|
||||
|
|
Часть II Полководцы
В апреле–мае 1917 года, фантазируя на тему будущего мироустройства, марксист В.И. Ульянов мечтал о всеобщем вооружении народа, поголовно всех граждан и гражданок в возрасте от 15 до 65 лет, которые заменят постоянную армию и полицию, возьмут на себя дело защиты социалистического Отечества, проведения продразверстки, санитарного контроля, «воспитания масс». Все это не отрываясь от производства и управления государством. Ленинская «кухарка» грезилась на редкость многофункциональным социальным организмом. Первыми вооруженными формированиями большеви стской партии стали рабочие дружины и батальоны Красной Гвардии. Их начали формировать при заводах и фабриках сразу после Февральской революции. Наряду с отрядами сагитированных матросов и солдат они составили ударную силу Октябрьского переворота. Жалованье революционным пролетариям, как и всему ленинскому ЦК РСДРП(б), как и другим левым партиям, исправно платил германский Императорский Банк. Оружием снабжал германский Генеральный штаб. Ленину со товарищи, чтобы освободить всех угнетенных и повести их верной дорогой прямо к коммунизму, очень нужна была власть. Немцам необходима была сила, которая разрушила бы Российскую империю изнутри, разложила русскую армию, вывела страну из войны, избавив тем самым задыхающуюся в удавке морской блокады Германию от безнадежной перспективы войны на два фронта. Интересы компаньонов совпадали почти идеально. После взятия Зимнего дворца и распределения портфелей первоочередной, архиважнейшей задачей самопровозглашенного правительства народных комиссаров наряду с национализацией Госбанка стало заключение сепаратного мира с Германией. Ленину пришлось отдавать долги тем, без чьей помощи он никогда бы не взошел на российский престол, а на нем еще предстояло усидеть. В противном случае на те же деньги другие защитники «интересов трудящихся» легко могли свалить непрочную новую власть. Естественно, что царский аппарат и царская армия, «как один из важнейших элементов государственной машины буржуазно–помещичьего строя», подлежали слому. 7 ноября 1917 года исполнявший обязанности Верховного главнокомандующего генерал–лейтенант Н.Н. Духонин (1876―1917), находившийся в Могилеве, получил ленинский приказ немедленно начать переговоры «с командованием австро–германских войск», что являлось прямым предательством по отношению к союзникам России. На следующий день Наркоминдел обратился с нотой ко всем послам союзных держав с предложением объявить перемирие на фронтах. Не дожидаясь ответа Антанты, 9 ноября Совнарком сме стил саботировавшего указания большевиков главнокомандующего, назначив на его место прапорщика Н. В. Крыленко. Необходимо было срочно «вырвать армию из рук реакционного генералитета». На Московский военный округ поставили солдата автороты Н.И. Муралова, штаб ему набрали из прапорщиков и поручиков, каким–то недоразумением туда затесался один штабс–капитан. Одновременно во все корпуса и дивизии полетели телеграммы, призывавшие солдатские массы через головы командиров самим начинать переговоры о перемирии на от дельных участках фронта и организовывать братание с неприятелем. В Берлине все поняли правильно: уже в конце ноября началась переброска немецких дивизий на Запад. 21 ноября, сразу после «взятия» Могилева новым Верховным главнокомандующим, генерал Духонин был растерзан «революционными солдатами и матросами» (как раз в это время, направляясь в Брест–Литовск, пересекла линию фронта русская мирная делегация под руководством, по современным понятиям, международного террориста А.А. Иоффе). И еще долго, убивая офицеров, защитники революции шутили: «Отправили к Духонину». Ленину «мирная передышка» нужна была не меньше, чем кайзеру, чтобы как можно быстрее укрепить свою власть в огромной стране, сломать старый государственный аппарат, создать новые силовые структуры для борьбы с внутренней «контрреволюцией». Суть происходившего маскировалась демагогическими лозунгами о «революционном мире» и призывами к пролетариату воюющих стран «взять дело мира в свои руки». Старая армия, насчитывавшая около 8 миллионов чело век, из них на фронте более 6 миллионов солдат и офицеров, мешала и Вильгельму, и Владимиру Ильичу. Поэтому, объявив вооруженные силы «больной частью русского государственного организма», большевики немедленно приступили к их лечению путем планомерного разложения и кардинального уничтожения. 10 ноября 1917 года председатель Совнаркома подписал декрет о демобилизации армии. Вдоволь навоевавшиеся окопники целыми полками оставляли фронт и расходились по домам: делить землю, громить помещичьи усадьбы и полицейские участки, экспроприировать экспроприаторов, обеспечивая тем самым «триумфальное шествие Советской власти». Параллельно осуществлялось формирование нового ар мейского аппарата, основными задачами которого считались перехват управления, «устранение всякой возможности восстановления власти эксплуататоров». 22 ноября для «осуществления борьбы с контрреволюцией» при Ставке был создан Центральный революционный полевой штаб, формировавший экспедиционные отряды в помощь местным Советам. 16 декабря Совнарком в целях «демократизации» принял декреты «Об уравнивании всех военнослужащих в правах» и «О выборном начале и об организации власти в армии». Были отменены чины, звания, титулы, награды и иные отличия ― все стали носить «почетное звание солдат революционной армии», утверждена выборность командного состава, то есть полный развал регулярной армии. «Этими мерами, ― подтверждает официальная советская историография, ― создавалась возможность для беспрепятственной деятельности большевиков в солдатских массах». Офицеров, отказывавшихся снять знаки различия, лин чевали. В далеком Тобольске, исполняя декрет, охранники содрали погоны с гражданина Николая Романова. Были также разработаны «Общие соображения по сфор мированию армии», в соответствии с которыми новые вооруженные силы должны были комплектоваться на добровольческих началах из числа «истинных поборников свободы и революции», чья обязанность ― «жить, сражаясь, и умереть в борьбе». К концу 1917 года в большинстве воинских частей власть перешла в руки солдатских комитетов, а бывшей Ставкой Верховного главнокомандующего стал управлять Военно–Революционный комитет. Руководство войсками осуществляли одновременно два органа ― реорганизованный штаб Ставки и Революционный полевой штаб. В середине января 1918 года Ленин с гордостью доложил делегатам экстренного съезда Советов:
Усилиями большевиков Россия стала беззащитна перед внешним вторжением. Недолгий опыт боевых действий вы явил низкую боеспособность, слабую организованность, недисциплинированность и неуправляемость красногвардейских «экспедиций», «летучих отрядов», «вольных дружин» и ватаг балтийской «братвы». Советское правительство приняло решение приступить к созданию регулярной армии нового типа. Первым юридическим актом, провозглашавшим обра зование «социалистической армии рабочих и крестьян», явилась опубликованная 4 января 1918 года «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», которую вместе с присягой на верность Советской власти большевики пытались подсунуть на утверждение Учредительному собранию. Но увы. Депутаты Советскую власть не признали. Несго ворчивую «учредилку» пришлось разогнать, а рабочие демонстрации в ее поддержку ― расстрелять, исключительно ради блага пролетариата. Этим знаковым решением Ленин взял курс на развязывание гражданской войны, но его это не пугало (он и статью тут же настрочил с характерным подзаголовком: «Пугают гражданской войной»). А Декларацию через неделю утвердил III Всероссийский съезд Советов. Главной задачей «социалистической армии» декретировалось
Причем имелась в виду не только Россия. Один из пунктов постановления гласил, что армия нового типа
15 января на заседании Совнаркома был рассмотрен и принят Декрет «Об организации Рабоче–Крестьянской Красной Армии». Согласно этому документу, явившему собой подлинное завоевание демократии,
Через две недели был принят Декрет «Об организации Рабоче–Крестьянского Красного Флота». При Народном комиссариате по военным делам учреждалась Всероссийская коллегия по организации и формиро ванию РККА, в обязанности которой входили разработка новых уставов и инструкций, а также обеспечение формировавшихся частей всем необходимым. Вошедшие в ее состав Н.И. Подвойский (1880–1948), Н.В. Крыленко (1885–1938), К.А. Мехоношин (1889–1938) и другие большевики развернули широкую агитационную работу. По всей стране при Советах и солдатских комитетах соз давались военные отделы и штабы Красной Армии. В действующей армии для вербовки добровольцев организовывались штабы РККА при солдатских комитетах. Раскидывалась сеть вербовочных пунктов, а из числа красноармейцев выделялись сотни агитаторов, проводивших мобилизационную работу в тылу и на фронте. 18 января главнокомандующий войсками Петроградского военного округа А.В.Антонов–Овсеенко подписал приказ о создании первого корпуса РККА, основу которого должны были составить питерские рабочие. В ряды Красной Армии допускались граждане Совет ской республики не моложе 18 лет. Вступление в ряды РККА было организовано на принципе добровольности и классовых началах. От добровольцев требовались рекомендации войсковых комитетов, партийных, профсоюзных или иных общественных организаций, лояльных по отношению к Советам. Красноармейцам полагалось денежное довольствие в размере 50 рублей в месяц, аккуратно обеспеченное всеми активами Имперского Банка Германии («на уплату содержания Красной Гвардии и агитаторам в стране» в январе 1918 года немцы перечислили 50 миллионов рублей золотом «для вручения их представителям Народных Комиссаров»). Однако ожидавшегося наплыва защитников социалистического Отечества не произошло. Не слишком много нашлось охотников участвовать в братоубийственной войне, если не считать Красной Гвардии, моряков–анархистов, «интернационалистов», определенного количества оболваненных идеями всеобщего равенства рабочих и крестьян и разного рода криминальных элементов (идеи равенства очень вдохновляли «истомленную массу» и всесторонне эксплуатировались большевиками. Сами–то они прекрасно знали, что никакого равенства быть не может.
― писал Ленин. Это детали, в которые народу вникать не стоит). Успешно «демократизированные» солдаты кадровой ар мии, стремясь быстрее попасть домой, массово самодемобилизовывались, офицеры разбегались, спасая свою жизнь. Тем временем для мировой и российской общественности в Белом дворце Брестской крепости разыгрывался спектакль переговоров. Но выдвинутые немцами условия, означавшие для страны потерю 150 тысяч квадратных километров территории, были настолько позорными, что даже в стянутой железным обручем дисциплины партии большевиков возникла непримиримая оппозиция «похабному миру», предлагавшая объявить врагу революционную войну. На расширенном заседании ЦК РКП(б) за предложение Ленина подписать мир проголосовали лишь 15 человек, против ― 48. Большинство членов правительства и партии понятия не имело о глубоко законспирированных связях Ленина с германской разведкой. Поэтому А.А. Иоффе, а вслед за ним Л.Д. Троцкий затя гивали переговоры в Бресте, преследуя две тактические цели. Во–первых, планировалось развернуть пропагандистскую кампанию с целью защитить вождей от обвинений в слишком явной продаже интересов России, внушить массам, что власть упорно сопротивляется требованиям Германии, а заключаемый мир носит вынужденный, насильственный характер. Во–вторых, в Петрограде надеялись на быстрое развитие революции в Европе ― чем черт не шутит, а вдруг взаправду К. Либкнехт «спихнет» германских империалистов и «выпутает нас из всех трудностей». Чтобы помочь Ильичу принять правильное решение и убедить излишне революционных соратников, что немцы «могут наступать», кайзеровские войска 18 февраля перешли в наступление по всему фронту от Рижского залива до устья Дуная. Остановить их было некому. Начальник штаба Верховного главнокомандующего, бывший генерал–лейтенант, а ныне «солдат революционной армии» М.Д. Бонч–Бруевич докладывал Совнаркому:
Не встречая сопротивления, германец занял Двинск, Полоцк, Минск, подошел к Петрограду, захватил огромное количество орудий, боеприпасов и различного снаряжения. Тем временем спектакль продолжался. С одной стороны, Ленин и Троцкий громогласно объявили «Социалистическое Отечество в опасности», был организован революционный штаб обороны Петрограда, на важнейших направлениях спешно создавался заслон из красногвардейских формирований и частей армии и флота, еще сохранивших боеспособность. С другой ― «господин Председатель Совета Народных Комиссаров» получал конфиденциальные инструкции от Русского отдела Германского генштаба:
Псков немцы взяли без боя. После чего приостановили наступление и утром 23 февраля выдвинули более жесткие условия мира. Данное событие и послужило поводом объявить 23 февраля днем рождения Красной Армии,
То, что противник остановился сам по собственному разумению, следует из речи Ленина на VII съезде партии:
Кайзеру нужен был не Петроград (это могло вызвать в стране волну патриотического подъема, неизбежно бы смывшую большевиков), а сепаратный мир, русское сырье и карманное российское правительство. 24 февраля ВЦИК и Совнарком РСФСР приняли все условия ультиматума. 3 марта 1918 года был подписан мирный договор между Советской Россией с одной стороны, и Германией, Австро–Венгрией, Турцией, Болгарией ― с другой. Согласно договору, от России отходили Польша, Литва, Латвия, Эстония. На Кавказе Турция получала Каре, Арда–ган и Батум. Украина и Финляндия признавались самостоятельными государствами. Россия, таким образом, теряла территорию площадью около 800 тысяч квадратных километров с населением 56 миллионов человек. Как прокомментировал американский дипломат Э. Сиссон:
Зато в пределах этой вассальной «провинции» большевики под охраной немецких штыков и при непосредствен ном участии немецких «советников» могли творить все, что им вздумается. Ради такой возможности Ленин готов был отдать и Питер и Москву. Он готов был «отступать хотя бы до Урала». И предусмотрительно гнал на восток «золотые эшелоны», а столицей собирался сделать Нижний Новгород. Главное ― сохранить власть, отдать пространство и выиграть время:
До ноября 1918 года первое в мире государство рабочих и крестьян являлось, по сути, германским протекторатом, правительство которого «ползло на брюхе», выжидая своего часа и мечтая о революционной войне в Европе. Кстати, в соответствии со статьей 5–й мирного договора подлежала ликвидации и Красная Армия. Ликвидировались фронты, расформировывались армии, пришлось распустить Первый корпус РККА, упразднить должность Верховного главнокомандующего. На VII съезде партии Ленин констатировал: «Армии нет у нас, а приходится продолжать жить рядом с хищником, который вооружен до зубов…» Между тем умиротворенный «хищник» делал все воз можное, чтобы ускорить процесс установления власти большевиков на местах. Немцы продолжали оказывать не только финансовую и материальную помощь, но и отправляли в Россию для подавления народного сопротивления военные подразделения германской армии. Ленин не сомневался, что время работает на него. Вес ной 1918 года невооруженным глазом было видно, что положение Германии бесперспективно, войну она все равно проиграет и к этому дню надо быть готовым. Оставаясь марксистом до мозга костей, Владимир Ильич собирался перенести пожар мировой революции в Европу,
А пока следовало «ловить момент», тайно помогать якобы независимой Украинской советской республике, поддерживать повстанческие отряды Махно и Григорьева, поставлять оружие для финской Красной Гвардии, культивировать новое идеологически–бактериологическое оружие ― «бациллу большевизма», и распространять ее на все окружающие территории. Поэтому, одобрив в целом Брестский мир, съезд принял и секретную «Резолюцию о войне и мире»:
Весна 1918 года стала временем лихорадочного военного строительства, заложившего организационные принципы Красной Армии на все последующие годы. Уже в марте был образован Высший военный совет, которому поручалось руководство организацией кадровой ар мии и «всеми военными операциями». Совет состоял из председателя Л.Д. Троцкого, военного руководителя М.Д. Бонч–Бруевича и трех членов. Для охраны демаркационной линии с германскими войсками создавалась линия завес, состоявшая из отдельных красноармейских, красногвардейских и партизанских отрядов. Завесы не столько защищали страну «от возможных вторжений», сколько препятствовали начавшемуся массовому бегству населения из северных и центральных губерний, первым оценившего прелести диктатуры пролетариата. 26 марта Высший военный совет отменил выборность командиров; 31 марта ― издал приказ о введении новой системы военно–окружного управления и об учреждении на территории европейской части РСФСР шести военных округов. Поскольку подготовленных командиров с пролетарским происхождением было мало, а все юнкерские и кадетские училища Подвойский ликвидировал еще в ноябре 1917–го, Ленин предложил использовать бывших офицеров царской армии,
6 апреля для надзора за работой военспецов и воспитания личного состава в духе преданности Советской власти был учрежден институт военных комиссаров. Согласно положению, ни один приказ командира части или соединения без подписи комиссара не подлежал исполнению. Комиссарами ставились «лишь безупречные революционеры, стойкие борцы задело пролетариата и деревенской бедноты», но, как правило, в военном деле ничего не смыслившие. Декретом Совнаркома от 8 апреля для проведения орга низационной работы по комплектованию Красной Армии создан местный военный аппарат ― волостные, уездные, губернские и окружные военные комиссариаты. Намечалось приступить к формированию 58 пехотных дивизий со штатом 36 тысяч человек командного и рядового состава. В апреле Ленин утвердил план развертывания миллионной армии на основе единых штатов. Дело полным ходом шло от добровольности к всеобщей воинской повинности. Первым шагом к ее введению стал декрет ВЦИК от 22 апреля, обязавший каждого добровольца служить не менее шести месяцев. В этот же день декретом «Об обязательном обучении военному искусству» ввели обязательное всеобщее обучение рабочих и «не эксплуатирующих чужого труда крестьян» военному делу. В системе Всеобуча должны были обучаться ― сбывалась ленинская мечта ― все граждане обоего пола (правда, участие женщин было добровольным) в возрасте от 16 до 40 лет, а также подростки, без отрыва от работы и учебы. Через восемь недель занятий по единой 96–часовой программе пролетарий считался военнообязанным. За уклонение от обучения «военному искусству» декрет предусматривал «революционную ответственность». К концу апреля 1918 года в вооруженных силах Совет ской Республики насчитывалось 200 тысяч человек плюс 36 тысяч в отрядах Красной Гвардии. Значительный процент личного состава в них составляли так называемые воины–интернационалисты, попросту ― наемники. На момент свержения самодержавия в России находилось около 5 миллионов иностранных граждан, в том числе 2,2 миллиона военнопленных ― австрийцев, немцев, турок, болгар, венгров, чехов, словаков. Эти, по сути дела, вражеские солдаты (многие участвовали в российской революции с разрешения германского командования) в кампании с неприкаянными латышскими стрелками, нищими китайцами, просто авантюристами со всего света на первых порах и составили опору, ударную силу ленинского режима, с удовольствием и не без прибыли устанавливавшую Советскую власть в отданной на полное разграбление и поругание стране. К примеру, прекрасно вооруженные, спаянные созна тельной дисциплиной и землячеством, ненавидевшие Империю, под командой боевых кадровых офицеров полки латышских стрелков стали для Ленина настоящей находкой, той силой, без которой большевистское правительство, пожалуй, не удержалось бы у власти. В то время, когда сознательно разваливалась русская армия, латышские полки демобилизации не подлежали. Обещанную независимость они должны были оплатить своей «интернациональной помощью». (Кстати, в национальном вопросе тоже имелись свои тонкости. Громогласное декларирование прав наций, «угнетавшихся царизмом», на самоопределение, способствуя развалу Российский империи и разобщению народов, препятствовало сплочению антибольшевистских, делало националистов союзниками Ленина, обещавшего никого «не удерживать насильно». Разумеется, до поры до времени. Ведь интересы мировой революции требовали совершенно обратного ― глобальной советизации:
Уже 30 октября 1917 года Владимир Ильич пригласил ла тышей для наведения революционного порядка в Петрограде, и менее чем через месяц в столицу прибыл 6–й Тукумский стрелковый полк (свыше 2500 человек). Стрелки участвовали в роспуске Учредительного собрания, в акциях по национализации банков, арестовывали контрреволюционеров, охраняли важные объекты, склады, несли караульную службу. Одновременно для охраны народных комиссаров от народа по приказу главкома Крыленко была сформирована Сводная рота латышских стрелков (540 человек). В январе 1918 года большевики взяли курс на Граждан скую войну, но для подавления разгоравшегося сопротивления им катастрофически не хватало надежных частей. Немного было проку от отрядов анархиствующих матросов, всю войну прятавшихся в тылу и терявших боеспособность сразу после отбития у неприятеля винной лавки. Какой–нибудь матрос Железняк годился на то, чтобы вышвырнуть из Таврического дворца возмущавшихся «интеллигентов» с депутатскими мандатами, проводить экспроприации ― тоже нужное дело, но, как утверждает молва, когда «скитальцу морей» потребовалось попасть в Одессу, то вышел он к Херсону. Поэтому на Дон, усмирять казаков генерала Каледина, в январе 1918 года отправился 3–й Курземский полк латышских стрелков. Тогда же выехал на север, оказывать братскую помощь пролетариату Финляндии, 6–й Тукумский полк. Задачу подавления в Белоруссии «мятежа» корпуса генерала Довбор–Мусницкого, отказавшегося «демократизировать» польские части, с готовностью взяли на себя 1–й и –й полки. В целом в конце 1917 ― начале 1918 года почти половина латышских стрелков (около 10 тысяч человек) приняла участие «в борьбе с контрреволюцией» вне территории Латвии. И не только стрелки. Латышские красногвардейские отряды были созданы в Харькове, Екатеринославле, Одессе, Александровске, Витебске и других городах. Февральское наступление германской армии и последо вавшее за ним заключение Брестского мира временно ограничило территориальные аппетиты Ленина. Красных финнов и красных латышей немцы выбили и из Прибалтики, и из Финляндии. Прекратила свое двухмесячное существование Советская Латвия. Стрелки приняли резолюцию не «сдаваться в плен германскому империализму» и «присоединиться к пролетарской армии России». Практически они и составили ядро этой «пролетарской» армии ― восемь поредевших полков и 1–й латышский коммунистический отряд. Остальная Красная Армия представляла собой отдельные, не связанные друг с другом и практически никому, кроме революционной совести, не подчинявшиеся партизанские отряды с выборными командирами, обычно бывшими унтерами или рядовыми. Латыши обеспечивали тайный переезд правительства в Москву, охраняли Кремль (сводная рота выросла в 9–й стрелковый полк) и подступы к новой столице. Им же доверили вывоз золотого запаса и других «ценностей Республики» в глубь страны. Не написана еще славная история китайских батальонов, которые формировались по всей стране. Они тоже охраняли Ленина. И товарища Троцкого, и других товарищей. Китайцев широко использовали для проведения карательных акций, расстрелов, в качестве специалистов по пыткам. Китайцев в России было почти 300 тысяч, во время мировой войны их массово вербовали для различных работ, и имелись они почти в каждом крупном городе ― Петрограде, Москве, Перми, Екатеринбурге, Одессе… А немцы занимались продразверсткой (!), в частности на Дону (!!). Легко представить реакцию казачества. Понятно, что это воинство предназначалось исключи тельно для «внутреннего употребления». Число интернационалистов, сражавшихся за счастье российского пролетариата в рядах Красной Армии, в разное время составляло от 250 до 300 тысяч человек (в том числе более 40 тысяч китайских наемников, около 12 тысяч чешских легионеров), количество различных интернациональных соединений ― отрядов, рот, батальонов, легионов, полков, бригад и дивизий ― зашкаливает за пятьсот. А как они укрепили ВЧК! Весной 1918 года Ленин считал, что Гражданская война им уже выиграна:
На VII съезде вождь заявил:
Наконец, в апреле:
А управлять, по ленинскому разумению, означало осу ществить принудительную организацию всего населения, подчинить его железной дисциплине, наладить всеобъемлющий учет и контроль хлеба и добычи хлеба (а затем и всех других необходимых продуктов), отделить овец от козлищ, определить каждому пайку и эту пайку распределять в зависимости от «полезности» члена общества для Советской власти:
Таким образом, управлять Владимир Ильич намеревался террором и голодом. В мае 1918 года он, «победив с необыкновенной легкостью» в Гражданской войне, решил, что пришло время перейти к заветному, «третьему этапу революции» ― введению продовольственной диктатуры, подчинению мелкобуржуазной стихии «воле одного лица». Невыносимо было смотреть на образовавшийся кругом бардак:
13 мая был утвержден декрет ВЦИК и СНК «О предоставлении Народному комиссариату продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими». 27 мая последовал декрет «О реорганизации Народного комиссариата продовольствия и местных продовольственных органов», предусматривавший централизацию всего продовольственного дела и неуклонное выполнение хлебной монополии. На основании декретов Наркомпрод получил право при менять вооруженную силу для отъема хлеба и приступил к организации продкомитетов и военизированной Продовольственно–реквизиционной армии. В июне появились первые продотряды, из них формировались продбатальоны и продполки (к осени 1920 года в Продармии насчитывалось более 77 тысяч продбойцов). Ленин, объявив «крестовый поход» в деревню, призвал пе редовых рабочих самим организовывать «железные отряды» и брать под контроль «всякий пункт производства хлеба». Продразверстку придумало еще Временное правительство, но понимало оно под этим термином несколько иное и лозунга «С пулеметами за хлебом» не выбрасывало. Советская власть просто объявила врагами народа всех, кто скрывал излишки хлеба, не вывозил их на ссыпные пункты, а желал непременно продать. То есть всех крестьян, кроме самых беднейших, которым «скрывать» было нечего. Этих люмпенов зачислили в союзники пролетариата, организовывали согласно декрету от 11 июня в комитеты бедноты, дали им «неограниченную никакими законами власть» и позволили грабить всех остальных. Комбеды являлись
Главными врагами, естественно, были объявлены те, у кого было что отнять ― «обожравшиеся» кулаки ―
Сама мысль о том, что люди могут нормально жить на земле, кормиться своим трудом и богатеть, независимо от существующей власти, не подчиняясь «единоличным распоряжениям советских диктаторов» и не выказывая никакого желания кормить дармоедов, вызывала у Ленина приступы бешеной злобы. Как только он их не называл: пауками и пиявками, вампирами и кровопийцами, грабителями и спекулянтами. У них водились деньги, «они скопили тысячи и сотни тысяч денег», а еще они собирались передушить и перерезать «бесконечно много рабочих» и восстановить «власть помещиков»! Поэтому всех их надо убить. Вождь уже прикинул, что «кулачья» в стране едва ли больше двух миллионов, «кулаки ― меньшинство в народе», патронов хватит на всех. Очень не любил Ильич кулаков, классово их ненавидел: «Беспощадная война против этих кулаков! Смерть им!» И двинулись в деревню продовольственные отряды, да под охраной немецких, венгерских, австрийских и прочих интернационалистов. Вот тогда и полыхнуло. Тогда, летом 1918 года, с «кресто вого похода», мятежа левых эсеров (они–то знали, что изъятый хлеб эшелонами уходит в Германию), крестьянских восстаний и началась Гражданская война. Она приобрела еще больший размах осенью, когда немецкие войска начали очищать оккупированные территории, передавая власть национальным правительствам. 13 ноября 1918 года ВЦИК торжественно заявил, что условия Брестского мира «лишились силы и значения», и призвал народы «самим решить свою судьбу». Возникшее буквально из воздуха Центральное бюро большевистских организаций оккупированных областей выпустило воззвание:
Ни на Украине, ни в Прибалтике Советы никто органи зовывать не собирался. Потоки беженцев из РСФСР многое успели рассказать о жизни в стране победившего пролетариата. В Эстонии и Латвии к власти пришли законно избранные Временные правительства. На Украине возникло правительство Скоропадского. Объявили о своей независимости Закавказские республики ― Армения, Грузия, Азербайджан. Но все эти правительства были буржуинские, с точки зрения большевиков, «неправильные». Подлинные прави тели проживали в Москве. Через демаркационную линию на запад и на юг, с целью обеспечить «революционно–пролетарское единство» народов и оказания помощи «международной рабочей революции», двинулись части Красной Армии. Однако за время Брестского мира не только большевики получили «передышку»: на пути пролетарского воинства встали «армии низвергнутых классов», небольшие по численности, но лучше организованные, с большим количеством офицеров в своих рядах. Собственно, только тогда РККА по–настоящему и роди лась, хотя декрет ВЦИК о всеобщей воинской повинности для всех трудящихся в возрасте от 18 до 40 лет вышел еще 29 мая 1918 года. 2 сентября 1918 года одновременно с объявлением страны военным лагерем ― «Республика в кольце врагов!» ― вместо Высшего военного совета был создан Революционный военный совет республики под председательством Л.Д. Троцкого. Руководство действующей армией РВСР осуществлял через главнокомандующего всеми Вооруженными Силами Республики. Завершилось расформирование Красной Гвардии. 11 сентября были ликвидированы завесы и вместо них созданы фронты. К декабрю было развернуто 12 армий, в боевом составе которых насчитывалось 285 тысяч штыков и сабель (по подсчетам советских историков, интернационалисты составляли всего лишь около 8%, но это осенью, и есть странность: латышские стрелки «не считаются»). Общая численность вооруженных сил достигла 800 тысяч человек, а к началу 1919 года ― 1 миллиона 630 тысяч. Ленин требовал к весне довести ее до трех миллионов. Стало ясно, что без специалистов не обойтись. Принцип формирования командного состава молодой Красной Армии был сформулирован Лениным. В день Красного офицера 24 ноября 1918 года вождь дал четкую установку:
Однако подавляющее большинство «красных офицеров» не имело военного, а зачастую никакого образования. Возглавляемые ими формирования представляли собой плохо управляемые отряды вооруженных рабочих, бывших солдат и матросов, способные терроризировать отдельно взятый район или совершать партизанские налеты, но не имели «правильной разведки, ни связи друг с другом, ни способности к более сложному маневру» и обнаруживали полную несостоятельность при столкновении с армиями «низвергнутых классов». К тому же расплодившиеся во множестве «главкомы» и «командующие» никому не желали подчиняться. (С.С. Каменев, будучи руководителем Невельского участка Западной завесы, описывал такой формально ему подчиненный отряд:
― писал Троцкий, ―
После жестоких партийных споров Красную Армию ре шили строить на регулярной основе, отбросив бредни о поголовном вооружении народа. Через месяц после объявления обязательной воинской повинности для трудящихся была введена мобилизация бывших офицеров и чиновников. 1 октября 1918 года вышел декрет Совнаркома о всеобщей мобилизации «лиц Генерального штаба», кроме явных калек и «одержимых тяжкими болезнями».
― вспоми нал Троцкий, ―
В 1918 году, по свидетельству Троцкого,
А всего в Красной Армии служили 75 000 бывших офице ров, в том числе более 500 выпускников Академии Генштаба. Были среди них мобилизованные принудительно, были решившие сделать карьеру при новой власти, да ведь и семью нужно было как–то кормить в условиях «военного коммунизма». Прилив патриотизма и стремление послужить родине, независимо от политической окраски правительства, среди офицеров, не желавших участвовать в войне на «внутреннем фронте», вызвало немецкое нашествие, а потом оказывалось, что «птичка увязла» и нет никакой свободы выбора. Были и такие, которым воплощение большевистских идей о новой России казалось гораздо привлекательнее, чем идеи Белого движения. Они составляли «маленькое меньшинство» и не сразу поняли, что основные идеи большевиков ― насилие, беспринципность, жестокость, а все их лозунги и обещания ― беззастенчивая ложь. Кстати, независимо от того, добровольно офицеры шли в ряды Красной Армии или по мобилизации, специальный приказ требовал от комиссаров за ними следить, карать, «держать на учете семьи офицеров и принимать их на ответственные посты в том случае, если имеется возможность в случае измены захватить семью». Как учил товарищ Лацис:
На основании «трех вопросов» любого военспеца в любой момент можно было тащить в подвал, что и проделы валось систематически. При любой неудаче первым делом обвиняли в измене бывших офицеров. Даже главнокомандующий всеми Вооруженными Силами Республики летом 1919 года угодил на нары. Офицерство было и оставалось классовым врагом, его использовали до поры до времени или, выражаясь ленинским языком,
Они воевали на стороне «красных», кто за совесть, кто за страх, организуя снабжение Красной Армии, проводя мобилизационные мероприятия, командуя армиями и фронтами, планируя операции, чтобы в итоге какой–нибудь Примаков мог покрасоваться перед бойцами на белом коне с шаблюкой. Смешно читать рассуждения С.М. Буденного вроде:
Интересно, откуда у безграмотного казака такое «неограниченное оперативное мышление», кто у него был начальником штаба? Все начальники советских фронтовых штабов в 1918―1920 годах ― это бывшие офицеры Генштаба (откуда еще было взять грамотного штабиста?), 53% начальников штабов армий и 37% командующих армиями ― тоже они. Заместителем Фрунзе был царский генерал Ф.Ф. Новицкий, начальником штаба служил генерал Н.С. Махров, в штабе Тухачевского во время наступления на Варшаву ― граф Н.В. Соллогуб. Генерал А.А. Самойло командовал 6–й отдельной армией, генерал П.П. Сытин ― Южным фронтом, генерал В.Д. Ольдерроге ― Восточным, генерал А.Е. Снесарев ― войсками Северо–Кавказского военного округа и объединенными вооруженными силами Белоруссии и Литвы, полковник В.М. Гиттис ― Западным и Кавказским фронтами. Всю войну Главкомами Вооруженных Сил Республики были полковники Генерального штаба И.И. Вацетис и С.С. Каменев, а начальниками штаба при них состояли генералы П.П. Лебедев и М.Д. Бонч–Бруевич. На VIII съезде (1919 г.) член ЦК партии Яков Сокольников докладывал:
Несмотря на это, многие видные члены партии, например Зиновьев, Пятаков, Сталин, а также выдвинувшиеся из народа пролетарские военачальники, вроде Буденного и Ворошилова, высказывались против привлечения к воен ной работе классово чуждого офицерства, выражали ему свое недоверие, обвиняли в изменничестве, требовали «пересмотреть отношение» к военспецам. На этой почве даже возникла так называемая «военная оппозиция». Действительно, насильно мобилизованные офицеры нередко перебегали на противоположную сторону. Так ведь и трудящиеся целыми полками переходили от красных к белым, от белых к зеленым и обратно к красным, на то она и Гражданская война. Лучшей воинской частью в армии Колчака считался полк ижевских рабочих. Но марксисты видели разницу: пролетарии ошибались по причине темноты и несознательности, «офицерье» изменяло в силу своего классового происхождения. Ленин тоже впадал в сомнения, ибо логика борьбы тре бовала полного уничтожения этого «буржуазного слоя». Однако поражения Красной Армии на Восточном фронте, полный развал и разгром партизанского по сути Украинского фронта произвели на Владимира Ильича должное впечатление. Гибкий тактик и сторонник железной дисциплины, он объявил политику привлечения военспецов единственно верной, призвал, отбросив «невежественное самомнение», учиться у них военному делу, конечно, при условии неусыпного контроля над офицерством и беспощадного подавления всякого «контрреволюционного его поползновения»:
По мере минования надобности от них избавлялись, продвигая «красных офицеров», выпускников скороспелых курсов командного состава, так что к концу Гражданской войны численность бывших офицеров царской армии составила около 34% и неуклонно снижалась в дальнейшем. В конце концов, используя беспощадный террор и обе щания всеобщего равенства, мобилизацию всех ресурсов в сочетании с беспримерной лютостью, железную организацию с опорой на самые низменные инстинкты, лозунги самоопределения наций и разлад в стане врагов, позволявший бить их по очереди, большевики победили Россию. Одним из факторов, способствовавших этой победе, было наличие десятков тысяч офицеров на службе Советской власти. Но героями войны, увешанными орденами и «револю ционным оружием», прославляемыми в стихах и прозе, стали, конечно, не они, а плоть от плоти трудового народа, рабоче–крестьянские полководцы, в основном бывшие унтеры и подпоручики, и комиссары в «пыльных шлемах», разгромившие вооруженные Антантой до зубов белые полчища. Они создали новое пролетарское военное искусство, на голову превосходящее все прочие. О генералах теперь полагалось отзываться свысока, учиться у них было нечему. С.М. Буденный писал:
Еще один стратег–самородок ― Р.П. Эйдеман ― недоучившийся студент лесного института, прапорщик уско ренного выпуска, начавший военную карьеру сразу с должности начальника дивизии, с апломбом утверждал:
Военное наследие царской армии отвергалось, как «отсталое» и для РККА непригодное. М.Н. Тухачевский в 1921 году в статье для журнала «Военный вестник» утверждал:
Очень многого «Тухачевские», «буденные» и «эйдеманы» не получили в наследство. Например, «приемов» уничтожения народов и сословий в собственной стране, разорения шедевров архитектуры. Не получили в наследство от царской власти и таких методик обучения и воспитания войск, в результате применения которых на сторону противника переходили миллионы солдат самой идейной армии, как получилось в Отечественную войну 1941―1945 гг. В 1921―1922 годах, в период сокращения Красной Ар мии, «старорежимных» генералов и полковников тихо выпроваживали на преподавательскую работу. В 1924 году их вычищали из учебных заведений и увольняли из армии, в 1930―1931 годах оставшихся в живых арестовывали и сажали по обвинению в монархическом заговоре, в их числе таких крупнейших военных специалистов и ученых, как А.Е.Снесарев, А.А. Свечин, А.Х. Базаревский, Н.Е. Какурин. Кое–кого расстреляли. Так, в Ленинграде ОГПУ раскрыло организацию бывших офицеров–военспецов, с «контрреволюционными» целями хранивших под церковным алтарем знамя и реликвии лейб–гвардии Семеновского полка, ― из 27 фигурантов 11 человек были приговорены к высшей мере социальной защиты, в том числе последний командир полка Алексей Матвеевич Поливанов (1879―1931). В 1937―1938 годах добивали тех, кто не успел умереть своей смертью ― А.А. Свечина, 68–летнего П.П. Сытина… К концу 1935 года сложилась советская военная иерар хия. Высшее руководство Рабоче–Крестьянской Красной Армии и Военно–Морского Флота представляли сорок человек командного и начальствующего состава, утвержденных в новых воинских званиях в соответствии с постановлением ЦИК и СНК от 22 сентября: пять маршалов СССР, пять командармов 1–го ранга, два флагмана флота 1–го ранга, один армейский комиссар 1–го ранга, девять командармов 2–го ранга, два флагмана флота 2–го ранга, пятнадцать армейских комиссаров 2–го ранга. Почти все они были твердокаменные большевики, герои Гражданской войны, по маковку забрызганные кровью соотечественников, проверенные в идеологических боях с троцкистами, правой и левой оппозицией и прочими уклонами. На вершине пирамиды сияла заслугами и регалиями пя терка первых в советской истории маршалов. Газета «Правда» писала о них:
Вот это «железное племя»: Маршал Советского Союза Ворошилов Климент Ефремович родился в 1881 году в селе Верхнее Екатеринославской губернии в рабочей семье. В двенадцать лет Клим пошел в сельскую земскую школу, в которой проучился две зимы. Официальная биография «первого красного офицера» повествует о голодном детстве, нищете и «тяге к образованию при невозможности ее удовлетворения». Правда, когда появились все возможности к удовлетворению, пропала тяга. Климент Ефремович больше никогда ничему не учился. В пятнадцать лет он начал работать подручным слесаря на Юрьевском металлургическом заводе, где в 1899 году организовал забастовку крановщиков и литейщиков. Последовали первый арест, увольнение, занесение в «черные списки», скитания в поисках работы. В 1903 году его приняли в Луганскую организацию РСДРП. Так начинался путь в профессиональные революционеры. После раскола социал–демократов Ворошилов реши тельно примкнул к ленинцам и в пику меньшевикам на партийных сходках представлялся «товарищем Антимековым». Энергичный, темпераментный Клим быстро стал заметной фигурой в большевистском движении. В первую русскую революцию, избранный председате лем Луганского Совета рабочих депутатов, Ворошилов руководил стачками на заводе Гартмана, занимался созданием боевых дружин, доставкой оружия из Финляндии, организовал подпольную лабораторию по изготовлению бомб. В 1906 и 1907 годах он был делегатом IV Стокгольмского, V Лондонского съездов партии, там познакомился с Лениным, Сталиным, Дзержинским. В июле 1907 года слесарь–бомбист был арестован в третий раз и получил от кровавого царского режима три года ссылки в Архангельскую губернию. Из ссылки бежал ровно через три месяца. В 1908―1917 годах Ворошилов вел подпольную работу в Баку, Петербурге, Царицыне. Работа регулярно прерывалась арестами, отсидками и высылками в отдаленные районы империи. После Февральской революции Климент Ефремович месяц походил в членах Петроградского Совета рабочих депутатов, а затем вернулся в Луганск, где был избран председателем городского Совета, городской думы и комитета партии. В ноябре 1917 года в качестве делегата Учредительного собрания Ворошилов отправился в столицу и, попав в самую гущу событий, стал комиссаром Петроградского военно–революционного комитета и одним из отцов–создателей Чека ― Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. В марте 1918 года Ленин, оплачивая выданные авансы и безбилетный проезд в запломбированном вагоне, подписал сепаратный мир с Германией, согласно которому оккупированная немцами Украина признавалась самостоятельным государством, дальнейшая судьба которого будет решаться «без участия русских властей». Соответствующие договоры Австро–Венгрия и Германия подписали с делегацией Центральной Рады Украины, которая тут же запросила немецкой военной помощи. Официально большевики никак не могли этому поме шать. Но они имели огромный опыт подпольной работы и, формально соблюдая условия Брестского мира, старательно раздували пламя «революционной войны» на отложившихся от Российской империи территориях, тайно поддерживая повстанцев Махно, Григорьева, Шинкаря. Ворошилова откомандировали на Украину. Там он организовал 1–й партизанский Луганский социалистический отряд численностью в 600 человек и 13 марта двинулся на битву «с палачами пролетарской революции» ― немецкими интервентами и украинскими самостийниками. Вскоре отряд превратился в 5–ю Украинскую армию. Правда, немцев это не слишком испугало. Всего через две недели разбитая «армия» начала поспешно отступать с Украины. Ворошилов свои «войска» повел к Луганску, откуда начался «легендарный ворошиловский поход» красных партизан с семьями, эшелонами и обозами с награбленным добром через восставший казачий Дон к Волге. Донцы с началом революции воткнули было пики в землю и, бросив фронт, разбрелись по станицам, но два месяца советской власти и ленинский декрет о введении продразверстки их возмутили. Генерал А.И. Деникин писал в своих воспоминаниях:
Посему обозленные «белоказаки разрушали железнодо рожные пути, мосты, взрывали водокачки, непрерывно совершали нападения на двигающиеся войска и эшелоны». Тем не менее в начале июля 1918 года «группа войск товарища Ворошилова» прорвалась к Царицыну. Здесь находился его старый знакомый по бакинскому подполью, чрезвычайный уполномоченный по заготовке и вывозу хлеба с Северного Кавказа И.В. Сталин. Под «заготовкой» большевики понимали насильственное, под дулами пулеметов, изъятие продовольственных продуктов у всего населения страны. Возражавшие объявлялись врагами народа со всеми вытекающими последствиями. Крестьянство и казачество ответили на грабеж массовы ми восстаниями. Сталин, имея неограниченные полномочия, заодно назначил себя председателем Реввоенсовета Северо–Кавказского военного округа и руководителем обороны города от не принявших советской власти казачьих частей генерала П.А. Краснова, избранного Донским атаманом. Иосиф Виссарионович категорически не доверял военным специалистам, служившим в штабе округа, предпочитая периодически топить бывших царских офицеров в Волге. Климент Ефремович, ненавидевший «белую кость» всем своим пролетарским нутром, немедленно стал членом Военного совета округа и командующим Царицынской группой войск. В сентябре 1918 года Реввоенсовет Республики приказал сформировать на базе Северо–Кавказского округа Южный фронт со штабом в Козлове; командующим поставили «военспеца» П.П. Сытина. Из войск царицынского и камышинского направлений была организована 10–я армия под командованием Ворошилова. Армия состояла в основном из выбитых с Украины партизан, а также, по свидетельству члена реввоенсовета армии А.И. Окулова, из элементов
Сталин и Ворошилов, в переписке с Москвой скромно величавшие себя «виднейшими членами партии», категорически отказались переезжать в Козлов и подчиняться «не заслуживающему доверия» бывшему генералу, требуя права голоса во всех военных решениях. Склока дошла до Ленина. Владимир Ильич принял сто рону Троцкого. В результате Сытин остался на посту командующего с персональным мандатом РВСР на «полную самостоятельность в вопросах стратегически–оперативного характера». Сталина во второй половине октября отозвали из Царицына, Ворошилова вывели из состава реввоенсовета фронта. «Демон революции», взявшийся за насаждение в армии железной дисциплины, бывшего слесаря характеризовал как сосредоточие
С тех пор Ворошилов стал вернейшим соратником Сталина в борьбе против Троцкого. В ноябре Климента Ефремовича в связи с полной не компетентностью отстранили от командования армией и назначили на пост наркома внутренних дел в составе спешно сформированного Временного рабоче–крестьянского правительства Украины. Оно, не медля, опубликовало манифест, в котором объявило о низложении гетмана Скоропадского и «восстановлении всех завоеваний» Октября. Вслед за манифестом в поход двинулись советские вой ска, образовавшие в январе 1919 года Украинский фронт под командованием В.А. Антонова–Овсеенко. Некоторое время Ворошилов командовал войсками Харьковского округа, в июне 1919 года исполнял обязанности командующего 14–й армией, формируемой из остатков 2–й Украинской армии и выбитых из Крыма и Екатеринослава красных частей. Как докладывал В.А. Антонов–Овсеенко:
Военных талантов на посту командарма Ворошилов про явить так и не успел, армия его была разгромлена корпусом генерала А. Г. Шкуро и отброшена за Днепр. Тем не менее на VIII съезде РКП(б) Климент Ефремович, искренне возомнивший себя полководцем, стал одним из лидеров так называемой военной оппозиции, отрицавшей необходимость использования военспецов. Выдвинувшиеся из низов в ходе Гражданской войны командиры и комиссары утверждали, что бывшим офицерам в любом случае доверять нельзя, а назначать на высокие должности следует исключительно коммунистов. 19 ноября 1919 года Троцкий подписал приказ о создании Первой конной армии, в которой Ворошилов стал членом РВС. В этой должности он участвовал в кампаниях на деникинском, польском и врангелевском фронтах, был награжден орденом Красного Знамени и Почетным революционным оружием. Озверевшие от крови конармейцы наводили ужас на население «неприятельской страны», уничтожали на своем пути все, не отличая красных от белых. Комиссар Южного фронта Гусев телеграфировал наркомвоенмору:
В марте 1921 года комиссар Южной группы войск Ворошилов подавлял Кронштадтский мятеж, за что получил вто рое Знамя на грудь. В том же году его избрали членом ЦК партии большевиков и назначили командующим войсками вновь созданного Северо–Кавказского военного округа, ведущего в ту пору «непрерывную борьбу с бандитизмом»: то выселяли и отстреливали поддержавших Деникина терских казаков, а их земли отдавали чеченцам, то «беспощадно расстреливали» чеченских националистов. За эти труды Климент Ефремович удостоился еще одного ордена Красного Знамени. Сталин внимательно следил за продвижением старого друга. С подачи генсека командующий войсками Московского округа Н.И. Муралов был переброшен на Северный Кавказ, а на его место назначен Ворошилов. В январе 1925 года он стал заместителем председателя Реввоенсовета СССР и наркома по военным и морским делам. После смерти Фрунзе Климент Ефремович 6 ноября 1925 года возглавил вооруженные силы страны, а в январе 1926–го был избран членом Политбюро. Назначение Ворошилова вызвало удивление в военной среде, где были невысокого мнения о его военных талантах. Но для Сталина имел значение только один факт: Клим был проверенным, надежнейшим союзником. Как утверждала в 1929 году Большая Советская энциклопедия:
Беда в том, что Климент Ефремович считал, что этой «школы» и этого «профиля» достаточно для того, чтобы разгромить любого врага. Поэтому теорией военного дела оригинальный и яркий вождь особо не интересовался, предпочитая ей высокое искусство оперы. Пропагандистский аппарат неустанно воспевал подвиги «первого красного офицера», он стал одним из самых популярных людей в стране. О нем пели песни, слагали стихи, называли его именем города и поселки. Артиллеристы давали «ворошиловские залпы», летчики ели «ворошиловские завтраки», красноармейцы боролись за право носить значок «ворошиловского стрелка» и «ворошиловского всадника», в полях колосилась пшеница «ворошиловская». Ворошилов, в свою очередь, воспевал стратегический гений Сталина, посвятив ему опус «Сталин и Красная Армия». 20 июля 1934 года Наркомат по военным и морским делам переименовали в Наркомат обороны. Ворошилов по–прежнему оставался на своем посту, «успешно осуществляя сталинские планы строительства могучей Красной Армии». В канун восемнадцатой годовщины Октября Климент Ефремович получил еще один подарок ― город Луганск был переименован в Ворошиловград. Маршал Советского Союза Егоров Александр Ильич родился в 1883 году в городе Бузулуке Оренбургской области в мещанской семье, что впоследствии тщательно скрывал, выдавая себя за пролетария. Окончил самарскую классическую гимназию. В 1901 году был призван отбыть воинскую повинность на правах вольноопределяющегося, а затем направлен в Казанское пехотное юнкерское училище, которое окончил в 1905 году. В годы первой русской революции Александр Ильич подавлял беспорядки и крестьянские восстания в Закавказье и немало в карательных делах отличился, заслужив орден Святого Станислава 3–й степени. Во время Первой мировой войны Егоров командовал ротой, батальоном, полком. Воевал храбро: два ранения, три контузии, шесть боевых наград и Георгиевское оружие. Дослужился до подполковника. После Февральской революции Егоров ― приспособле нец чистой воды ― вступил в партию эсеров, примыкая к ее правому крылу, агитировал за войну до победного конца, резко критиковал безответственность большевиков. Неспроста Временное правительство произвело его в полковники. В октябре 1917 года Александр Ильич сильно полевел во взглядах и перешел в правящую партию левых эсеров. Потому в декабре получил пост члена коллегии комиссариата по демобилизации старой армии. С января 1918 года работал в военном отделе ВЦИК, ин спектируя формирование и обучение частей Красной Армии. В мае его утвердили комиссаром Всероссийского главного штаба и председателем Высшей аттестационной комиссии по отбору офицеров для Красной Армии. Убежденный сторонник создания дисциплинированной регулярной армии, Егоров в докладе на имя Ленина обосновывал необходимость введения должности главнокомандующего вооруженными силами Республики и создания при нем единого штаба. В июле 1918 года, после неудавшегося мятежа, левые эсеры оказались вне закона. Возмущенный Александр Ильич публично, через газету «Правда», с ними порвал и записался в большевики. 8 августе 1918 года Егоров возглавил красные войска, сражавшиеся против казаков генерала П.А. Краснова на участке Балашов, Камышин. В октябре на базе этих войск была сформирована 9–я армия Южного фронта. В декабре Егоров сменил Ворошилова на посту командующего 10–й армией, а в январе 1919 года нанес поражение казакам на подступах к Царицыну. Однако весной на помощь Краснову подошли войска Кавказской Добровольческой армии П.Н. Врангеля. 25 мая крупные силы белых форсировали реку Сал в районе хутора Плетнева. Егоров лично возглавил контратаку 4–й (комдив С.М. Буденный) и 6–й (комдив И.Р. Апанасенко) кавалерийских дивизий. В результате было разгромлено до трех полков белой пехоты, а бравый командарм получил пулевое ранение. За этот бой Егорова наградили орденом Красного Знамени. Тем не менее июня армия генерала Врангеля взяла Царицын. 9 июля 1919 года Александр Ильич ненадолго был назначен помощником командующего и членом РВС Южного фронта с одновременным вступлением, опять же вместо Ворошилова, в командование 14–й армией. Эта армия с боями оставила Киев, потом обороняла Брянск. В конце сентября из Южного фронта был выделен Юго–Восточный фронт, а новым Южным фронтом по предложению Сталина стал командовать Егоров, хотя главком С.С. Каменев против назначения возражал: «По личным свойствам вряд ли справится с такой трудной задачей…» Членом РВС фронта был Сталин. В связи с решительным наступлением войск Деникина на Москву Южный фронт был объявлен главным фронтом Республики. 20 сентября красными войсками был оставлен Курск, 1 октября ― Воронеж, 13 октября ― Орел. Реальная угроза нависла над Тулой с ее важнейшими военными заводами и Москвой. Успеху белых способствовало наличие у них крупных кавалерийских соединений, что позволяло маневрировать силами, создавая превосходство на нужных направлениях. Огромное впечатление на большевиков произвел соро кадневный рейд 4–го Донского казачьего корпуса генерала К. К. Мамонтова (6000 сабель, 3000 штыков) по советским тылам. Поэтому под лозунгом, брошенным наркомом Троцким: «Пролетарий, на коня!», началось создание красной кавалерии. Лев Давидович был одним из инициаторов формирования в качестве мобильной ударной силы червонного казачества наряду с Конармией. Для разгрома Деникина под руководством Троцкого и Каменева был разработан план, суть которого состояла в нанесении фланговых ударов по сходящимся направлениям с целью окружения основных сил неприятеля: из района северо–западнее Орла с участием Латышской и Эстонской стрелковых, 8–й кавалерийской дивизии червонных казаков и из района восточнее Воронежа силами Конного корпуса Буденного вместе с другими кавалерийскими частями. Контрнаступление началось 11 октября и развивалось чрезвычайно успешно. Одновременная победа красных войск под Орлом и Воронежем положила начало коренному перелому обстановки на Южном фронте. В ноябре Сталин и Егоров развернули Конный корпус в Первую конную армию, утвердив Буденного командармом, а Ворошилова членом реввоенсовета. Много лет эта четверка шла по жизни, поддерживая друг друга в борьбе за власть. Во всех дискуссиях двадцатых годов Егоров отстаивал правоту Сталина и заботился о продвижении по службе ветеранов Первой конной. 10 января 1920 года Южный фронт переименовали в Юго–Западный, во главе его остались Егоров и Сталин. В феврале войска фронта полностью очистили Украину от деникинцев. Весной, ввиду обоюдного желания сторон, началась война Советской России с Польшей: поляки стремились возродить Речь Посполитую «от можа до можа», большевики ― экспортировать свой фирменный продукт ― пролетарскую революцию. В марте Ленин потребовал от Сталина скорейшей ликвидации белых в Крыму, поскольку
21 апреля Варшава подписала договор с Симоном Петлюрой (1879―1926), согласно которому воглавляемое им правительство признавалось законной властью на Украине, а взамен уступало Польше Восточную Галицию до рубежа реки Збруч. Через два дня была заключена военная конвенция о совместных действиях польской и украинской армий. 25 апреля армии Южного польского фронта под командованием Юзефа Пилсудского перешли в наступление, прорвали советский Юго–Западный фронт и в течение трех суток заняли Житомир, Казатин, Жмеринку. 6 мая они взяли Киев, захватив плацдармы на восточном берегу Днепра. Месяц спустя прибывшая с Кавказского фронта Первая конная армия Буденного мощным контрударом из района Умани проломила польский фронт и 12 июня освободила Киев. Легионеры и петлюровские гайдамаки, несмотря на подкрепления, переброшенные из Белоруссии, столь же стремительно покатились обратно на запад. 4 июля, получив 200 тысяч человек пополнения, из которых более 100 тысяч составляли отловленные по деревням дезертиры, и 3–й конный корпус Г.Д. Гая, двинул вперед войска Западного фронта М.Н. Тухачевский. Северный польский фронт генерала С. Шептыцкого откатывался на линию старых немецких позиций, не принимая боя. Через двадцать дней советским войскам была поставлена задача «нанести противнику окончательное поражение и не позже августа овладеть Варшавой». Егорову и Сталину тоже хотелось совершить что–нибудь великое, и они предложили перенести основные усилия своего фронта с люблинского направления на Львов, обещая управиться с ним за неделю. Московские товарищи, в эйфории прикидывавшие расстояние до Бухареста, Будапешта и Праги, согласились с радостью и без всяких сомнений. С этого момента два советских фронта, совершавших ранее концентрическое наступление на польскую столицу, стали разбегаться в разные стороны. Самоуверенность советских стратегов была скоро наказана. В конце июля поляки крепко побили буденновцев под Бродами; основные силы Юго–Западного фронта втянулись в тяжелые затяжные бои на подступах к Львову. А в середине августа грянуло «чудо на Висле» ― внезапный контрудар в левый фланг Тухачевского, закончившийся полным разгромом всего Западного фронта. В итоге мало того, что Егорову пришлось отводить свои армии на восток, так еще вышедший из Крыма Врангель за нял Северную Таврию. Для борьбы с ним пришлось создавать новый фронт под командой Фрунзе. Юго–Западный фронт, после заключения перемирия с поляками 18 октября, отошел на линию государственной границы и в конце года был упразднен. 30 декабря 1920 года, учитывая «солидные теоретические познания военного дела» и опыт командования фронтами, Реввоенсовет Республики причислил Егорова к Генеральному штабу. С января 1921 года Александр Ильич командовал Киевским военным округом, в апреле принял Петроградский округ. Одновременно с сентября 1921–го по январь года он командовал и Западным фронтом вместо оскандалившегося и отозванного Тухачевского. В феврале 1922 года Егорова отправили командовать ка рательной армией в Закавказье, с задачей «замирить» оккупированные территории совсем еще недавно независимых республик. Дело было смолоду знакомое.
