НЕБО ВОИНЫ.

И .Филатов

(Продолжение. Начало в № 3/03)

Николай Филатов у истребителя Ла-5. (Белоруссия, октябрь 1944 года.) На всех самолетах полка на правой части киля был изображен якорь с канатом и спасательным кругом – символ взаимовыручки.

Как уже отмечалось ранее, весной 1944 года мы прибыли в г. Горький для получения новых истребителей Ла-5 ФН. На самолете ЛаГГ-3 видимость из кабины назад была плохой, если подвижным фонарем кабина была закрыта. Поэтому в воздушном бою мы фонарь кабины открывали видимость назад становилась лучше, хотя скорость падала километров на 10.

Самолет Ла-5 имел срез фюзеляжа сзади летчика, прикрытый пулестойким стеклом. В результате этого вид из кабины был превосходным, даже когда кабина была закрыта подвижным фонарем. На мой взгляд, этот самолет был одним из лучших истребителей того времени.

Получив новые самолеты, мы стали довольно детально изучать планер, мотор, всевозможные системы и т.п., а затем начали летать. К 15 июня мы полностью переучились и освоили новые машины. Каждый летчик переучивался именно на том самолете, на котором он и улетал на фронт.

Через несколько дней мы были уже "дома" – на аэродроме Тиньково, с которого нам и предстояло "работать". Аэродром был грунтовой, небольшого размера. Впрочем, размещался он на довольно хорошей поляне.

Перелет мы осуществляли звеньями с временным интервалом, необходимым для подготовки звена к боевому вылету. Перебазирование закончилось, кажется, числа 19 или 20 июня. Мы были в той же дивизии, все полки которой переучились на Ла-5, как и мы. Это те же братские полки, с которыми мы воевали до этого. И у нас, и у них перелеты и посадки прошли без замечаний. Никто из нас на этом аэродроме ничего не говорил о боях, но чувствовалось – что-то затевается. Нам приказали немедленно приступить к отработке учебных воздушных боев и изучению района боевых действий.

На Кавказе и в Крыму вести ориентировку было проще, чем в Белоруссии – там были горы, немного рек, Азовское и Черное моря – все это значительно облегчало нашу ориентировку. А вот здесь для нас район был очень сложным – много лесных массивов, заболоченных рек. маленьких речек и речушек, заблудиться среди которых было очень просто. При проведении одного из таких полетов один из молодых летчиков нашего полка неудачно посадил самолет и повредил его.

На следующий день к нам прибыл Командующий 4-й Воздушной Армии генерал Вершинин К.А. Командир полка доложил о поломанном самолете. Вершинин довольно деловито и спокойно рассмотрел эту поломку, совершенно не рассердился и даже вспомнил аналогичный случай из собственной практики. Нам, всем летчикам, после этого как-то стало намного спокойнее.

В боевые действия мы вступили 23 июня. Это уже потом нам стало известно. что началась стратегическая Белорусская операция "Багратион". Основной задачей нашему полку было поставлено прикрытие штурмовиков Ил-2 из 230 штурмовой авиадивизии.

В первый день операции при форсировании р.Прони мы прикрывали штурмовики более или менее спокойно, т.к. погода выдалась дождливой, с плохой видимостью, небольшим, но довольно продолжительным дождем. На стороне противника погода была, видимо, еще более плохой. Поэтому их самолетов при отражении налета наших штурмовиков было немного.

