Сын за отца…

Летчик-штурмовик Алексей Прохоров

В 1956 году я проходил службу в Центре боевого применения ВВС, который тогда дислоцировался в Воронеже. Однажды, когда я дежурил по Управлению Центра, в дежурное помещение вошел стройный красивый полковник, на груди которого, над многорядными орденскими планками, красовались две золотые звезды Героя Советского Союза.

Предполагая, что это какой-нибудь инспектор из штаба ВВС, я представился. Полковник несколько смущенно улыбнулся и сказал: «Представляться нужно мне. Я прибыл к вам для дальнейшего прохождения службы в исследовательском отделе».

Далее он поведал мне, что был командиром полка, но по состоянию здоровья списан с летной работы. Я попытался скрыть свое недоумение. Для меня было удивительно, что полковник, командир полка, дважды Герой Советского Союза назначается на подполковничью должность. Подумалось, неужели для такого заслуженного человека не нашлось в многочисленных в ту пору ВВС генеральской должности.

Еще одно недоумение возникло (но уже другого порядка), когда полковник снял фуражку: его густые волнистые волосы были почти полностью седыми. А от роду ему было всего 33 года.

Так началась наша совместная служба с Алексеем Николаевичем Прохоровым. Он быстро «вписался» в наш коллектив, так как оказался на редкость скромным, коммуникабельным и доброжелательным человеком. Он ни на что не жаловался, хотя нам было ясно, что причин быть недовольным своим положением у него предостаточно.

Прохоров никогда не говорил о своих заслугах. Да и вообще о войне почти никогда не вспоминал. Что же касается работы в отделе, она его явно не удовлетворяла. Он был в ней новичком, а все остальные уже имели опыт исследовательской работы. Быть на вторых ролях Алексей Николаевич не привык, да и по своему характеру командная работа была ему ближе и понятнее чем исследовательская.

Впрочем, вскоре он перешел на преподавательскую работу на кафедру ВВС академии им. Фрунзе, а спустя несколько лет там же оказался и я. Так судьба снова свела меня с Алексеем Николаевичем.

Во время нашего совместного пребывания на кафедре произошло одно судьбоносное событие в его жизни.

В 1 975 году в честь 30-летия Победы Правительство приняло решение всем участникам войны присвоить очередные воинские звания вне зависимости от того, на какой должности проходит службу этот офицер, и затем уволить их в запас. Это мероприятие, однако, не распространялось на полковников. На кафедре ВВС академии им. Фрунзе в это время в звании полковника было три Героя и один дважды Герой. Такой демарш властей, по которому самые заслуженные участники войны оказались несправедливо обойденными, возмутил даже такого терпеливого и скромного человека, как Алексей Николаевич. Герои написали письмо в «верхние инстанции». Через некоторое время там было принято «соломоново решение»: найти вакантные генеральские должности, отправить на них Героев – полковников, а по истечении одного года присвоить им генеральские звания и сразу же уволить в запас.

Некоторые Герои отказались ехать за генеральскими звездами «к черту на кулички» (а лишь там нашлись вакансии).

Прохорову определили должность заместителя начальника какого-то технического училища в Иркутске. Добросовестно отслужив годичный срок, Алексей Николаевич получил теперь уже по всем статьям заслуженное генеральское звание.

Все Герои после этого были уволены в запас, а Прохоров вернулся в академию на прежнюю должность. Проработав еще несколько лет, он тоже перешел в команду отставников. В это время мы довольно часто встречались в академии, в основном по «престольным» праздникам.

Встречи эти были очень приятные. Нам, ветеранам, было интересно пообщаться друг с другом в знакомой обстановке, а молодому поколению полезно было послушать фронтовиков.

Во время одной из встреч, уже во время застолья, мы с Алексеем Николаевичем, сидя, как всегда, за столом рядом вели разговоры «за жизнь». Когда объявили перекур и все вышли из-за стола, мы, как не курящие, продолжали беседу. И вдруг Алексей Николаевич сделал паузу и, немного подумав, сказал мне: «Знаешь, Илюша, жизнь-то у меня была очень непростой и порой просто тяжелой. Я не люблю об этом говорить.

Вот все, кто сейчас здесь присутствуют, не знают об этом. А тебе я хочу свою историю рассказать». И он посвятил меня в самые драматические подробности своей жизни.

Вот об этом я и хотел поведать читателям. Рассказ буду вести по памяти, поэтому в некоторые детали могут вкрасться незначительные неточности, за которые заранее прошу прощения у читателей. Что же касается сути рассказа, она будет точно соответствовать действительности.

Алексей Николаевич Прохоров родился 19 января 1923 года в маленьком городке Поворино под Борисоглебском в … семье священника.

