I. Мой Кубок Мира

Если я закрываю глаза и мысленно возвращаюсь к июню 2002 г., к «моему» финальному матчу на Кубок Мира, первое чувство, которое я испытываю, — этого не может быть. Действительно ли я прожил 41 день в Японии? Действительно ли я судил финальную встречу на Кубок Мира по футболу между командами Бразилии и Германии? Меня охватывает странное чувство нереальности.

Весь период моего пребывания в Японии быль столь прекрасен, можно сказать, «идеален», что я начинаю сомневаться в том, что это был не сон, длившийся больше месяца. К счастью, о тех событиях свидетельствуют видеокассеты и газетные статьи. И если бы можно было заранее написать сценарий тех недель, я не изменил бы ни одной запятой в описании того, что происходило в действительности, в том числе при описании финальной встречи. Но нет, один факт я, вероятно, изменил бы. «Мой» финальный матч я провел бы в Виареджо, некоторые сцены я заснял бы на природе, в Лукке и окрестностях. Если я был бы режиссером этого фильма, я никогда бы не оказался за 18 тысяч км от моего дома и моей семьи.

Но, как видно, я стал автором, а не режиссером того фильма. Не могу отрицать, что Чемпионат Мира 2002 г., закончившийся, вдобавок, для меня судейством финального матча, пока является самым важным моментом в моей жизни и как арбитра, и как человека. Однако предпочитаю не говорить о пункте прибытия. Такие мысли предполагают остановки, перерывы, взгляды назад. Одним словом, подведение итогов. Ко всему этому я еще не готов. Многие считают, что, достигнув такой вершины в карьере, было бы правильно и справедливо остановиться, что называется, «красиво уйти», чтобы все вспоминали о тебе в тот период наивысшего достижения, поскольку последующие этапы, неизбежно совершенные ошибки могут разрушить хорошие впечатления о тебе. Но мне слишком нравится то, чем я занимаюсь, поэтому я полагаю, что все то, что я пережил в Японии летом 2002 г., является продолжением своей деятельности, т.е. очередным пунктом отправления. В общем, это промежуточный этап на пути, по которому, надеюсь, я буду идти еще довольно долго. Впрочем, сотни приглашений, пришедших по почте после того, как слухи о завершении моей судейской карьеры не подтвердились, вселили в меня уверенность в том, что я прав.

Мне 43 года, и у меня есть еще несколько лет, чтобы продолжить деятельность в качестве судьи; пока я просто смогу заниматься тем, чем занимался до настоящего момента, с той же волей, с тем же желанием, с той же страстью и с той же концентрацией.

Все убеждены, что в момент, когда ты поставил себя слишком высоко и кое-чего достиг, начинается неудержимая нисходящая кривая: ты убежден, что тебе чем-то обязаны, уверен, что можешь попытаться выполнять свои обязанности, не полностью отдаваясь им, что можешь не стараться, как ты старался раньше. Но, напротив, это не так.

Естественно, с моей стороны было бы глупо недооценивать или делать вид, что я недооцениваю финальную встречу на Кубок Мира, поскольку в истории футбола таких встреч насчитывается немного. Подумать только, с 1930 г. по сегодняшний день всего 16 матчей. Так что в них принимали участие немногие судьи. Поэтому проведение такого матча представляет собой нечто необычное, возможно, если говорить высокопарно, даже нечто историческое, при условии, что история когда-либо занималась футболом. Поэтому с точки зрения личных достижений в первенстве — это максимум, о чем может мечтать арбитр.

Говоря это, я убежден, что день, когда я почувствую, что я многого достиг, будет днем моего отказа от судейства. День, когда я осознаю, что у меня нет больше такого желания, с которым я занимался делом раньше, замечу усталость при подготовке к матчу и, возможно, понадеюсь, что могу позволить себе отказаться от повседневной работы и повседневных обязанностей, я верю, окажется днем, в который я повешу свисток на гвоздь. Сейчас же моей задачей является оставаться судьей до тех пор, пока мне позволяют существующие правила, т.е. пока мне не исполнится 45 лет. Ближайший же чемпионат мира в Германии должен состояться, когда мне уже будет 46 лет. Это значит, что мой мировой опыт завершается чисто математически, т.е. чемпионатом мира в Японии и Корее, Официальное подтверждение этого несколько огорчает меня, поскольку по характеру, по натуре у меня не возникло бы никаких проблем, если бы мне посчастливилось участвовать еще раз в чемпионате мира в качестве судьи, — причем я делал бы это еще с большим желанием, чем раньше, но таковы правила.