26 июня мы получили задание нанести удар по отступающей живой силе и технике противника в районе Кня- жецы (30 км севернее Могилева). Одну восьмерку Ил-2 вел командир звена 7- го гвардейского штурмового полка лейтенант Левин Б.С. Мы сопровождали эту восьмерку парой (с ведомым А.Самойловым). Вскоре мы обнаружили крупные скопления вражеских войск – сотни машин, орудия на прицепах, тягачи и др. Когда я увидел перед собой целую "змею" техники, движущейся по шоссе к Днепру, я подсказал Левину, чтобы они еще немного прошли бы на запад и где-то там своими ударами застопорили движение к Днепру. Штурмовики так и поступили. Одна четверка нанесла удар по технике недалеко от какого-то маленького мостика. Удар был очень точным, и движение приостановилось. Вторая четверка стала делать разворот, чтобы бить без остановки по всему шоссе. Развернувшись вслед за ними, я увидел слева от дороги на поляне очень плотно стоящие машины, тягачи, орудия. Я тут же сообщил Левину об этом. Он увидел это и приказал второй четверке вместо штурмовки дороги нанести удар по этой группе. Ведущий второй группы тут же довернул и нанес удар, да так. что я был просто поражен. Не посмотреть на результат атаки я просто не мог. Я доложил Левину, что я немного отстану, а потом догоню, и прошел над пораженной целью. Такого огневого воздействия на противника я не видел ни до, ни после. Это было что-то фантастическое. Описать сегодня все что я увидел, у меня просто не хватает сил. Кстати, после этого удара туда даже специально послали самолет для фотографирования.

Хочу отметить, что когда мы уходили домой, догоняя группу Левина, то тоже с небольшими углами снижения стреляли по двигающимся отступающим немецким войскам. Попасть по фрицам было просто невозможно. Такого вылета на штурмовку противника ни до, ни после никогда не было.

Я уже рассказал о том. что в Белоруссии нам трудно было вести ориентировку, а потеряв ее, после боя восстановить. Вот такое со мной и случилось где-то 29 или 30 июня. После обеда я (со своим напарником А. Самойловым) получил задачу сопровождать четверку Ил-2 в район южнее Борисова. Погода в районе действий была достаточно сложной – не очень высокая облачность и плохая видимость. Как только штурмовики нанесли удар и развернулись на обратный курс, появилась четверка Me-109 и начала атаку штурмовиков. Мы с Алексеем сразу же атаковали пару, которая нас почему-то не видела, и я сразу сбил ведомого из этой пары, о чем я доложил по радио. После моего доклада ведущий Илов сообщил, что немцы перестали их атаковать, что их они уже не видят и уходят домой. Но и мы Илов уже не видели, ибо нас атаковала вторая пара немцев. Начался бой. Впрочем, он был не очень сложным. Немцы вели себя как-то неумело. Похоже, это были новички, которые толком не знали, что делать, и вскоре куда-то "драпанули". Потеряв их, я запросил ведущего штурмовиков о его действиях. Он ответил, что они идут на малой высоте и скоро подойдут к аэродрому посадки. Я принял решение о самостоятельном возвращении домой. Однако после окончания боя мне не удалось восстановить ориентировку. Мы взяли курс 90" и решили, что выйдя на берег Днепра, определим свое местонахождение и вернемся домой. Но выйдя на Днепр, я местность не узнал. Видимость стала еще хуже, и я понял, что ориентировка потеряна полностью, а топливо подходит к концу (особенно у ведомого). Я передал Алексею, чтобы он осматривался и искал какую-нибудь площадку для посадки, а сам также начал просмотр местности под крылом – можно ли на нее выполнить посадку. И вдруг Алексей доложил, что видит аэродром. На этот аэродром мы и сели. Спасибо Алексею!

Это был один из аэродромов 16 Воздушной Армии. Заместителем командира полка, который встретил нас. был майор Трегубов Н.М. Когда я рассказал ему о том. кто мы. откуда и как сюда попали, он вдруг совершенно неожиданно спросил: "Вы что, маркеловцы?" И он рассказал нам, что войну он начал в нашем полку. Он очень был рад. что полк стал Гвардейским Новороссийским, что его бывшие товарищи Князев, Постнов, Карданов, Колесников – Герои Советского Союза. (Кстати, он и сам был Героем Советского Союза, просто на летной форме звезды не было).