― приказывал командарм 22 февраля 1923 года, ―
В общем, Александр Ильич справился прекрасно и зара ботал республиканские ордена Красного Знамени от народов благодарной Грузии и благодарного Азербайджана. Краснознаменной в период его начальствования стала и Кавказская Армия. В мае 1924 года Егоров сменил Фрунзе на посту главно командующего войск Украины и Крыма. В 1925 году Егорова назначили военным атташе в Китае, но весной 1926–го Александра Ильича с дипломатической работы отозвали. Полтора года он просидел на должности заместителя председателя Военно–промышленного управления при ВСНХ. В октябре 1927 года нарком Ворошилов назначил соратника по царицынским боям командующим войсками Белорусского военного округа. В конце 1930 года Егорова откомандировали в Германию для повышения полководческой квалификации. В апреле 1931–го он занял пост начальника Штаба РККА, преобразованного в 1935 году в Генеральный штаб. Теоретическими трудами Александр Ильич не увлекался. Свое высокое положение неустанно укреплял славосло виями в адрес учившего его военному делу Сталина и покровителя Ворошилова, опускаясь до откровенного холуйства. Вот что писал он в 1931 году, поздравляя наркома обороны с 50–летним юбилеем:
Маршал Буденный Семен Михайлович родился в 1883 году на хуторе Козюрин в семье обосновавшихся на Дону безземельных крестьян. Грамоте обучался самоучкой. В 1903 году был призван в армию и в составе 48–го Донского казачьего полка участвовал в Русско–японской войне. В 1908 году окончил Петербургскую школу наездников, после чего служил в Приморском драгунском полку. Лихим рубакой был в те поры Семен Михайлович, настоящей «опорой трона». В Первую мировую дослужился до вахмистра. За исключительную храбрость, проявленную в боях на германском, австрийском и кавказском фронтах, удостоился полного Георгиевского банта. Советскую военную карьеру Буденный начал в феврале 1918 года в качестве предводителя одного из краснопартизанских отрядов Сальского округа. С июля он состоял помощником командира 1–го Донского крестьянского социалистического карательного кавалерийского полка Б.М. Думенко, тоже бывшего вахмистра. В сентябре полк был развернут в 1–ю Донскую кавбригаду, ставшую ядром сформированной в ноябре 1918 года Сводной кавалерийской дивизии 10–й армии Южного фронта. Дивизия почти целиком состояла из добровольцев–крестьян Дона и Кубани, люто ненавидевших «белоказаков». В марте 1919 года, в связи с назначением Думенко по мощником начальника штаба 10–й армии по кавалерии, Буденный стал комдивом и членом большевистской партии. Вступив в должность, первым делом он потребовал от штаба армии персональный автомобиль и новое пальто «на меху покрыт цвет хыке». В мае 1919 года из двух кавалерийских дивизий был сформирован 1–й Сводный конный корпус под командованием Думенко. Однако Борис Мокеевич получил тяжелое ранение в том же бою у реки Сал, что и командарм Егоров. Его место занял Буденный, и своего шанса Семен Михайлович не упустил. В августе 10–я армия и корпус Буденного попытались вернуть Царицын, но были отбиты. Как реальная боевая сила корпус впервые заявил о себе во время проведения Воронежско–Касторненской наступательной операции Южного фронта. В ходе встречных боев 12–19 октября 1919 года буденновцы нанесли поражение двум конным корпусам белых ― 4–му Донскому генерала К.К. Мамонтова и 3–му Кубанскому генерала А. Г. Шкуро ― и заняли Воронеж. Затем, развивая наступление на курском направлении, создали серьезную угрозу флангу и тылу Добровольческой армии, обеспечив успех войск Южного фронта под Орлом. Через месяц корпус Буденного развернули в Первую конную армию. В ее состав вошли 4–я, 6–я и 11–я кавалерийские дивизии, автобронедивизион, бронепоезда, авиаотряд и другие части. Таким образом, родилось мощное кавалерийское объединение, способное решать стратегические задачи, а Буденный выдвинулся в ряды виднейших советских военачальников. Членами РВС армии стали старые царицынские знакомые К.Е. Ворошилов и Е.А Щаденко. Вместе с боевой славой к армии пришла слава бандит ская. Военком 42–й стрелковой дивизии сообщал в Москву:
Понятно, что в Гражданскую войну обе стороны занима лись самоснабжением, проявляли жестокость, чинили насилие над местным населением. Но и здесь Первая конная превзошла всех прочих. Где бы ни побывали красные конники, всюду за ними тянулся шлейф грабежей, разбоя, погромов. К 1 января 1920 года, стремительно развивая наступле ние на юг, Первая конная прорвалась в Донбасс, 7 января овладела Таганрогом, 10 января ― Ростовом–на–Дону и вышла к Азовскому морю, расчленив фронт деникинских войск на две части. Для завершения ликвидации северокавказской группировки противника 16 января 1920 года был образован Кавказский фронт под руководством В.И. Шорина, в состав которого вошла Первая конная. Однако попытка решить поставленную задачу путем неотступного преследования на батайском направлении провалилась ввиду того, что Семен Михайлович с Климентом Ефремовичем решил предоставить своим героическим бойцам полноценный отдых. Ростовский грабеж затмил все предыдущие.
― писал Дзержинскому полномочный пред ставитель ВЧК на Северном Кавказе Я.Х. Петерс, ―
Семен Михайлович, твердо уверовавший в свою гениаль ность, вседозволенность и безнаказанность, не считался ни с кем, посылая всех «командующих» по известному адресу:
Радевший за Конармию Сталин добился отставки «не компетентного» Шорина и убеждал Ленина и новое командование фронта, что враги революции специально создают вокруг Первой конной «атмосферу вражды и злобы». Обилие в Ростове вина объявили «провокацией белых». В середине февраля, когда грабить было уже нечего и вы пита была последняя бутылка, буденновцы двинулись на покорение Кубани. Началась Егорлыкская операция, в ходе ее произошло самое крупное за всю Гражданскую войну встречное кавалерийское сражение ― 28 февраля у Белой Глины свыше 20 тысяч всадников сшиблись в сабельной рубке, ― завершившееся поражением деникинских войск. Последовавшие затем массовые грабежи в станицах в целом соответствовали ленинской политике «расказачивания». Однако, с другой стороны, любому командиру известно, что мародерство разлагает войска. Совещание ответственных политработников от 28 февраля констатировало:
Большевистские уполномоченные всерьез опасались, как бы «буденновщина» не превратилась в новую махновщину. Комиссары периодически перед строем полков расстреливали бандитов, те, в свою очередь, втихую отстреливали комиссаров. В апреле 1920 года Буденный повел свою армию походным порядком с Кавказского фронта на Польский. За 52 дня конармейцы преодолели 1500 км и в составе Юго–Западного фронта приняли участие в советском контрнаступлении. 5 июня Первая конная прорвала оборону противника, заняла Житомир и Бердичев. Затем, выйдя в тыл 3–й польской армии, заставила ее 11 июня оставить Киев. Победу отметили новыми погромами и массовыми убий ствами пленных. 18 августа будущий писатель Исаак Бабель (1894―1940), служивший в 6–й кавдивизии, записывал в дневнике:
В дальнейшем советское наступление застопорилось. Пилсудский сумел решить «проблему Буденного». Против подготовленной обороны, насыщенной заграждениями и огневыми точками, лихие кавалерийские атаки оказались бессильны. Проходивший боевую практику в 4–й кавдивизии К.А. Мерецков вспоминал:
После неудачи под Львовом потрепанная Конармия со вершила переход на Южный фронт для борьбы с врангелевцами. В обратном направлении прокатилось по Украине «Батыево нашествие». С первых дней отхода частей с фронта в отдельных группах бойцов начали проявляться нездоровые настроения: «идем почистить тыл от жидов», «идем соединиться с батькой Махно», «бей жидов ― комиссаров и коммунистов». Председатель Чрезвычайной следственной комиссии Г.Н. Мельничанский доносил: «В Прилуках убито 21 человек, 12 раненых и много изна силовано женщин и детей. По рассказам обывателей, женщины насиловались на улице на глазах у всех, многие из девушек покрасивее взяты в обоз. В Вахнавке 20 убито, количество раненых и изнасилованных неизвестно и сожжено 18 домов». Руководство Киевской губернии 14 октября жаловалось председателю Совнаркома Украины: «В Таращан–ске ограблению подверглись все жители, совработники и даже совучреждения. Общая численность убитых 150…» В конце октября пришлось арестовать и отдать под три бунал несколько сот бойцов и командиров 6–й кавалерийской дивизии (в составе этой славной дивизии имелась отдельная венерическая рота имени Семена Буденного), в том числе «аристократа» Апанасенко, сто сорок человек приговорили к расстрелу. В ходе начавшегося 28 октября 1920 года наступления Южного фронта Конная армия была введена в прорыв с Каховского плацдарма с задачей отрезать противнику пути отхода в Крым через Чонгарский перешеек. Войска Врангеля в этом сражении потерпели поражение, однако советская кавалерия действовала вяло, и главные силы белых сумели уйти на полуостров. В решающих боях за Крым Фрунзе использовать Первую конную не рискнул и выпустил ее из резерва, только когда исход сражения был совершенно ясен. С конце ноября буденновцы без энтузиазма занимались «выколачиванием продразверстки» и борьбой с повстанцами Махно, при этом зачастую перебегая от одной противоборствующей стороны к другой. Так, друг командарма орденоносец Г.С. Маслаков увел к махновцам целый полк. В мае 1921 года Буденный был назначен членом Военно го совета Северо–Кавказского военного округа. Туда же перебазировалась Первая конная армия. Семену Михайловичу поручили ликвидировать Кубанскую повстанческую армию и умиротворить не желающие «расказачиваться» станицы, для чего в сентябре в его руках было сосредоточено командование всеми войсками Кубано–Черноморской области. На новой должности командарм первым делом (Приказ № 1 от 28 сентября 1921 года) приказал расстрелять 56 заложников и предупредил, что «осиные гнезда кулачья Советская власть выжжет без остатка ураганом артиллерийского огня».
Больше года в поте лица трудился Буденный, организуя карательные экспедиции и показательные расстрелы «пособников», семей повстанцев и заложников. Только в Ейском отделе и всего за два месяца расстреляли 680 человек, из них лишь 90 были повстанцами. В конце 1922 года военное положение в Кубано–Черноморской области было снято, а Семен Михайлович стал за местителем командующего округом. За «активное участие в борьбе за диктатуру пролетариата» и личный героизм легендарный командарм был награжден тремя орденами Красного Знамени на грудь, одним орденом на верную шашку и еще одним ― на револьвер. В октябре 1923 года Первую конную армию расформи ровали, Буденного назначили помощником Главкома по кавалерии и членом РВС СССР. С апреля 1924 года ― инспектором кавалерии РККА. Генерал А.А. Брусилов (1853―1926) вспоминал:
В мае 1926 года Семена Михайловича направили в Ташкент, добивать басмачей. Эту его командировку, когда крас ные конники рубили всех, кто ростом выше тачанки, старики в кишлаках помнили полвека спустя. Очередные достижения на ниве истребления контрреволюции были отмечены Узбекским трудовым орденом Красного Знамени. В 1928 году Буденный месте с Микояном контролировал ход хлебозаготовок в Сибири и на Дальнем Востоке. В 1932 году «без отрыва от служебных обязанностей» совершенно безграмотный полководец окончил Военную академию РККА. Вряд ли зная хотя бы алфавит, он к тому ж являлся редактором газеты, которая называлась «За коня», и автором трудов по коневодству. Правда, устройство лошади Семен Михайлович знал досконально и любил с высокой трибуны рассуждать о важности «случной кампании» и тонкостях осеменения маток. Как писала в 1933 году «Советская военная энциклопедия»:
Имя маршала носили два города, бывшая станица Ново– Николаевская и мыс на острове в Ледовитом океане. В день его 50–летия Ворошилов писал:
Маршал Тухачевский Михаил Николаевич родился в 1893 году в имении Александровское Смоленской губернии в семье разорившегося землевладельца. Окончил гимназию и кадетский корпус. В 1912 году поступил в Александровское военное училище. С юных лет Михаил чувствовал себя рожденным для великих дел, мечтал выйти как минимум в генералы и твердо шел к заветной цели. Летом 1914 года, по окончании училища, он был выпущен подпоручиком в лейб–гвардии Семеновский полк, с которым и выступил на войну с твердым намерением свершить «большие подвиги» и стать Георгиевским кавалером. В должности заместителя командира роты Тухачевский участвовал в боях под Люблином, Ивангородом, Ломжей, удостоился ордена Святого Владимира с мечами, однако 19 февраля 1915 года попал в плен. Из офицерского лагеря с пятой попытки ему удалось бежать только к осени 1917 года, применив военную хитрость: Михаил Николаевич под офицерское слово чести был отпущен в город погулять, но вместо того, чтобы осмотреть достопримечательности славного Ингольштадта, рванул к швейцарско–германской границе. На родину он вернулся аккурат в октябре. Солдаты избрали решительного подпоручика командиром роты. В апреле 1918 года Тухачевского приняли на службу в Во енный отдел ВЦИК, занимавшийся вопросами формирования Красной Армии. В апреле Михаил Николаевич вполне сознательно вступил в РКП(б).
― это он, разочаровавшись в Романовых, утверждал еще будучи в лагере. В мае Тухачевского назначили военным комиссаром Московского района Западной завесы, в июне отправили на Чехословацкий (с середины июля Восточный) фронт на борьбу с 40–тысячным мятежным корпусом, восстание которого, начавшееся 25 мая, охватило Поволжье, Урал и Сибирь. Имея на руках лишь мандат, Михаил Николаевич в крат чайшие сроки из разрозненных отрядов сформировал свою 1–ю Революционную армию, впервые проведя мобилизацию бывших офицеров и учредив военно–революционные трибуналы. Мятеж главнокомандующего левого эсера М.А. Муравьева едва не стоил молодому командарму жизни. Он был арестован и лишь случайно избежал расстрела. Позже Тухачевский писал о неудачливом командующем:
Забавно, что наш герой с презрительной миной рисовал собственный портрет, именно так он сам воспринимался глазами окружающих. Один из сослуживцев вспоминал:
— на писал А.И. Деникин. А уж бонапартизмом Миша болел с детства:
Первой крупной операцией, разработанной и успешно проведенной Тухачевским, стало взятие Симбирска в сентябре 1918 года. В течение осени большевикам удалось очистить Поволжье от Народной армии Комуча (Комитета Учредительного собрания), благо чехословацкие войска уже были выведены из боя. В декабре, в разгар подготовки оренбургской наступательной операции, Тухачевского перебросили на Южный фронт, где он возглавил 8–ю армию. Перед фронтом стояла задача добить армию атамана Краснова, «оккупировать Донскую область» и показательно наказать казаков. 24 января 1919 года вышло Циркулярное письмо ЦК РКП(б) о расказачивании, требовавшее стереть с лица земли восставшее население Дона, Кубани, Урала. Циркуляром предписывались «истребление» казачьих верхов, массовый террор
расстрел любого,
то есть чуть ли не всех казаков поголовно, колонизация казачьих районов. Для уничтожения казачества был сформирован специальный экспедиционный корпус, действовавший под лозунгом: «Чем больше вырежем, тем скорее установится Советская власть на Дону». 8–я армия, наступая вдоль Дона, к марту достигла реки Северский Донец. Московские указания в ней исполнялись старательно и неукоснительно. Как утверждал командующий группой войск Ф.К. Миронов, «только на пути 8–й армии трибуналами во благо социальной революции было расстреляно 8 тысяч человек». Дальнейшее продвижение армии было остановлено начавшимся ледоходом и вспыхнувшим в тылу казачьим восстанием. В этот момент Тухачевского снова перевели на Восточный фронт, где в апреле он возглавил разбитую колчаковца ми 5–ю армию. Обстановка здесь сложилась критическая: советский фронт был прорван, белые уже заняли Уфу, Бугульму, Белебей и рвались к Волге. Командующий Восточным фронтом С.С. Каменев разработал план контрудара во фланг наступающей группировке противника. В рамках начавшегося 28 апреля наступления Тухачевский успешно провел Бугурусланскую и Белебеевскую операции, приведшие в сочетании с ударом Южной группы Фрунзе к поражению Западной армии генерала Гайды. Затем последовала рискованная по замыслу Златоустовская операция, с преодолением Уральского хребта и глубоким обходным маневром, открывшая в июле 1919 года Красной Армии дорогу в Сибирь. 24 июля «пятоармейцы» вошли в Челябинск. Командующий за «искусное водительство» войск и достигнутый «огромный успех» был награжден орденом Красного Знамени. Решительностью и стремительным продвижением отличалась развернувшаяся в середине октября Омская операция, завершившаяся полным разгромом колчаковских войск и взятием 14 ноября столицы «верховного правителя» России. Тухачевский удостоился высшей на то время награды ― Почетного Революционного оружия. Михаил Николаевич уже возомнил себя маститым полководцем, растолковывал слушателям Академии Генштаба основы «классовой стратегии» и, несомненно, зная труды Наполеона, мог повторить вслед за ним:
Правда, в 26 лет генерал Бонапарт еще только мечтал получить под свое командование армию. Обласканного властью командарма направили на юг, до бивать Деникина. В конце января 1920 года, сменив смещенного по инициативе «обиженных» конармейцев Шорина, он вступил в командование Кавказским фронтом, действовавшим против главных сил Деникина на рубежах рек Дон и Маныч. После перегруппировки сил, протрезвления конницы Буденного красные 14 февраля начали генеральное наступление. Михаил Николаевич с обязанностями командующего справлялся успешно, во всем следуя им же сформулированной стратегии:
Это была его формула победы, ни разу не подводившая. Взятие Новороссийска 26 марта ознаменовало конец Добровольческой армии Деникина. Тухачевский по заданию Москвы начал обдумывать план вторжения в Закавказье, но внезапно был отозван в Москву, где по предложению главкома Каменева, высоко оценившего «последние операции», был назначен командующим Западным фронтом. План разгрома поляков Михаил Николаевич разрабатывал сам, вложив в него все свои «полководческие находки»: таранный удар «пехотных масс», сосредоточение сил на избранном направлении, глубокий обходной маневр, смелые наступательные действия без оглядки, без резервов и безотносительно к противнику, прямиком в «революционно клокотавшую» Германию. Поход на Вислу начался 4 июля 1920 года.
