Мои детские мечты:

1.Ощутить чувство невесомости

2.Поиграть в НФЛ

3.Написать статью во Всемирную энциклопедию

4.Стать капитаном Керком

5.Выиграть мягкую игрушку

6.Поработать в компании Диснея.

Я выиграл в родительской лотерее.

Я родился с выигрышным билетом — вот почему мне удалось воплотить в жизнь все детские мечты.

Моя мать была суровой учительницей старой закалки с нервами из титана. Она безжалостно муштровала своих учеников, не поддаваясь на жалобы родителей, которые твердили, что она требует от детей слишком многого.

Мой отец во время Второй мировой войны был врачом. Он участвовал в сражении в Арденнах. В Штатах он организовал некоммерческую организацию, которая помогала детям из семей иммигрантов учить английский. На жизнь он зарабатывал, продавая автомобильную страховку в Балтиморе. Его клиентами были преимущественно бедные люди, которым он всеми силами старался обеспечить страховку, чтобы они не страдали от Дорожных происшествий. Можно сказать, что отец всегда был для меня героем.

Я спокойно рос в семье, принадлежавшей к среднему классу. Мы жили в Колумбии, штат Мэриленд. Деньги никогда не были для нас проблемой — скорее всего, потому, что мои родители никогда не стремились к достатку. Они были экономны до невозможности. Мы редко ужинали в ресторанах. В кино мы ходили раз-два в год. «Посмотри телевизор, — говорили мне родители. — Это бесплатно. Или еще лучше — пойди в библиотеку. Почитай книжку».

Когда мне было два года, а моей сестре — четыре, мама повела нас в цирк. Когда мне исполнилось девять, я снова захотел в цирк. «Это тебе не нужно, — сказала мама. — Ты уже был в цирке».

По современным меркам, подобное поведение может показаться жестоким, но на самом деле мое детство было волшебным. Я до сих пор считаю себя счастливчиком, которому повезло с родителями.

Мы покупали немного. Но наш отец был очень любознательным человеком. Его интересовало все: текущие события, история, наша жизнь. В детстве мне казалось, что семьи делятся на два типа:

1) те, которым необходим словарь, чтобы было чем заняться во время ужина;

2) и те, которым он не нужен.

Мы относились к первом типу. Каждый вечер мы снимали с полки огромный словарь, его даже специально держали поблизости от обеденного стола. «Если у тебя есть вопрос, — говорили мои родители, — то найди ответ».

В нашем доме было не принято сидеть и дожидаться ответа. Мы знали лучший способ: открой энциклопедию. Открой словарь. Открой разум.

Отец был замечательным рассказчиком. Он всегда говорил, что истории нужно рассказывать к случаю. Ему нравились веселые анекдоты, которые он умел превращать в истории с глубокой моралью. Он был большим мастером рассказывать такие истории, и я усвоил его приемы. Вот почему, когда моя сестра Тэмми смотрела запись последней лекции, она видела, как движутся мои губы, но слышала голос отца. Тэмми знала, что я повторяю многое из того, чему учил меня отец. И я этого не отрицаю. На самом деле порой я чувствую себя так, словно транслирую со сцены выступление собственного отца.

Я цитирую отца практически каждый день. Отчасти это объясняется тем, что, когда ты делишься собственной мудростью, люди часто относятся к этому скептически. Когда же Делишься мудростью другого человека, то выглядишь менее высокомерным и с тобой легче согласиться. Разумеется, когда у вас в запасе есть источник мудрости, подобный моему отцу, жизнь ваша становится гораздо легче. При любом удобном случае вы можете цитировать его высказывания.

Отец научил меня идти по жизни собственным путем. Он часто говорил: «Никогда не принимай скоропалительных решений». Он повторял, что даже в выгодном положении, будь то на работе или в личной жизни, нужно всегда вести честную игру. «То, что ты сидишь за рулем, — говорил он, — еще не означает, что тебе можно давить людей».

Впоследствии я заметил, что цитирую отца, приписывая ему даже то, чего он не говорил. Какова бы ни была моя точка зрения, она соответствовала отцовской. Казалось, что он знал все.

И моя мама тоже много знала. Всю жизнь она старалась держать мое самолюбие в узде, и сейчас я ей за это благодарен. Когда кто-нибудь спрашивает ее, каким я был ребенком, она отвечает: «Сообразительным, но не слишком скромным». Современные родители видят в своих детях гениев. В устах же моей матери слово «сообразительный» было высшим комплиментом.

Когда я учился в колледже, мне пришлось сдавать теоретические экзамены. Сейчас я могу с уверенностью сказать, что это была вторая худшая вещь в моей жизни после химиотерапии. Когда я пожаловался матери на то, каким сложным и неприятным был тест, она наклонилась, шлепнула меня по руке и сказала: «Мы понимаем, как ты себя чувствуешь, дорогой. Но вспомни, когда отец был в твоем возрасте, ему пришлось воевать с немцами».

Когда я получил ученую степень, мама очень гордилась мной. Но, представляя меня кому-ни-будь, всегда добавляла: «Это мой сын. Он доктор, но не из тех, кто помогает людям».