Желая поиграть в «если» и еще раз облачиться в одежду режиссера фильма о моей жизни и карьере, я бы предпочел другие правила. Мне показалось бы более правильным и справедливым, чтобы участие или неучастие арбитра в таком празднике, как чемпионат мира по футболу, являлось бы следствием выбора, связанного с его профессиональными качествами, а не с анкетными данными. Некоторые футболисты прошли длительный путь в футболе и достигли лучших результатов в возрасте, считающемся обычно «пенсионным». К ним относятся Дзофф, завоевавший Кубок Мира в 40 лет, Макаллистер из «Ливерпуля», выигравший финальный матч Кубка УЕФА и названный лучшим игроком на поле, «игроком матча», в 37 лет. Если бы в их случае действовало «правило» удостоверения личности, правило возрастного ценза, они не смогли бы добиться таких замечательных побед. Думаю, что так должно быть и для арбитра, понимающего, что он в состоянии продолжать свою деятельность и что он полон сил и желания делать это. И если бы это было так, то в каждом случае решение должно определяться физическими и техническими данными арбитра. Запрещать опытному арбитру судить матчи только потому, что ему исполнилось 45 лет, — это грех перед футболом, растрата судейского мастерства, с трудом накопленного за долгие годы. Однако я только арбитр, а не сценограф.

Накануне моей первой игры после финального матча на Кубок Мира (в первом круге Кубка Италии встречались команды из серии А и В), один друг спросил меня, как ты мог после матча Бразилия — Англия согласиться судить встречу «Сампдория» — «Сиена». Возможно, я ответил ему банальностью, но это была чистая правда: то, что я делаю, мне нравится делать хорошо. Мне было бы неприятно, если кто-то мог бы даже подумать, что я плохо провел игру, так как у меня не было стимула или желания и я не был собран, так как я недостаточно подготовился. Конечно, может так случиться, что твои возможности в этот день окажутся неоптимальными даже в том случае, если ты подготовился наилучшим образом. Это мучительно, но ты знаешь, что это от тебя не зависело.

Недостаточно же хорошая подготовка к игре лежит полностью на твоей совести; я не выношу даже мысли о том, чтобы иметь жалкий вид. Даже если я был несколько ослаблен физически, так как мой сезон завершился 30 июня 2002 г., а новый начался довольно скоро, я попытался подготовиться к игре между командами «Сампдория» и «Сиена» как можно лучше, ибо мой подход к решению жизненных проблем, мое душевное состояние, в котором я их решаю, каждый раз остаются теми же. Это ощущение того, что ты выполнил свою работу максимально хорошо, несмотря ни на какие проблемы личного или рабочего характера.

Естественно, я не хочу утверждать, что финал Кубка Мира — такая же встреча, как и все другие. Такой матч не является обычным ни для игроков, ни для зрителей. Не может он быть таковым и для того, кто призван его судить. Ведь речь идет об играх, завершающих целый четырехлетний этап и требующих концентрации всех твоих ресурсов и, больше того, на подсознательном уровне. Все матчи заслуживают максимального внимания, но матч между сильнейшими национальными командами мира, завершающий соревнования, требует концентрации всех лучших качеств. Чтобы быть готовым к проведению встречи, ты должен быть спокоен и убежден, что ты сделал все возможное, чтобы быть на высоте события, единственного в своем роде. Думаю, спокойствие — это правильный способ проведения дня, предшествующего спортивному событию, в котором ты призван принять участие. Что касается меня, то я считаю, что спокойствие появляется из сознания того, что я на 100% посвятил все мои ресурсы тщательной подготовке, в том числе и развитию способности расслабляться или, как говорится, «отключать мозг». Я всегда стараюсь хорошо выспаться ночью и, по возможности, поспать часок во второй половине дня перед вечерней встречей. Я считаю удачей уметь чередовать моменты полного внимания, абсолютной собранности с моментами расслабления, снятия напряжения. Только таким образом можно добиться, чтобы стресс не выплеснулся наружу и не испортил конечный результат.

Однако такая способность контролировать эмоциональность имеет и обратную сторону медали; примером может служить необоснованное наказание игроков под влиянием воспоминаний: если ты переживаешь накануне финальной встречи на Кубок Мира и чувствуешь себя не совсем нормально, то есть в тебе нет особой нагрузки и напряжения и ясно, что тебе удастся сохранить эмоциональное воспоминание, в твоей памяти останется меньше эпизодов, меньше твоих и чужих мыслей. Если же мне придется выбирать между чуть большим числом памятных случаев или чуть большим спокойствием, я выберу последнее.

Итак, мои дни перед матчем походят один на другой и в памяти перемешиваются. Мой самый первый матч, мой первый матч профессионалов, первый матч Серии А, первый матч на международных соревнованиях, конечно, мною все это не планировалось — мне тогда было 17 лет. На самом деле мне нравится составлять планы на будущее, но не на длительный срок, поскольку я люблю вносить в них изменения, неожиданные отклонения, новые решения проблем, которые ставит передо мной жизнь, т.е. проблем, которые невозможно запланировать. Итак, никаких целей на длительный срок, так как я уверен, удовольствие, полученное от внесения каких-либо изменений в планы, может меня отвлечь от достижения промежуточных целей. Впрочем, хотя я и не увлекаюсь астрологией и знаками зодиака, все же мне известно, что такие качества типичны для родившихся под знаком Водолея.

Еще за несколько дней до отправления в Японию на вопрос, чего я жду от этого чемпионата, я ответил, что арбитр не должен чего-то ожидать, поскольку его роль не позволяет ему этого делать. Роль его заключается в том, чтобы правильно и оптимально вьтолнять свою задачу, а именно судить. Независимо от того, какой матч он судит, первый или последний на турнире, его работа должна быть в высшей степени эффективной. Кроме того, может произойти ряд моментов, ускользающих из-под твоего контроля, которые могут привести к тому, что тебе придется судить в двух или большем числе матчей или даже в финальном.