О нас доложили в штаб и сказали, что улетать нам велено только утром. Утром мы и улетели. Времени полета было всего-то минут 15-18. В полку были рады, что мы остались живы. т.к. все- таки на командном пункте слышали о бое с немецкими истребителями, а штурмовики вообще доложили о том, что видели, как мы вели бой. Мы с Алексеем тоже были рады еще и потому, что на наших местах не стояли стаканчики с водкой и кусочками хлеба как память о погибших. Для нас снова началась боевая работа …

3 июля 1944 г. наши войска освободили столицу Белоруссии г. Минск. Ратный труд нашего полка при освобождении Белоруссии был отмечен орденом Красного Знамени. Теперь наш полк стал называться 159 гвардейский истребительный авиационный Новороссийский Краснознаменный полк.

3 июня в день освобождения Минска мне вручили орден Красного Знамени и на партийном собрании я был принят в члены ВКП(б).

Очень сложное и довольно интересное задание мы получили где-то 29-30 сентября 1944 г. Разведкой было установлено, что в 130 км западнее линии фронта в г. Пшасныш (сев. Варшавы) находятся танкосборочный завод и мастерские по ремонту танков. Необходимо было нанести удар и тем самым ликвидировать очень нужные для противника предприятия. Была прекрасно продумана и проведена эта операция. По-моему, это был один из немногих случаев в истории Великой Отечественной войны, когда такое задание поручалось выполнять не бомбардировщикам, а штурмовикам. Ведь это в 130 км от линии фронта!

Честно говоря, я и сейчас не имею сведений о выполнении подобных заданий штурмовиками. Обычно для удара 50-ти штурмовикам нужно было для прикрытия на маршруте и над целью иметь истребителей больше такого количества штурмовиков. Командованием было решено на время не менее 30 минут заблокировать недалеко расположенный от Пшасныша аэродром Цеханув. Для этого было выделено две группы истребителей нашего полка по 12 самолетов в каждой.

Так мы и поступили. Не дали немцам взлететь. А штурмовики без непосредственного прикрытия сделали по три захода, как на полигоне. Все было сделано, как планировалось. Наши две группы блокировали аэродром в течение 30 минут (по 15 минут каждая группа). Наша группа уничтожила 8 самолетов на стоянке. Кроме того был подавлен огонь двух батарей малокалиберной зенитной артиллерии. Кстати. задача подавления огня МЗА была поставлена паре, в которую входили Пылаев и я.

На следующий день аэродром Цеханув был заблокирован в интересах обеспечения повторного удара штурмовиков по этим целям. На этот раз было подожжено еще 11 немецких самолетов. За эти два дня полк уничтожил 19 самолетов на стоянках и один в воздухе, несколько бензозаправщиков и автомашин.

Немцы временами то "пригоняли" истребители на аэродром Цеханув, то убирали их оттуда. Кажется, в начале ноября 1944 г. они снова посадили на этот аэродром до 30 истребителей. Наше командование решило еще раз нанести удары по этому аэродрому. Нанесение удара было возложено на нашу 229-ю истребительную авиадивизию. В ударах участвовали все три полка. Группу нашего полка (20 самолетов) вел командир полка В.И.Максименко. Удары были сделаны всеми группами. В результате удара по стоянкам самолетов был уничтожен 21 истребитель. Позже немцы на этот аэродром больше самолетов не сажали.

В октябре 1944 г. я был назначен командиром звена. В ноябре месяце произошло радостное событие – двум гвардейским полкам нашей дивизии (нашему и 163 полку) были вручены Командующим 4 ВА генералом Вершининым К.А. гвардейские боевые знамена. Это были волнующие моменты, когда сначала наш командир, а потом и командир 163 полка принимали Знамена и произносили слова клятвы. Текст произносил Командир полка, а слова "…клянемся…" мы произносили все хором.