Как нетрудно понять, именно это обстоятельство и послужило первоисточником всех его дальнейших бед и мытарств, во всяком случае, в первой половине жизни. Хотя после Революции отец снял с себя священнический сан, в 30-е годы – в разгар особых гонений на духовенство, он был репрессирован и получил ярлык «врага народа». А ни в чем неповинный мальчик Алеша – ярлычок: «сын врага народа». И вот с этим ярлыком он проучился все 10 лет в школе. Можно себе представить ощущения мальчика, а затем юноши, когда сверстники боятся не только дружить, но и общаться с «чуждым элементом». В каком-то смысле помогла война, 41-й год был годом призыва юношей, родившихся в 1923 году. При этом существовал приказ: призывников, имеющих среднее образование, направлять в училища. Тут уже было не до «ярлыков», и Алексей попал в Балашовское летное училище. Окончив его по ускоренному курсу в конце 1 942 года, молодой летчик-штурмовик попадает на Ленинградский фронт.

В училище, как рассказывал Алексей, научили только взлетать и садиться. Ни о каком боевом применении и не говорили. Не было времени: фронту нужны были летчики.

В полку, куда прибыли «новобранцы», опытных пилотов почти не осталось. Пришлось идти в бой с тем багажом знаний, какой был в наличии, а вернее – безо всякого его наличия. Из первого боя Алексей вернулся по счастливой случайности – столько ошибок наделал. И вот тут он понял: чтобы не быть только мишенью для немецких истребителей и зенитчиков, а стать полноценным бойцом, нужно любыми способами научиться воевать. И он не стал откладывать это дело в долгий ящик, а всю ночь после первого вылета анализировал свои действия в первом полете, выявлял все допущенные ошибки и пытался найти те действия, которые были бы в этой ситуации оптимальными. Результат сказался не сразу, но он сделал этот анализ ситуации обязательным элементом саморазбора полета, да и самоподготовки к каждому следующему.

Приобретя таким образом уверенность в себе, которая сделала каждый вылет максимально эффективным, Алексей быстро встал в ряд наиболее результативных летчиков полка. Им двигало желание стать наиболее активным защитником родины от ненавистного врага. Было и еще одно, подспудное желание, в котором и себе-то не мог признаться – желание доказать, что он никакой не «сын врага народа», а сын своей Родины, любить которую учил незаслуженно попавший в опалу его отец.

Думаю, что боевая работа шла не всегда гладко, ведь условия, в которых приходилось воевать штурмовикам, были экстремальными. По статистике в среднем за войну штурмовиков хватало всего на 13 вылетов!

Точно я знаю о последствиях самого драматичного вылета, из которого вернулся Алексей просто чудом. А было это так…

После выполнения очередного задания, штурмовики уже возвращались домой, когда на них налетела большая группа истребителей. Враг был опытный: истребители рассеяли группу и начали бить штурмовиков по одиночке. На Алексея насела четверка «мессеров», которая методично, поочередно, как на учебной базе, атаковала его на всем пути следования на аэродром.

Алексей делал все, что мог, чтобы уменьшить вероятность поражения своего самолета. В его распоряжении был только маневр. Все снаряды он израсходовал при атаке цели. А противник был опытным. После каждой очередной атаки снаряды вражеских истребителей попадали в самолет, и Алексей видел зияющие дыры на крыльях и чувствовал удары по фюзеляжу.

Вскоре и управляться самолет стал плохо, значит, досталось и рулям.

Алексей мысленно уже простился с жизнью, сожалея только о том, что не сумеет выполнить свой долг до конца.

Уже перед самым аэродромом по «мессершмиттам» ударили зенитки, и они ретировались.

Алексей не мог понять, на чем держится в воздухе его многострадальный Ил-2: все, что попадало в поле зрения, было разбито в клочья. Каким-то чудом Алексей посадил уже плохо слушающийся рулей самолет и даже зарулил на стоянку. Все, кто был в это время на аэродроме, подбежали к самолету и молча смотрели на то, что от него осталось.

Было совершенно непонятно, на чем же он держался в воздухе.

Алексей сидел в кабине и «отходил» от того стресса, в котором находился в полете. Затем медленно вылез из кабины, спустился на землю и стал возле самолета, опершись на то, что осталось от крыла. Чувствуя, что пот стекает из-под шлемофона на лицо, он снял его. Стоящий рядом техник посмотрел на него и так изменился в лице, что Алексею показалось, что он обнаружил на его голове зияющую рану. Но ранен он, как ни странно, не был: броня «Ила» защитила его. Техника поразило иное: мокрые всклокоченные волосы были словно напудрены.

Молодой 22-х летний человек в одночасье стал седым.

Ну, а дальше началось то, на что намекает заголовок очерка. Приобретя уже достаточный боевой опыт и уверенность в своих силах, Алексей довольно быстро набрал такое количество боевых вылетов, которого было достаточно для присвоения ему звания Героя Советского Союза.

