3 СЕНТЯБРЯ

Мы снова в Торонто, где проходил наш тренировочный сбор. Почти четыре утра, но я не могу уснуть. Продолжаю задавать себе разные вопросы. Как же мы проиграли? Почему проиграли? Во что все это теперь выльется? Вопросы, вопросы, вопросы… Но не на все из них имеются ответы. Самого. себя надо спросить, почему не играл лучше…

По-моему, наш проигрыш объяснить можно несколькими причинами. Прежде всего нас подвела недостаточная физическая и морально-волевая подготовка. Мы были готовы для проведения двусторонних тренировочных игр, быть может, даже для встреч начала сезона НХЛ, когда другие игроки находятся в такой же неважной форме, что и мы. Но мы плохо подготовились к матчам с командой, прекрасно бегающей на коньках и всегда пребывающей в отличной спортивной форме. Ред Беренсон был прав, когда несколько дней назад говорил, что в данный момент нам еще рано играть с русскими. К тому же на нас отвратно подействовало то психологическое напряжение, в котором нас держала канадская спортивная общественность. Вчера вечером мы выглядели усталыми.

Почему-то мы все считали, что русских надо сломить сразу и именно сейчас. В результате мы перестали играть в осмысленный хоккей и беспорядочно забегали по полю. Мы упрямо старались пробиться через защитный заслон русских из трех, четырех и даже пяти игроков, стали играть слишком индивидуально. Под конец мы ударились в панику.

Когда проигрываешь гол или два, это еще не катастрофа. Мы же вели себя так, будто произошло невесть что. Затем мы перешли на жесткую силовую игру, но ведь для этого тоже надо быть в хорошей форме. Казалось, русским должно было очень здорово от нас доставаться, однако при столкновениях мы просто отскакивали от них.

Надеюсь, теперь мы усвоили, что запугать русских нельзя. Они никогда не теряют своей манеры игры. Поразительно, как они дисциплинированны. В конце концов мы заиграли просто грубо, а им все нипочем, посмеиваются только. По собственному опьпу знаю, что когда хоккеисты одной команды начинают играть грязно, то другая команда понимает, что противник изрядно устал. Представляю, что сейчас думают о нас русские: вот вам и канадские профессионалы – растерялись, да к тому же пытаются грубить. Нам повезло, что в третьем периоде нас не штрафовали еще чаще. И уж, конечно, концовка игры была далеко не классической.

Я уверен, что русские невысокого о нас мнения еще по одной причине: в конце международных хоккейных матчей игроки обеих команд выстраиваются, приветствуют зрителей, а затем пожимают друг другу руки. Я знал об этой традиции, остальных же о ней не поставили в известность. В НХЛ такой ритуал не принят. Поэтому по окончании игры мы быстро отправились в свою раздевалку, а русские остались на льду, клюшками приветствовали трибуны и, похоже, ждали, что мы вернемся, чтобы обменяться рукопожатиями. Они, понятно, были разочарованы, что мы не возвратились. Все это испортило впечатление от игры еще больше.

А ведь встреча была по-настоящему интересной. Как говорится, за битого двух небитых дают. Надеюсь, теперь мы кое-чему научились. Конечно же, мы не знали, чего можно ожидать от русских; никто из нас не предполагал, что в Монреале они смогут выступить так хорошо. Все, что мы о них слышали, что видели сами, не давало нам возможности судить об их истинной силе. Маклеллан и Дэвидсон, видевшие их игру в Ленинграде, убедили нас, что нам не о чем беспокоиться. Вся наша пресса и болельщики нисколько не сомневались, что мы победим во всех восьми встречах. В такой обстановке мы настроились на легкую победу: ничто, мол, не сможет нас остановить. Да и начало игры, когда мы повели 2:0, лишь укрепило нашу уверенность.

Каждый из нас на десять – двенадцать фунтов тяжелее их хоккеистов и на два-три дюйма выше, но это не давало нам никакого преимущества в физической борьбе за шайбу. По существу, в первой игре русские овладевали свободной шайбой в девяноста случаях из ста. Отличный показатель. Правда, они не так красиво стоят на коньках, как Рателли или Маховличи, но их энергичный и резвый бег позволял им опережать нас в борьбе за свободную шайбу и не отставать при отборе шайбы в защите. Пэт Стэплтон, следивший за игрой с трибуны, тоже заметил, что из-за принятой у них стойки, с широко расставленными ногами, их трудно сбить с ног; поэтому при столкновении нам доставалось больше, чем им.