Бесполезно говорить о том, что, когда я начал заглядывать в планы судейской комиссия, я не ставил перед собой задачи провести финальный матч на Кубок Мира. Я не могу ставить перед собой задачу, решение которой зависит не только от моих способностей и усилий.

Это зависит не только от тебя. Ясно, что ты должен работать эффективно, но большего ты не можешь. Иногда этого достаточно, но только если твои эффективные действия «облегчаются» чем-то другим, например в данном конкретном случае неучастием в финале сборной твоей страны. В других случаях ты можешь сделать все отличнейшим образом, но если твоя национальная команда участвует в матче, то несмотря на свои оптимальные качества, ты исключаешься из участия в соревнованиях. Так случилось со мной на Чемпионате Мира во Франции в 1998 г. и главным образом на Чемпионате Европы 2000 г., проведенном в Бельгии и Голландии.

Во время чемпионата мира во Франции, несмотря на большое уважение ко мне и признание моих заслуг, я считался еще «молодым» арбитром, особенно по сравнению с группой уже отобранных коллег. Такие арбитры, как Марио Ван Дер Энде, Марк Батта, Ким Милтон Нильсен, Хосе-Мария Гарсия Аранда, Хью Даллас, обладали гораздо большим международным опытом судейства, чем я, в силу того, что одни были старше меня, а другие, из некоторых стран Северной Европы, пользовались правом перехода в международную категорию в гораздо более молодом возрасте, чем это возможно было в Италии. Например, Ким Милтон Нильсен, который был моложе меня на несколько месяцев, стал арбитром международного класса уже в 1988 г., всего в 28 лет. В нашей стране об этом невозможно было и подумать. Первые два назначения были весьма престижными для меня: судить игру Бельгия — Голландия, очень важный матч, деликатный и ответственный, и затем матч между командами Франции и Дании. Потом Италия прошла в четвертьфинал, и все арбитры, национальные команды которых вышли в четвертьфинал, были исключены из списка судей на следующие матчи.

Хотя это правило было известно с самого начала турнира, я почувствовал сильное разочарование от того, что должен был преждевременно возвратиться домой, поскольку, как говорится, надежда умирает последней. Увидев моего соседа до комнате Марка Батта, собирающего багаж (француза и, следовательно, хорошо информированного) еще до официально объявленного решения, я почувствовал сильное сожаление, смягченное частично сознанием того, что я хорошо выполнил свою работу и что, следовательно, неучастие мое в заключительных играх зависело не от моих характеристик, а от результатов игр национальной команды Италии.

На чемпионате Европы я, наоборот, входил в группу уже более признанных арбитров и был назначен на матч Голландия — Чехия, затем на труднейшую встречу между командами Германии и Англии (перед которой немало говорилось о необходимости усиленного поддержания общественного порядка), и, наконец, на четвертьфинальный матч Франция — Испания. Италия вышла в полуфинал, и я должен был, следовательно, выйти из игры. Если бы итальянская команда на японско-корейском чемпионате вышла в финал, я должен был бы покинуть чемпионат перед последней встречей. Вот почему я считаю ошибочным ставить перед собой долгосрочные цели, особенно если собственная команда входит в группу сильнейших и обычно доходит до финала крупных соревнований. Тем не менее я считаю это счастьем без всякого налета иронии. Я глубоко переживаю за свою команду, огорчаюсь, когда она подвергается превратностям судьбы, и всякий раз радуюсь и горжусь, когда она занимает первые места. Во всяком случае, и во Франции и в Бельгии преждевременное исключение из группы судей позволило мне насладиться масштабами спортивного события; тем более что из-за спортивно-технических задач это удается не часто, а я очень люблю небывалый размах праздника, настоящего спектакля, всенародного участия. Мне вспоминаются потоки ликующих болельщиков многочисленных национальностей, стекающихся на Елисейские поля в Париже или фантастические танцевальные движения французских и испанских болельщиков, смешавшихся на главной площади города Брюгге.

После того как в Париже я был «исключен» из списка судей, я решил остаться и вместе с женой посмотреть матч Франция — Италия (четвертьфинал): какая радость видеть этот спектакль, эти краски, и какое разочарование, которое пришлось испытать из-за поражения Италии. Второй запоминающийся матч, на котором я с женой присутствовал в качестве зрителя, состоялся в Италии 1990 г. — тогда я еще судил в Серии С. Когда я вспоминаю те дни, первое, что приходит на ум, это фантастический Олимпийский стадион, до неправдоподобия заполненный не только болельщиками немецкой и аргентинской команд, тогдашних финалистов, но и зрителями самых разнообразных национальностей. Это был настоящий спортивный праздник. Я говорю не только с технической точки зрения; речь идет об участии в празднике мужчин и женщин, различающихся по культуре, жизненному опыту, но объединенных одним чувством — любовью к футболу; и только одна небольшая неприятность: освистывание гимна аргентинской команды, продиктованное своего рода местью за вылет из соревнований Италии, проигравшей аргентинцам.

