Глава 14. ЛАС-ВЕГАС - ГОРОД РАЗВЛЕЧЕНИЙ

За неделю до отъезда мы продали нашего «шмеля». Что касается меня, то я тяжело переживал расставание с ним. Конечно, я понимал, что избавиться от него нужно. Однако у меня было такое ощущение, что мы покидаем старого доброго друга, больного и беззащитного. Но иного выхода у нас не было.

Синего цвета машина, которую мы купили после «шмеля», была похожа на торпеду времен второй мировой войны. Это был «бьюик» выпуска 1949 года. Мы купили его у одного из курсантов. Наш знакомый, опытный механик, мексиканец из пригорода Тусона, отремонтировал автомобиль. Он охотно сделал это, поскольку мы были латиноамериканцами, и взял за ремонт немного. Работу он проделал большую.

Ранним утром, когда было еще темно, мы уселись в автомобиль. Нас было шестеро: четыре кубинца и два турка. Кроме того, мы погрузили в машину много вещей, отчего она просела так низко, что почти задевала днищем за камни мостовой. Расплатившись с симпатичным мексиканцем, мы тронулись в путь и еще в предрассветных сумерках миновали пригороды Тусона. Нас ждал путь в несколько тысяч километров.

Автострада номер 84 вилась асфальтовой лентой, и через лобовое стекло машины было видно, как с ее поверхности в эти ранние утренние часы поднимаются легкие прозрачные испареепя. После ремонта мотор машины работал ровно, и это радовало нас. На покупку и ремонт автомобиля мы, шестеро, истратили до последнего цента все наши скромные сбережения, и потому малейший дополнительный ремонт, даже замена поврежденной шины, был бы для нас крайне нежелателен. У нас в запасе не осталось даже автомобильной камеры, а купить ее мы не имели возможности. Было ясно, что, случись какая-либо серьезная поломка, у нас не останется иного выхода как продать ее и добираться к новому месту на автобусе. Все наши финансовые средства составляли несколько долларов, которые мы планировали тратить на бензин и масло для автомобиля. Мы установили режим строгой экономии и рассчитали все до цента, включая расходы на ежедневное питание, основу которого составляли сосиски и пончики. В качестве «неприкосновенного запаса» мы погрузили в машину ящик с 20 банками консервированной фасоли.

У нас не оставалось и тени сомнения, что наше романтическое путешествие закончится хорошо. Да и могло ли быть по-другому?

И вот мы в Сан-Диего. Этот город раскинулся на холмах. Аэропорт расположен на берегу моря и практически в черте города. Автострада номер 101 шла вдоль океанского берега. Океан был неспокоен. От самого горизонта катились огромные волны. Они со стоном набрасывались на берег, разбиваясь фонтанами брызг, и их соленые капли долетали на дорогу, попадая на ветровое стекло и даже внутрь нашей машины, смешиваясь с дымом четырех сигар, которые мы курили. Дым был крепким, и турки сильно кашляли от него, но улыбались и особенно не протестовали. Мы спрашивали у них: «Вам не мешает дым?», на что они так же любезно отвечали: «Нет». И все были довольны. Мимо проносились небольшие поселки с деревянными домами. В каждом населенном пункте обязательно была бензоколонка, на которой, как правило, работала девушка с рыжими волосами и веснушками. Иногда какой-нибудь старик в широких брюках на подтяжках, видя, что мы иностранцы, кричал улыбаясь:

– Привет, парни! Вы откуда? Вам здесь нравится?

Радио было включено на полную громкость и настроено на местную радиостанцию. Передавали музыку, затем шла реклама и голос диктора расхваливал всякие товары. И вновь играл оркестр, а солистка пела, причем на таком английском, что, сколько бы я ни ломал голову, понять ничего не мог.

Мы ехали все дальше на север. От широкой черной автострады ответвлялось множество дорог. Пейзаж изменился. Он уже не имел ничего общего с тем, что был за пять часов до этого. Автомобильное движение стало напряженным и намного более сложным. Люди куда-то торопились, и никому не было дела до других. Огромные дорогие лимузины, управляемые владельцами в темных очках, проносились мимо нас. Да, пейзаж изменился неузнаваемо. Здесь царило полное безразличие и жестокость, другими словами - цивилизация захлестнула эти места. Небольшие бензоколонки сменились шикарными автозаправочными станциями, сверкающими неоновыми огнями. Рыжеволосые веснушчатые девушки уступили место белокурым красоткам, а взгляд стариков стал недоверчивым и подозрительным…

Мы двигались все дальше, наматывая ленту асфальта на колеса нашей машины. Мимо нас проплыли Лагуна-Бич, Сансет-Бич и другие известные места отдыха. Солнце поднялось достаточно высоко. Утренний холод исчез. В открытые окна с шумом врывался встречный поток воздуха, заглушая наши голоса. Когда солнце начало клониться к горизонту, мы въехали л пригороды Лос-Анджелеса. У нас еще остался бензин в баке и половина коробки сигар, а желудки настоятельно требовали утолить голод. Впереди были Голливуд, Санта-Моника, фешенебельный пляж Малибу с его старинными деревянными постройками, киностудия, обсерватория Грифит и особенно сам город Лос-Анджелес.