Советские хоккеисты обладают невероятным умением контролировать шайбу даже на чужой половине поля. Бросать по воротам они тоже умеют, правда не так блестяще. Кроме броска Харламова с 25 футов во втором периоде, все шайбы были заброшены с довольно близкого расстояния. Ужасно то, что они создавали поразительное множество голевых ситуаций, и все же отказывались от броска и делали еще одну передачу. Возьму на себя смелость сказать, что, бросай они по воротам из таких ситуаций хоть вполовину чаще, счет в их пользу мог бы удвоиться. То и дело в пятнадцати футах от меня возникала фигура русского хоккеиста, владеющего шайбой. У вратаря почти нет шансов поймать шайбу, брошенную с такого расстояния, однако русские упорно продолжали играть вокруг ворот в пас.

Накануне матчей хоккейные специалисты в один голос твердили, что превосходство канадских вратарей над русскими явится решающим фактором встреч. Они, мол, лучше русских вратарей умеют отражать дальние щелчки профессионалов; русские вратари-де, растеряются не только от силы этих бросков, но даже от одного их звука. На деле же ничего подобного не произошло. Нам ни разу не удавалось произвести сильный бросок по воротам Третьяка с расстояния более двадцати пяти футов, потому что русские нападающие и защитники просто не давали нам это делать. Третьяк, возможно, не очень силен в умении останавливать такие дальние броски, но нам так и не удалось его испытать. Единственное, что мы могли сделать, – это бросать после отскока, но при этом надо учитывать необычайную подвижность Третьяка.

Быть может, броски издалека – слабая сторона игры русских, но вчера они ухитрялись так хорошо контролировать шайбу в нашей зоне, что, выводя своих игроков на удобную для броска позицию вблизи от ворот, они не оставляли вратарю почти никаких шансов поймать шайбу. Бросок с пятнадцати футов не обязательно должен быть очень сильным. Я, конечно, сыграл неважно, но из всех пропущенных шайб я мог бы взять, пожалуй, только две, а это не так уж много.

Больше всего в советской команде нас поразило их умение владеть шайбой. Я и представить себе не мог, что против сборной профессионалов они смогут выступить так же успешно, как выступили против сборной любительской команды три года назад. Мы часто бросались под броски, но русские хладнокровно объезжали наших распластавшихся на льду хоккеистов. Эту тактику применять против них бессмысленно: они не так уж часто бросают по воротам, а когда это делают, их броски не настолько сильны, чтобы стоило подвергать свою команду опасности остаться в численном меньшинстве – так как блокирующий игрок на время выбывает из игры. Вот уж действительно: век живи, век учись.

Завтра вечером – второй матч, и нам придется многое пересмотреть. Играть надо будет более сосредоточенно и спокойно, обратив особое внимание на защиту. Думаю, стоит упомянуть, что лучшая тройка нападающих НХЛ – Рателль, Джилберт и Хэдфилд из «Рэйнджерс» – отличается умением вести комбинационную игру с большим количеством передач, в чем как раз сильны русские. Как правило, наши профессиональные команды плохо справляются с такой тактикой игры нападающих, и сборная Канады в этом отношении не явилась исключением. У русских целых три тройки могут еделать то, что, пожалуй, по плечу лишь этому одному из сорока пяти звеньев Национальной хоккейной лиги.

Интересно, что ньюйоркцы тоже не смогли хорошо сыграть против русских. Их очень плотно опекали, что с ними не часто случается в играх с НХЛ. Объяснить это, видимо, можно тем, что русские привыкли обороняться против троек, играющих именно в такой манере, а поэтому весьма успешно с ними справлялись. Обычно Хэдфилд жестко и сильно играет в углах площадки, но советским хоккеистам и он оказался по плечу. Единственная тройка НХЛ, успешно сыгравшая в прошлом сезоне против «рейнджеров», состояла из бостонцев Эспозито, Кэшмена и Ходжа. Ходж, который крупнее Хэдфилда, нейтрализовывал его в углах, Кэшмен вступал в силовую борьбу с Джилбертом, а Эспозито брал на себя Рателля.

Кроме того, я не мог надивиться подвижности защитников советской команды, которых я всегда считал увальнями. Может быть, мы еще не проверили их по-настоящему?

На душе скверно. Когда в конце игры я поймал легкую шайбу, болельщики не без ехидства зааплодировали мне. Свою досаду они обрушили на меня, потому что я был последней линией обороны. Именно я пропустил эти семь шайб. Может, я и заслужил критику, не знаю. Но когда переживаешь сам, ее очень трудно воспринимать правильно.

