другим инсайтом, который я до этого получил из чтения «Тибетской книги мертвых». По преданию, эта книга написана Падмасамхавой, величайшим просветленным тибетским учителем VIII века.

То, что сообщается в «Тибетской книге мертвых» о переживании смерти и посмертном путешествии души, удивительным образом синхронизировалось с моими переживаниями из сессий холотропного дыхания, с моим знанием о перинатальных матрицах, становящимися все более и более конкретными. В «Тибетской книге мертвых» говорится, что в первый момент смерти каждый человек после некоторого замешательства, переживаний жара и холода, грома, ужасной боли, связанных с тем, что освобождается энергия первоэлементов, из которых состоит его тело, зрит в первозданной ясности всю свою жизнь и все прошлые жизни с их типичными повторяющимися паттернами и ему дается шанс – изначальный ясный свет. Нужно понимать все, что там пишется, как символ, который указывает на опыт за пределами слов. Сияющий ясный свет, полное отсутствие тьмы, полная освещенность, полная ясность, абсолютная всесвязанность и прозрачность – это символ изначального состояния, в котором нет даже качеств радужности, нет никакой конкретности. Есть что угодно и в то же время нет ничего. Всепроникающая ясность. И люди, у которых есть проблески знания или даже устойчивые знания этого ясного света, наработанные конкретным опытом в жизни, имеют шанс в этот момент освободиться, слиться с этим светом. Жизнь чрезвычайно великодушна по отношению к людям; они награждены то ли Создателем, то ли Вселенной, то ли Природой вот этим даром. Даром освобождения. Даже в момент смерти. И если мы не опознаем этот свет как свою истинную природу, то затем, согласно Книге мертвых, у нас возникает новая возможность – видение Великой мандалы бардо. Бардо – это промежуточные моменты переживаний после смерти. Эта мандала состоит из мирных, гневных и радующихся Божеств, соответствующих трем основным переживаниям, которые каждый человек имеет в жизни. Мирные божества соответствуют переживанию спокойствия (выражающему сущность сознания – шуньяту), гневные – переживанию ясности (характеризующему их природу), танцующие – переживанию блаженства (неразрывность проявления энергии в ее динамике). Эти божества находятся в союзе яб-юм, в полном слиянии, они сияющие и радужные. Радужность, прозрачность и чистота коррелирует с европейскими исследованиями качеств мистического опыта, когда мир становится более прозрачным, краски становятся более яркими и более радужными. Считается, что, когда у вас возникает такое восприятие, это значит, что вы находитесь в данный момент в более чистом состоянии, чем обычно.

«Тибетская книга мертвых», текст которой читается у изголовья умершего, чтобы инструктировать его о происходящем, постоянно призывает опознать истинный смысл видений и обрести свою истинную сущность. Если мы опознаем этот смысл в происходящем, как проявление ума на символическои уровне, подготовленные соответствующей практикой, то можем слиться в этот момент со своим изначальным умом и освободиться, если нет – то видение закрывается, этот мир сворачивается, и в следующие моменты бардо мы начинаем видеть ужасные существа, туннели, крушение миров, что как раз характерно для перинатальных матриц. Мы хотим вернуться в тело, но оно уже мертво, бездыханно. Мы мечемся, не понимая своей сущностной природы. И вот перед нами начинают разворачиваться картины шести миров обитания, шести лок: мир богов, мир полубогов – асуров, мир людей, мир животных, мир претов (существ с очень тонким горлом, огромным животом и ненасытным аппетитом; они все время чего-то хотят: денег, власти, богатства, славы, женщин – и никогда не насыщаются) и мир обитателей ада (с подразделениями на ады холодные и горячие). И поскольку в закончившейся и прошлых жизнях мы наработали определенные тенденции, характерные эмоции, мы начинаем ощущать кармический ветер; здесь карма – это голографический слепок состояний, из которых соткано наше тело, наша личность, наше сознание, в которых мы больше всего пребывали, например, типичные эмоциональные состояния. И мы получаем притяжения в силу притяжения кармы к одному из шести миров. Мы видим, как совокупляются существа этих миров, и потом притягиваемся к одной из этих пар, чья ситуация соответствует нашей карме, сливаемся с семенем и яйцеклеткой в момент зачатия, полностью теряем осознавание происходящего, вновь воплощаемся в какой-то локе, начинаем новый цикл, полностью забыв весь предшествующий опыт.