В пути мы были уже несколько дней. Не все получалось так хорошо, как нам хотелось. Наши денежные резервы быстро сокращались. Первые ночи мы спали в дешевых мотелях. Нас было шестеро, но мы ухитрялись ночевать в одной комнате. Делалось это довольно просто: двое подъезжали к мотелю, снимали комнату и оставляли в ней багаж, затем возвращались на несколько кварталов назад, подбирали остальных и привозили в мотель. Спать укладывались кто на кроватях, а кто прямо на полу, положив матрацы.

И вот теперь, подсчитав финансы, мы с удивлением обнаружили, что денег нам хватит лишь на бензин, чтобы дотянуть до места назначения. Срочно собрали совет. На совете было единогласно решено, что отныне и до конца путешествия спать будем в автомобиле. Кроме того, мы договорились также использовать энзе. Вечером мы с трудом отыскали укромное местечко для скромного ужина, подальше от взглядов прохожих. Там мы и открыли первую банку с фасолью, которая и составила наш скромный ужин. Лица у всех были серые и вытянувшиеся. Турки что-то невнятно бормотали на своем языке.

Затем мы проехали к Гранд-каньону, с его величественной красотой и… тучами комаров. Было настоящей пыткой спать в этих ужасных условиях рядом с каньоном, вшестером в одном автомобиле. Тучи озверевших комаров атаковали нас. Мне казалось, что жало у них длиной не менее сантиметра. После этого моральный дух у некоторых путешественников заметно понизился.

Последний этап нашей поездки перед прибытием на базу был связан с городом Лас-Вегас, штат Невада. Лас-Вегас - центр азартных игр и развлечений. Пребывание в этом городе еще раз убедило нас в том, что он существует благодаря игорным заведениям. В городе много фешенебельных мотелей, а также огромных игорных заведений, расположенных практически рядом. Внутри этих зданий стоит шум, все пропитано табачным дымом. И такова обычная атмосфера этого города.

Лас-Вегас можно было сравнить со старым публичным домом. Днем были видны его старые болезни и морщины, картонные фасады домов и витрин, погашенные буквы реклам. Ночью все менялось. Город как бы наводил блеск, и все сверкало в разноцветном хороводе неоновых огней.

Кому-то из нашей группы пришла в голову идея попытать счастья с последним долларом, который оставался у нас. Был проведен «чрезвычайный военный совет», на котором после часовой дискуссии, где выдвигались доводы «за» и «против», четырьмя голосами против двух решили: играть до конца. Бросили жребий. Испытать судьбу выпало Фиаду, который должен был играть на автомате. Добрый час мы провели в салоне, изучая возможности и делая разные расчеты по игре одной из машин. Наконец, когда мы решили, что наступил удобный момент, Фиад с перекошенным от напряжения лицом опустил доллар в отверстие. Машина недовольно вздохнула своими металлическими легкими и, как бы поперхнувшись монетой, поменяла фигуры на картинках и затихла. Так мы потеряли свой последний доллар. Звук высыпающихся на пол монет заставил пас оглянуться. Какой-то пожилой господин, грустный и молчаливый, который наблюдал за нами, опустил одну долларовую монету и выиграл! Десятки долларов посыпались на пол, покатились в разные стороны. Выигравший господин спокойно, без спешки принялся собирать их один за другим.

Никто из пас не произнес ни слова до наступления темноты. Так вчетвером мы и просидели в салоне. У нас осталась лишь одежда - белая парадная форма с погонами военнослужащих ВВС Кубы.

Этот салон был одним из самых крупных и дорогих мотелей в Лас-Вегасе. Одновременно он выполнял и функции игорного дома. Его роскошь была типичной для таких заведений, в которых верховодила мафия: тяжелые дорогие портьеры, огромные зеркала.

За длинной стойкой, на которой стояли сотни бутылок и рюмок, отражающих свет канделябров с восточным орнамептом, сидели четыре курсанта, похожих на «высокопоставленных офицеров» - иностранцев, привлекающих всеобщее внимание. Зал был набит до отказа. Подавляющее большинство публики составляли продюсеры, директора студий, голливудские артисты - загорелые, в огромных темных очках, в вечерних смокингах, в разноцветных париках. Среди звона бокалов, взрывов смеха и музыки оркестра, исполнявшего блюз, кое-кто, наблюдая за нами, видимо, с гордостью подумал, что иностранные офицеры ослеплены «американским образом жизни». Им и в голову не могло прийти, что мы вчетвером не наберем денег даже на пачку сигарет. Компания за соседним столом привлекла мое внимание. Среди них я с удовольствием узнал певца Фрэнка Синатру, Джорджа Гафта, Глорию де Хэвен и других популярных актеров.