Стоит задуматься о своей игре, потому что, сколько я себя помню, в международных матчах я всегда выступал без особого успеха. Это наводит меня на всякие мысли. Подходит ли мой стиль к международному? При росте 6 футов 4 дюйма в игре ногами я, естественно, не являюсь самым быстрым вратарем в мире. Может, для международных встреч нужен вратарь более подвижный? И вообще я, наверное, никогда не приспособлюсь к манере игры русских, построенной на быстрых и резких передачах вокруг ворот, если не изменю свою вратарскую тактику и не откажусь от игры на выходах. В НХЛ вратари довольно часто покидают ворота и выходят навстречу игроку, совершающему бросок. Уместно ли это в данном случае? Об этом стоит подумать.

Получили и приятную весть: сегодня у Парка родился Джеймс Эдмунд Парк. Мальчик весит семь фунтов четырнадцать унций. Его мать Джерри чувствует себя хорошо, Брэд тоже идет на поправку. Эмиль Френсис – уж я-то его знаю – включил, наверняка, некоего Дж. Э. Парка в список кандидатов «Нью-Йорк рейнджере». Воображаю, какими будут заработки хоккеистов, когда Дж. Э. Парку стукнет двадцать!

Удивительно, что канадская печать пока еще не очень сильно критикует нас за проигрыш со счетом 3:7. Авторы статей пишут больше о мастерстве русских, чем о наших недостатках. Хотелось бы, чтобы это поняли и болельщики.

Как повлияет поражение в этом матче на предстоящий сезон НХЛ? Захотят ли любители хоккея смотреть тридцать девять матчей чемпионата лиги на своем поле в основном против средних команд, созданных в результате расширения НХЛ? Я все-таки думаю, что у нас и игроки и команда лучше и что мы еще покажем себя и победим. Но что будет с нами, если мы все-таки проиграем? Что скажут болельщики о наших миллионных заработках? Потребуют ли владельцы команд увеличения объема тренировок и изменения их программы? Что все-таки произойдет, если мы проиграем? Не приведи господь!

Спать. Забыться во сне…

Уже час дня. Чувствую себя опустошенным. Будто совершил какой-то проступок, а теперь жду расплаты. У меня нет ощущения, будто я кого-то подвел, но в то же время мной владеет чувство беспомощности перед свершившимся фактом. Мне так и хочется ущипнуть себя: а не приснилось ли мне все это? Все отошло куда-то в прошлое и уже не воспринимается так четко.

Я вскочил, оделся и спустился в вестибюль гостиницы. Там мне повстречались Фред Фишер и Тэд Блэкман, спортивные редакторы соперничающих газет «Монреаль стар» и «Монреаль газетт». Мнение обоих было на сей раз одинаковым. «Такое чувство, словно у меня что-то отобрали», – сказал Фишер. Верно. У меня тоже пропало чувство, что, коль ты канадский хоккеист-профессионал, значит, лучше всех хоккеистов в мире. Назовем это разочарованием. Нет, с этим надо кончать. Мы все сообща должны вернуть себе звание лучших.

Спустя некоторое время я отправился перекусить в ближайшую закусочную. До чего невкусный хэмбургер! Отвратительный до ужаса. Впрочем, сейчас мне и филе-миньон показалось бы не лучше жареной подметки. После этого я пошел на тренировку в «Мейпл лифс гарденс». И вот мы снова все вместе, но настроение у нас совсем не то, что прежде. Команда, которой прочили восемь побед, одну встречу уже проиграла и пребывала в полном отчаянии. Что до меня, то мне было нужно, чтобы кто-нибудь приободрил меня. Хоть кто-нибудь. Но я так и не получил этой поддержки. Возможно, я ее не заслужил.

Состояние у меня было действительно подавленное. Почти всю тренировку я простоял у бортов, делая все возможное, чтобы казаться бодрым. Ворота в течение всей тренировки защищали Тони и Э. Дж.[10] Меня попробовали в первой игре. Я провалился, а теперь меня сбросили со счетов. К этому ощущению я не привык. То вратаря считают лучшим кандидатом для защиты ворот в первой игре, то его просто вышвыривают на улицу. Это весьма унизительно. Это просто форменное унижение.

Гарри и Ферги собираются сделать восемь замен в составе команды на игру завтра вечером, что составляет практически пятьдесят процентов от списка игроков, участвовавших в первой игре. В воротах будет стоять Тони, а запасным у него будет Э. Дж. Я же буду сидеть где-то на трибуне. В защите снова будут выступать Парк, Бергман и Лапуант, и к ним присоединятся Уайт, Стэплтон и Савар. Русские играли тремя парами защитников в первой игре, мы же пытались действовать только двумя парами, периодически используя Лапуанта. Наши парни выдохлись задолго до окончания игры, их же защитники были свежими. Мне кажется, что и нам лучше играть шестью защитниками.