Родители отлично знали, что такое помогать людям. Они находили для себя необычное дело и с головой уходили в него. Вместе они собирали средства на строительство общежития на пятьдесят мест в отдаленном районе Таиланда, чтобы местные девочки могли учиться в школе и не становились проститутками.

Мама всегда занималась благотворительностью. А отец был готов отдать все, что у него было. В этом отношении я считаю своего отца «христианином» в высшем смысле этого слова. Он всегда был сторонником социального равенства. В отличие от матери, он не сразу пришел к официальной религии. (Мы были пресвитерианами.) Его увлекали великие идеалы, а равенство он считал высшей целью. Он возлагал большие надежды на общество, и, хотя они частенько не оправдывались, оставался неисправимым оптимистом.

В возрасте восьмидесяти трех лет у отца обнаружили лейкемию. Зная, что ему недолго осталось жить, он завещал свое тело медицине и оставил деньги на продолжение своей программы в Таиланде.

Многие из тех, кто видел мою последнюю лекцию, были очень тронуты снимком, который я показал на большом экране. Мальчик в пижаме оперся на локоть и мечтательно смотрит вверх. Это моя фотография. Сразу видно, что я был ребенком, который любил мечтать.

Деревянная балка, на которую я опираюсь, — это изголовье моей кровати. Отец был хорошим плотником и сделал эту кровать для своего сына. Улыбка на лице мальчика, деревянная балка, выражение глаз ребенка: эта фотография снова и снова напоминает мне о том, что я выиграл в родительской лотерее.

Хотя у моих детей будет любящая мать, которая, я уверен, сумеет направить их в нужную сторону, но отца у них не будет. Я смирился с этим, но мне все равно больно.

Мне бы Хотелось верить, что отец одобрил бы то, как я собираюсь провести последние месяцы жизни. Он бы посоветовал мне привести дела в порядок, чтобы Джей было легче, и как можно больше времени провести с детьми — что я и собираюсь сделать. Я знаю, что он одобрил бы наш переезд в Вирджинию.

Думаю, отец напомнил бы мне о том, что дети должны знать, что родители любят их. Это самое важное. И для того, чтобы это случилось, родителям необязательно быть живыми.

Мне всегда было трудно справиться с собственным воображением. В старших классах мне безумно хотелось выплеснуть мысли, кипящие в моей голове, на стены спальни.

Я попросил у родителей разрешения.

«Я хочу разрисовать мою спальню», — сказал я.

«И что же ты хочешь нарисовать?» — спросили они.

«То, что для меня важно, — ответил я. — То, что мне кажется клевым. Вы увидите».

Отцу такого объяснения было достаточно. В этом заключалась его лучшая черта. Он поощрял творчество одной лишь своей улыбкой. Ему нравилось видеть, как искры энтузиазма превращаются в фейерверк. И он понимал меня и мою потребность выразить переполнявшие чувства в нетрадиционной форме. И то, что я собирался разрисовать стены, казалось ему отличной идеей.

Мама же не была в восторге от подобного предприятия, но мой энтузиазм оказался заразительным и для нее. Она отлично знала, что спорить с отцом бесполезно.

Два дня мы с моей сестрой Тэмми и моим приятелем Джеком Шериффом расписывали стены моей спальни. Отец сидел в гостиной, читал газету и спокойно ждал результатов. Мама сильно нервничала. Она то и дело выбегала в коридор, пытаясь подглядеть, чем мы занимаемся, через щелку в двери, но мы надежно забаррикадировались.

Что же мы нарисовали?

Мне захотелось написать на стене формулу квадратного уравнения. Квинтэссенция неизвестного количества — это квадрат. Я решил, что это заслуживает увековечения на стене. Справа от двери я крупно написал любимую формулу:

Мы с Джеком нарисовали большую серебристую дверь лифта. Слева от двери мы нарисовали кнопки «вверх» и «вниз», а над ней — панель с номерами этажей от первого до шестого. Цифра «три» светилась. Мы жили в одноэтажном маленьком доме, поэтому мне пришлось немало пофантазировать, чтобы представить себе шесть этажей. Но, оглядываясь назад, я удивляюсь, почему не нарисовал тогда восемьдесят или девяносто этажей? Не знаю. Может быть, это был символ баланса, существовавшего в моей жизни между мечтой и прагматизмом...

Поскольку художественные способности мои были довольно ограниченными, я решил обратиться к основным геометрическим формам. Поэтому я нарисовал простейшую ракету с двигателями. Еще я нарисовал зеркало Белоснежки и подписал под ним: «Помнишь, я говорил тебе, что ты на свете всех милее? Так вот, я солгал!»

На потолке мы с Джеком написали: «Я заперт на чердаке!» Мы написали буквы в зеркальном отражении, словно действительно заперли кого-то наверху, и он пытается послать сигнал бедствия.

Я любил шахматы, и Тэмми нарисовала шахматные фигуры (она была единственной из нас, кто обладал хоть какими-то способностями к рисованию). Пока она справлялась со своей задачей, я за своей кроватью рисовал подводную лодку в толще воды. Перископ субмарины поднимался над кроватью в поисках вражеских кораблей.