Начиная с ноября 1944 г. и до весны 1945 г. боевые действия для истребителей не были такими тяжелыми и сложными, как на Кубани и в Крыму. То ли наши самолеты (Ла-5ФН) были лучше, чем у немцев, то ли мы. летчики, стали более опытными. В результате, как правило (за редким исключением), у них в боях участвовали летчики с меньшим боевым опытом, да и стреляли они гораздо хуже, чем мы.

В январе 1945 г. мне было присвоено звание старший лейтенант. В середине января 1945 г. войска нашего Второго Белорусского фронта перешли в наступление с целью окончательного разгрома противостоящих немецких войск и тем самым создать предпосылки для полного разгрома фашистской Германии. Мы с трудом поспевали за наступающими сухопутными войсками

и все время меняли аэродромы. Нам часто приходилось выполнять различные боевые задания и. наверное, неплохо. Такие заслуги полка при ведении боевых действий были учтены при награждении нашего полка. Весной 1945 г. полк был награжден за боевые действия в Восточной Пруссии орденом Суворова III степени. И полк наш стал называться так, как он и сейчас назы- ватся: 159 гвардейский истребительный авиационный Новороссийский Краснознаменный ордена Суворова III степени полк. Сокращенно – 159 ГИАНКС'П.

Весна 1945 г. застала нас на Одере. Было еще более удивительно заметное снижение активности истребителей противника вблизи линии фронта. Это говорило о том. что гитлеровская авиация несет еще большие и невосполнимые потери.

На летчиков нашего полка было возложено ведение воздушной разведки. Идя на разведку, мы не имели права вести воздушные бои (если нас не атакуют). Однако это иногда приходилось делать, хотя и безуспешно. Немцы, вроде, нас начинают атаковать, а как только вступишь в бой с ними, они немедленно уходили, не продолжая боя. Наверное, им ставилась задача просто не давать нам вести разведку в данном районе.

Мы. ведя разведку, не только передавали результаты по радио на командные пункты, но и наводили штурмовиков на обнаруженные нами цели (артиллерийские позиции, колонны, передвигающихся по шоссе войск, скопление войск в лесах, населенных пунктах и т.п.).

Конечно, мы выполняли и свои непосредственные задачи – прикрытие сухопутных войск, сопровождение штурмовиков. Причем нередко задачи были очень сложными. Так. в начале апреля летчики нашего полка получили задачу сопроводить несколько групп штурмовиков для нанесения ими ударов по немецким войскам, обороняющим Кенигсберг. Расстояние от аэродромов вылета (нашего и штурмовиков) до района нанесения ударов было близким к максимальной дальности тактического радиуса действия самолетов. (И хотя максимальная дальность полета у нас и у Ил-2 была примерно одинакова, штурмовики могли свой удар нанести с одного захода, а нам нужно было обязательно иметь топливо на ведение воздушного боя с истребителями противника, если они будут атаковывать наши штурмовики).

Истребителей противника мы не встретили. Тем не менее и мы. и штурмовики пришли на свои аэродромы с остатком топлива, как говорится, нулевым. Ответ сухопутных войск, которые штурмовали Кенигсберг, на налет наших штурмовиков был весьма положительным. Приятно было слушать такие отзывы.