Присутствие незначительного числа болельщиков со всех частей света стало одной из особенностей чемпионата мира по футболу в Японии и Корее. Эти игры отличались также большей продолжительностью, носили более информационно-справочный характер и в большей степени освещались по телевизору. Правда, некоторое число «командировочных» болельщиков национальных команд присутствовало; в основном это были англичане и ирландцы, остальное же большинство составляли японцы и корейцы. Поэтому отсутствовал эффект перемешивания культур, обычаев и привычек, который для меня важен, поскольку спортивный праздник несколько теряет в красочности. Однако вернемся несколько назад и еще раз остановимся на моем опыте судейства международных игр. Если хорошо подумать, то следует сказать, что этот матч не предвещал чего-то сверхъестественного. Официальное подтверждение моего участия в нем я получил в начале 2002 г. после последнего собрания судейской комиссии ФИФА, что для меня не было неожиданностью. Не могу отрицать — я его ждал, поскольку случайно узнал об этом предварительно.

Больше всего футбольный мир Италии удивило то, что на игры не был приглашен ни один из наших помощников, что всегда происходило до сих пор, когда речь шла о крупнейших соревнованиях. С нашей стороны не последовало ни протеста, ни жалобы; было бы хуже, если бы мы первыми не уважали правил, но чисто по-человечески мы были огорчены, поскольку среди помощников, которые с большей Еероятностью могли быть приглашены на чемпионат мира, были высококвалифицированные люди, с которыми я провел многие часы подготовки и многие встречи. Присутствие итальянского помощника на международном чемпионате стало бы справедливым признанием работы группы с исторически сложившейся репутацией высокого уровня, которая проводит огромную работу, чтобы быть на высоте в любом матче. Вместе со всеми арбитрами и со всеми, приглашенными на финальную стадию помощниками (около 70 человек) я прибыл в Сеул для стажировки. Предусматривались теоретическая часть, состоящая из анализа и обсуждения директив ФИФА, и проверка физического состояния каждого из нас. Уже по прибытии в Сеул я почувствовал недомогание, которое я сначала отнес на счет длительного путешествия. У меня поднялась температура 38,5°, вскоре достигшая 39,5°. Такая высокая температура вынудила меня пролежать в постели гостиницы почти весь период стажировки. Я находился в подавленном состоянии, прежде всего потому что этот период имел для меня очень важное значение для подготовки к работе. Долгие часы перед телевизором в номере лишь увеличивали мою депрессию, и не столько из-за беспрерывно передаваемых местными станциями встреч по сумо, по которому я, в конце концов, стал экспертом, сколько из-за вредных программ, транслируемых зарубежными каналами радио и телевидением и явно подстрекающих к убийству. Но шутки в сторону. Больше всего меня огорчали недоброжелательные и беспокойные комментарии о моем вынужденном отказе от физических проверок: как будто арбитру запрещается болеть. То, что считается нормальным для атлета, не должно было быть нормальным для арбитра, даже и для такого арбитра, как я, имеющего двух маленьких детей и, следовательно, рискующего заразиться дома. К счастью, примерно за месяц до моей болезни я подвергся тем же атлетическим тестам УЕФА, и арбитражная комиссия посчитала их хорошими.

Итак, начало игр. С этого момента и до конца все шло гораздо лучше. Первое мое назначение — проведение матча между командами Аргентины и Англии, собственно, одного из тех, о котором я мечтал и который я желал судить с самого начала формирования судейских бригад, происходившее в декабре 2001 г. в Пусане. Чтобы не сглазить, я не пытался собрать как можно больше сведений об этом матче, например, о том, будет ли он проходить в Корее или Японии, и когда это будет. Всем, кто предсказывал, что проведение этого матча будет доверено мне, я отвечал: «…а, да? Нет, я не знаю, вошел ли я в эту бригаду!..» Я, конечно блефовал. И когда в Корее 24 мая меня уведомили, что мне предстоит судить именно матч между Аргентиной и Англией, я не стал скрывать, что очень рад.

Я сказал, что все матчи одинаковы, но…некоторые все же отличаются от других. Очарование и важность этого матча были неоспоримыми не только с точки зрения футбола.

Доверие провести такой особый матч означает знак признания твоих заслугой уважение к тебе, чем я горжусь. В то же время я сразу почувствовал, что в этом, как и всегда в жизни, кроется обратная сторона медали: такой матч может принести меньше удовлетворения и больше беспокойства, он несет в себе риск. Начинать чемпионат мира с важной и ответственной игры под микроскопом йсей планеты Земля означает, что существует вероятность оказаться в невыгодном положении: если бы все пошло не так хорошо, как думалось, мой финальный матч на Кубок Мира оказался бы под вопросом. Не лучше было бы начать с более спокойного матча с большей вероятностью что все пройдет гладко?