Мне всегда нравилась легенда о ящике Пандоры, поэтому мы с Тэмми постарались нарисовать его в меру сил. Пандоре боги подарили ящик, в котором находилось все зло мира, и приказали никогда не открывать его. Любопытство заставило Пандору открыть ящик, и зло распространилось по миру. Мне всегда нравилось оптимистическое завершение мифа: «На дне ящика осталась «надежда». Поэтому внутри своего ящика Пандоры я написал слово «Надежда». Джек не удержался и приписал над ним «Боб»[1]. Когда ко мне приходили друзья, они никак не могли понять, почему на моей стене написано слово «Боб». А потом они переводили глаза ниже, и все тайное становилось явным.

Поскольку на дворе стояли семидесятые годы, над дверью я написал: «Диско — отстой!» Мама сочла эту надпись вульгарной. Когда меня не было дома, она тайком закрасила слово «отстой». Это было единственное исправление, которое она себе позволила.

Приходившие ко мне друзья всегда восторгались моей комнатой. «Не можем поверить, что родители позволили тебе это сделать», — говорили они.

Хотя мама была от всего этого не в восторге, она не стала перекрашивать комнату даже после того, как я переехал. Со временем моя спальня стала достопримечательностью нашего дома, куда мама всегда водила гостей. Мама начала понимать: люди считают это по-настоящему клевым. И они считали ее клевой, раз она позволила сыну это сделать.

Если у кого-то из вас есть дети, то ради меня: если ваши дети захотят разрисовать свои спальни, позвольте им это. Это будет хорошо. Не думайте о том, что это снизит стоимость вашего дома при перепродаже.

Не знаю, сколько раз мне еще удастся побывать в родном доме. Но каждый визит домой — это настоящий подарок. Я до сих пор сплю на кровати, сделанной отцом. Я смотрю на разрисованные мной стены и думаю о том, что родители позволили мне это сделать. И каждый раз я засыпаю счастливым!

Очень важно, чтобы мечты были конкретными. Когда я учился в начальной школе, многие дети мечтали стать астронавтами. С самого раннего детства я знал, что мне нет дороги в НАСА. Я слышал, что людей с плохим зрением в астронавты не берут. И я с этим смирился. Я вовсе не собирался быть астронавтом. Мне просто хотелось летать.

Я узнал, что в НАСА есть самолет, который используется для того, чтобы тренировать астронавтов в условиях невесомости. Все называли его «рвотной кометой», хотя официально он назывался «Чудо невесомости» — романтичное название, за которым скрывалось очевидное.

Но как бы ни назывался этот аппарат, он был чудом техники. Он двигался по параболической траектории и в верхней точке зависал на 25 секунд. В это время человек мог почувствовать себя в невесомости. Когда самолет начинал падать, вам казалось, что вы на гигантских американских горках. Вы были подвешены на ремнях и парили.

Моя мечта стала реальностью, когда я узнал, что в НАСА есть программа, в рамках которой студентов приглашают для экспериментов на тренажерах. В 2001 году группа студентов нашего университета «Карнеги-Меллон» предложила проект с использованием виртуальной реальности.

Невесомость — ощущение уникальное для человека, всю жизнь проведшего на Земле. В условиях нулевой гравитации внутреннее ухо, контролирующее чувство равновесия, теряет синхронность действий со зрением. И это часто вызывает тошноту. Не может ли помочь в такой ситуации тренировка на земле в условиях виртуальной реальности? Наши студенты предложили свой вариант решения проблемы и победили в конкурсе. Нас пригласили в космический центр имени Джонсона в Хьюстоне, где мы могли потренироваться на настоящих тренажерах НАСА.

Я радовался предстоящему приключению больше любого из студентов. Я буду летать! Но меня ожидало разочарование. НАСА четко дало понять, что ни при каких обстоятельствах консультанты факультета не смогут летать со студентами.

Я был разбит, но не опустил рук. Я нашел способ обойти эту стену. Я решил внимательно прочитать все материалы по программе, выискивая лазейки. И мне это удалось! НАСА всегда заботился о своем имидже. Они позволили журналисту из города, где жили студенты, совершить полет вместе с ними.

Я позвонил сотруднику НАСА и спросил, по какому номеру ему можно отправить факс. «Что вы хотите нам отправить?» — спросил он. Я объяснил: «Мое назначение консультантом от факультета и удостоверение журналиста. Я буду сопровождать своих студентов в новой роли — как сотрудник средств массовой информации».

«Довольно прозрачная уловка, вам так не кажется?» — засмеялся чиновник.

«Несомненно», — ответил я и пообещал поместить информацию об эксперименте на интернет-сайтах, а также разослать фильм о нашем проекте виртуальной реальности журналистам газет и журналов. Я знал, что смогу это сделать, так что это было взаимовыгодное соглашение. И чиновник дал мне номер факса.

Это событие стало для меня ценным уроком: всегда нужно что-то предлагать, и тогда к тебе отнесутся более благожелательно.

Ощущение невесомости было фантастическим (нет, нет, меня не вырвало!). Но ударился я довольно серьезно, потому что после магических двадцати пяти секунд гравитация вернулась, вызывая ощущение, что вес увеличился вдвое. От этого можно навернуться весьма сильно. Вот почему нам постоянно твердили: «Ноги вниз!» Никто не хотел, чтобы мы свернули себе шеи.