Я тогда понял, что опыт смерти, описанный в «Тибетской книге мертвых», является удивительно точной аналогией тому, что происходит с нами в сессиях холотропного дыхания. У нас всегда есть шанс быть на гребне волны и через прямые или символические врата войти в целостное состояние и пребывать там, но, как правило, наше тело, наши ограничения, наши барьеры не позволяют нам находиться там. Нас начинает ломать, корежить, затем в следующий момент у нас возникают переживания, связанные с биографическим уровнем, уровнем систем конденсированного опыта, перинатальным уровнем, соответствующие эмоции начинают крутить нас. Общая картина такова, что у нас всегда есть шанс разрешить любую ситуацию на уровне чистого видения, осознавания, на уровне изначального целостного состояния, холотропного сознания. Если это не получается, то природа милосердна, есть возможность разрешить ситуацию на уровне символическом, и через символы войти в целостное состояние. Если и это не получается, то перед нами – мир чувств, мы в контакте с ними, оседлав энергию переживаний, можем выскочить, открыться в большее осознавание, видения себя, самонаблюдение. Акт самонаблюдения – это и есть расширение происходящего, вхождение в целостное состояние. Если и этого не получается, тогда ломка, боли телесные дают нам правильные ориентиры, нас начинает крутить, мы мучаемся, страдаем, движемся, подталкиваемые эмоциями, в целостное состояние. Так проявляется наша природа, та Божья искра, которая в каждом из нас, то, благодаря чему возможна любая психотерапия, любое развитие, любое освобождение. Даже если на уровне тела у нас ничего не получается и приходит смерть с соответствующими страданиями, в этот момент все повторяется вновь и мы имеем новый свет и новый шанс к освобождению.

Такова топика и основной закон холотропного мира. И хотя Гроф ни в одной из своих книг не выражает это таким же образом, он написал три книги, полностью посвященные теме смерти и картографии посмертных путешествий, и в каждой из них, конечно, ссылается на «Тибетскую книгу мертвых». Эта книга – ключ к пониманию различий между антропологическим видением Фрейда и Грофа. Онтология трансцендентного, содержащаяся в ней, состоит в возможности выхода из кармы – порядка причин и следствий – и реализации (пусть даже в момент смерти) Изначального состояния. Как мы увидим позднее, Гроф в своих идеях холотропного сознания опирается на классические трансцендентальные взгляды на природу сознания, дополненные взглядами мировых мистических традиций.

Здесь уместно напомнить, что еще Григорий Палама, великий реформатор исихазма XIV века, в своих «Триадах» проводил мысль, что если бы духовное совершенство не было предзаложено, если бы Божественная природа как энергия уже не содержалось бы в человеке, его достижение было бы невозможно. Никакое духовное развитие не было бы возможно, если бы семя его уже не присутствовало бы в нас. Это глубокое православное откровение, которое, кстати, совсем иное, нежели в западном христианстве. Там концепция духовного пути – это концепция лестницы Иакова: есть первый класс, потом второй, третий, четвертый, пятый, шестой – ты уже босс, потом дальше и дальше, ты все умнее и умнее, духовнее и духовнее. Если следовать такой концепции, то духовный путь – это дурная бесконечность. Нет конца у лестницы Иакова, человек никогда не достигнет духовной реализации. Глубокие мистические школы прекрасно понимали, что мы не развиваем в себе нечто, а открываем в себе то, что уже есть. И то, что называется зарождением духа, или инициацией, – это первое прикосновение к тому, чем мы уже обладаем.