Итак, вызов и страх риска: и, недолго сомневаясь, я склоняюсь к тому, чтобы принять вызов и отсудить этот матч. В результате матч прошел более чем хорошо, и это несмотря на такие прецеденты, как гол по воле Божьей (знаменитый гол рукой Диего Марадоны в 1986), или инцидент на предыдущем ЧМ с удалением Дэвида Бекхэма в матче с Аргентиной. И это говорит человек, который обычно весьма критичен по отношению к собственным качествам. Но в случае матча Аргентины и Англии я совершенно уверен, что провел хорошую игру, одну из тех игр, когда удается передать игрокам на поле определенные импульсы, которые они трансформируют в правильное и дисциплинированное поведение. Сообщение о назначении па матч Аргентины с Англией я получил в четверг 24 мая. Арбитражная комиссия составила список первых 36 матчей и 36 арбитров, по арбитру на матч. Однако уже за несколько часов до официального назначения прошел слух, что кто-то увидел на экране телевизора мое имя возле этого матча, появившееся на какой-то миг из-за случайной ошибки и сразу же снятое с экрана. Но я остался верен себе и своей способности втайне радоваться некоторым вещам. После официального подтверждения состоялась конференция для прессы, в которой могли принять участие все аккредитованные журналисты, а также арбитры, которым разрешили разговаривать с представителями прессы, что разрешается в течение всего чемпионата всего три раза. Все ожидали матча Аргентины и Англии, об этом свидетельствовал тот факт, что огромное количество журналистов обратились с просьбой поговорить со мной. Я же в свою очередь осознавал, что со стороны арбитражной комиссии я получил доказательство уважительного отношения ко мне. Но с того дня до матча прошло две недели. Поэтому у меня было достаточно времени для того, чтобы хорошо подготовиться к игре, которая должна была состояться в Саппоро, на севере Японии, где прохладный и дождливый климат, отличающийся от теплого солнечного климата Италии. Было тепло также и на нашей базе в окрестностях Токио.

В подготовку матча помимо тренировок и психологического настроя входит также посещение нескольких матчей. Поблизости от Токио находились три стадиона в Иокогаме, Ибараки и Саитаме; за несколько часов на автобусе я вполне мог бы добраться до этих городов. Там проходили матчи и Аргентины, и Англии. По крайней мере один из их предварительных поединков был в пределах досягаемости. Но я решил не присутствовать ни на одной из встреч, так, чтобы затем не отдать предпочтение какой-либо команде. Мне представилась возможность посмотреть матчи по телевизору, после чего я сразу же приступил к подготовке, так как приближалась моя смена.

Как я сказал, для арбитра очень важно сродниться с предполагаемым матчем, хорошо себе представлять силу команд, а для этого необходимо собрать как можно больше сведений. Изучая игру по телевизору, я прежде всего стремлюсь запомнить, как играют команды, какова их тактика расположения на поле как в защите, так и в нападении, как развивается игра, какие предлагаются действия; я стараюсь наблюдать за повторяемостью схем, за ситуациями, когда мяч находится в положении вне игры, назначаются штрафные и угловые удары. Затем я перехожу к изучению и анализу игры отдельных игроков, поскольку применение тех или иных игровых схем зависит от мастерства футболистов.

В общем, мною движет убеждение, чем больше ты знаешь, тем в большей степени ты облегчаешь себе свою задачу на поле. Понятно, что видеть игру напрямую по телевизору еще недостаточно, крайне необходимо иметь видеозапись, которая позволяет просматривать сколько угодно действия игроков и сосредоточивать внимание на интересующих тебя деталях.

Такая работа для получения сведений требует усердия и времени, но она полностью себя оправдывает.

Впрочем, я думаю, что изучение и хорошее знание дела имеют решающее значение в любой деятельности. Для подтверждения сказанного приведу такой кажущийся фривольным, но вполне ясный пример: некоторое время назад полученные мною сведения позволили мне не попасть впросак в какой-то странной ситуации, явно подстроенной.

Некое общество предлагает мне сделать рекламу для гипотетического сайта Интернета и приглашает меня в гостиницу в Виареджо. Я отыскиваю сведения об обществе, которое действительно существовало, и оказывается, что ряд собранных мной данных не совпадает со сведениями, предоставленными мне людьми, с которыми я затем встречаюсь. У меня возникает подозрение, и я избегаю подвоха.

Мораль проста: не получив нужных сведений, я мог бы попасть в смешное положение. Необходимость как можно больше знать о том, с чем и с кем мне придется иметь дело, вынуждает меня также все-, гда тренироваться на стадионе, где мне предстоит судить на следующий день, особенно если это стадион, на котором я никогда не был. Поэтому накануне матча Аргентина — Англия я ознакомился со стадионом, где должен был проходить матч; это оказалось необычное сооружение, полностью перекрытое куполом; думаю, сооружение будущего: газон, если он не использовался, вывозился за пределы стадиона и помещался под открытым небом, чтобы росла и дышала трава, и лишь накануне игры его возвращали на свое место. Это небольшой стадион, всего на 40 тыс. зрителей, по архитектуре скорее сходен с нашим дворцом спорта, чем со стадионами, к которым мы привыкли. Тренировка на нем имела большое значение еще и потому, что необходимо было проверить, действительно ли здесь трудно дышать, о чем я прочел в отзывах некоторых игроков из предыдущих матчей, и я должен сказать, что и при проверке, и при проведении матча подобных проблем не возникало; система кондиционирования воздуха обеспечивала приемлемый уровень влажности, не вызывавший неприятных ощущений.