Я рассказал вам об этом опыте почти четыре десятилетия спустя, потому что это была одна из моих жизненных целей. Мой опыт доказывает, что если найти лазейку, то наверняка найдешь и способ через нее пробраться.

Я люблю футбол. Настоящий футбол. Играть я начал, когда мне было девять лет, и футбол сразу же захватил меня. Именно эта игра сделала меня таким, каков я сейчас. И хотя мне не удалось поиграть в Национальной футбольной лиге (НФЛ), порой я думаю, что больше получил от того, что пытался реализовать эту мечту, но не добился результата, чем от многих реализованных замыслов.

Мой роман с футболом начался, когда отец со скандалом заставил меня вступить в команду. Я не имел ни малейшего желания играть. От природы я был довольно неуклюж, да и ростом не вышел. Наш тренер Джим Грэм, огромный, массивный мужчина, вселял в меня настоящий ужас. Он был защитником в команде Пенсильвании и принадлежал к поклонникам старой школы. Я имею в виду настоящую старую школу. Он, к примеру, считал прямой проход грязной игрой.

На первой же тренировке мы были запуганы до смерти. Тренер не принес с собой ни одного мяча. Один из мальчиков набрался смелости и сказал: «Извините, тренер, но здесь нет мячей».

«Нам не нужны мячи», — ответил тренер Грэм.

Повисло молчание. Мы обдумывали его слова...

«Сколько человек одновременно выходит на футбольное поле?» — спросил тренер

«По одиннадцать в каждой команде — значит, двадцать два», — ответили мы.

«А сколько человек бьет по мячу одновременно?» — продолжал допрос тренер.

«Только один».

«Правильно! — сказал тренер. — Поэтому мы с вами сосредоточимся на том, чем занимаются остальные двадцать один человек».

Основы... Тренер Грэм сделал нам великолепный подарок. Основы, основы, основы. Работая в университете, я понял, что очень многие студенты забывают об этом важнейшем уроке в ущерб самим себе. Основы изучать необходимо, поскольку без них все остальные знания оказываются бесполезными.

Тренер Грэм натаскивал меня безжалостно. Одну тренировку я запомнил навсегда. «Ты все делаешь неправильно, Пауш! Вернись! Повтори еще раз!» Я изо всех сил старался сделать то, чего он от меня требовал. Но моих стараний было недостаточно. «Ты мне должен, Пауш! После тренировки будешь отжиматься».

Когда я окончательно выбился из сил, ко мне подошел один из помощников тренера, чтобы немного подбодрить. «Тренер Грэм довольно суров к тебе, правда?» — сказал этот человек.

Я с трудом выдавил из себя невнятное «да».

«Это хорошо, — сказал мне помощник тренера. — Если ты поступаешь неправильно, а тебе никто не делает замечаний, это значит, что на тебя просто махнули рукой».

Этот урок я запомнил на всю жизнь. Когда ты понимаешь, что что-то делаешь плохо, но никто тебе ничего не говорит, это плохой знак. Может быть, тебе и не хочется слышать критику, но чаще всего нас критикуют те, кто нас действительно любит, кому мы небезразличны.

В наши дни много говорят о том, что детям нужно повышать самооценку. Но мы не можем дать детям самооценку; они должны выработать ее сами. Тренер Грэм с нами не нянчился. Самооценка? Он знал только один способ ее повышения. Нужно дать детям задание, с которым они не могут справиться. Они будут стараться изо всех сил. У них получится. И это повысит их самооценку. А дальше весь процесс следует повторять снова и снова.

Когда я впервые попал к тренеру Грэму, я был неуклюжим ребенком, который ничего не умел, не обладал физической силой, да и вообще никакими способностями. Но тренер заставил меня понять, что если я буду настойчиво работать, то завтра смогу сделать то, чего не смог сегодня. Даже сейчас, когда мне исполнилось сорок семь лет, я могу выполнить многие упражнения не хуже игрока НФЛ.

Я понимаю, что сегодня тренеры, подобные тренеру Грэму, не нашли бы себе места в молодежных спортивных лигах. Он был слишком жестким. Родители наверняка стали бы на него жаловаться.

Я помню одну игру, в которой наша команда выступила ужасно. В перерыве нас так мучила жажда, что мы чуть не перевернули автомат с водой. Тренер Грэм был ужасно зол. «Надо же! — воскликнул он. — Сейчас, парни, вы двигаетесь куда активнее, чем на поле!» Нам было по одиннадцать лет, и мы замерли от страха. Нам показалось, что он сейчас искалечит нас своими чудовищными лапищами. «Воды? — проорал тренер. — Вам, парни, нужна вода?» Он поднял контейнер с водой и опрокинул его на землю.

Мы смотрели ему вслед и слышали, как он сказал помощнику: «Можешь дать воды защитникам. Они играли хорошо».

Теперь мне стало ясно, что тренер Грэм ни разу не подверг опасности ни одного ребенка. Он так жестоко нас тренировал, чтобы избежать травм на поле. Тот день был холодным, все мы пили воду во время первого тайма и в перерыве бросились к воде скорее по инерции, чем от реальной жажды.

