|
||||
|
Глава 10 В первых числах января, сразу после Нового года, старец занемог. Мне думалось, что последние события, которые мы вместе пережили, отняли у него остаток тех крохотных сил, которые еще теплились в этом столетнем теле. Мне почти силой удалось уложить его в постель. У него был жар и сильный сухой, глубокий кашель. Я заваривал ему траву и давал пить, и он подчинялся моим наставлениям, ибо у него не было сил отказывать мне. — Сколько раз говорил вам, дедушка, наденьте сапоги, ведь зима же. Вот и простудились, — укорял я старика. — Не хлопочи обо мне, — тихо отговаривался Арсений. — Видно, помирать мне пора. — Да что вы такое говорите! — возмущался я, однако внутри понимал, что в таком возрасте может быть что угодно и когда угодно. — Не волнуйся, мил человек, со мною тебе хлопот не будет, — продолжал заунывную тему старик. — А я и не волнуюсь, потому что знаю, все будет хорошо. У вас самая элементарная простуда, и мы с ней справимся, лишь бы вы меня слушались. Теперь ваша очередь пришла довериться мне. — Время мое пришло, мил друг, часы отстучали свое. Теперь пора на покой. — Вам не нужно много говорить, тем более о смерти. Вот, может быть, врача привезти из города, у меня есть знакомый терапевт, он согласится приехать. — Не нужно врача, лучше дай в покое побыть. Сам же знаешь, что время остановить человек не может, и коли время исчерпано, только Господь может оттянуть конец… Если Ему угодно. И все-таки мой мозг работал как вычислительная машина, я прорабатывал различные варианты, чтобы сделать все возможное и невозможное, лишь бы исцелить старца. Может быть, сделать все тайно? Договориться предварительно со знакомым врачом, чтобы он будто случайно заехал ко мне в гости, а заодно и старичка посмотрит. С другой стороны, свежи были впечатления, когда я ослушивался Арсения, и из этого выходили различные курьезы. Но сейчас-то дело слишком серьезно, ведь у него может быть воспаление легких и нужно профессиональное вмешательство: уколы, антибиотики и т. д. О том, чтобы уговорить его лечь в больницу, не могло быть и речи, ибо, если он не соглашается врача принять дома, так тем более никуда не поедет. В городе я был у знакомого травника и купил набор травы от простуды, маленькую баночку меда на рынке, кулек сухого шиповника и двести граммов чеснока. Я знал и не раз применял в таких случаях народное целительное средство от простуды: нужно истолочь мелко чеснок и приложить его к пяткам, обернув куском полиэтилена, а сверху надеть носки. Чеснок проникает в кровь и, проходя по всему организму, дезинфицирует и исцеляет все больное. Хорошее средство от различных воспалений, простуд. Старик не противился моим процедурам, однако его самочувствие не улучшалось, если не усугублялось. Кашель продолжал оставаться сухим, а это был плохой признак. Давал я ему и антибиотики, и «упсу», но температура не спадала. Как-то вечером Арсений попросил: — Владимир, почитай мне Евангелие. Я сидел у его кровати и читал Откровение Святого Иоанна: "И увидел я новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего… Арсений лежал с закрытыми глазами. Лучик сидел у его шеи, положив лапы на грудь, и дремал. Чувствует, наверное, что дедушке плохо, подумал я, животные ведь более чувствительные, чем люди, говорят, что коты даже лечат человека, ложась на больное место. В тишине раздавался мой голос, стало так темно, что слов уже было не различить. Старец лежал и тяжело дышал, может быть, он спит, подумал я и прекратил чтение. Встал тихонько, стараясь его не разбудить. Нужно было подбросить в печь дров, но Арсений вдруг подал голос: — Владимир, мил человек, если меня не станет, то о Мишеньке позаботься. Хоть изредка приезжай к нему. Скажешь, что дедушка уехал, но он вернется… Обязательно вернется. Я ничего не говорил, а лишь смотрел на огонь и думал, что вот так — как эти дрова — сгорает человек. Арсений продолжал: — Сейчас время больное, все люди больны грехами. Но тому, кто заботится о сиротах, Господь все грехи прощает. Нет сейчас более благодатного, искупающего наши грехи делания, нежели позаботиться о сиротах. Арсений закашлялся и потом добавил: — Матушка Пресвятая Богородица просит. Плачет Она, заступница наша, о сиротах. Помни, мил человек, об этом. Убогие, больные, слепые, нищие — все-таки хотя и немощные, но могут о себе как-то позаботиться, а дети безродные, как цветы одинокие в пустыне… Поливать их нужно