Однако ощущение, что я вполне освоился с обстановкой или просто что я провожу матч в Японии, почти как дома, я испытал благодаря тому, что в обеих командах играли футболисты, с которыми мне приходилось работать много раз, прежде всего с аргентинцами, многие из которых выступали в итальянском чемпионате; но и многих англичан я встречал в европейских чемпионатах, в кубках и во встречах национальных команд. Не возникало никакого недопонимания, ибо я владею испанским и английским языками, а с аргентинцами я спокойно мог говорить по-итальянски. Таким образом, обоюдное знакомство значительно помогает в матче: тебя наполняет спокойствие, пропадает или по крайней мере смягчается эффект неожиданности и, следовательно, уменьшается возможность совершить ошибку.

Если же к знаниям добавляется элемент оценки и доверия, то получается идеальное сочетание, которое может поспособствовать оптимальному выполнению твоей миссии. Игрок, который тебя знает и умеет оценить, сможет гораздо легче воспринять твою ошибку, даже совершенную на поле. Знакомство с игроками помогает выходить из трудных ситуаций, когда арбитр и игроки находятся далеко друг от друга, например, при диагональной передаче через все поле, а также позволяет избежать риска быть неправильно понятым. В связи с этим вспоминаю такой случай: при возвращении игроков на поле после перерыва матча между командами Аргентины и Англии Батистута выразил недовольство тем, что получил предупреждение через 12 минут после начала матча, по его мнению, за незначительную ошибку. Ясно, что вникать в суть дела было нецелесообразно, но, хорошо зная этого игрока, я сделал так, чтобы ситуация не накалялась, ведь предупреждение сделал мой помощник из Канады, и я спросил аргентинского нападающего: «Но ты, конечно, понимаешь причину, по которой тебе сделали предупреждение?» Футболист посмотрел на меня с любопытством, а я добавил: «Он канадец, но чилийского происхождения, взаимоотношения между чилийцами и аргентинцами тебе известны лучше меня». Батистута только произнес: «А, вот почему», включился в игру, и разговор на этом был закончен.

Все стечения обстоятельств способствовали тому, что игра между командами Аргентины и Англии прошла отлично, без проблем и спорных эпизодов даже при том, что результат игры для одной из команд (Аргентина потерпела поражение), мог отрицательно сказаться на ее дальнейшем участии в чемпионате.

Своей пространной речью в пользу значимости знакомства с игроками я не пытаюсь утверждать, что без этого все дела неизбежно должны заканчиваться плохо; просто я верю, что в жизни это хорошее правило, позволяющее до минимума сократить элементы случайности и, следовательно, наилучшим образом выполнить свою работу.

Моим вторым матчем в качестве главного судьи стала игра 1/8 финала между командами Японии и Турции. Но прежде мне предложили поработать в качестве резервного судьи в двух матчах — между Германией и Камеруном, а также Бельгии и России. Я участвовал в обоих матчах: большое впечатление на меня произвел энтузиазм болельщиков этих стран, возможно, не очень компетентных, но чрезвычайно захваченных зрелищем и искрящихся радостью, стремящихся поглубже познакомиться с миром футбола. Я чувствовал себя хорошо подготовленным физически благодаря двум тренерам из Бельгии, следившими за работой арбитров, и, несмотря на то, что игры проходили под непрерывным дождем, состояние почвы благодаря очень эффективной дренажной системе было отличным. Если к этому добавить благоприятную ауру, связывающую меня с турецкой национальной командой, поскольку турецкие команды никогда со мной не проигрывали и поэтому видели во мне нечто вроде амулета, то следовало считать, что существовали все предпосылки для хорошего матча.

И действительно, этот матч тоже прошел очень удачно. Самое сильное чувство и самое незабываемое воспоминание о том матче были связаны с моментом, непосредственно последовавшим за финальным свистком: десять секунд полной абсолютной тишины после двух часов оглушительного и непрекращающегося, как дождь, шума и рева 40 тысяч японских болельщиков.

Команда Японии потерпела поражение, и ее борьба за Кубок закончилась. Десять секунд мне показались вечными, ирреальными. Я понял, что означает, когда говорят «оглушающая тишина». Затем бурные овации. Мечта японской национальной команды не осуществилась, но публика аплодисментами желала подчеркнуть свою благодарность команде за результат, который все же считала отличным. Это был очень волнующий момент, который мне редко приходилось испытывать. На поле многие японцы плакали, в то время как турки торжествовали. Ко мне неожиданно подошел капитан японской команды Миямото, и я ему искренне сказал: «Думаю, вы должны гордиться тем, что сделали. Не огорчайтесь. Гордитесь».