Но хотя это и так, если бы подобный инцидент произошел сегодня, родители маленьких футболистов тут же схватились бы за мобильные телефоны и принялись названивать руководству лиги или своим адвокатам.

Мне грустно, что сегодняшние дети такие неженки. Я снова вспоминаю, что почувствовал в тот момент. Да, мне хотелось пить. Но гораздо сильнее было чувство унижения. Мы унизили тренера Грэма, и он дал нам понять, каково это, способом, который запомнился нам на всю жизнь. Он был прав. На то, чтобы заполучить воду, мы потратили куда больше энергии, чем на то, чтобы победить в той чертовой игре. Презрение тренера многое для нас значило. Во втором тайме мы вернулись на поле и выложились по полной.

Став взрослым, я больше не видел тренера Грэма, но я никогда не забывал этого человека. Его пример заставлял меня работать из последних сил в те моменты, когда больше всего хотелось все бросить. Он заставлял меня становиться лучше. Тренер Грэм был со мной всю мою жизнь.

Отправляя детей в спортивную секцию — футбольную, по плаванию, в любую, — большинство из нас делает это вовсе не потому, что нам хочется вырастить из них выдающихся спортсменов.

Мы хотим, чтобы они научились важным вещам — умению работать в команде, настойчивости, спортивному отношению, упорству, способности побеждать соперников. Такое косвенное обучение многие из нас называют «финт головой».

Финт головой бывает двух типов. Первый тип — это настоящий финт. На футбольном поле игрок делает обманное движение головой, чтобы противник подумал, что он будет двигаться в этом направлении. А на самом деле игрок движется в направлении противоположном. Игрок превращается в волшебника, ловко обманывающего своих противников. Тренер Грэм всегда учил нас следить за талией противника. «Куда направлен его пупок — туда он и побежит», — твердил он.

Второй тип финта головой — вот что по-настоящему важно! Важно научить людей тому, чего они даже не сознают. В процессе обучения они даже не понимают, что учатся. Если вы — специалист по косвенному обучению, то ваша главная задача исподволь научить людей тому, чему вы должны их научить.

И вот эта-то разновидность финта головой очень важна. А тренер Грэм был в этой области настоящим профи!

Я живу в век компьютеров, и мне это нравится! Я давным-давно привык к пикселям, мультиэкранным рабочим станциям и скоростным каналам передачи информации. Я легко представляю себе мир без бумаги.

Но вырос-то я в совершенно другом мире.

Я родился в 1960 году, и тогда бумага была основным способом хранения знаний. В моем доме в 60—70-е годы предметом поклонения была Всемирная энциклопедия. В ней было все — фотографии, карты, флаги разных государств, информация о населении каждой страны, о языке и ландшафте.

Не могу сказать, что я прочел все слова в каждом томе Всемирной энциклопедии, но просмотрел их все. Меня увлекало то, как замечательно эти слова собраны вместе. Кто написал статью о бородавочнике? Как случилось такое, что редакторы Всемирной энциклопедии позвонили кому-то и сказали: «Вы знаете бородавочников лучше всех на свете. Не могли бы вы написать для нас статью?» А еще был том на букву «3». Кем был тот человек, который так много знает о зулусах, что сумел написать статью для энциклопедии? Может быть, он сам был зулусом?

Мои родители были людьми очень экономными. В отличие от большинства американцев, они никогда не покупали ничего для того, чтобы произвести впечатление на окружающих, не позволяли себе роскоши. Но они с радостью купили Всемирную энциклопедию, потратив на нее довольно значительную сумму. Они знали, что тем самым делают моей сестре и мне бесценный подарок — знания. Родители также заказали ежегодные выпуски. Каждый год мы получали новый том, в котором перечислялись все изменения и описывались текущие события. На этих томах стояли цифры 1970, 1971, 1972, 1973... Я не мог дождаться, когда смогу их прочитать. Ежегодные тома приходили со стикерами с ссылками на статьи во Всемирной энциклопедии. Моя задача заключалась в том, чтобы расклеить эти стикеры на соответствующие страницы, и к этой обязанности я относился с большим почтением. Я помогал будущим читателям моей энциклопедии лучше разбираться в истории и науке.

Я так любил нашу Всемирную энциклопедию, что страстно мечтал внести свой вклад в ее создание. Но вы же не можете просто позвонить в редакцию в Чикаго и предложить свои услуги. Всемирная энциклопедия сама должна найти вас.

Прошло несколько лет. И, поверите вы или нет, но меня действительно нашли.

В то время моя карьера развивалась таким образом, что я оказался именно тем специалистом, который был необходим Всемирной энциклопедии. Нет, редакторы не считали меня самым видным экспертом в области виртуальной реальности. Просто тот человек был слишком занят. Моя же репутация была довольно средней: я пользовался определенным авторитетом, и при этом не был слишком известен, чтобы отклонить подобное предложение.

«Вы бы не хотели написать для нас статью о виртуальной реальности?» — спросили меня.

Я не мог им сказать, что всю жизнь мечтал о подобном звонке. Единственное, что я смог из себя выдавить: «Да, конечно, разумеется!» И написал статью. И включил в нее фотографию моей студентки Кэйтлин Келлехер в шлеме виртуальной реальности.