Таким образом, грофовская картография и мир его не только структурируют мир практической трансперсональной психотерапии, но и содержат в себе онтологию познания, связанную с продвижением по стадиям самосовершенствования. Когда ближе знакомишься с этим миром, он оказывается настолько необычным, настолько отличающимся по своей психотопологии от мира обычного, в котором мы живем, что больше похож на мир сказочный. Когда занимаешься эмпирической психотерапией, работаешь в необычных состояниях сознания, в новых интенсивностях, оказывается, что порой, чтобы попасть из точки А в точку В, нужно идти не прямо, а в противоположную сторону, иначе, если пойдешь прямо в точку А, она всегда будет от тебя удаляться на бесконечное расстояние. Например, если мы будем идти в основанной на опыте ординарного сознания, стратегии Фрейда, в конечную причину наших неврозов в настоящем, некоторый травмирующий опыт и максимально артикулировать ее, то чем точнее мы будем определять данную ситуацию, сидя на традиционной психотерапевтической кушетке, тем более жесткой, ригидной и более пустынной будет наша жизнь в настоящем.

Кажется, что в мире души, в мире психологии действует тот же самый закон соотношения неопределенностей, который В. Гейзенберг открыл в мире квантовом. Чем точнее мы определяем координаты события, тем более неопределенным становится наше знание о том, что же действительно произошло. Если мы пытаемся идти дальше биографических травм, то за этими травмами разворачиваются перинатальные травмы. Но, пережив перинатальные травмы, оказывается, мы можем пережить множество других событий, трансперсональных травм. И Гроф описывает, в частности, ситуации, когда то, что можно назвать исцелением, наступало только тогда, когда человек переживал события, которые не происходили с ним, в его биографии, не случались при его рождении, а которые относятся к чисто трансперсональной мистерии. Например, он участвовал в ситуации заклания древних ацтеков, и его пронзали ножом и вырывали сердце, и после того, как он это пережил, боли в сердце исчезли. Или кто-то был Прометеем, и орел рвал его печень, и после этого переживания, симптомы, связанные с печенью, у него также исчезают. Или симптоматика может принимать иное направление. Оказывается, существует некая бесконечность перспективы, и то, что вырисовывалось как самоочевидное в гуманистической психотерапии, в психоанализе, в трансперсональной психотерапии вводит нас в совершенно новую перспективу и подразумевает иную стратегию работы.

Чем дольше мы преподаем холотропное дыхание, трансперсональную психологию, обучаем профессионалов, тем больше мы понимаем, что пути терапии бывают столь же неисповедимы, как и пути Господни. Что нет никакого метода, нет никакого сценария, алгоритма, по которому мы могли бы из состояния страдания, нездоровья попасть в состояние исцеления или другого расширенного самочувствия. Тут действуют другие законы.

Гроф лаконично формулирует это так. Каждому из нас присуще врожденное стремление к целостности, к счастью, к тому, что называют холотропным целостным состоянием. При энергизации нашей психики, когда взбадривается наше спящее латентное состояние, когда расправляется то, что спит в нас, когда расправляются наши возможности восприятия переживаний, когда мы находим все эти метафоры, через которые я пытаюсь прокоммуницировать с вашим опытом, когда мы входим в расширенные необычные состояния сознания, в новые интенсивности, мы попадаем каждый в свой мир необычных переживаний [59]. Как будто бы существуют записанные на нас узоры власти, я так бы назвал, прутья клеток, ментальные, эмоциональные, физиологические циклы. Психологические и философские барьеры, которые через описание тела, описание эмоций, через привычки, через броню, через характерную броню, как говорил Вильгельм Райх, указывают нам на всех уровнях, кто мы есть, и поддерживают нашу самоидентичность.

В нас существуют всевозможного рода напряжения. По сути дела, то, что мы называем своим «Я», есть фокус в центре этих напряжений. Привычный взгляд изнутри на наше психологическое, психосоматическое самоощущение и самочувствие. Для того чтобы поддерживать эти напряжения, нам необходимо постоянно затрачивать энергии. Каждый носит в себе целый склад нереализованных надежд, клеток и напряжений, которые мы называем психологическими травмами, своей структурой, структурой своего характера, своими особенностями. Что же происходит с нами, когда мы пытаемся выйти за пределы данной клетки?