Нам всем уже стало ясно, что война скоро кончится. Один факт – это то, что наши войска уже на территории противника. Другой – уже мало кто из немцев хочет драться с нами. Один из боев у нас с Самойловым (моим ведомым) был в районе Штеттина где-то числа 20-23 апреля, ибо 26 июня Штеттин был взят нашими войсками, а 24.04 мы перелетели на аэродром Пазевальк. Мы сопровождали звено Ил-2 для нанесения удара на левом берегу Одера. При подходе к Одеру облачность стала увеличиваться до 5 -7 баллов на высоте 800 -1000 м. Я приказал Самойлову пойти за облака и посмотреть воздушную обстановку – нет ли там истребителей противника. Он пробил облака вверх и увидел впереди себя в 200 -250 метрах двух FW-I90. Он. доложив об этом, увеличил скорость и начал сближение с этой парой. Атаковал длинной очередью, и сбив ведомого, наблюдал за его падением. Ведущий пары этих "фоккеров", увидев гибель ведомого, резко бросился вниз под облака, чтобы уйти. Когда пробил облака, то оказался впереди меня метрах в 300. Я резко увеличил скорость, атаковал и двумя очередями сбил этого "фоккера". Он загорелся и начал падать. Короткий разговор во время атаки Самойлова со мной по радио был воспринят и штурмовиками. и пунктом наведения. После боя мы. словно ничего и не случилось. опять шли рядом со штурмовиками. Потом от наземных войск пришло подтверждение о двух сбитых "фоккерах". Как оказалось, у нас с Алексеем это был последний бой на войне. Самый последний бой. Для нас с ним война закончилась, хотя вылеты еще были, но боев …не было!!

На самолетах Ла-5 в нашем полку воздушных боев и сбитых самолетов было меньше, чем на ЛаГГ-3, хотя общее количество боевых вылетов было почти одинаковым. Это объясняется количеством разных выполняемых задач. Если на ЛаГГ-3 у нас были вылеты, в основном, на прикрытие штурмовиков. бомбардировщиков, прикрытие сухопутных войск, разведку и немного на штурмовку наземных войск, то на самолетах Ла-5 у нас значительно больше было вылетов на воздушную разведку и штурмовку наземных войск.

С апреля 1943 г. по май 1945 г., т.е. за годы войны, я сделал 301 боевой вылет – из них: на сопровождение штурмовиков (бомбардировщиков) – около 200 вылетов; на прикрытие сухопутных войск и плавсредств в Керченском проливе и в Черном море – 40; на воздушную разведку – 40; на штурмовку сухопутных войск противника (в том числе – штурмовка 3-х вражеских аэродромов) – 20 Провел 55 воздушных боев, сбил 7 самолетов противника – 4 лично и 3 в паре с ведомым. Сам был сбит два раза – один раз в воздушном бою с истребителем противника и один раз – огнем зенитной артиллерии. Один раз горел, один раз тонул.

За выполнение боевых заданий я был награжден 4 орденами: Красного Знамени. Отечественной войны I степени. Отечественной войны II степени. Красной Звезды.

Я сказал, что война закончилась для меня после последнего сбитого мной самолета противника. Для полка война закончилась 4 мая 1945 г. После 4 мая полк не сделал ни одного боевого вылета. С этого числа наступила непривычная тишина на аэродроме. Все ждали, что вот-вот что-нибудь сообщат об окончании войны. И вот этот день – долгожданный день нашей Великой Победы – настал!

Это было 9 мая 1945 года!

Мы в это время стояли на аэродроме Пазевальк (зап. Штеттина). Это был 85-й по счету аэродром, на который перебазировался полк, начиная с аэродрома Бохоники (близ Винницы). В ночь с 8 на 9 мая (часа в 4 ночи) мы с Самойловым проснулись от выстрелов. К нам в комнату вбежал механик моего самолета М. Дашко и буквально за орал : "Война кончилась! Победа!" И вот мы уже втроем выскочили на улицу и тоже открыли огонь. Повыскакивали и другие летчики и техники, и небо подверглось "огневой атаке", которая длилась, пока не кончились патроны. Понемногу стрельба стихла, но спать так никто и не мог. Начались различные воспоминания. Кстати, хочу сказать пару слов о механике моего самолета Михаиле Дашко.

1940 год. Я – курсант летной школы. Мотористом нашей "спарки" УТИ-4 был сержант М. Дашко, окончивший школу младших специалистов (ШМАС) Все. что нужно было делать, он делал, но и многое давал делать нам под своим руководством.