Парк и Бергман, по-моему, неплохо дополняют друг друга, Уайт и Савар около двух лет играли вместе в Чикаго, а Лапуант и Савар часто действовали в одном звене в Монреале. Одним из важных компонентов надежной игры в защите является знание своего партнера. Вы должны знать, где он хочет получить шайбу, на какую руку, высоко или низко и когда она ему нужна. Вы также должны ясно представлять, когда он может совершить с ней стремительный рывок и когда вам лучше остаться сзади, чтобы подстраховать вратаря. Что касается нападения, то некоторые из замен можно было предвидеть заранее. Тройка Рателль, Джилберт, Хэдфилд отправится на трибуну вслед за мной. Микита заменит в центре Эспо в тройке с Фрэнком Маховличем и Курнуайе, а сам Эспо получит в качестве крайних нападающих Паризе и Кэшмена. Звено Кларк – Эллис – Хендерсон было лучшим в Монреале, поэтому оно останется без изменений. Билл Голдсуорси вместе с Питером Маховличем будут запасными нападающими.

Совершенно очевидно, что завтра вечером играть мы будем по-другому. Гарри согласился с этим.

– Нам нужно будет отрядить нескольких игроков для отбора шайбы в углах площадки, – сказал он. – Мы не можем позволять русским разыгрывать шайбу, как они это делали в Монреале.

Мне понятен смысл его замен. Микита является отличным дирижером, а Фрэнк и Айвэн нуждаются в игроке такого плана. Филу Эспозито, напротив, не нужны рядом великие бомбардиры; ему необходимы «пахари», умеющие отбирать шайбу в углах площадки. Кэшмен и Паризе как раз подходят для этого дела.

Мне также понравилось то, что сказал Хэдфилд, когда узнал, что игроки «Рейнджере» не будут принимать участия во второй игре. «Понятно, я огорчен, – заявил Вик – Но сейчас не время жаловаться. Сейчас настал тот момент, когда лямку надо тянуть всей артелью».

После тренировки все мы вместе с русскими игроками должны были присутствовать на приеме, организованном провинциальным правительством в «Саттон плейс». Как и большинство других, этот прием был сплошной скукой. Насколько я мог понять, мы были там для того, чтобы давать автографы, присутствовать и что-то механически писать на клочках бумаги. У меня смешанные чувства в отношении истинной ценности автографов. С одной стороны, я помню, как собирал их сам, и знаю, что при этом существует эмоциональный контакт между атлетом и болельщиком. С другой стороны, я считаю, что автограф должен означать нечто большее, нежели механически сделанную подпись, а ведь слишком часто дело обстоит именно так. Это чувство привело меня к одной грубой ошибке, которую я совершил во время приема. Вокруг меня сновали люди и совали в лицо клочки бумаги. Они вполне искренне полагают, что ты просто обязан подписывать их бумажки. Они никогда не скажут: «Могу ли я получить ваш автограф?» или: «Не будете ли вы так любезны, чтобы написать это для меня?» Нет. Они бесцеремонно толкают тебя, и спустя некоторое время ты начинаешь свирепеть.

Один из них сунул свою записную книжку и показал на нее, как бы давая мне понять, что он желает получить мой автограф. Я сказал ему один раз «пожалуйста», потом еще раз «пожалуйста». А он все стоит, не говоря ни слова. Я действительно был зол, но все же расписался. После чего он ушел. Когда он уходил, я заметил, что на нем был темносиний пиджак, на грудном кармане которого красовалась эмблема с серпом и молотом. Это был русский хоккеист. Я чувствовал себя круглым, идиотом. Надеюсь, он не заметил моей заносчивости.

На приеме всем игрокам были вручены наручные часы «Омега» новой модели с тысячью делений и цифр на циферблате. Мои, похоже, весили около тридцати фунтов. После приема я вернулся к себе в номер, заказал пиццу, которая оказалась даже хуже тех двух хэмбургеров, которые я съел в полдень, и сел смотреть трансляцию Олимпийских игр. Я развлекался тем, что, как секундомером, засекал время своими новыми часами. После одного из заплывов, в котором стартовал американский пловец Марк Спиц, стрелка моего секундомера показала время 51,5 сек, и официальный результат был 51,5 сек. Неплохо. Не думаю, что я с этими часами расстанусь.

Примечания:

1

Игры на Кубок Стэнли проводятся в Канаде ежегодно, в них принимают участие лучшие команды высшей профессиональной лиги. – Ред… 

10

Эдди Джонстон – вратарь команды «Бостон брюинс». – Ред.