Японские игроки достигли большего, чем ожидали накануне чемпионата: они достигли 1/8 финала и проиграли с большим достоинством. Быть аутсайдером и попасть в 1/8 финала — это отличнейший результат; обратившись к Миямото с теми словами и в той обстановке, я пытался только выразить мое глубокое уважение и воздать по заслугам тому, кто проигрывает, после того как он сделал все возможное, чтобы победить. Думаю, в современном мире, и не только в мире профессионального спорта, значение достойного поражения утеряно. Победа должна быть исключительным событием, а она становится нормой, минимальной целью. Побеждать — это нормально, хотя, по определению, это является исключением. Понятно, что я не являюсь сторонником теории, что спортсмен должен ставить перед собой в качестве максимальной цели только простое участие в соревновании. Одного участия недостаточно, ему должно нравиться также побеждать. И он старается делать это всеми возможными способами, лишь бы только они были законными. Но в моем понимании -в желании побеждать всегда присутствует сознание, что можно быть вторым и третьим, в том числе и последним.

«Не нормален» не тот, кто проигрывает, «не нормален» тот, кто побеждает, тот, кто делает что-то лучше по сравнению с другими и кого за это удостаивают чествования. Но это не означает, что все остальные неудачники. Культура побеждать любой ценой, чрезмерное соперничество неизбежно приводят к использованию неверных средств, незаконных методов, и все это допускает применение способов, основанных на обмане, на произволе и просто на допинге, т.е. на том, что противоречит законам спорта. Я не допускаю, что вы можете принять это суждение за суждение утописта, человека не от мира сего или добряка; эти две категории людей я не признаю. Но твердо убежден, что следует максимально уважать тех проигравших, которые стремились к победе, но встретили чуть более сильного противника, по крайней мере в тот день. Неправильно оценивать только итоговые результаты, в расчет должны входить также усилия, которые были затрачены для достижения этой цели.

Это я и попытался сказать капитану японской команды, попытавшейся победить, но все-таки проиграла команде, которая играла лучше. Его улыбка подтвердила, что мы поняли друг друга, а бесконечные аплодисменты зрителей свидетельствовали о том, что они разделяют нашу точку зрения о спортивном событии.

Примеры такие, как: матч за третье и четвертое места между командами Южной Кореи и Турции, закончившийся объятиями победителей и побежденных, или аплодисменты болельщиков города Лестера своей команде, несмотря на ее вылет в низшую лигу, подтвердили мою мысль о том, что идея соревнования по футболу понимается не как битва «до последней крови», а как честное соперничество между двумя достойными победы командами. Я не могу забыть публику «Олд Траффорда» в Манчестере во время матча в Лиге Чемпионов, когда «Манчестер Юнайтед» проигрывал мадридскому «Реалу» (0:3): ни одного свистка, только подбадривающие песни, а в конце при счете 2:3 — длительные благодарные аплодисменты.

О культуре спорта можно было бы говорить долго и издалека, поскольку для нашей страны характерно отсутствие четкой схемы развития спорта, отсутствие сооружений, где можно заниматься спортом, отсталость в культивировании массового спорта на детском и юношеском уровне.

Базовая деятельность направлена главным образом на умственное развитие до уровня «пассивного» спортсмена, просто увлеченного каким-либо видом; поддержка оказывается главным образом семьям, родителям, которые слишком часто воспитывают своих детей в духе соперничества, превосходства, выпячивая принцип добиваться победы любой ценой.

Я не хочу наделять родителей демоническими чертами; я знаю, что на занятия детей спортом им часто приходится выделять серьезные денежные средства, тратить много времени и энергии — не все могут это себе позволить, но никто не должен упускать из вида те истинные ценности, которые несет в себе спорт. Например такие, как почетное поражение, немного горькое, тяжелое, утомительное, но которое нужно уметь принимать и, скорее, культивировать. Именно таким образом я объясняю слова, сказанные Миямото после матча Япония — Турция, или непроизвольное движение, с помощью которого я поднял с земли Куффура, игрока команды «Бавария» из Мюнхена, после того как его команда в матче с командой «Манчестер Юнайтед» упустила в последние секунды матча шанс победить в финале Лиги Чемпионов в Барселоне в 1999 г.

Если бы мне пришлось выбирать виды для рекламной вставки о культуре спорта, я бы остановился на изображениях, запечатленных непосредственно после окончания матча Кореи с Турцией, а также турецких игроков, которые увлекли только что проигравших противников в круг почета, чтобы отпраздновать результат, который для обеих команд можно было считать успехом, т.е. участие в борьбе за третье место на чемпионате мира и третье место. Позже, поднимаясь на пьедестал для награждения, Бюлент и Абдулла подняли откуда-то взявшихся своих детишек на плечи — это было так прекрасно, что я испытал, и я этого не скрываю, некоторую зависть к игрокам, которые смогли позволить себе публично разделить радость с самыми дорогими им существами.