Никакой редактор не проверял моей статьи, но я полагаю, что такова политика Всемирной энциклопедии. Они приглашают специалистов и полагают, что они не обманут их доверия.

Я не купил последний выпуск Всемирной энциклопедии. Честно говоря, несмотря на то, что меня выбрали в качестве автора, теперь я полагаю, что Википедия гораздо более полезна и удобна. Я знаю, что контроль качества на этом проекте подобает истинной энциклопедии. Но иногда, когда я захожу с детьми в библиотеку, то не могу удержаться, чтобы не заглянуть в том под буквой V. Я всегда с гордостью показываю детям свою статью. Смотрите, это сделал ваш папа!

Подобно огромному множеству американских младенцев, рожденных в 1960 году, я в детстве мечтал быть капитаном Джеймсом Керком, командиром звездолета «Энтерпрайз». Я никогда не представлял себя капитаном Паушем. Я мечтал о мире, где смогу стать настоящим капитаном Керком.

Для амбициозного мальчишки с научной жилкой не было лучшего примера, чем Джеймс Керк из «Звездного пути». Я на самом деле уверен в том, что сумел стать хорошим учителем и коллегой — а может быть, и хорошим мужем — благодаря тому, что всегда смотрел, как капитан Керк ведет свой звездолет.

Подумайте об этом. Если вы видели этот сериал, то знаете, что Керк был далеко не самым умным членом экипажа. Его первый помощник, мистер Спок, обладал поразительной логикой и высоким интеллектом. Доктор Маккой знала о медицине все, что только было известно человечеству в 2260-х годах. Скотти был гениальным инженером, прекрасно представлявшим устройство корабля и способным чинить его даже во время атак инопланетян.

Что же отличало капитана Керка? Почему он сумел подняться на борт «Энтерпрайза» и руководить кораблем?

Ответ очень прост. Он обладал навыком, называемым лидерством.

Я усвоил это очень давно, наблюдая за Керком в действии. Он представлял собой квинтэссенцию динамичного менеджера. Этот парень отлично умел распределять обязанности, его страсть заражала подчиненных, он всегда находил хорошее в своей работе. Керк никогда не делал вид, что знает больше своих подчиненных. Он признавал высокую квалификацию каждого из них. Но капитан задавал тон, определял генеральную линию. Он отвечал за мораль на борту. Кроме того, Керк обладал романтической привлекательностью для женщин во всех уголках галактики, куда его корабль заносила судьба. Представьте меня, десятилетнего очкарика, возле телевизора. Каждый раз, когда на экране появлялся капитан Керк, он представлялся мне кем-то вроде греческого бога.

А какие у него были игрушки! Когда я был ребенком, то думал, как это здорово, находиться на другой планете и иметь возможность общаться с теми, кто остался на корабле, — а у капитана Керка было такое устройство, коммуникатор «Стар Трек». Теперь нечто подобное постоянно лежит у меня в кармане. Кто сейчас вспомнит о том, что именно капитан Керк познакомил нас с мобильными телефонами?

Несколько лет назад раздался звонок моего замечательного коммуникатора! Автор из Питтсбурга Чип Уолтер в соавторстве с Уильямом Шатнером написал книгу о том, как научные гипотезы, впервые высказанные в «Стар Треке», были реализованы современной наукой и техникой. Капитан Керк хотел посетить мою лабораторию виртуальной реальности в университете «Карнеги-Меллон».

Да, моя детская мечта была в том, чтобы быть капитаном Керком. Но когда Шатнер вошел в нашу лабораторию, моя мечта воплотилась в жизнь. Классно встретиться с идолом своего детства. Но еще замечательнее, когда этот человек приходит к тебе, чтобы увидеть, каких успехов ты достиг в своей работе.

Мы со студентами долгое время работали над созданием мира виртуальной реальности, который напоминал бы капитанскую рубку «Энтерпрайза». Когда приехал Шатнер, мы предложили ему надеть специальный шлем. Внутри имелся экран. Поворачивая голову, он мог увидеть свой старый корабль в любом ракурсе. «Надо же, — воскликнул он, — вы даже сделали двери турболифта!» У нас был сюрприз для нашего гостя — сирена тревоги. Как только взвыла сирена, Шатнер отреагировал мгновенно. «Нас атакуют!» — воскликнул он.

Шатнер пробыл у нас три часа и задал массу вопросов. Позже коллега сказал мне: «Он все спрашивает и спрашивает... Похоже, он не собирается уходить».

Я был под огромным впечатлением от этого визита. Керк, то есть Шатнер, являл собой идеальный образец командира. Он прекрасно понимал, чего не знает, был готов это признать и не хотел уходить, пока во всем не разберется. В моих глазах он был настоящим героем. Мне бы хотелось, чтобы все мои студенты усвоили подобное отношение.

Когда у меня обнаружили рак поджелудочной железы, врачи сразу сказали мне, что всего четыре процента больных с таким диагнозом живут более пяти лет. Я сразу же вспомнил фразу из серии «Звездного пути». Серия называлась «Ярость хана». В той серии кадеты звездного флота столкнулись с тренировочным сценарием, в котором, что бы они ни делали, весь экипаж погибал. В фильме говорилось, что в бытность свою кадетом Керк перепрограммировал симулятор, потому что «не верил в сценарий, в котором победа невозможна».

