УСТАРЕЛ ЛИ НОВЫЙ ЗАВЕТ?

В ГОСТЯХ У «ХРИСТА»-ВИССАРИОНА

Человек я в определённом смысле уникальный. Лично про меня написано в Евангелии. Там целая глава посвящена беседе Христа со мною. Так приятно было читать: “И сказал Сын Человеческий кандидату богословия…”. Евангелие это, правда, было не от Матфея и не от Иоанна. Оно называлось «Последний Завет. Повествование от Вадима» (ч. 5, гл. 17).

Христом же называл себя Сергей Тороп, некогда служивший участковым милиционером в Минусинске, а после пребывания в психиатрической лечебнице ощутивший себя Христом, господом Второго Пришествия, творцом Третьего Завета. Имя он себе взял новое — Виссарион.

Наша беседа длилась четыре часа. Прежде всего меня интересовал вопрос — что же именно нового возвещает Виссарион, чем он считает необходимым дополнить Новый Завет. С этим вопросом я обращался к нему несколько раз. Его первые ответы меня не устраивали. Все то, что казалось новым бывшему милиционеру, не было новым для меня как для человека, который начал собирать библиотеку по истории религии ещё в те годы, когда новый «Спаситель» ещё нёс патрульно-постовую службу… Проповедь любви и примирения? — Это уже было у пророков и в Евангелии. Враждебность богов Ветхого и Нового Заветов? — Это уже было у гностиков. Идея кармы? — Это было в религиях Индии. Перевоплощения? — И эта идея не настолько нова, чтобы ради неё стоило бы вновь Христу приходить на землю. Что же именно столь насущного, столь разительно нового настало время возвестить людям, что для этого понадобилось устраивать “Второе Пришествие Христа”?

В конце концов Виссарион так сформулировал “научную новизну” своей проповеди: “Религии Востока учили, что перевоплощений бесконечное множество. Христиане вообще отрицают перевоплощения. Я же возвещаю, что неправы и те, и другие. Перевоплощения есть — но их всего семь. Каждой душе даётся только семь попыток”. В самом деле: традиционное христианство считает, что человек обретает ту или иную вечность по итогам одной своей жизни (Человекам положено однажды умереть, а потом Суд — Евр. 9, 27). Восточные религии говорят о миллионах перевоплощений. Традиционный христианский вариант слишком требователен и ответственен. Восточный — слишком утомителен. А вот семь попыток — это в самый раз… Для успеха на рынке — вполне достаточно. А для претензий на невиданную новизну — маловато…

И, конечно, его не слишком интересовал вопрос о том, можно ли вот так просто, механически, прислонить идею кармы и перевоплощения к Библии. Ибо именно знанием Библии, как оказалось, новый Мессия не обладал.

О том, что было в ходе нашей беседы дальше, считаю полезным сообщить, потому что уж очень это было типично. Те люди, что убеждены в своей способности “обновить” и “дополнить” христианство, как правило весьма плохо знают и христианство, и само Писание.

Так вот, наш разговор с Виссарионом естественно обратился к библейским текстам. И здесь оказалось, что передо мной собеседник, беседу с которым нельзя строить так же, как строятся беседы с протестантами. Я привожу ему какой-либо библейский текст, несовместимый с его воззрениями, а он мне в ответ: “Ну, ты же понимаешь, что Евангелия написаны обо мне. Но вот именно этого я не говорил. Это апостолы меня неправильно поняли. Я совсем иное имел ввиду”. Приводишь ещё какое-либо библейское место, и в ответ слышишь вопрос: “А у тебя есть грехи?”. На такой вопрос я, конечно, мог ответить лишь одно: “Вот этого у меня больше, чем хотелось бы”. Довольный моим признанием лже-мессия поясняет: “Ну, вот. А грешный человек не может чисто понимать слово Божие. У меня же нет грехов. И потому только я могу правильно понимать смысл Библии”.

И так я оказался в ситуации, более чем обычной для священника. Это обычная, вполне рядовая составляющая работы священника: объяснять человеку, что у него все же есть грехи. Приходит человек на исповедь, не понимая её смысла, не умея каяться и завляет: “А у меня нет грехов. Если кого и убивал — то только по делу”. Или же убегает от труда покаяния другим путём: торопливым признанием во всех грехах сразу (“Во всем грешна, батюшка”[138]). Или вместо своих грехов на исповеди начинает рассказывать о грехах других людей (“Я, батюшка, на днях согрешила, бранное слово сказала. Но она сама виновата. Она…” — и на полчаса рассказ о действительных и мнимых грехах соседки).