Фиад еще с вечера был вне себя оттого, что прошло больше двенадцати часов, а он не завоевал пи одного женского сердца. Именно теперь он и занимался этим - срочно искал объект приложения своих сил. Лицо его порозовело от возбуждения, глаза бешено вращались, готовые выйти из орбит. Я понял, что этого человека невозможно остановить. Нужно оставить его в покое. И когда он поднялся и направился прямо к сидевшей за столом компании, я не сделал ни малейшей попытки остановить его, потому что понимал: это ничего не даст. Фиад готов был пойти на все, только бы не уронить свой престиж и добиться поставленной цели. Пораженные, мы молчали, не решаясь что-либо сказать. Да и слишком поздно уже было. Высокая и статная фигура Фиада, белый парадный костюм, подчеркивающий его стройность, блестящие погоны, длинные черные бакенбарды… Его можно было принять за одного из южноамериканских генералов, щедро выкладывающих деньги военного министерства на подарки по случаю удачной покупки самолетов для своей страны. Знали бы они, что он всего лишь бедный курсант, у которого нет денег даже на пачку сигарет!…

Сидя за стойкой, мы видели, как Фиад, слегка пошевелив тщательно ухоженными усиками, обратился к сидевшим за столом, прервав их беседу. Голос его был громким, произношение - ужасным. Пожалуй, только этот акцент да белая форма спасли его. Как истинный рыцарь, с традиционной вежливостью, присущей жителям Марьанао, он сказал:

– Джентльмены! Простите, что помешал, но я хотел бы, чтобы эта прекрасная цветущая женщина, сидящая за вашим столом, приняла мое приглашение на танец.

Услышав эти слова, я подумал, что сейчас разверзнется земля. На мгновение Фрэнк Синатра и Джордж Рафт (я слышал, что они были связаны с мафией) застыли в полной тишине, воцарившейся за столом. Они оторопело посмотрели на Фиада снизу вверх, несколько растерянные и даже смущенные. Но Фиад не дал им времени на размышление. У Синатры во рту была сигарета, он собирался прикурить. Фиад, как воспитанный и учтивый человек, с очаровательной улыбкой быстро достал из кармана зажигалку и поднес огонь к его сигарете. Я заметил, как трое телохранителей с мрачными лицами подошли поближе к столу.

…Как глупо может закончиться наша поездка! Возникнет скандал, завяжется потасовка, появится полиция, и мы из-за этого донжуанства Фиада окажемся в глупейшем положении. Фиад резко, как боксер, повернулся. Он был быстр и элегантен, этот рыцарь, ставший капелланом ВВС. Обойдя стол, он подошел к Глории де Хэвен, сидевшей с Синатрой, и с очаровательной улыбкой, слегка наклонившись к ней, взял ее за руку. Если бы мне кто-либо рассказал об этом, я бы не поверил. Но все это мы видели своими собственными глазами. Глория встала слегка смущенная и еще колеблющаяся. Синатра и все остальные, сидевшие за столом, встали, освободили дорогу и, пытаясь изобразить на лицах подобие улыбки, сказали ему:

– Пожалуйста, с большим удовольствием…

Фиад танцевал с Глорией три танца подряд под музыку оркестра Гарри Джеймса. Когда они вернулись к столу, Глория обворожительно улыбалась ему, как будто спустилась из рая на землю. Все встали и вежливо уступили место «капеллану», сопровождавшему Глорию. На какое-то время Фиад стал кубинской кинозвездой в Голливуде, романтическим рыцарем и страстным танцором. Здесь, в Лас-Вегасе, за тысячи километров от Кубы, он выглядел пылким латиноамериканским возлюбленным, его можно было принять за сына кубинского плантатора - хозяина обширных земель. А военная карьера - это скорее его хобби или семейная традиция.

Через несколько минут к нам подошел бармен. Оказалось, что господа за соседним столом приглашают нас выпить с ними… Позже Фиад гордился своим «подвигом» и иногда читал нам письма, которые писала ему Глория.

Остаток пути прошел без каких-либо заметных осложнений. Фиад помог нам выйти из критической ситуации с финансами. Он с видом фокусника вытащил из кармана двадцатидолларовую банкноту, которая позволила нам избежать голода. В самом конце нашего путешествия Фиад чистосердечно рассказал нам, что произошло той ночью, когда он танцевал с Глорией. Он проводил ее в номер отеля, а часа через два ушел. Перед уходом она дала ему деньги, потому что он рассказал ей, что потерял свой портмоне. А деньги он взял, мотивируя тем, что сильно озабочен неблагоприятной финансовой ситуацией, сложившейся в связи с этим в его группе. Как бы там ни было, этих двадцати долларов нам хватило не на один десяток бутербродов.