На протяжении многих лет мои высоколобые коллеги презрительно морщили нос, когда я говорил, что люблю «Звездный путь». Но этот сериал никогда не обманывал моих ожиданий и многому меня научил.

Когда Шатнер узнал о моем диагнозе, он прислал мне свою фотографию в роли капитана Керка. На снимке он написал: «Не верю в сценарии, где победа невозможна».

В самом раннем детстве я мечтал быть самым клевым парнем в парке развлечений или на карнавале. Я всегда точно знал, как это можно сделать.

Самого клевого парня легко вычислить — это тот, кто несет самого большого плюшевого медведя. В детстве я видел таких детей — их практически видно не было из-за огромных мягких игрушек. И неважно, нес ли этого медведя накачанный Адонис или малыш, которому еле рук хватало, чтобы удержать гигантскую игрушку. Если он получил самую большую мягкую игрушку, значит, он был самым клевым парнем на этом празднике.

Мой отец придерживался того же мнения. Если у него не было огромного только что выигранного медведя или гигантской обезьяны, он чувствовал себя голым. В нашей семье соревновательный дух был очень силен. Самые обычные игры превращались для нас в настоящий бой. Кому из нас удастся заполучить огромного плюшевого медведя в Царстве Мягких Игрушек?

Вам никогда не доводилось бродить по ярмарке с гигантской мягкой игрушкой? Вы никогда не ловили на себе завистливых взглядов? Вы никогда не пугали женщину огромным плюшевым медведем? Я пугал... и женился на ней.

Огромные плюшевые игрушки играли важную роль в моей жизни с самого раннего детства. Это началось, когда мне было три года? а моей сестре — пять. Мы пришли в магазин игрушек, и отец сказал, что купит нам любую, если мы сможем договориться и будем играть ею вместе. Мы осматривались вокруг и внезапно на самой верхней полке увидели огромного плюшевого зайца.

«Мы возьмем его!» — заявила Тэмми.

Эта игрушка была, пожалуй, самой дорогой в магазине. Но отец был человеком слова. И он купил этого зайца для нас двоих. Он был уверен, что сделал хорошее вложение. Теперь он сам всегда мог поиграть с гигантским плюшевым зайцем.

Я взрослел, мои плюшевые звери становились все больше и больше. Отец стал подозревать, что я просто подкупаю людей. Ему казалось, что я поджидаю победителей с водяным пистолетом, а потом выкупаю у них медведей и зайцев за пятьдесят долларов. А эти глупцы не понимают, что плюшевые звери способны изменить то, как их воспринимают окружающие. Но я никогда не платил за желанный приз.

И я никогда не обманывал.

Ну хорошо, признаюсь, что я проявлял редкую настойчивость. Это был единственный способ заполучить плюшевого медведя. Я был настойчив, но я никого не обманывал.

Чаще всего я получал свои призы не на глазах у родственников. И мне было ясно, что это может возбудить подозрения. Но я обнаружил, что легче всего выигрывать, когда на тебя никто не смотрит. Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, как долго мне пришлось добиваться успеха. Настойчивость — это добродетель, но не всегда приятно, когда кто-то знает, сколько раз ты взмок, пока добился успеха.

А теперь я готов поделиться с вами двумя секретами, благодаря которым мне удавалось выигрывать огромные плюшевые игрушки. У меня были длинные руки и немного карманных денег. В этом повезло.

Я рассказал о плюшевых игрушках в своей последней лекции и даже показал фотографию с медведем. Уверен, что циники-технократы уже подумали, что мне было несложно пририсовать этого медведя в «Фотошопе». А может быть, я уговорил настоящих победителей позволить мне сняться с их выигрышем.

Как же в наш циничный век мне убедить слушателей в том, что я действительно выиграл этих зверей? Что ж, я попросил своих студентов вынести на сцену те плюшевые игрушки, которые я выиграл в своей жизни.

Больше мне эти трофеи не нужны. И хотя я знаю, что моей жене очень нравился плюшевый медведь, которого я принес ей в кабинет, когда ухаживал за ней, но после рождения трех детей ей наверняка не захочется загромождать наш новый дом этими зверями. (А еще из них лезет синтетическая набивка, которую Хлоя вечно тянет в рот.)

Я знал, что, если я притащу домой всех своих плюшевых друзей, в один прекрасный день Джей решительно заявит: «Выбрось этот мусор...» или, что еще хуже, почувствует, что не может этого сделать! Вот почему я решил: «А почему бы мне не подарить их друзьям?»

И когда плюшевые игрушки выстроились передо мной на сцене, я объявил: «Каждый, кто хочет иметь что-нибудь на память обо мне, после лекции может подойти и взять себе медведя: быстрее подойдете, быстрее получите!»

Гигантские звери очень быстро нашли себе новое жилье. Несколькими днями позже я узнал, что одну игрушку взяла студентка университета, у которой, как и у меня, обнаружили рак. После лекции она подошла и выбрала огромного слона. Мне нравится этот символ — теперь у нее есть слон в комнате.

В 1969 году, когда мне было восемь лет, наша семья отправилась через всю страну в Диснейленд. Это было настоящее приключение. Как только мы добрались, я сразу же был совершенно очарован. Это самое замечательное место из всех, где я когда-нибудь был.