― вдохновенно на путствовал красные полки командующий. И был бит. Не вышло из Михаила Николаевича Бонапарта. Польская кампания сильно подмочила его репутацию полководца. К тому же, обвинив в своей неудаче командование Юго–Западного фронта, он нажил себе «великолепных врагов». Собственно, на этом полководческая карьера Тухачевского закончилась и началась карательная. В марте 1921 года вспыхнул Кронштадтский мятеж. Вдоволь набуянившись, настрелявшись в офицеров и других представителей «остаточных классов», балтийские матросы с изумлением обнаружили, что на четвертый год борьбы за светлое будущее им элементарно нечем питать свои революционные организмы. И грабить в России уже некого. При этом вся база знала о пирах, которые закатывал для своего окружения командующий флотом Федор Раскольников. Возмущенный очередным урезанием пайков гарнизон провел общегородской митинг, создал Временный революционный комитет, посадил в следственный подвал местных партейцев и 3 марта обратился с воззванием ко всем «товарищам и гражданам», призывая их провести перевыборы Советов, выбросить за борт истории большевиков и самим осуществить право на новую свободную жизнь ― без комиссаров, чекистов, продразверстки и «нравственной кабалы»:
На фоне повсеместных крестьянских бунтов и забастовок голодающих рабочих в Петрограде это была серьезная угроза. В распоряжении гарнизона, насчитывавшего более тысяч человек, находились боевые корабли, в том числе два линкора, до 140 орудий береговой обороны, свыше 100 пулеметов. Правительство комиссаров немедленно объявило недавнюю опору революции черносотенцами и стало стягивать к Кронштадту воинские формирования, восстановив управление 7–й армии и поставив во главе ее Тухачевского. Первый штурм, предпринятый красными курсантами 8 марта, был отбит артиллерийским огнем линкоров и фортов с большими потерями для нападавших. Для подъема морального духа красноармейцев проходивший в это время в Москве X съезд партии откомандировал на борьбу с «черносотенско–эсеровской контрреволюцией» около 300 делегатов–фронтовиков. К 16 марта численность 7–й армии достигла 45 тысяч бойцов при 159 орудиях и 433 пулеметах. В ночь на 17 марта советские части двинулись по льду Финского залива в наступление на Кронштадт и утром следующих суток ворвались в город. Приказ командарма гласил:
Началась расправа. К расстрелу приговорили 2103 чело века. Кроме того, несколько сотен убили здесь же ― на льду под стенами крепости. Около 6,5 тысячи отправили в лагеря. Примерно треть гарнизона бежала в Финляндию. Красные войска, по официальным данным, потеряли 3120 человек убитыми и ранеными, «но планы контрреволюции были сорваны». Двумстам особо отличившимся вручили ордена Красного Знамени. Буквально через месяц таланты Тухачевского потребова лись на «Тамбовском фронте». Там крестьяне, ограбленные до нитки родной властью трудящихся, толпами собирались у зернохранилищ и просили хлеба ― самая злостная контрреволюция. Эти голодные толпы, согласно докладу главкома С.С. Каменева, красными армейцами доблестно «расстреливались из пулеметов». В августе 1920 года в Тамбовской губернии вспыхнуло крестьянское восстание под руководством бывшего учителя А.С. Антонова (1888―1922), охватившее 5 из 12 уездов и перекинувшееся в Воронежскую и Саратовскую губернии. Восставшие, доведенные до отчаяния грабежами и насилием, которые учиняли продотряды и вечно пьяные ревкомовцы, требовали созыва Учредительного собрания, восстановления политических и гражданских прав всех слоев населения, «не разделяя их на классы», отмены продовольственной диктатуры, свободы слова, печати, совести, собраний. К декабрю в крестьянском войске насчитывалось более 20 полков, сведенных в две армии и отдельную бригаду. В Тамбовской губернии немедленно было введено военное положение. Красные войска дотла сжигали деревни, крестьяне уходили в леса и упрямо отстреливали чекистов и партийных работников. В октябре Ленин потребовал от РВС Республики, командования войсками внутренней охраны и ВЧК «быстрой и полной» ликвидации антоновщины, грозившей перерасти в массовое вооруженное выступление крестьян всей Центральной России. На борьбу с «кулаками» бросили крупные силы ― 22 000 штыков, 4500 сабель, 312 пулеметов, 44 орудия и 10 броневиков ― под командованием бывшего штабс–капитана А.В. Павлова. В феврале 1921 года была создана «полномочная комиссия ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии» под председательством В.А. Антонова–Овсеенко, в апреле―мае ― «командование войсками Тамбовского района». Давить «бандитов» и «эсеровскую саранчу» Политбюро ЦК ВКП(б) доверило кронштадтскому герою Тухачевскому, которого 27 апреля поставили во главе карательного воинства. Кроме регулярных частей Красной Армии в операциях участвовали войска ВЧК, ВОХР и ЧОН ― около 140 тысяч человек, поддержанных 103 орудиями, 21 бронемашиной, 18 самолетами, пятью бронепоездами. Местное население упорно отказывалось как сдавать оружие, так и выдавать антоновцев. Перелом произошел после того, как стал проводиться в жизнь приказ комиссии ВЦИК № 171 от 11 июня, согласно которому уничтожались заложники, если население не выдавало партизан и членов их семей, если поблизости от деревни портились мосты и «прочее народное достояние». Вообще каждый пункт этого документа заканчивался стандартной формулой «расстреливать на месте без суда». Особенно круто приказ выполнялся в «злостнобандитских» селах. Если расстрел первой партии заложников не давал результата, тут же бралась следующая. К примеру, после расстрела трех партий заложников в деревне Кулябовка Борисоглебского уезда она превратилась–таки из «злостнобандитской» в советскую. Через десять лет авторы «Советской военной энциклопедии» поведают, что каратели Тухачевского занимали «центры» антоновского движения с единственной лишь целью
В «злостнобандитском» селе Паревка Кирсановского уезда в ходе разъяснительной работы расстреляли 80 жителей. К концу июня в заранее оборудованных концлагерях только на территории Тамбовской губернии сидело около 50 тысяч «кулацко–эсеровских элементов»» и членов их семей. В июле командующий решил применить химическое оружие:
В конце концов Тухачевский потопил восстание в народной крови. Как писал биограф полководца–оккупанта:
Бывший дворянин доказал свою преданность подлой власти, после чего быстро пошел в гору. Осенью 1921 года Тухачевский был назначен начальником Военной академии РККА. В январе 1922–го снова вступил в командование войсками Западного фронта. Весной 1924 года был назначен заместителем начальника Штаба РККА. В 1925 году ― командующим войсками Западного военного округа, а также членом РВС СССР. В ноябре стал начальником Штаба Красной Армии. С мая 1928 года командовал войсками Ленинградского военного округа. С июля 1931 года Тухачевский ― начальник вооружений, заместитель наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета СССР. С 1934–го ― заместитель наркома обороны. Михаил Николаевич был энтузиастом технического оснащения Красной Армии, много теоретизировал, в основном на тему будущих завоеваний, мечтал о десятках тысяч танков и самолетов, за что удостоился звания «красного милитариста». Троцкий характеризовал его как
Маршал Блюхер Василий Константинович родился в 1890 году в деревне Барщинка Ярославской губернии. Окончил церковно–приходскую школу и уехал на заработки в Москву. Работал слесарем. В 1910 году за призывы к забастовке был осужден и отсидел 2 года и 8 месяцев в Бутырской тюрьме. В 1914 году был призван в армию. Воевал рядовым на Юго–Западном фронте. В январе 1915 года попал под артиллерийский обстрел, получил тяжелые ранения и после излечения был списан «в первобытное состояние». В 1916 году вступил в партию большевиков. После Февральской революции Василий Константинович с целью ведения антивоенной и антиправительственной агитации записался в размещавшийся в Самаре запасной полк. Солдатам идеи пацифизма пришлись по душе, и в дни Октября они всем полком перешли на сторону большевиков, обеспечив установление в Самаре Советской власти. А вот атаман Оренбургского казачества генерал Дутов «великой правды большевиков» не признал и взял под свой контроль стратегически важный регион, перекрывавший сообщения с Туркестаном и Сибирью. За что немедленно был объявлен врагом народа. 26 ноября 1917 года Ленин приказал «оказать трудящимся Оренбужья экстренную военную помощь» (примечательно, что действия генерала одобрил оренбургский Совет рабочих и солдатских депутатов). Из Петрограда на Южный Урал направился сводный Се верный летучий отряд под командованием бывшего мичмана С.Д. Павлова, уже прославившийся тем, что в Могилеве поднял на штыки генерала Духонина; Самара выделила красногвардейский отряд, подкрепленный артиллерийской батареей и комиссаром Блюхером. С приходом отрада в Челябинск большевистский Совет ликвидировал местное учредительное собрание и взял власть в городе в свои руки. Василия Константиновича избрали главой военно–революционного комитета, а в марте 1918 года он возглавил Челябинский Совет и объединенный штаб отрядов, действующих против Дутова. Весна прошла в боях с «белоказаками», в ходе которых красными отрядами начисто были уничтожены одиннадцать станиц, «наиболее выдающихся своей контрреволюционностью». Оренбургский атаман вынужден был увести свои отрады в киргизские степи. «Совсем уже была наша победа», но мятеж чехословацкого корпуса резко изменил ситуацию. 27 мая чехи захватили Челябинск, 7 июля генерал Дутов вернулся в Оренбург. К середине июля вся южноуральская группировка красных численностью около 10 тысяч штыков и сабель оказалась во вражеском кольце. В сложившейся ситуации некоторые отрады идейных бойцов переметнулись на сторону «белоказачьей контрреволюции». Василий Константинович предложил пробиваться в районы, занятые частями Красной Армии. Под руководством Блюхера и братьев Кашириных, с боями преодолев около 1500 километров, Сводный Уральский отряд в середине сентября 1918 года соединился с частями 3–й советской армии. Кстати, вместе с Блюхером выходили из окружения китайский батальон под командованием товарища Жен Фучена, немецкие и венгерские отрады. Отмечая заслуги Василия Константиновича («Переход войск т. Блюхера в невозможных условиях может быть приравнен разве только к переходам Суворова в Швейцарии»), ВЦИК наградил его только что учрежденным орденом Красного Знамени № 1. Сводный отряд слился с остатками разбитой белыми 4–й Уральской дивизии, из китайцев сколотили 225–й стрелковый полк. Начальником дивизии стал Блюхер. Армия в это время вела тяжелые оборонительные бои на пермском направлении. Василий Константинович с командованием справлялся успешно, и в январе 1919 года его сделали помощником командующего 3–й армией, а в апреле ― начальником Вятского укрепленного района. После перехода Красной Армии на Восточном фронте в решительное контрнаступление, освобождения от белых Кунгура и Перми нужда в укрепрайоне отпала. В конце лета из крепостных бригад и Северного экспедиционного отряда Блюхер сформировал 51–ю стрелковую дивизию и во главе ее отправился «догонять» Колчака. В осенних сражениях в районе Тобольска дивизия продемонстрировала стойкость, а комдив ― умение ориентироваться в сложной обстановке. 11 ноября дивизия Блюхера вошла в колчаковскую столицу Омск, затем преследовала противника до самого Байкала. В августе 1920 года 51–ю дивизию перебросили на Южный фронт, в район Каховки, на борьбу с «черным бароном» Врангелем. Дивизия отбила все попытки 2–го армейского корпуса белых ликвидировать каховский плацдарм, сумев отразить даже экзотическую для той войны массированную танковую атаку. В последовавшем 28 октября контрнаступлении Блюхер командовал Перекопской ударной группой, наносившей главный удар с плацдарма. Однако с ходу на плечах противника ворваться в Крым не получилось. Поэтому 7–8 ноября состоялся штурм. Две бригады блюхеровской дивизии пошли в обход неприятельских укреплений через Сиваш, а две другие, вместе с бригадой махновцев, брали в лоб Турецкий вал. Имея восьмикратное превосходство над противником, красные смяли немногочисленных защитников белого Крыма и ворвались на полуостров. «Последнее гнездо российской контрреволюции» было разорено. За взятие Перекопских и Ишуньских позиций героическая 51–я стрелковая дивизия, потерявшая три четверти состава, и ее командир были удостоены орденов Красного Знамени. Оставшихся в живых махновцев перестреляли сразу после штурма, что еще с бандитами делать. Охотой на «батьку» и его «повстанческую армию» Блюхер занимался и в последующие месяцы совместно с конниками Буденного. Летом 1921 года Василия Константиновича отозвали с Украины и назначили военным министром придуманной Лениным для избежания трений с Японией «буферной» Дальневосточной Республики и главкомом созданной на базе партизанских формирований Народно–революционной армии. Блюхер много сделал для того, чтобы армией она являлась не только по названию, да и Москва помогла ― подкинула полтора миллиона рублей золотом. В феврале 1922 года под руководством Блюхера НРА на чала генеральное наступление и нанесла «белоповстанцам» ряд чувствительных поражений. Штурмом Волочаевки и взятием Спасска, предопределившими падение белого Приморья, официально были завершены боевые операции Гражданской войны. Из–за свары, разгоревшейся в стане победителей, до Тихого океана Василий Константинович не дошел, был отозван в Москву. В августе 1922 года Блюхера назначили командиром 1–го стрелкового корпуса, дислоцировавшегося в районе Петрограда, а в 1924–м его направили главным военным советником в Китай при революционном правительстве Гуанчжоу. Первым делом советник ввел в Народно–революционной армии институт комиссаров. Он стал одним из основных разработчиков плана и участником Великого Северного похода гоминьдановских войск. Однако в июле 1927 года, после того как маршал Чан Кайши объявил о разрыве с коммунистами, советских специалистов из армии Гоминьдана отозвали. По возвращении из Китая Блюхер был помощником командующего Украинским военным округом, но летом 1929 года, в связи с конфликтом на КВЖД, его вновь направили на Дальний Восток. Дело в том, что официально Китайско–Восточная железная дорога находилась в совместном управлении, но реально находилась полностью в советских руках. Правительство Чан Кайши попыталось водворить на КВДЖ китайских представителей под охраной войск. Такая наглость не должна оставаться безнаказанной ― решили в Москве, и 6 августа вышло постановление Реввоенсовета о создании Особой Дальневосточной армии. Во главе ОДВА был поставлен Блюхер, опытный «дальневосточник» и знаток китайских хитростей. 18 августа советские передовые отряды «с величайшей сдержанностью» вторглись на территорию Маньчжурии, а к концу ноября «китайские милитаристы» с фузеями были полностью разгромлены красными полками, пустившими в ход новейшие танки МС–1. В операции приняли участие три стрелковые дивизии, одна кавбригада и Амурская военная флотилия. Безвозвратные советские потери составили человек, китайцев никто не считал. За эту победу Блюхер был награжден орденом Красной Звезды под номером один, а Особая Дальневосточная армия стала Краснознаменной. С тех пор Василий Константинович сидел генерал–губернатором на Дальнем Востоке, активно участвуя «в общественной жизни и развитии экономики края». Блюхер ― какой–то случайный маршал. Высшее воинское звание он получил скорее под занимаемую им ответственную должность, учитывая особый статус Дальневосточной армии (в ней состояла четвертая часть всех сухопутных сил страны), чем за реальные военные заслуги. Крупными стратегическими операциями он не руководил, особо громких побед не одерживал, в войну ничем крупнее дивизии не командовал, о его роли в реорганизации и модернизации РККА ничего не известно, ни одной работы по военной теории или истории из–под его пера не вышло. Маршал–администратор. Маршал–хозяйственник. Самое оригинальное его изобретение ― это советский вариант аракчеевских поселений ― Особый колхозный корпус. Он был создан по предложению Блюхера в разгар коллективизации в марте 1932 года с целью «укрепить безопасность советских дальневосточных границ, освоить богатейшие целинные и залежные земли, обеспечить население Дальнего Востока и армию продовольствием, значительно сократить ввоз хлеба и мяса из Сибири на Дальний Восток, развить экономику Дальнего Востока». В свой «военный колхоз» Блюхер записал 60 тысяч бойцов и командиров, половину своей армии. Колхозоармейцы пасли скот, комсостав постигал тонкости свиноводства, насколько это укрепило «безопасность дальневосточных границ» ― непонятно, хлеб и картошку все равно приходилось завозить. А вот проложить вдоль границы хоть какую–нибудь дорогу для переброски войск в случае военного конфликта Василий Константинович так и не додумался. Командарм 1–го ранга Каменев Сергей Сергеевич родился в 1881 году в Киеве в военной семье. Окончил кадетский корпус, Александровское военное училище и Академию Генштаба. Все свое время посвящал исключительно службе, ни о каких революциях не мечтал. Во время Первой мировой войны был начальником оперативного управления 1–й армии, командиром 30–го Полтавского пехотного полка, начальником штаба 15–го стрелкового корпуса. Дослужился до полковника. После Октябрьского переворота пошел на службу новой власти. По утверждению Сергея Сергеевича, в выборе ему помог утвердиться сборник статей Ленина и Зиновьева, который произвел на него
Уже бывший полков ник сначала исполнял обязанности выборного начальника штаба 3–й армии, занимаясь в основном ее демобилизацией и ликвидацией, а с мая 1918 года руководил Невельским участком Западного района отрядов завесы. В августе был назначен помощником военного руководителя Западной завесы. В сентябре 1918 года Каменева назначили командующим Восточным фронтом, который пришлось фактически сколачивать заново. Не имелось даже штаба, который предыдущий командующий увез с собой (до этого фронтом командовал Вацетис, его штаб был сформирован из латышских стрелков). Под руководством Каменева фронт отразил натиск армии Колчака в марте 1919 года, перешел в контрнаступление и, успешно осуществив ряд операций, отбросил войска противника за Урал. По мнению Троцкого:
За победы на Восточном фронте ВЦИК наградил командующего золотым оружием с орденом Красного Знамени. Между тем на юге к началу лета 1919 года Красная Армия оставила Царицын, Донбасс, Харьков. Разгромив Украинский фронт, генерал А.И. Деникин 20 июня издал так называемую «Московскую директиву». В соответствии с ней Вооруженные силы Юга России начали общее стратегическое наступление на столицу. «Все на борьбу с Деникиным», ― призвал Ленин. Заодно по настоянию членов ЦК Владимир Ильич решил сменить главкома. В начале июля главнокомандующим Вооруженными Силами Республики был назначен Каменев. Первой задачей на новом поприще стала выработка плана группировки сил на Южном фронте. Однако организованное красными августовское контрнаступление на Кубань провалилось, назревала военная катастрофа. Наконец в сентябре, после долгих споров среди членов Политбюро и военных, было принято предложение Троцкого о нанесении главного удара через пролетарский Донбасс «по линии водораздела между Деникиным и казачеством». Через десять лет это назовут «гениальным сталинским планом разгрома Деникина». В начале октября Южный фронт срочно пополнялся свежими силами, по приказу Каменева с других направлений сюда были переброшены Латышская и Эстонская дивизии, кавалерийская бригада червонных казаков Примакова, Конный корпус Буденного. С 11 октября по 18 ноября войска Южного фронта, перейдя в наступление, нанесли поражение Добровольческой армии, 3–му и 4–му конным корпусам деникинцев и, вырвав стратегическую инициативу, отбросили их на орловско–курском направлении на 165 километров. В дальнейшем под руководством Каменева осуществлялись разгром Врангеля, война с Польшей. При его участии были подавлены «последние очаги контрреволюции» в Карелии, Бухаре и Фергане. С апреля 1924 года, после реорганизации центрального аппарата и упразднения должности главкома, Каменева назначили инспектором РККА, а с марта 1925 года ― начальником Штаба Красной Армии. На последней должности он продержался восемь месяцев. Затем снова был инспектором, начальником Главного управления РККА, главным руководителем Военной академии по тактике. С мая 1927 года ― заместителем наркома по военным и морским делам и заместителем председателя РВС СССР. С июня 1934 года Каменев ― начальник Управления противовоздушной обороны и одновременно член Военного совета при НКО СССР. Командарм 1–го ранга Якир Иона Эммануилович родился в 1896 году в Кишиневе в семье провизора. Учился в Швейцарии в Базельском университете и в Харьковском технологическом институте. В 1915―1917 годах, уклоняясь от мобилизации в армию, Иона работал токарем на Одесском военном заводе. После Февральской революции записался в большевики и вел антивоенную пропаганду среди солдат 5–го Заамурского полка. В декабре 1917 года был избран членом Бессарабского Совета, губпарткома и губревкома. В январе 1918 года Якир за умеренное вознаграждение нанял «красногвардейский отряд» в 500 китайцев и объявил войну румынским оккупантам. Весной и летом он, по собственному признанию, ничего в военном деле не понимавший, недоучившийся студент, командовал Тираспольским сводным отрядом «по борьбе с румынской олигархией». Китайцы Якиру полюбились сразу и на всю жизнь:
В связи с наступлением австро–венгерской армии отряд вынужден был отступить через восставшие казацкие районы на территорию РСФСР. Казаки азиатов–интернационалистов отчего–то невзлюбили и почти весь батальон уничтожили:
Влившись в ряды Красной Армии, Якир пошел по комиссарской линии. С июня он ― комиссар бригады Воронежской дивизии, с сентября ― начальник политотдела Южного участка отрядов завесы, с октября ― член РВС действовавшей на донецком направлении 8–й армии. Китайцев нанял себе новых. В боях с казаками Краснова за станцию Лиски в ноябре 1918 года заработал тяжелую контузию и орден Красного Знамени № 2. В январе 1919 года, в ходе оккупации Донецкой области, развивая и систематизируя положения циркуляра о расказачивании, Якир издал приказ о «расстреле на месте всех имеющих оружие» и «процентном уничтожении мужского населения». Сохранилось донесение о работе ревтрибунала в станице Урюпинская:
Довести начатое дело до конца помешали войска Деникина. В июле 1919 года Якир получил под свое начало 45–ю стрелковую дивизию. В августе―сентябре командовал Южной группой войск 12–й армии (из трех дивизий) при ее выходе из окружения к Житомиру и Киеву. За этот переход и вывоз «всех ценностей юга Украины» удостоился второго ордена. Третье Знамя Якиру вручили за польский фронт, за не взятие Львова. В общем, несмотря на ордена, победами свое имя Иона Эммануилович не прославил. В декабре 1920–го его назначили командующим 14–й армией, но буквально через месяц армию расформировали. В 1921―1923 годах Якир был командующим войсками Крымского района, Киевского военного округа и Киевского района, командиром 14–го стрелкового корпуса, помощником командующего Вооруженными силами Украины и Крыма. С апреля 1924 года ― начальником Главного управления военно–учебных заведений РККА. С ноября 1925 года Якир командовал войсками Украин ского военного округа. На этом посту обеспечивал операцию по организации голодомора на Украине и недопущению организованного «контрреволюционерами и польскими агентами» массового исхода крестьян в города и другие районы. Партия сказала: «Пусть подыхают на родине», и обреченные на голодную смерть районы оцеплялись войсками.