водицей, любовью своей. Тяжко в нашей матушке России обездоленным сиротам, они, как колокольчики матушки Руси, когда-нибудь зазвонят во всю силу, и воскреснет она, Россия наша… Когда похоронят ее, она и возродится, и будет это чудом для всего человечества, но чудо это мы сотворяем в своих простых делах милосердия и любви. Вновь кашель задушил речь старца. На мое сердце навалилось отчаяние и боль оттого, что я ничего не могу сделать, чтобы спасти старца. — Пойду, прогуляюсь, — солгал я Арсению и пошел в часовню молиться. Я стоял в темноте и тихо просил Господа, чтобы Он исцелил Арсения. Конечно, я мог молиться и в домике, но мне не хотелось, чтобы старец слышал мои страстные просьбы к высшим силам о его выздоровлении. Ночью меня разбудил голос старца. Спал я тревожно, сон был поверхностным, и потому я сразу услышал его хриплый голос: — Прости, Владимир, что разбудил тебя. — Ничего, ничего будите, когда нужно, что вам, дедушка, принести чего? — Есть ли у тебя веревочка? — Веревочка, я не ослышался? — спросонья я не понял его вопроса. — Поищи, пожалуйста. — Да зачем она вам? — спросил я Арсения, вглядываясь в темноте в его лицо. — Нужно мне, мил человек. Наверное бредит старик, подумал я и принес ему воды: — Попейте, дедушка, вам нужно больше пить. — Поищи, Владимир, что я прошу. Настроение мое совершенно упало, но я пошел в кладовку с фонариком, там у меня лежал клубок шелковой нити. Когда я принес ему этот клубок, Арсений своею просьбой еще больше расстроил меня, сказав: — Порежь ее на кусочки, сантиметров по десять. — Сколько вам отрезков нужно? — спросил я, отправившись на кухню взять ножницы. — Штук тридцать, дорогой. Наверное, хватит. Нет слов описать мое состояние и мысли, которые меня одолевали, когда под тусклым светом фонаря, ночью, я сижу за столом и отрезаю куски веревки стар~, который, без сомнения, уже переживает болезненные галлюцинации. — Сложи их сюда, — попросил Арсений, указывая на свой живот. — Спасибо тебе, прости, что побеспокоил тебя, сон твой нарушил. Ложись спать. Легко сказать спать, когда рядом человек умирает, но только я положил голову на подушку в ожидании бессонных тревожных часов, как мигом забылся и погрузился, как ни странно, в глубокий сон. Утром с дрожащим сердцем я заглянул в комнату, где лежал Арсений. Он лежал как прежде с закрытыми глазами, но его руки двигались — он связывал узелками те отрезки, которые я ему ночью нарезал! Слава Богу, жив! — Вздох облегчения прошелся по моему телу, как целебный бальзам. Видимо, бредит старец, хватит ждать, нужно немедленно везти врача, подумал я. Я начал тихонько одеваться, но меня остановил возглас из другой комнаты: — Не надо, Владимир, врача. Послушайся меня… пожалуйста. Я занимался по хозяйству, изредка заглядывая в комнату старика, который продолжал упорно связывать веревки в какие-то узорчатые узлы. Потом он попросил весь клубок, и готовые отрезки, на которых он уже завязал чудные узлы, прикреплял через равное расстояние к главной нити. Может быть, это какое-то украшение, только для чего? Готовая нить ложилась на пол, где Лучик забавлялся, нападая на воображаемую мышку. — Лучик, а ну-ка иди сюда, — скомандовал я. — Ничего, Владимир, пусть тварь Божия веселится, — остановил меня Арсений. Старец ничего не ел, только соглашался пить отвары из трав с медом, которые я ему приносил в кружке. — Вы, похоже, украшение делаете? — спросил я. — Верно, мил друг, украшение, только не для того, что ты думаешь, а для душ человеческих, чтобы они лучше стали, чтобы могли по этой нити до неба, до Христа дойти и не потеряться в дебрях мирской суеты и забот. Отметив про себя, что старец выражает свои мысли четко, я подумал, что, может быть, он и не бредит, может быть, опять какой-то сюрприз готовит. Впрочем, это было не так важно, главное, чтобы он поправился, чтобы хотя бы жар спал. Градусника у меня не было, и я определял его температуру, накладывая ладонь на его морщинистый лоб. Приближалось Рождество Христово, все это время Арсений неустанно работал над своей нитью, нанизывая на нее готовые отрезки с узлами. — Вам отдыхать надо, — сказал я, когда на полу уже накопился ворох нитей. — Отдохну, мил человек, отдохну, — проговорил Арсений. — От отдыха мы никуда не денемся, только место нужно каждому себе приготовить, иначе проклянешь такой отдых. Я понимал, к чему клонит старец. Был вечер, приближалась рождественская ночь, в дом заползали