Вскоре я стал инструктором. Работал на той же "спарке", на которой Дашко стал уже механиком. Когда я попал на фронт, в это же время с летной школы в наш полк были назначены механики. Прибыл с ними и Дашко. Мы встретились, и он попросил командира аэ (и я – тоже), чтобы его назначили на мой самолет. Так мы с ним были вместе до того времени, когда наш полк стал уходить в тыл за новыми самолетами, и когда из полка стали в другие полки переводить летный и технический состав. Дашко начал просить перевести его в тот же полк, куда переведут меня. Все случилось именно так. И с тех пор до самого конца войны мы были вместе.

9 мая 1945 г. утром в 10.00 на аэродроме было организовано парадное построение полка. Были вынесены оба боевых Знамени – 88 иап (негвардейское) и 159 иап (гвардейское) Я был знаменосцем негвардейского знамени. Начался митинг, посвященный Победе Советского народа над фашистской Германией. Митинг открыл командир полка Герой Советского Союза подполковник Максименко В.И. (он стал командиром нашего полка в августе 1943 г.. когда Маркелов был назначен заместителем командира нашей дивизии). Максименко закончил войну кавалером 9 боевых орденов.

Как только командир начал выступать, над аэродромом появился самолет По-2. который сел рядом со строем. Из кабины вылез наш бывший командир полка Маркелов А.Г. Двинувшись к строю, он по-дружески воскликнул: " Что, без меня хотели? Не выйдет!" Мы все поняли, что он имел в виду, что без него будут раскурены папиросы "Триумфальные".

В полку стало твориться что-то невероятное. Строй хотя и стоял, но шум, аплодисменты были такими, что ничего не услышишь. Через некоторое время все успокоилось и митинг стал продолжаться. Вечером состоялся ужин. И вот тут осуществилось решение первого командира полка Маркелова о раскуривании коробки папирос "Триумфальные", положенной 22 июня 1941 года в сейф секретного делопроизводства. Полк был снова построен, и начальник штаба майор Тюркнн Ф.А. зачитал приказ, п котором указывались летчики и техники, награжденные папиросой из коробки "Триумфальных". Естественно, что первыми раскурили папиросы Маркелов и Максименко. Были награждены вес наши Герои Советского Союза (а их в строю было 7 человек), командиры и инженеры эскадрилий, летчики, техники. Лично я не был награжден папиросой, но мое звено было награждено. Эту папиросу мы всем звеном по одной маленькой затяжке и выкурили.

В какой же полк верил Маркелов. когда назначал это хранение коробки папирос? Каким он стал за годы войны?

Я уже писал, что полк был образован в апреле 1940 г. в г. Виннице (на аэродроме Бохоники) и начал воевать 22 июня 1941 г.. а закончил войну 9 мая 1945 г. За годы войны полк совершил 18199 боевых вылетов. Летчики сбили в воздушных боях 268 самолетов противника. На земле (при штурмовке аэродромов) сожгли еще 48 немецких самолетов. Кроме того, было уничтожено большое количество сухопутных войск, техники.

11 человек в полку получили звание Героев Советского Союза – это В.Максименко. А.Локтионов. П.Середа, В.Гатяев. В.Князев. А.Постнов. К.Карданов. В.Колесник, В.Пылаев, А.Лукин, В.Собнн. Б.Карасев получил звание Героя Российской Федерации 22 сентября 1997 г. (за боевые заслуги r годы Великой Отечественной войны).

Один командир аэ прибыл к нам в полк уже Героем Советской) Союза н 1944 г. Один из Героев Советского Союза (мой командир эскадрильи) с 22 июня 1941 г. по 9 мая 1945 г. сделал более 800 боевых вылетов! Причем он ни разу в боях не был сбит или ранен. Это – Князев Василий Александрович.

Полк существует и сейчас. Базируется в Петрозаводске. Летает на самолетах Су-27.

Это 159-й гвардейский истребительный авиационный Новороссийский Краснознаменный ордена Суворова III степени полк.

На этом с гордостью могу закончить.