Но, как известно, чествование арбитра в силу его миссии не допускалось. Для арбитра имело большое символическое значение, как это скромно ни кажется, даже если «его судейская бригада» добилась признания. Протокол церемонии по окончании игры, составлявшийся ФИФА, был строгим и точным, и еще накануне нам было сказано, что мы поднимемся на пьедестал, установленный на поле, что президент ФИФА Блаттер вручит нам медали, которые обычно полагались арбитрам и помощникам, принимавшим участие в финале, после чего мы сразу же спустимся по ступеням, чтобы могли подняться спортсмены. Мы к этому были готовы. Но, когда мы вступили на пьедестал, нас ждал сюрприз. Нас представили и публика ответила овацией, для нас это была большая радость, а для президента ФИФА — повод нарушить протокол: вместо того чтобы вручить нам медали, он надел их нам на шею. Этот жест может показаться незначительным, но для нас, арбитров, он имел большое значение, так как придавал торжественность награждению и приравнивал нас к победителям наравне с игроками. Но на этом неожиданности не кончились: в момент, когда я спускался с пьедестала, президент пожелал, чтобы мы, как и игроки, выстроились в одну шеренгу, чтобы еще раз с медалями на шее порадоваться признательности зрителей и чтобы нас сфотографировали и засняли для телевидения.

Вознаграждение на поле, признание нас и непосредственно тех судей, которые на нас смотрели, повышало значение трудной роли арбитра. Это был чрезвычайно волнующий момент, который был бы для меня еще прекраснее, если я мог бы пережить его вместе с семьей. Но я нашел способ показать моим близким, которые смотрели матч и то, что происходило после матча, что я с ними рядом: левым безымянным пальцем я послал им быстрый поцелуй, достаточный, чтобы дать понять им, что в такой момент радости я думаю о них.

Мне хочется сказать несколько слов о неписаном правиле, запрещающем арбитру и «его команде» ликовать или праздновать публично после хорошо выполненного дела. Я помню несколько критических замечаний после ликующего жеста другого очень сдержанного итальянского судьи после финального свистка; очевидно, этот матч имел для судьи важное значение, н он его хорошо провел. Я не разделяю подобной критики: это был самопроизвольный естественный жест. Совершенно ясно, что мы должны помнить о выполняемой на поле роли и что чрезмерное проявление радости было бы нецелесообразным и не очень красивым. Но если такая персона, как арбитр, должен быть приравнен к фигуре спортсмена, участвующего а соревновании, и если от судьи требуются качества, близкие к атлетическим, но далекие от качеств облаченного в тогу напыщенного судьи, то вполне понятно, что судья может обладать такими же реакциями, что и спортсмен, т.е. выражать радость после эффективной работы. Я не говорю о том, чтобы размахивать майкой на ходу и обниматься с четвертым помощником, но, в конце концов, зачем возмущаться, вместо того, чтобы понять, что я всю неделю живу, как игрок-профессионал, тренируюсь, бываю на сборах? Разве не естественно, что я постепенно приобретаю манеру поведения и реакции, типичные для игрока. Тем более что большее понимание внешних проявлений чувств арбитра игроками позволяло бы самим игрокам чувствовать себя естественно, быть в некоторых эпизодах на стороне судьи, н попытаться с ним как можно лучше воплотить, хотя и в разных ролях, один и тот же спектакль.

«Новый способ пропагандировать спорт» возвещал несколько лет назад рекламный лозунг, нацеленный на набор новых арбитров. И даже теперь, по крайней мере на уровне арбитров, привлекаемых к соревнованиям профессионалов, этот лозунг мало изменился.

Итак, мой финальный матч на Кубок Мира в Японии, Я уже много говорил о нем. Но, само собой разумеется, осталось еще столько деталей и столько картинок, напоминающих о том волшебном вечере, который оказался пиком моей карьеры. Попытаюсь резюмировать их, вновь пережив самые яркие мгновения, которые считаю значительными.

Кажется, «мелкий» эпизод, до некоторой степени второстепенный. Однако мне хочется с особой точки зрения проанализировать действия арбитра, которым придаю большое значение. Вот эпизод с майкой Эдмилсона, вывернутой наизнанку.

Итак, мы в разгаре финальной игры на Кубок Мира. И я замечаю, что на бразильском футболисте порванная майка, и прошу его поменять ее. На краю поля ему передают другую майку и забирают порванную; и в тот момент я вдруг вижу какие-то странные манипуляции игрока руками при попытке надеть майку, они вроде как запутались в борьбе с майкой. Одна попытка надеть ее, другая; ничего не получается, даже несмотря на помощь некоторых товарищей по команде. Но вот, наконец, из ворота появляется торжествующая голова. Облегченный вздох публики «Ох!», переходящий в общий смех: майка надета, но наизнанку. Какой-то момент неопределенности, и вот уже игрок одет правильно. С трибун раздались великодушные аплодисменты, подчеркивающие торжество игрока, как если бы он забил красивый гол. Матч возобновился. Я рассказал об этом моменте не только, чтобы вспомнить о курьезном и милом эпизоде, а с более серьезной целью. Если бы я действовал точно по правилам, этот игрок должен был бы уйти с поля и вновь вернуться уже в новой майке, т.е. одетым по правилам. Но если бы я вынес предупреждение или удалил игрока с поля за этот эпизод, то я бы наказал команду в финальной игре на Кубок Мира. Такое наказание из-за майки могло бы испортить настроение игроков матча, я нарушил бы дух игры по правилам, которую обе команды демонстрировали на поле. Лучше потерять немного времени — даже если я и не подозревал, что смена майки выльется в упражнение акробата-клоуна, чем изменить хорошую атмосферу игры, действуя строго в соответствии с регламентом.