сумерки. Вдруг Арсений привстал, сел на кровати и принялся озабоченно искать свой посох. — Что вы хотите, дедушка, вот ваш посох, — я подал старику в руку его палку. — Вот что, Владимир, — серьезно вымолвил Арсений. — К нам гости поспешают! — Какие могут быть гости? — Ко мне братья, я слышу, идут, на подходе уже. Приберись-ка, мил человек, и помоги в кресло пересесть, — с нескрываемым волнением настоял Арсений. Может быть, все-таки бредит старик, подумал я, но быстро расставил все по местам, убрал со стола и начал мыть посуду. Вдруг Ассоль на улице залаяла, ее голос я уже знал, когда она просто так, как говорится, брешет, когда чужую собаку видит, а когда людей приближающихся, и предупреждает, что, дескать, здесь охрана и не подходите сюда. Судя по ее лаю, действительно где-то недалеко она увидела людей. Взяв фонарь, я вынырнул в темноту. Снизу по тропинке к моему домику поднимались две фигуры. Ассоль неистово лаяла, и я отвел ее подальше от дома. Через минуту передо мной стояли два странника. Длинные седые волосы ниспадали на плечи, на теле накидки из шкур животных, у каждого в руке был посох, а ступни ног совершенно обнажены. Их неожиданное появление и странный вид привели меня в такое состояние, что я потерял дар речи. — Мир тебе, — в один голос произнесли старцы и поклонились. — С миром принимаю, — выдавил я приветствие из себя. — Проходите в дом, вас ждут. Старцы направились в открытые двери, но из-за высокого роста им пришлось нагибаться на входе. Я последовал за ними. — Присаживайтесь, — сказал я, сдерживая волнение, и с трудом зажег свечу, приготовленную на столе, потому что руки мои дрожали. — Сейчас я чай подам. — Мил человек, оставь нас, — попросил Арсений. — Нам поговорить надобно. Я вышел во двор и был даже рад остаться наедине с самим собой, чтобы прийти в спокойное состояние. И все-таки, несмотря на столь неожиданный визит странных гостей, чего-то во мне было больше, нежели удивления. Я подошел к Ассоль, та стала лапами мне на грудь и лизнула в щеку, я гладил ее по любимому ею месту — животу и искал, что же все-таки меня наполняет некой радостью. И понял — то, что Арсений встал с кровати, а это значит, что он еще будет жить. Ведь недаром старые люди боятся лечь, ибо потом уже не встают, а Богу душу отдают. Старец встал! Вот главная приятная весть, первая ласточка его выздоровления. Где-то через час гости вышли из дома. — Спаси, Господь, тебя, добрый человек, — сказали они. — Нам пора. — Как же? Куда вы сейчас поедете, автобусы вас не возьмут — побоятся, а электричка будет только завтра. Оставайтесь, места всем хватит. — Некогда нам, добрый человек. — Я провожу вас. — Не беспокойся, мы сами дорогу найдем. Странники начали спускаться, я пошел вслед за ними, стараясь освещать им дорогу фонарем. Мы прошли полсотни метров и, надо ж такому случиться, шнурок на моем ботинке развязался, и я наклонился завязать его. На это ушло у меня несколько секунд, а когда я поднял голову, странников нигде не было! Я ринулся вперед по их следам, отпечатанным в снегу, но через пятнадцать шагов следы исчезли! Будто старцы взлетели в воздух или испарились. Еще немного я походил вокруг, посветил по кустам и вернулся в дом. — Дедушка, гости твои будто испарились, я пошел их провожать, отвлекся на мгновение, глянь, а их нет. Арсений стоял перед иконостасом и молился, а когда повернулся, то мне показалось, что на его щеке блестит слезинка. Старец весь будто сиял, какая-то радость изливалась из него, трудно было предположить, что еще два часа назад он лежал при смерти. — Что случилось, дедушка? Кто эти ваши гости? Откуда они? — забросал вопросами я Арсения. — Друзья мои, — говорил старик улыбаясь. — Ты же все равно не поверишь тому, что они с неба спустились. — С неба? — Небесные странники это были, мил человек, пророки Илия и Енох. Такой ответ был столь невозможен, что я не нашелся, что сказать, и не знал, как прореагировать на то, что сегодня в гостях были библейские пророки. Ну, что ж? Сказал я сам себе — нужно принять и это: небожители зашли в гости, от чая отказались, на ночлег останавливаться также не захотели. — Как вы себя чувствуете? Ложитесь, вам надо еще лежать, нельзя так сразу вставать. — Собирайся, Владимир, пора в путь, — торжественно произнес Арсений, и слова его прозвучали, как удар колокола в полном затишье. — ??? |
|
||
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Наверх |
||||
|