Когда я стоял в очереди вместе с другими детьми, то думал только об одном: «Не могу дождаться, когда сам смогу делать нечто подобное!»

Двадцать лет спустя, когда я уже получил степень по компьютерной технологии в университете «Карнеги-Меллон», я подумал, что обладаю достаточно высокой квалификацией. И отправил свое резюме в фирму Диснея. И они прислали мне самое милое письмо с пожеланием убираться куда подальше, сообщив, что в данный момент не имеют «вакансий, для которых требовалась бы подобная квалификация».

Никаких вакансий?! И это компания, которая славится тем, что нанимает целые армии людей, чтобы подметать улицы! У Диснея ничего нет для меня? Даже метлы?

В общем, вышел облом. Но я продолжал повторять свою мантру: «Кирпичные стены строят не просто так. Их строят не для того, чтобы мы куда-то не попали. Кирпичные стены дают нам возможность доказать, насколько страстно мы о чем-либо мечтаем».

Перескочим в 1995 год. Я стал профессором университета Вирджинии и участвовал в создании системы под названием «Виртуальная реальность за пять долларов в день». В то время специалисты по виртуальной реальности утверждали, что им нужно, по меньшей мере, полмиллиона долларов на то, чтобы хоть что-то сделать. Мы с моими коллегами создали собственную версию гаража «Хьюлетт-Паккарда». Мы сумели построить работающую малобюджетную систему виртуальной реальности. Компьютерщики считали, что это настоящий прорыв.

Вскоре после этого я узнал, что фирма Диснея работает над проектом виртуальной реальности. Это был большой секрет. Его собирались использовать в пещере Аладдина, чтобы люди чувствовали, что летают на ковре-самолете. Я позвонил в фирму и объяснил, что давно работаю в этой области и хотел бы узнать об их проекте подробнее. Я был настойчив до неприличия. Меня переключали с одного телефона на другой и наконец соединили с Джоном Снодди. Он оказался блестящим компьютерщиком, руководителем крупной группы. Мне казалось, что я позвонил в Белый дом и меня соединили с самим президентом.

Мы немного поговорили, и я сказал Джону, что собираюсь в Калифорнию. Не могли бы мы встретиться? (На самом деле, если бы он согласился, то я поехал в Калифорнию только ради этого. Я был готов на что угодно ради этой встречи!) Снодди согласился. Если я подъеду, то мы можем вместе пообедать.

Прежде чем встретиться с Джоном Снодди, я восемьдесят часов готовился к этому разговору. Я побеседовал со всеми специалистами в области виртуальной реальности, чтобы выяснить, что они знают о проекте Диснея. Когда мы наконец встретились с Джоном, уровень моих познаний его поразил. (Легко выглядеть умным, когда копируешь умных людей.) В конце нашей встречи я высказал мою «просьбу».

«Я скоро получу длительный отпуск для научной работы», — сказал я.

«Что это значит?» — спросил Снодди. Я впервые понял, что не всем людям понятны нюансы нашей академической культуры.

Я объяснил, что такое длительный отпуск, и Джон подумал, что было бы неплохо пригласить меня на это время в свою команду. Мы обо всем договорились. Я на полгода прихожу работать над проектом и публикую статью об этой работе. Я был в восторге. Никогда еще фирма Диснея не приглашала академических ученых вроде меня для работы над секретными проектами.

Оставалась последняя проблема: мне нужно было получить разрешение от руководства на такой необычный отпуск.

Каждому диснеевскому фильму необходим свой злодей. Злодей был и у меня — декан университета Вирджинии. «Декан Вормер», как прозвала его Джей по имени героя одного из фильмов, опасался, что Дисней вытянет из меня всю «интеллектуальную собственность», которая по праву принадлежит университету. Он возражал против моих планов. Я спросил его: «Вы не думаете, что это хорошая идея?» Он ответил: «Не вижу в ней ничего хорошего».

Поскольку от декана я ничего не добился, мне пришлось обратиться к куратору спонсорских исследований. Я спросил его: «Вам не кажется, что мне было бы полезно там поработать?» И он ответил: «Я не располагаю достаточной информацией. Но я знаю, что один из моих лучших профессоров сидит сейчас в моем кабинете и преисполнен энтузиазма. Расскажите мне о вашей идее».

А теперь хочу дать урок менеджерам и администраторам, Оба декана сказали одно и то же. Они не знали, стоит ли предоставлять мне академический отпуск. Но посмотрите, насколько по-разному они об этом сказали!

В конце концов мне дали отпуск, и моя мечта воплотилась в реальность. И тут я должен кое в чем признаться. Вы поймете, насколько я был безумен. Как только я приехал в Калифорнию, я сел в свой кабриолет и помчался к Диснею. Был жаркий летний вечер. В машине звучала тема из диснеевского мультфильма «Король-лев». Когда я проезжал мимо здания киностудии, по моему лицу текли слезы. Вот он я, выросший восьмилетний мальчик из Диснейленда. Я наконец-то приехал. Я буду работать у Диснея!

Примечания:

1

Игра слов: «Надежда» по-английски hope, Боб Хоуп — известный американский актер.