Представление послали, но оно вернулось. Звание не присвоили без объяснения причин. Самому Алексею все, конечно же, было ясно. Но эта вопиющая несправедливость никак не повлияла на его поведение. Он не ожесточился, не упал духом, а напротив, продолжал с удвоенным рвением выполнять боевые задания. И не просто выполнять поставленные задачи, он буквально рвался в бой. И в этом ему никто не препятствовал.

Очень скоро количество вылетов перевалило за сотню, и командование полка направило по инстанции повторное представление на Героя. В этот раз его не вернули, но представитель особого отдела сообщил командиру полка, что его уполномочили предупредить командование, чтобы впредь на Прохорова представления на звание Героя не направлять, ибо они удовлетворены не будут.

Алексею, естественно, это решение не сообщили, но ему и так все было ясно. И опять он никаких протестных действий не предпринял.

Этим самым он дал только понять, что воюет с врагом не ради почестей и наград. Что он только выполняет свой долг патриота Родины.

Меж тем подошел победный 45- й год. На боевом счету Алексея значилось уже более двухсот вылетов. Это уже с лихвой тянуло на «Дважды Героя». И тут произошло чудо, о котором Алексей не мог даже подумать в самых фантастических своих мечтах.

Из Москвы прибыла в полк какая-то инспекция, возглавляемая высокопоставленным генералом. Изучая материалы боевой деятельности полка, генерал обнаружил, что в составе части находится живой и здоровый летчик, на счету которого имеется более 200 вылетов, а он не удостоен даже звания Героя. Командир части объяснил причину такой нелепости. А дальше последовало то, что в те времена было просто невероятным. Генерал приказал немедленно написать представление. А за тем, чтобы оно дошло куда надо и было реализовано, обещал проследить лично.

Генерал оказался не только порядочным человеком, но и смелым, причем самой редкой разновидности смелости – гражданской. К сожалению, то ли Алексей не назвал его фамилию, то ли я запамятовал. А очень хотелось назвать этого достойного человека полным именем.

Таким образом, в конце апреля, за несколько дней до окончания войны, Алексей Николаевич Прохоров получил звание Героя Советского Союза. А дальше, как говорится, процесс пошел. После окончания войны был приказ представить к присвоению звания Героя тех воинов, которые имели для этого необходимые данные, но не успели его получить. Попал в этот список и Алексей. Произошло это, если не изменяет память, в июле 1945 года.

Таким образом, наш герой получил два геройских звания в течение трех календарных месяцев. Случай в истории Великой Отечественной войны уникальный. Ну, а как развивались события дальше, было сказано выше.

В заключение скажу коротко о последних годах жизни Алексея Николаевича Прохорова. После увольнения в отставку, те хвори, которые дремали где-то внутри, стали интенсивно проявляться. Начали отказывать глаза, перестали слушаться ноги, стало пошаливать сердце. Алексей Николаевич, как человек волевой и деятельный, до самой смерти продолжал жить активной жизнью, участвуя в разных общественных мероприятиях, на которые его наперебой приглашали. Но жизнь человека не вечна.

Хоронили своего товарища мы на Троекуровском кладбище с соблюдением всех положенных в этом случае христианских обрядов. Когда готовились к отпеванию, мы, его старые друзья, стояли и беседовали, вспоминая те события, которые связывали нас с усопшим. Присутствовавший здесь его коллега по геройскому цеху – дважды Герой Советского Союза Генерал-полковник Одинцов – сообщил нам, что недавно попытался выяснить, сколько же летчиков-штурмовиков Дважды Героев осталось в живых. Оказалось, что только пять. Ну, а было около тридцати. Всего же Дважды Героев – летчиков, получивших это звание за подвиги во время Великой Отечественной войны, было 62.

Во время отпевания, мы, воспитанные в духе атеизма, каким-то внутренним чувством ощутили глубокий смысл этой торжественной процедуры и искренне и вдохновенно, держа в руках горящие свечи, осеняли себя крестным знамением в положенных местах богослужения. И вдруг почудилось мне, что незримо стоит возле гроба Алексея его ангел-хранитель, который 238 раз во время его боевых вылетов отводил костлявую руку смерти от своего подопечного. И, возможно, говорил при этом: «Прости, раб Божий Алексий, я сделал, что мог, но против естественной смерти я бессилен».

Да, все мы смертны, но после физической смерти человека продолжается его духовная жизнь в памяти его родных и близких. И мне хотелось бы, чтобы этот мой очерк был бы скромной данью памяти замечательного человека, Дважды Героя Советского Союза генерал-майора авиации летчика-штурмовика Алексея Николаевича Прохорова.

В НЕБЕ КОРЕИ