Что же, вот и передо мной оказался человек глубоко верующий в собственную непогрешимость. И мне нужно было показать ему, что у него недостаточно оснований для того, чтобы считать себя самого совершённым человеком и тем более Единородным Сыном Божиим. Конечно, его личные грешки меня не интересовали. Но дело в том, что на языке православного богословия грех это не только нарушение заповеди, это ещё и болезнь. Грех — это неполнота, ущербность. И вот эту неполноту жизни и мысли Виссариона надо было сделать очевидной. Самый простой и необидный путь к этому — это выяснить пределы его познаний.

Сначала я заговорил с ним о буддизме. Движение Виссариона именует себя “Общиной Единой веры”. Он утверждает, что нашёл путь к объединению всех религий, прежде всего — буддизма и христианства. Однако вскоре выяснилось, что о буддизме он не имеет просто никаких представлений. И это было настолько очевидным, что даже моему собеседнику стало понятным, что ему не следует выставлять себя знатоком буддизма. После того, как он признался в собственном незнании буддизма, я спросил его: “Как же Вы собираетесь объединять то, чего не знаете? И как Вы можете считать себя Мессией, Словом Божиим, Логосом, Разумом Божиим, если Вы не знаете того, что известно любому образованному человеку?”. Его ответ был весьма находчив: “Но ведь буддизм — это ложь. Мессия должен знать истину, но он не обязан знать ложь и грех”. — “Значит, Вы, объединяя буддизм и христианство, объединяете ложь с истиной?” — “Нет. О единстве я говорю только для привлечения большего числа людей. На самом деле истина только в христианстве, только в Библии и во мне”.

Тогда я перевёл разговор на такие предметы, незнание которых никак нельзя назвать похвальным. Оказалось, что ни древнегреческого, ни древнееврейского, ни латыни, ни современных европейских языков лже-мессия не знает. Для человека в этом нет никакого преступления[139]. Но тот, кто выдаёт себя за Христа — как же он не потрудился выучить родной язык истинного Спасителя? Неужели древнееврейский или древнегреческий языки — это тоже грех, прикосновение к которому оскверняет Мессию? Неужели Бог не знает человеческих языков и не понимает наших разноязыких молитв? Здесь в ответ уже было молчание.

Но кульминацией нашей беседы стал тот момент, когда Виссарион начал говорить о существовании множества богов. Услышав, что он проповедует обычный оккультный политеизм (Бог Ветхого Завета и Бог Нового Завета — это разные боги), я попросил его вспомнить десять заповедей. Эффект превзошёл все мои ожидания: оказалось, что мессия, выдающий себя за автора Библии, просто не знает десятословия. Он начал мямлить что-то насчёт “не убий ” и “не укради ”. Но первую заповедь он так и не смог назвать. Пришлось ему её напомнить: Слушай, Израиль. Я — Господь Бог Твой. Да не будет у тебя других богов пред лицом твоим. Эта заповедь сама по себе обличала многобожие Виссариона. Но то, что он не знал того, что знает наизусть обычный ученик обычной воскресной школы, что он не знает десяти Заповедей, обличило его претензии ещё больше и ещё скандальнее… Поняв это, он отказался предоставить мне видео и аудио записи нашей беседы, а вскоре они были уничтожены…

Примечания:

1

Гугель А. Год “Зеро” — последний или первый? Встретим апокалипсис с энтузиазмом, призывает известный галерист Марат Гельман // Век. 1999, № 34 (349). Гельман готовит и свою собственную экспозицию к началу нового тысячелетия. Одну из её частей составляет “исследование Библии с точки зрения Уголовного кодекса”. А чего стесняться — “да этот суперновый год на самом деле — модное коммерческое предприятие, шанс заработать, который даётся раз в тысячелетие”

13

Блаватская Е. П. Тайная Доктрина: Синтез науки, религии и философии. Новосибирск, 1993. Т. 3. С. 186. Христос же и на этот чин рассчитывать не может: «Статус, который Они (Махатмы — А. К.) определили для Иисуса — это великий и чистый человек, который с радостью бы жил, но вынужден был умереть за то, что считал величайшим неотъемлемым правом человека — абсолютную свободу совести; адепт, который проповедовал всемирную религию, непризнающую никакого другого „храма Господня“, кроме человека; благородный Учитель эзотерических истин, которые он не успел объяснить, кто предпочёл смерть разглашению секретов посвящения И, наконец, тот, кто жил за сто лет до начала общепринятого, так называемого христианского летоисчисления» (Блаватская Е. П. Замечания к статье «Статус Иисуса // Блаватская Е. П. Смерть и бессмертие. М., 1998, сс.401-402). Вот так — даже до „дхиан-когана“ не дорос Христос с точки зрения „духовных христиан“…

138

Один мой знакомый священник в такой ситуации спросил такую грешницу: “Говоришь, во всем грешна? А мотоциклы по ночам угоняла? Нет? Ну, значит тогда кайся в том, что действительно совершала”).

139

Я сам отнюдь не полиглот, но в тот момент беседы мне сильно помог о. Олег Стеняев, задав Виссариону несколько вопросов на иврите.