Представьте себе не очень красивый образ нас, как некоторую дырявую бочку, в которую под давлением начинают закачивать воду. В тот момент, когда бочка наполнена, из всех дыр начинает хлестать вода, и у нас впервые появляется возможность видеть все свои дырявые места. Нечто подобное происходит с нами при сеансах эмпирической психотерапии и на сессиях холотропного дыхания, когда наш энергетический потенциал за счет того, что мы дышим, получаем больше праны, активизируем себя, взбадриваем себя, за счет того, что мы наполняем себя энергией и нас начинает прорывать, и прорывать именно в тех местах, где у нас дыры, где у нас что-то не заделано, где всегда в обычных состояниях мы теряем энергию через наше эмоциональное отождествление, через нашу защиту, через наши напряжения. Или, допустим, мы сидим в клетке, а потом выходим наружу, первым, что мы начинаем ощущать, это свои барьеры, прутья клетки давят на нас, давят, как физические давления, как напряжения в теле, как боль, как тоска или что-то еще или какие-то иные привязанности, к приятным состояниям. Такие вещи мы начинаем ощущать в процессе интенсивной терапии.

Для понимания механизмов этого удобно ввести гипотезу голографичности человека. Голографичность означает, что в нас содержится возможность всех знаний, и в каждом из нас присутствуют уникальные способы обретения собственной целостности. Если смотреть на нас таких, какими мы являемся сейчас, как на некий осколок целой голограммы.

В цикле «Янтарные хроники» американского фантаста Р. Желязны есть представления об Образе и его всевозможного рода отражениях, и можно путешествовать по отражениям, как это делали герои-рыцари. Но все отражения существуют благодаря тому, что есть некоторый первообраз. И если бы не было голографического первообраза совершенного человека, никакое просветление, никакое исцеление, никакое обретение, никакое развитие не было бы возможно. В силу того что каждый из нас имеет свой уникальный первообраз, который опять-таки совмещен на другом уровне с универсальным человеческим первообразом, каждый из нас имеет уникальные пути интеграции приобретения собственной целостности.

Нет универсального рецепта для всех. Поэтому максимально эффективны те стратегии, когда, как в холотропном процессе, мы следуем за энергией и за тем, что появляется. Потому что здесь мы следуем как раз по тем путям интеграции, которые оптимальны. И конечно, нельзя ограничивать себя представлениями об интеграции как о взаимодействии каких-то выделенных сторон процесса переживания.

Если помыслить до конца эту старую мистическую идею об интеграции, то получится, что, работая над собой, мы неизбежно работаем одновременно со всем миром, потому что мы – это поля, поля энергии, поля мысли, которые принимают такую квазизаконченную форму. Мы постоянно общаемся, нам нельзя уйти от своей полевой природы, нельзя спасти что-то внутри себя, нельзя добиться здоровья исключительно в этом теле. Хороший целитель знает, что давание милостыни ребенку, уход за больной собакой, сострадание, проявленное к чему-то, – это часть его работы как целителя. Невозможно исцелить себя, если ты постоянно не находишься в этом поле и не осознаешь такого рода закон. Достаточно вслушаться в эти слова:

СО-ОБЩЕНИЕ.

СО-ВЕСТЬ, СО-ЗНАНИЕ без У-ТАЕК.

Сознание как ВСЕ-СВЯЗНОСТЬ.

В достижении этой чистоты смысл заповедей христианства, монастырских уставов, различных моральных тренировок в духовных традициях. Такая установка противоположна обычной, когда мы с детства обмениваемся двойными посланиями, расщепляем себя, создавая в себе и вокруг себя мир глобальной шизофрении (Г. Бейтсон). Чтобы вылечиться от этой запутанности, религии предлагают возлюбить себя и переобучить с этой чистой любовью. По сути, все «сиддхи» есть результат жизни в состоянии «со-вести» и «со-знания», так, как будто бы каждая твоя мысль выставлена на всеобщее обозрение, будто бы каждый видит тебя насквозь и читает все твои мысли. И жизнь в таком бесхитростном состоянии оборачивается «сиддхами» ясновидения, целительства, наделения знаниями. Тут нет никакой тайны: душа, живущая по такому закону, естественно раскрывает в себе эти качества. Это физика и экология реализации.