― сообщал итальянский консул. ―
Это происходило буквально под окнами якировского кабинета: в Харькове размещался штаб округа. В 1927―1928 годах Якир прошел курс обучения в академии германского Генерального штаба. 17 мая 1935 года на базе Украинского округа были образованы два новых ― Киевский и Харьковский. Якир перебрался в Киев. Военной теорией не увлекался, в войсках был известен как виртуоз устной матерной речи. Командарм 1–го ранга Уборевич Иероним Петрович родился в 1896 году в деревне Антадриюс Виленской губернии в крестьянской семье. Учился в Петербургском политехническом институте. В 1916 году окончил курсы при Константиновском артиллерийском училище. Подпоручиком 15–го тяжелого артдивизиона участвовал в Первой мировой войне, сражался на Висле, Немане, в Бессарабии. После Октябрьской революции Уборевич организовывал красногвардейские отряды в Бессарабии. В январе–феврале 1918 года командовал революционным полком в боях против румынских и австро–германских интервентов. Был ранен и попал в плен, откуда бежал. С августа командовал Котласской тяжелой гаубичной батареей, с сентября ― Нижне–Двинской бригадой, с декабря по сентябрь 1919–го ― 18–й стрелковой дивизией 6–й армии, преграждавшей путь к Вологде. Был награжден орденом Красного Знамени. С октября 1919 года Иероним Петрович командовал 14–й армией и Ударной группой Южного фронта, которая совместно с 13–й армией Геккера нанесла тяжелое поражение Добровольческой армии под Орлом и Кромами, участвовала в освобождении Курска, Харькова, Полтавы, Херсона, Николаева и Одессы. По случаю одержанных побед состоялся грандиозный кутеж, эхо которого отозвалось в Москве. Ленин по этому поводу отправил письмо члену Реввоенсовета Орджоникидзе:
Товарищ Серго собутыльников не сдал и даже обиделся: ну, отметили, делов–то. В марте–апреле 1920 года, в ходе разгрома белогвардейцев в районах Екатеринодара и Новороссийска, Уборевич командовал 9–й армией Кавказского фронта. За умелое руководство войсками был награжден Почетным революционным оружием. В апреле–июле снова командовал 14–й армией в войне с Польшей, июле―ноябре руководил боевыми действиями войск сдерживавшей врангелевцев 13–й армии. За бои в районе Бердянск―Мелитополь получил второй орден Красного Знамени. Снова принял 14–ю армию, вел на Украине бои с «буржуазно–националистическими бандами». В январе–апреле 1921 года, будучи помощником командующего Вооруженными силами Украины и Крыма, Иероним Петрович занимался ликвидацией «Гуляй–полевской свободной народной анархической республики». С конца апреля при подавлении Тамбовского мятежа был заместителем Тухачевского. Командовал сводной группой из двух кавалерийских бригад и броневого отряда. Летом в качестве командующего войсками Минской губернии громил контрреволюцию в Белоруссии. С августа 1921 года командовал 5–й армией и войсками Восточно–Сибирского военного округа. В августе 1922 года Уборевич сменил Блюхера на посту военного министра Дальневосточной Республики и главнокомандующего Народно–революционной армией. Под его руководством была разработана и проведена Приморская операция, завершившаяся взятием Владивостока и отмеченная третьим орденом. После чего вновь принял 5–ю армию. С ноября 1924 года являлся заместителем командующего и начальником штаба Украинского военного округа. В 1925 году Уборевича назначили командующим войска ми Северо–Кавказского округа, где снова подняли головы «чечбандиты». Новый командующий, использовав собственный богатый опыт подавления антисоветских выступлений в различных регионах страны, в кратчайшие сроки подготовил и провел военную операцию по «разоружению населения Чеченской автономной области». Согласно утвержденной Уборевичем инструкции, войска Красной Армии окружали чеченские аулы и предлагали в срок не более двух часов сдать все имеющееся оружие. В случае невыполнения требований населенные пункты обстреливались артиллерией и авиацией до полной капитуляции противника. После чего ОГПУ производило изъятие «порочного и бандитского элемента». Операция началась 25 августа и продолжалась две недели. Артиллерийскому и ружейно–пулеметному обстрелу подвергся 101 населенный пункт, воздушной бомбардировке ― 16 аулов, было взорвано 119 домов, арестовано более 300 человек, изъято свыше 25 тысяч винтовок, 4 тысяч револьверов и около 80 тысяч патронов. В 1927―1928 годах Иероним Петрович учился военному делу в Германии, после чего сменил Ворошилова на посту командующего войсками Московского округа. В 1930― 1931 годах был заместителем председателя Реввоенсовета СССР и начальником вооружения РККА. Наконец, в 1931 году принял Белорусский военный округ. По отзывам сослуживцев, Уборевич любил практическую работу в войсках, в нем чувствовалась «военная косточка». Командарм 1–го ранга Белов Иван Панфилович родился в 1893 году в крестьянской семье. Готовился стать учителем, но жизнь повернула иначе. Прошел Первую мировую войну, получил три Георгиевских креста и унтер–офицерские лычки. Сразу после Февральской революции записался в левые эсеры, был избран председателем полкового комитета 1–го Сибирского запасного полка. Во главе полка в октябре 1917 года устанавливал Советскую власть в Ташкенте. С января 1918–го Белов состоял начальником гарнизона и комендантом крепости Ташкент. В январе 1919 года в городе произошло выступление левых эсеров. Иван Панфилович, проявив «исключительную находчивость», товарищей по партии передавил и перебежал в РКП(б). Полгода, с апреля 1919 года, он был главкомом войсками Туркестанской республики, затем командовал 3–й Туркестанской стрелковой дивизией. В июне 1919–го начдив Белов подавлял «белогвардейский мятеж» гарнизона Красной Армии, стоявшего в городе Верном, в сентябре ― руководил обороной Андижана. В августе―сентябре 1920 года во главе Бухарской группы войск Иван Панфилович «блестяще провел операцию» по захвату независимого (эта независимость была подтверждена большевиками в марте 1918 года, а вот два года спустя было признано «необходимым разделаться с Бухарским правительством») сопредельного государства Бухарский эмират, организованную с целью оказания «революционной братской помощи бухарскому народу в его борьбе с деспотией бухарского самодержца», а также конфискации эмирской казны, которая оценивалась в 150 миллионов рублей золотом. Братская помощь сопровождалась варварским разрушением крупнейшего мусульманского центра ― Старой Бухары (по мнению командующего Туркфронтом Фрунзе, «оплота мракобесия и черносотенства»), уничтожением исторических памятников, применением химических снарядов, неслыханными преступлениями оккупантов и разгулом мародерства. Белов со своим штабом особо отличился при разграблении сокровищницы эмира. У представителя ВЧК в Туркестане товарища Я.Х. Петерса глаза на лоб полезли, когда у одного лишь командира Бухарской группы он изъял мешок золотых слитков, денег и серебра, столь необходимых мировой революции.
― сообщал член «тройки» Реввоенбюро Машицкий, ―
Эмир Сайд Алим бежал в Афганистан, а Бухарская область до начала 30–х годов оставалась очагом басмачества и перманентных восстаний. Иван Белов и его преемники, не вникая в тонкости Востока, рубили контру в капусту. Военком 1–й Туркестанской кавдивизии И. Винокуров рапортовал:
Красные бойцы и командиры, не зная отдыха, несли закабаленным феодалами и реакционным духовенством «отсталым» и «темным» народам Средней Азии избавление «от угрозы колониального империалистического рабства» и светлые идеи коммунизма: сжигали мечети, устраивали в них казармы и конюшни, «употребляли листы Корана для естественных надобностей», насиловали мусульманских женщин.
― признавал один из участников событий, ―
В 1921―1922 годах Белов, командуя стрелковой дивизией, подавлял «кулацкие мятежи» на Кубани. Затем командовал корпусом. В 1923 году окончил Высшие академические курсы Академии Генштаба, повышал квалификацию в Германии. С ноября 1927 года Белов возглавил «беспокойный» Северо–Кавказский округ. На этой должности Иван Панфилович занимался в основном любимым делом ― организацией карательных акций. Политика насильственной «сплошной коллективизации», закрытие мечетей, тупое самодурство высокопоставленного советского и партийного быдла привели к тому, что в сентябре 1929 года вспыхнуло восстание, охватившее всю Чечню и ряд горных районов Дагестана. Нужно быть законченным негодяем и провокатором, чтобы в наиболее религиозных районах Кавказа заставлять мусульман заниматься свиноводством или переоборудовать мечети под амбары, а затем вызывать войска для подавления «антисоветских выступлений». И войска всегда стояли наготове. Под руководством Белова было проведено две чекистско–войсковые операции, Шали брали штурмом с применением артиллерии, но подавить восстание удалось лишь к апрелю 1930 года. Затем Иван Панфилович побывал в Германии, где перенимал опыт рейхсвера. С 1931 года Белов командовал войсками Ленинградского, с 1935–го ― Московского военных округов. За боевые отличия был награжден двумя орденами Красного Знамени. Военных трудов не оставил. Командарм 1–го ранга Шапошников Борис Михайлович родился в 1882 году в городе Златоуст. В 1903 году окончил Московское военное училище и Академию Генерального штаба в 1910–м. Служил в Туркестанском и Варшавском военных округах на командных и штабных должностях. Участвовал в Первой мировой войне, был начальником штаба казачьей бригады, 2–й Туркестанской дивизии, 10–го стрелкового корпуса. При Временном правительстве получил звание полковника. В декабре 1917 года был избран начальником Кавказской гренадерской дивизии. В марте 1918 года начдива Шапошникова демобилизовали в бессрочный отпуск, в мае он добровольно записался в Красную Армию и был назначен на должность помощника начальника Оперативного управления Штаба Высшего Военного совета Республики, в октябре возглавил разведывательный отдел Полевого штаба РВС. В марте 1919 года Бориса Михайловича назначили первым помощником начальника штаба Наркомвоенмора Украины, в августе ― начальником разведотдела, а в октябре ― оперативного управления Полевого штаба. Принимал непосредственное участие в разработке плана контрнаступления против деникинских войск в октябре 1919 года и других стратегических операций. С февраля 1921 года Шапошников ― первый помощник начальника Штаба РККА. За заслуги перед Республикой был награжден орденом Красного Знамени. В мае 1925 года был назначен заместителем, а с октября командующим войсками Ленинградского военного округа. Ровно через два года Шапошников возглавил Московский военный округ. В мае 1928 года стал начальником Штаба Красной Армии. Решением Секретариата ЦК ВКП(б) в 1930 году был принят в партию без прохождения кандидатского стажа. С апреля года командовал войсками Приволжского ВО. В апреле 1932 года Бориса Михайловича перевели на должность начальника Военной академии имени М.В. Фрунзе. С сентября 1935 года он вновь командовал войсками Ленинградского военного округа. Высокопрофессиональный штабист, автор ставшего классическим труда «Мозг армии», Борис Михайлович пользовался большим авторитетом в армии и лично у Сталина. Флагман флота 1–го ранга Орлов Владимир Митрофанович родился в Херсоне в 1895 году. Студентом Петербургского университета принимал участие в революционном движении, дважды арестовывался. В 1916 году с четвертого курса юридического факультета был призван на военную службу, в октябре 1917 года окончил школу мичманов ускоренного выпуска и был назначен вахтенным начальником на крейсер «Богатырь», стоявший в Ревеле. После большевистского переворота матросы избрали политически подкованного Орлова членом судового комитета. После срыва мирных переговоров в Брест–Литовске в начале 1918 года германские войска перешли в наступление в Прибалтике. Крейсер «Богатырь» вместе с другими кораблями Ревельской базы по приказу начальника штаба Балтийского флота A.M. Щастного совершил переход в Гельсингфорс, а затем в Кронштадт. Всего с 12 марта по 22 апреля в сложной ледовой обстановке балтийцы сумели увести со стоянок в Прибалтике, Финляндии и на Аландских островах около 250 боевых кораблей и вспомогательных судов. За этот подвиг Щастный был обвинен «в подготовке контрреволюционного переворота и государственной измене», по приказу Троцкого арестован прямо в кабинете наркомвоенмора, осужден и расстрелян. Что, в совокупности с некоторыми обнародованными документами, позволило историкам утверждать, что Алексей Михайлович сорвал ленинский план сдачи кораблей Балтфлота немцам. А Владимир Митрофанович Орлов вступил в партию большевиков и пошел по комиссарской линии. Корабли в море не ходили, и кронштадтские моряки, озаботившись своим культурным досугом, организовали культурно–просветительный клуб, превратившийся к концу 1918 года в Центральный культурно–просветительный совет флота. Орлов был избран заместителем председателя правления. Там занимался интересными делами:
15 февраля 1919 года вся эта самодеятельность превратилась в весьма серьезное учреждение ― политотдел Балтийского флота во главе с Орловым. Одновременно он являлся редактором газеты «Красный Балтийский флот». Вплоть до конца Гражданской войны Орлов с коллегами закладывал основы синекуры для всех последующих поколений советских политработников: расставлял комиссаров, укреплял партийные организации, проводил митинги, выпускал листовки, «поднимал боевой дух, воспитывал любовь к Родине, ненависть к врагам». Вот в мае 1919 года эсминец «Гавриил» вышел в море, чтобы обстрелять вражеское побережье, а политотдел разъясняет личному составу,
В июне восстали форты «Красная Горка» и «Серая Лошадь», Орлов напутствует экспедиционные отряды, инструктирует комиссаров и коммунистов. В октябре на Петроград наступает генерал Юденич, Владимир Митрофанович «систематически информирует» политсостав об обстановке, беседует с матросами и солдатами, организует для них концерты. В феврале 1920 года партия направила Орлова на работу по восстановлению водного транспорта в должности заместителя начальника Главного политического управления (Главполитвода) и одновременно начальника Донкубаньазчерноморполитвода, а затем комиссара Балтийского морского транспорта. В декабре 1921 года решением ЦК ВКП(б) Орлов был возвращен на флот и назначен помощником начальника Политуправления РВСР по морской части ― начальником Морского отдела. С 1923 года Владимир Митрофанович возглавил управление военно–морских учебных заведений. В 1926 году, после окончания Высших академических курсов, его назначили командующим Морскими силами Черного моря. С июня 1931 года Орлов ― флотоводец, никогда не ко мандовавший даже катером, ― начальник Военно–Морских сил РККА и член Реввоенсовета СССР. Флагман флота 1–го ранга Викторов Михаил Владимирович родился в Ярославле в дворянской семье. В 1913 году окончил Морской корпус, в 1915–м ― Минный класс, в 1917 году ― Штурманский класс. В годы Первой мировой войны служил в Минной дивизии Балтийского флота, затем старшим штурманом линкора «Гражданин» (бывший эскадренный броненосец «Цесаревич»). После Октября Викторов принял сторону большевиков. Служил старшим штурманом крейсера «Олег», участвовал в высадке морского десанта под Нарвой, командовал эсминцем «Всадник», линкорами «Андрей Первозванный» и «Гангут». В июне 1919 года принимал участие в подавлении мятежа фортов «Красная Горка» и «Серая Лошадь» («очищенные от контрреволюции» форты переименовали в «Краснофлотский» и «Передовой»), в боевых действиях против английского флота и войск генерала Юденича. В марте 1921 года Михаил Владимирович подавлял Кронштадтский мятеж, удостоился ордена, в апреле сменил Дыбенко на посту старшего морского начальника покоренного Кронштадта. В мае был назначен начальником Морских сил Балтийского, с июня 1924 года ― Черного морей. В декабре возглавил Гидрографическое управление. С 1926 года, окончив Курсы усовершенствования выс шего начсостава, Викторов вновь командовал Морскими силами Балтийского моря, с марта 1932 года ― возрождающимися Морскими силами Дальнего Востока (тогда же был принят в партию), в январе 1935 года переименованными в Тихоокеанский флот. Прекрасно образованный, профессиональный моряк Викторов считался одним из лучших командующих флотом. Армейский комиссар 1–го ранга Гамарник Ян Борисович родился в 1894 году в Житомире в семье служащего. Окончив гимназию, в 1913 году поступил в Петербургский психоневрологический институт, через год перевелся на юридический факультет Киевского университета. В 1916 году вступил в партию большевиков. В октябре 1917 года стал членом Киевского ревкома, с марта 1918 года ― член ЦИК Советов Украины, в апреле–июне ― член «Повстанческой девятки». Был одним из руководителей Одесской, Харьковской и Крымской подпольных партийных организаций. Вел работу по развертыванию партизанского движения. В конце 1918 года Гамарник, будучи членом ревкома, возглавлял вооруженное восстание в Харькове против петлюровской Директории. С мая 1919 года был председателем Одесского губкома компартии Украины, членом Совета обороны Одессы. После поражения Украинского фронта Гамарник вошел в состав Реввоенсовета Южной группы войск 12–й армии, вместе с Якиром выводил ее из окружения. В ноябре 1919 ― апреле 1920 года был комиссаром 58–й стрелковой дивизии. После Гражданской войны Ян Борисович продолжал карьеру партийного функционера: в 1921 ― 1922 годах был председателем Одесского и Киевского губисполкомов, в ―1928 годах ― секретарем Дальневосточного крайкома партии, членом РВС Сибирского военного округа. В 1928 году его избрали первым секретарем ЦК компартии Белоруссии и членом РВС Белорусского военного округа. В октябре 1929 года решением ЦК Гамарника перевели на работу в Москву и назначили, вместо Бубнова, начальником Политического управления РККА. Одновременно он стал членом Реввоенсовета СССР, а на следующий год ― заместителем наркома обороны. Под непосредственным руководством этого «бородатого человека с мрачным лицом и добрыми глазами» проводилась в 1930 году чистка вооруженных сил от бывших царских офицеров, «участников монархического заговора». Командарм 2–го ранга Вацетис Иоаким Иоакимович родился в 1873 году на мызе Нейгорф Курляндской губернии в крестьянской семье. Окончил училище Министерства народного просвещения, Виленское пехотное училище в 1897 году, Николаевскую академию Генерального штаба в 1909 году. Участник Первой мировой войны. Летом 1915 года для защиты Прибалтики от вторжения германских войск началось формирование национальных частей. Так в русской армии появилась Латышская стрелковая дивизия (39 тысяч человек), в которой Вацетис командовал 5–м Земгальским полком. Дивизия сражалась на рижском направлении и показала высокую выучку и боеспособность. После падения монархии пропагандируемые левыми со циалистами идеи о праве наций на самоопределение нашли благодатную почву в латышских полках. Поэтому, когда свершился большевистский переворот, латышские стрелки по приказу ревкома 12–й армии заняли основные стратегические пункты в Латвии и Эстонии, обеспечив «триумфальное шествие» Советской власти в Прибалтике. 22 декабря 1917 года декрет ЦИК признал независимость Советской Латвии, в которой немедленно началась реализация Декрета о земле и других ленинских декретов. Полковник Вацетис «решительно» перешел на сторону революции. В декабре он был вызван в Могилев и назначен начальником оперативного отделения Революционного полевого Штаба при Ставке Верховного главнокомандующего и одновременно командиром Латышского стрелкового корпуса. В январе 1918 года Вацетис возглавил боевые действия против мятежного польского корпуса генерала Довбор–Мусницкого ― еще одного национального формирования царской армии. 13 апреля 1918 года приказом Троцкого на базе латышских частей началось формирование Первой Латышской советской стрелковой дивизии (первой дивизии в Красной Армии) под командованием Вацетиса. В ее составе намечалось иметь 9 стрелковых, 1 кавалерийский полк, дивизионы легкой и тяжелой артиллерии, авиационный отряд. В середине июня 1918 года в дивизии насчитывалось 8151 человек, пулеметов, 25 орудий. В июле, в дни левоэсеровского мятежа, Вацетис оказал ся фактически единственным военачальником, который поддержал большевиков. Он еще раз доказал преданность власти, расстреляв из трехдюймовок штаб мятежников в особняке Морозова. Латыши сыграли первую скрипку в деле подавления антибольшевистских выступлений в Ярославле, Муроме, Рыбинске, Саратове, Новгороде, Пензенской губернии. Ленинские указания:
— были адресованы Евгении Бош, но вешала–то не она. Как утверждают летописцы из АН СССР:
(впрочем, массовыми расправами отметился в Пензе и чехословацкий интеротряд). Латыши пристрелили пытавшегося поднять мятеж и двинуться вместе с «белочехами» на Москву главнокомандующего Восточным фронтом М.А. Муравьева. С 12 июля 1918 года Вацетис, имея под рукой верных стрелков, командовал Восточным фронтом, организуя бое вые действия против чехословацкого корпуса. Штаб фронта был создан на базе штабов 2–й и 3–й латышских стрелковых бригад, сформированная Вацетисом 5–я армия более чем наполовину была укомплектована латышами, и во главе ее встал командир 1–го латышского полка П.С. Славен. В командование 3–й армией вступил Р.И. Берзин. В августе «белочехам» удалось захватить Казань, а вместе с ней ― половину золотого запаса России. Однако в начале сентября красные сумели организовать успешное контрнаступление и нанести поражение противнику. Любимый командующим 5–й полк стал первой советской воинской частью, удостоенной за эти бои Почетного революционного Красного Знамени. В разгар операции Вацетис был назначен главнокомандующим Вооруженными Силами Республики. В это время со всех направлений красные латышские полки перебрасывались на запад. К концу 1918 года они были развернуты в две стрелковые дивизии, составившие ядро Армии Советской Латвии. Командующим ее был назначен Вацетис, оставаясь по совместительству главкомом. Вторжение на родную землю началось в декабре, и уже к концу января 1919 года была оккупирована большая часть страны. Рига пала 3 января. Главком писал:
Дальнейшее ― понятно. С целью очищения почвы от «мусора» в Латвии на пять месяцев был установлен режим жесточайшего террора. Батальоны палачей не успевали справляться со своей работой. Лишь к началу лета «контрреволюционные силы» снова отбили Ригу и вышибли «борцов за правое дело». Армию Советской Латвии переименовали в 15–ю армию, а из нее снова отпочковалась ударная Латышская дивизия. Летом 1919 года блистательная карьера Вацетиса в Красной Армии внезапно оборвалась. Все началось с разногласий между главкомом и штабом Восточного фронта. Считая, что главная опасность для Советской Республики назревает на юге, Вацетис предложил приостановить успешное наступление против Колчака и передать ряд дивизий Южному фронту. Однако этой идее категорически воспротивились Каменев и его комиссары. Командующий Восточным фронтом обещал и выделить необходимые дивизии, и добить противника. Свои обязательства Каменев выполнил полностью, а авторитет главкома пошатнулся. Тогда Вацетис попытался сместить Каменева, но 8 июля сам был отрешен от должности. Троцкий вспоминал:
Последнее обстоятельство вкупе с успехами Восточного фронта оказалось решающим. Почти сразу после отставки Вацетис был арестован чекистами по подозрению в причастности к «военному заговору», но вскоре выпущен из зиндана и с августа 1919 года до конца Гражданской войны работал в РВС Республики. С 1921 года Иоаким Иоакимович находился на преподавательской работе в Военной академии РККА. Командарм 2–го ранга Дыбенко Павел Ефимович родился в 1889 году в селе Людков Черниговской губернии, из крестьян. Окончил четырехлетнее городское училище. Работал грузчиком, строительным рабочим. В 1911 году был арестован за уклонение от воинской службы и этапирован на призывной участок. По окончании минной школы служил на линейном корабле «Император Павел I» Балтийского флота. В разгар мировой войны матрос Дыбенко занимался антивоенной пропагандой «в недрах царского флота» и добился немалых успехов. Едва Николай Второй отрекся от престола, распропагандированная братва приступила к истреблению офицеров. Их стреляли, поднимали на штыки, забивали прикладами и кувалдами, топили в прорубях. А Дыбенко в мае 1917 года стал председателем Центрального комитета Балтийского флота ― Центробалта. Активно участвовал в подготовке Октябрьского переворота в Петрограде, руководил формированием и отправкой в столицу отрядов революционных матросов. Крейсер «Аврора» и другие корабли вошли в Неву по приказу Дыбенко. На следующий день после взятия Зимнего дворца полуграмотный Паша Дыбенко стал членом Советского правительства, народным комиссаром по морским делам и, как повествует официальная биография, «одним из организаторов советского ВМФ», а также разгона Учредительного собрания и расстрелов рабочих демонстраций. В феврале 1918 года нарком иностранных дел Троцкий, выбросив дурацкий лозунг «Ни мира, ни войны», отказался подписывать Брестский мир. В ответ германское командование двинуло в наступление войска. За пять дней, с 18 по 23 февраля, не встретив никакого сопротивления со стороны разложенной «пацифистами» русской армии, немцы заняли Двинск, Полоцк, Минск, Псков, подошли к Петрограду. В районе Нарвы большевики попытались организовать оборону силами Красной Гвардии. Была также предпринята попытка оторвать от увлекательного занятия экспроприацией и привлечь на защиту революции балтийских матросов. Нарком Дыбенко объявил красный террор всей «немецкой буржуазии» и во главе сводного отряда численностью в 800 человек (для сравнения, брать Зимний, мосты, почтамт, телеграф и прочее по ленинскому списку приехали 10 тысяч балтийцев) выступил к Нарве с намерением гнать противника до самого Ревеля. Однако запала «братишек», всю войну поглощавших паек в глубоком тылу, хватило на одни сутки фронтовой жизни. По воспоминаниям М.Д. Бонч–Бруевича, вместо борьбы с немцами «разложившиеся матросы занялись раздобытой в пути бочкой со спиртом». Уже 3 марта Дыбенко объявил начальника Нарвского боевого участка бывшего генерала Д.П. Парского врагом, специально поставившего его геройский отряд в «трудное положение», и отдал приказ к ретираде. Матросы восприняли приказ с воодушевлением и «добежали до Гатчины», в рекордные сроки преодолев 120 километров. Были брошены даже те населенные пункты, где германским духом и не пахло; их потом «отбили» обратно русские телеграфисты. В середине марта за сдачу Нарвы Дыбенко исключили из наркомов, арестовали и отдали под следствие. Но как только содержание под стражей заменили подпиской о не выезде, Павел Ефимович набрал эшелон матросиков и убыл на восток, сражаться с «контрреволюционной волной». Эшелон по приказу Москвы задержали уже в Самаре, полководца вернули обратно. Суд состоялся в мае. Ревтрибунал бывшего наркома оправдал, но Центральный Комитет выгнал его из партии ― «за бесчестное нарушение обязательства». После суда Павел Ефимович убыл на подпольную работу против «буржуазно–помещичьей диктатуры» гетмана Скоропадского на Украине и в Крыму. В августе 1918 года был схвачен в Севастополе, посажен в тюрьму, но в сентябре немцы вернули «резидента» Советскому правительству в целости и сохранности. После этого он занимался формированием повстанческих частей в «нейтральной» зоне. В начале 1919 года Дыбенко всплыл как командир одно го из партизанских отрядов в составе Украинского фронта, «созданного для оказания помощи трудящимся Украины в освобождении от германо–австрийских оккупантов и буржуазных националистов», участвовал во взятии Харькова, ставшего временной столицей Советской Украины, и наступлении на Екатеринослав. 21 февраля он возглавил 1–ю Заднепровскую дивизию. Комбригами у Павла Ефимовича тоже были колоритные персонажи ― атаман Н.А. Григорьев и «батько» Н.И. Махно. Затем Дыбенко командовал Крымской армией, которая апреля заняла Севастополь. На краткий срок Дыбенко снова стал министром ― наркомвоенмором Крымской республики. Однако в мае сначала поднял вооруженный мятеж Григорьев, затем генерал Шкуро ― бывший командир Красной Армии, арестованный по обвинению в контрреволюции и чудом избежавший расстрела, ― разбил бригаду Нестора Махно, прикрывавшую участок Таганрог―Ростов, и в конце июня советские войска вынуждены были оставить Крым. Из Крымской армии сделали дивизию, а Дыбенко отправили в Академию Генерального штаба. В середине июня белые взяли Харьков. «Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков» скрупулезно фиксировала следы жизнедеятельности дыбенок:
В академии Дыбенко не задержался и снова убыл на фронт. С октября 1919 года Павел Ефимович последовательно командовал 37–й стрелковой, 1–й Кавказской дикой, 4–й и 2–й кавалерийскими дивизиями на Кавказском и Южном фронтах. В сентябре 1920 года возвратился на учебу. Будучи слушателем академии, Дыбенко был отправлен на подавление Кронштадтского мятежа. В ходе организации карательных сил у большевиков возникли серьезные трудности: ряд воинских частей отказались выступать против мятежников. В этих условиях беспартийному Дыбенко доверили командование Сводной дивизией. Бывший председатель Центробалта доверие оправдал и особо отличился, приказав в критический момент боя стрелять по собственным отступающим бойцам. Командующий 7–й армией М.Н. Тухачевский впоследствии писал:
Так Павел Ефимович заработал свой первый орден Красного Знамени ― «за героизм и мужество, проявленные при подавлении». Через год, командуя карательной дивизией «против банд Антонова», ― второй орден ― за аналогичные подвиги. Карьера снова пошла в гору. В мае 1921 года ― начальник Черноморского сектора, в июне ― начальник 51–й Перекопской стрелковой дивизии. В 1922 году Дыбенко восстановили в партии с зачетом дореволюционного стажа. По окончании академии сухопутный матрос командовал 6, 5, 10–м стрелковыми корпусами. 6 мая 1925 года был назначен начальником Артиллерийского управления, а в 1926 году ― начальником снабжения РККА. С 1928 года Дыбенко командовал войсками Туркестанского военного округа, бился с басмачами Максума Фузайли и Ибрагим–бека, получил еще одно Знамя на грудь. В 1930―1931 годах был на учебе в Германии. Из Берлина вернулся в Среднюю Азию, а в 1933 году возглавил Приволжский военный округ. В свободное время писал и переписывал воспоминания о своих подвигах в «недрах царского флота» и роли балтийцев в победе Октябрьской революции. Командарм 2–го ранга Федько Иван Федорович родился в 1897 году в селе Хмелев Сумской области в крестьянской семье. Окончив начальную школу, учился в ремесленном училище столяро–краснодеревщиков, работал на мебельной фабрике. В начале 1916 года был призван на военную службу, в июле направлен на Юго–Западный фронт, а еще через четыре месяца откомандирован на учебу в Киевскую школу прапорщиков. Во время Октябрьской революции Федько стал одним из руководителей ревкома в Феодосии, где организовал отряд Красной Гвардии, развернувшийся затем в 1–й Черноморский революционный полк. Вслед за победой пролетариата последовали массовые убийства бесперспективных для новой жизни классов. Так, в январе 1918 года в Евпатории революционный экипаж гидрокрейсера «Румыния» утопил 46 арестованных новой властью офицеров, одного, интереса ради, сжег в топке парового котла. В связи с вступлением в Крым германских войск Федько через Керчь отвел свой отряд на Кубань. В мае―октябре 1918 года он командовал 3–й и 1–й колоннами войск Северного Кавказа, сражавшихся против Деникина. С 27 октября, после измены И.Л. Сорокина, временно исполнял должность главкома революционных войск на Северном Кавказе. В ноябре командовал 11–й армией, затем был помощником командующего и членом РВС той же армии. В мае 1919 года Иван Федорович убыл в распоряжение Украинского Советского правительства и был назначен в помощь Дыбенко членом РВС Крымской советской республики и заместителем командующего Крымской армией. В конце июня, перейдя в наступление с керченского плацдарма, деникинцы выбили красных из Крыма. На этот раз Федько уходил через Перекоп. Из остатков Крымской армии была образована Крымская советская дивизия под командованием Дыбенко, заместителем остался Федько. 1 августа дивизию переименовали в 58–ю стрелковую, и Иван Федорович стал ее командиром. Дивизия обороняла Николаев, затем в составе группы Якира выходила из окружения и в сентябре соединилась с основными силами Красной Армии. За эти бои комдив удостоился ордена Красного Знамени. В декабре 1919 года Федько убыл на учебу в Академию Генерального штаба РККА. После шести месяцев учебы, в июне 1920 года, он был откомандирован на Южный фронт на должность начальника 46–й стрелковой дивизии. В ходе разгрома Врангеля командовал ударной группой 13–й армии. За бои на никопольском плацдарме и проявленную при этом храбрость был награжден вторым орденом Красного Знамени. В декабре вернулся в академию. Третий орден комдив получил «за умелое командование» 187–й курсантской бригадой в составе Сводной дивизии Дыбенко при ликвидации Кронштадтского мятежа. В мае 1921 года Иван Федорович, душой болея за Советскую власть, отпросился у начальника академии и добровольцем отправился на подавление Тамбовского мятежа. Командовал 1–м боевым участком. За отличия, проявленные в борьбе с антоновщиной, удостоился четвертого ордена. В декабре вновь вернулся в академию доучиваться. В феврале 1922 года Федько был назначен командиром 18–й Ярославской стрелковой дивизии. 25 апреля 1925 года вышел приказ о его назначении на Туркестанский фронт командиром 13–го стрелкового корпуса. Полгода Иван Федорович занимался ликвидацией басмачества на территории Восточной Бухары. За успехи в деле разгрома отрядов Ибрагим–бека был отмечен орденом Трудового Красного Знамени Бухарской республики. В ноябре ― 2–й стрелковый корпус, которым командовал около двух лет. С февраля 1927 года Федько был начальником штаба Северо–Кавказского военного округа. В 1928–м ездил в Германию, на маневры рейхсвера. В 1929 году был откомандирован на Дальний Восток, принимал участие в разрешении конфликта на КВЖД. С февраля 1931 года командовал Кавказской Краснознаменной армией. В марте 1932 года был назначен командующим войсками Приволжского военного округа, в октябре 1933 года ― помощником командующего Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армией. С июня 1934 года Иван Федорович командовал Приморской группой войск ОКДВА. Командарм 2–го ранга Дубовой Иван Наумович родился в 1896 году на хуторе Чмыривцы Чигиринского уезда в семье шахтера. В ноябре 1916 года был призван в армию, окончил школу прапорщиков. На фронт не попал. Активно делал революцию в Донбассе. С февраля 1918 года Дубовой командовал отрядом Красной Гвардии в Бахмуте, затем был военным комиссаром Новомакеевского района, комендантом Центрального штаба Красной Гвардии Донбасса, помощником начальника штаба 10–й армии. Участвовал в обороне Царицына. С 1919 года Иван Наумович был начальником штаба группы войск киевского направления на Украинском фронте. 5 февраля части 1–й Украинской советской дивизии вступили в Киев. В последующем Дубовой ― начальник штаба и командующий 1–й Украинской армией, начальник пограничной дивизии, помощник начальника дивизии у Щорса, с сентября, после его гибели, начальник 44–й стрелковой дивизии, которая, будучи в составе 12–й армии, отличилась при разгроме петлюровских и деникинских войск, борьбе с поляками и ликвидации «кулацкого бандитизма». За заслуги перед революцией награжден орденом Красного Знамени. После окончания Гражданской войны продолжал командовать 44–й дивизией, а с 1924 года стал командиром 14–го стрелкового корпуса. В 1926 году Дубовой окончил Военно–академические курсы. В октябре 1929 года был назначен помощником, а в декабре 1934–го ― заместителем командующего Украинским военным округом. С мая 1935 года Иван Наумович командовал войсками Харьковского ВО. Командарм 2–го ранга Левандовский Михаил Карлович родился в 1890 году в станице Николаевской Терской губернии. В 1912 году окончил Владимирское военное училище. Участвовал в мировой войне в чине штабс–капитана. В феврале 1918 года вступил в Красную Армию, организовывал красные отряды в Грозненском районе. И здесь не обошлось без китайцев: в боях под Грозном, Нальчиком и Кизляром отличился батальон под командованием Пах Ти–сана. В июле 1918 года Левандовский был избран наркомом по военным делам Терской Советской республики. Руководил подавлением контрреволюционных выступлений в районах Владикавказа и Грозного. В январе 1919 года Михаил Карлович стал командующим 11–й армией. Армия проводила наступательную операцию в направлении Екатеринодара и Новороссийска. Однако была разбита войсками Деникина и эпидемией сыпного тифа. Потеряв две трети личного состава, она оставила Северный Кавказ и через калмыцкие степи отошла к Астрахани. Отступая, армия повсюду оставляла за собой следы самого изощренного зверства. Еще бы. Своими штыками она обеспечивала деятельность одного из наиболее знаменитых «чудовищ большевизма» ― уполпреда Георгия Атарбекова. В Пятигорске с отрядом чекистов он вывез на кладбище около ста заложников и изрубил их шашками, в Армавире расстрелял из пулеметов возвращавшийся на родину эшелон с грузинскими офицерами и сестрами милосердия, в Екатеринодаре «перешлепал» около двух тысяч заключенных. Так что бывший штабс–капитан Левандовский имел полное представление о той власти, которой взялся служить. В феврале 11–я армия была расформирована. Левандовский последовательно командовал 1–й Особой и 7–й Самарской кавалерийскими, 33–й Кубанской стрелковой дивизиями в составе возрожденной и снова распущенной 11–й отдельной и 10–й армий, действовавших против частей Кавказской армии барона Врангеля на астраханском направлении. После провала деникинского похода на Москву красные в феврале–марте 1920 года вернулись на Северный Кавказ. Левандовский командовал Терской группой войск, важнейшая задача которой состояла в захвате нефтепромыслов. Ленин держал этот вопрос на особом контроле, бомбардируя реввоенсовет фронта телеграммами:
Еще до завершения операции Владимир Ильич поставил командованию Кавказского фронта задачу организовать вторжение в Азербайджанскую республику ― на бакинскую нефть тоже имелись виды. Потому, выбросив на свалку сыгравшие свою разрушительную роль лозунги о праве наций на самоопределение, Ленин возвращал утраченные колонии:
Так отрабатывался ставший позже классическим сценарий: подставное правительство просит у Кремля военной помощи, в которой большевики никогда не умели отказать. Главная роль отводилась 11–й армии, которую вновь возглавил Левандовский. Азербайджанское правительство по дипломатическим каналам пыталось выяснить у Москвы, что означает концентрация советских войск у границы, но ответа не получило. 27 апреля началась интервенция. Через два дня ударами с суши и с моря был захвачен Баку. К «вождю мирового пролетариата» полетела телеграмма Временного ревкома Азербайджана с просьбой «немедленно оказать реальную помощь путем присылки отрядов Красной Армии» для отражения натиска «соединенных банд внутренней и внешней контрреволюции». В это время по стране во всех направлениях, не встречая сколько–либо серьезного сопротивления, распространялись оккупационные войска, проводя показательные акции устрашения. В Баку «банды» начали расстреливать в первую же ночь. Левандовский в июле 1920 года вступил в командование 9–й армией, которая разбила десанты генерала Улагая на Таманском полуострове и особо отличилась в истреблении кубанского казачества. Как писал член Реввоенсовета С.А. Анучин, в июле РВС армии совместно с Кубано–Черноморским комитетом РКП (б) и ревкомом сформировали ударные отряды, которыми была
Весной 1921 года 9–я армия внесла свой вклад в установ ление Советской власти в Закавказье, ликвидируя «контрреволюцию» в Грузии. С июля по сентябрь, будучи губвоенкомом Тамбовской губернии, Михаил Карлович истово давил «антоновщину», затем служил заместителем командующего округом. В апреле 1924 года был назначен на пост командующего Туркестанским фронтом и полтора года усмирял басмачество в Средней Азии. С ноября 1925 года ― командующий Кавказской Краснознаменной армией, одновременно с марта 1928 года ― уполномоченный Наркомата по военным и морским делам при Совнаркоме Закавказской федерации. С октября 1928 года ― начальник Главного управления РККА, с декабря 1929 года ― командующий войсками Сибирского, затем Закавказского военных округов. С 1933 года вновь командовал Кавказской армией. Командарм 2–го ранга Великанов Михаил Дмитриевич родился в 1892 году в селе Зимино Рязанской губернии в крестьянской семье. Окончил духовную семинарию, работал земским учителем. В 1914 году был призван в армию и направлен в школу прапорщиков. Войну закончил с Георгиевским крестом в чине подпоручика. В начале марта 1918 года вступил в Красную Армию, по лучил назначение на должность командира роты Лефортовского отряда. В мае во главе Сводного отряда был направлен на борьбу с белочехами в 1–ю армию Тухачевского. Отряд вошел в состав 24–й Железной дивизии, Великанов стал во главе 2–го Симбирского полка. В декабре принял командование 1–й бригадой, в феврале 1919 года временно исполнял обязанности начальника 25–й Самарской дивизии. Весной 1919 года командовал Уфимской ударной группой войск, принимал участие в разгроме войск Колчака на Урале, возглавлял оборону Оренбурга. 17 июля 1919 года был назначен начальником 20–й стрелковой дивизии 1–й армии Восточного фронта, во главе которой стоял до конца Гражданской войны. В сентябре дивизию перебросили на Юго–Восточный фронт. В составе 10–й армии совместно с «буденновцами» она принимала участие в сражении под Егорлыкской, в составе 11–й армии осуществляла оккупацию Азербайджана. В мае 1920 года «темным силам контрреволюции удалось спровоцировать в Азербайджане несколько крупных восстаний». На долю комдива Великанова выпало подавлять Гянджинское восстание. Осенью 1920 года заволновались трудящиеся Армении. Созданный большевиками Ревком, собравшись в глухой деревне Дилижан, объявил Армению Советской Социалистической республикой и тут же позвал на помощь «героическую Красную Армию великой социалистической России». На помощь армянским пролетариям двинулась 11–я армия быстрого реагирования. Уже 4 декабря Великанов вел свою дивизию по улицам Еревана. Интересно, что армянам советская армия помогала во взаимодействии с турецкой. Прошло не более двух месяцев, и такая же оказия случилась в Грузии, пришлось 10 февраля 1921 года и туда вводить советские войска. Великанов командовал группой Тифлисского направления. 25 февраля, после ожесточенных боев с грузинскими войсками, в Москву пришла телеграмма: «Над Тифлисом реет Красное знамя Советской власти». Однако, пока помогали грузинам, неугомонные дашнаки в середине февраля отбили у «красных империалистов» Ереван. Пришлось Великанову возвращаться и восстанавливать порядок в Армении с применением артиллерии, аэропланов и бронепоездов. Ереван удалось отбить только 4 апреля. В 1922 году трижды орденоносец Великанов окончил Высшие военно–академические курсы командного состава РККА и был назначен командиром 1–й Кавказской стрелковой дивизии, затем 9–го стрелкового корпуса. С 1923 года Михаил Дмитриевич был помощником командующего войсками округа, инспектором пехоты РККА. С 1933 года ― командующий войсками Среднеазиатского военного округа. Командарм 2–го ранга Корк Август Иванович родился в 1886 году в деревне Ардлан Лифляндской губернии в крестьянской семье. Окончил в 1906 году Чугуевское пехотное училище, в 1914–м ― Академию Генерального штаба, в 1917–м ― Военную школу летчиков–наблюдателей. Служил в основном в штабах, подполковник. В июле 1918 года Август Иванович вступил в Красную Армию, работал в Оперативном отделе Всерхглавштаба, с октября был начальником отделения штаба Западного фронта и начальником оперативного разведывательного от дела штаба 9–й армии. Аннулирование Брест–Литовского договора позволило большевикам приступить к реализации планов советизации Эстонии. В середине ноября сформированный кремлевскими посланцами Ревельский (Таллинский) Ревком призвал народ выступить против «самозваного правительства Пят–са» и попросил трудящихся РСФСР оказать эстонцам помощь войсками Красной Армии. В ответ на эту просьбу, точнее ― даже раньше, советское правительство сосредоточило у эстонской границы 7–ю армию и свезенные со всех фронтов эстонские и латышские части и без промедления двинуло их в наступление. 25 ноября они взяли Псков, к утру 29 ноября ― Нарву. И уже в полдень в здании Нарвской ратуши Эстония была провозглашена Советской Социалистической республикой под названием Эстляндская трудовая коммуна. Корк получил в коммуне должность консультанта при Наркомате по военным делам. К началу января 1919 года советские войска заняли большую часть территории Эстонии, не дойдя всего 30 километров до Таллина, и своими штыками обеспечивали развернувшиеся «социалистические преобразования». Однако 9 января «белоэсты» при поддержке немецких, финских, русских добровольческих формирований перешли в контрнаступление и уже через десять дней были в Нарве. Правительство трудовой коммуны перебралось в Псков, затем в Лугу. Надежды оно не теряло и 18 февраля 1919 года с одобрения ЦК РКП(б) приступило к формированию Эстляндской Красной Армии, начальником штаба которой был назначен Корк. В марте–апреле последовала еще одна попытка вторгнуться в Эстонию, но и она закончилась неудачей. Москва, отвлеченная успехами Колчака на востоке, помочь дополнительными силами не могла. Более того, в мае перешла в наступление сформированная на территории Эстонии армия генерала Юденича. 25 мая «белоэстонские войска» отбили Псков, к середине июня белые были под стенами Петрограда. Эстляндскую армию пришлось расформировать, ее части влились в состав Западного фронта. Августа Ивановича назначили помощником командующего 7–й армией, которая в июле сумела оттеснить войска Юденича к границам Эстонии. В августе 1919 года Корк принял командование над остатками разбитой Армии Советской Латвии, переименованной в 15–ю армию, и снова взял Псков. Осенью Юденич сделал повторную попытку овладеть Петроградом, но потерпел поражение. Значительную роль в его разгроме сыграл фланговый контрудар армии Корка, еще большую ― отказ генерала в случае победы признать независимость Эстонии. 31 октября советские войска вернули Лугу, 7 ноября ― Гдов. За эти бои командарм–15 был награжден орденом Красного Знамени. 2 февраля 1920 года Москва заключила с Таллином мирный договор, советизацию Эстонии пришлось отложить на двадцать лет. Весной 15–я армия была переброшена в Белоруссию, где назревала война с Польшей. 14 мая, чтобы помочь Юго–Западному фронту, сдавшему Киев, командующий Западным фронтом начал наступление, не дожидаясь сосредоточения всех своих сил. Через неделю советские войска заняли Молодечно и Борисов. Однако 30 мая поляки контратаковали и с помощью подошедших резервов восстановили положение. Только 15–я армия Корка смогла удержать небольшой плацдарм в районе Полоцка. В июле она участвовала в походе на Вислу, была разбита, как и весь Западный фронт, две дивизии 15–й армии оказались в Восточной Пруссии. Тем не менее командарм удостоился второго ордена. С октября 1920 года Корк командовал 6–й армией Южного фронта, участвовавшей в сражении в Северной Таврии и штурмовавшей Перекоп. За взятие Перекопских и Ишуньских позиций Август Иванович был награжден Почетным революционным оружием. В мае 1921 года 6–я армия была расформирована, ее управление направлено на формирование Харьковского ВО. Корк принял командование округом, затем был помощником командующего Вооруженными силами Украины и Крыма, помощником начальника управления воздушного флота РККА. С 1922 года он командовал Туркестанским фронтом. В декабре 1923–го был назначен помощником командующего Западным военным округом. Затем в феврале 1925 года стал командующим Кавказской Краснознаменной карательной армией Кавказа, руководил еще не ставшими рутиной операциями по разоружению Чечни.
― сообщалось в донесении штаба СКВО, ―
С ноября 1925–го Корк командовал войсками Западного, с 1927 года ― Ленинградского военных округов. В этот период вступил в большевистскую партию. В 1928 году был военным атташе в Германии, начальником Управления снабжения РККА. В1929 году принял командование войсками Московского военного округа. В 1935 году Корк был назначен начальником Военной академии имени Фрунзе, членом Военного совета при Наркомате обороны. Активно участвовал в разработке военно–теоретических проблем, являлся автором ряда работ по вопросам военной теории и тактики: о военной доктрине, стратегии и тактике, об операциях Гражданской войны. Командарм 2–го ранга Каширин Николай Дмитриевич родился в 1888 году в городе Верхнеуральске в семье станичного атамана. В русской армии служил в частях Оренбургского казачьего войска, окончив в 1909 году Оренбургское юнкерское училище. Первую мировую окончил подъесаулом. В 1917 году Николай Каширин был избран председателем полкового казачьего комитета. В марте 1918 года вместе с братом Иваном сформировал в Верхнеуральске «первую советскую казачью сотню», с которой участвовал в борьбе против генерала Дутова. В результате успешных действий отряда Кашириных было обеспечено соединение Оренбургского и Орского советских отрядов. Возглавив их, Каширин выступил на помощь Самарской советской армии, разбив два казачьих полка, и прикрывал отход армии. В июле Оренбургский отряд Николая Каширина, партизанская бригада Ивана Каширина и 1–й Уральский полк Блюхера слились в Южно–Уральскую армию, пробившуюся на соединение с РККА. С сентября 1918 года Николай Каширин ― помощник начальника, затем начальник 4–й Уральской дивизии, позднее переименованной в 30–ю стрелковую. В 1919 году Николай Дмитриевич был комендантом Оренбургского укреп–района, начальником 49–й крепостной дивизии Туркестанского фронта. В 1920 году в должности командира 3–го кавалерийского корпуса участвовал в разгроме войск Врангеля на Южном фронте. Корпус под командованием Каширина, действуя в составе 13–й армии, нанес ряд поражений противнику и во взаимодействии с другими соединениями освободил Мелитополь, Геническ, Керчь. После разгрома Врангеля Каширин командовал Александровской группой войск, участвовавшей в борьбе с махновщиной. В 1923―1925 годах был командиром 14–го стрелкового корпуса, состоял для поручений при штабе РККА, командиром 1–го кавалерийского корпуса Червонного казачества. В 1925―1931 годах ― помощник командующего войсками Уральского, Белорусского, Московского военных округов. В 1924 году окончил Военно–академические курсы высшего комсостава РККА. С июня 1931 года на протяжении шести лет Каширин командовал войсками Северо–Кавказского военного округа. Ему выпало подавлять чеченское восстание 1932 года, вспыхнувшее 23 марта, подготовленное «кулацко–мулльским подпольем» и возглавленное имамом М. Шамилевым, поскольку войска собственными силами с этой задачей не справились. В сводках штаба округа отмечали
Трудности Николая Дмитриевича не пугали, и уже 9 апреля он докладывал в Москву, что «восстание надо считать подавленным». Потери повстанцев составили 333 убитых, 150 раненых, карательных войск ― 27 убитых, 30 раненых. Каширин был награжден двумя орденами Красного Знамени и Почетным революционным оружием. Командарм 2–го ранга Седякин Александр Игнатьевич родился в 1893 году в Санкт–Петербурге в семье солдата. С началом мировой войны был призван на военную службу. В 1915 году окончил Иркутское военное училище. Воевал, дослужился до штабс–капитана. С октября 1917 года участвовал в формировании отрядов Красной Гвардии. В Гражданскую был комиссаром 2–й Псковской дивизии, командиром бронепоезда, стрелкового полка и бригады, помощником командующего 13–й армией, комиссаром штаба Южного фронта, командиром 31–й и 15–й стрелковых дивизий. После войны Александр Игнатьевич был инспектором пехоты Петроградского военного округа. При ликвидации Кронштадтского мятежа командовал Южной группой 7–й армии. В 1921―1922 годах командовал войсками Карельского района Петроградского ВО, вел боевые действия против финских отрядов, вторгнувшихся на территорию Карельской Трудовой Коммуны, с декабря 1923 года Седякин принял 5–ю Краснознаменную армию. Окончил Высшие военно–академические курсы. В 1924―1927 годах командовал войсками Приволжского военного округа. С 1927 года ― заместитель начальника Главного управления, затем инспектор пехоты и бронесил РККА. В 1931―1932 годах начальник Военно–технической академии РККА им. Дзержинского. С 1933 года был заместителем начальника Штаба РККА, руководил Военно–технической академией, Управлением боевой подготовки РККА. Командарм 2–го ранга Алкснис (Астров) Яков Иванович родился в 1897 году в Лифляндской губернии в семье батра ка. В марте 1917 года мобилизован в армию. По окончании Одесской военной школы прапорщиков направлен на Западный фронт. Вел большевистскую пропаганду среди сол дат, участвовал в создании солдатских комитетов. После революции работал в партийных и советских органах, был комиссаром Донской области. В мае 1919 года был назначен военным комиссаром Орловской губернии, затем комиссаром 55–й стрелковой дивизии. Участвовал в боях с деникинцами. В 1924 году окончил Военную академию РККА. В августе 1926 года назначен заместителем начальника управления ВВС РККА. В ноябре 1929 года окончил Качинскую авиационную школу, получил звание военного летчика. В июне 1931 года, после командировки в Германию, стал начальником ВВС РККА и членом Реввоенсовета. С именем Алксниса связаны многие важные мероприятия по совершенствованию организационной структуры ВВС, оснащению их новой боевой техникой. По его инициативе были установлены обязательная периодическая проверка техники пилотирования у летного состава, предполетная подготовка экипажей, внедрялись полеты по приборам вне видимости земли. Командарм 2–го ранга Халепский Иннокентий Андреевич родился в 1893 году в городе Минусинске, сын портного. Образование получил в уездном городском училище. Работал телеграфистом. В начале 1918 года стал секретарем ЦК профсоюза почто–телеграфных работников, в апреле вступил в Красную Армию и большевистскую партию. Во время Гражданской войны в составе красногвардейского отряда сражался под Нарвой. Затем участвовал в боях с белочехами и белогвардейцами на Урале, был начальником связи 3–й армии Восточного фронта. С октября 1918 года чрезвычайный комиссар связи всех фронтов. С марта 1919 года нарком почт и телеграфа Украины. В октябре 1919–го ― июне 1920–го ― начальник связи Южного, Юго–Западного и Кавказского фронтов. С июля 1920 года помощник, затем заместитель начальника, а с сентября начальник Управления связи РККА. В 1924―1929 годах начальник Военно–технического управления РККА, с 1929 года начальник Управления моторизации и механизации, а с декабря 1934 года ― Автобронетанкового управления. Флагман флота 2–го ранга Кожанов Иван Кузьмич родился в 1897 году в станице Вознесенской на Кубани. В 1916 году был призван на флот, окончил Отдельные гардемаринские классы, служил на крейсере «Орел» и миноносце «Бодрый» Сибирской флотилии. В 1917 году мичман Кожанов вступил в партию большевиков. С 1918 года Иван Кузьмич был начальником Отряда особого назначения при Наркомате по морским делам, командовал десантными отрядами моряков на сформированной в июне из речных судов и группы боевых кораблей Балтийского флота Волжской военной флотилии. Сражался с «белочехами» и белогвардейцами в Поволжье. За бои под Елабугой и вклад в дело разгрома Колчака был награжден орденом Красного Знамени. В июле 1919 года Волжская флотилия вошла в состав Волжско–Каспийской военной флотилии под командованием Ф.Ф. Раскольникова, оказывавшей содействие сухопутным войсками Южного, Туркестанского, а затем Кавказского фронтов. Летом и осенью «героического 1919–го» флотилия и «отряды Кожанова» участвовали в наступлении на Царицын, защите Астрахани, боях под Мариуполем, в апреле 1920 года ― в захвате Баку, наконец в попытке устроения революции в Персии. 18 мая Красный флот появился у Энзели, крупнейшего иранского порта на южном берегу Каспийского моря. После артиллерийского обстрела на берег были высажены десантные отряды моряков. Размещавшийся в Энзели английский гарнизон отступил в Решт. Официально целью операции провозглашалось «возвращение Советской Республике кораблей, уведенных белогвардейцами и интервентами». Дело было сделано, казалось бы, можно с победой возвращаться в Баку. Однако «внезапно» выяснилось, что в Гилянской провинции Персии началась революция. Оказывая бескорыстную помощь персидским трудящимся, советские войска заняли город Решт, в котором 4 июня было образовано правительство и Реввоенсовет Персидской Советской Социалистической республики под председательством Кучек–ха–на. Новоявленному «персидскому демократу» передали власть над захваченными населенными пунктами, снабдили его оружием, помогли инструкторами. На рейде Энзели были оставлены советские корабли под азербайджанскими флагами. Персидские революционеры начинали по марксистским рецептам: комиссары, экспроприации, конфискации земель, резня, стремление распространить свою власть на всю страну. В ответ на запросы Тегерана нарком иностранных дел Чичерин делал честные глаза и говорил о невмешательстве РСФСР во внутренние дела Персии. Однако «попытка ведения коммунистической политики» в Гиляне не привела к успешным результатам: революционные шахи делили власть и убивали друг друга. Через год Гилянская республика рухнула, часть ее комиссаров перешла на сторону шахских войск, другая ― сбежала в Баку. Кожанов с сентября 1920 года командовал экспедиционной морской дивизией на Азовском море, действовавшей против войск генерала Улагая на Кубани и войск Врангеля в Северной Таврии. В марте 1921 года отличился при подавлении Кронштадтского мятежа и был назначен командующим Морскими силами Балтийского моря. В июле Ивана Кузьмича снова перебросили на юг, сделав начальником Кавказского сектора обороны побережья Черного и Азовского морей. С января 1922 года он занимал должность начальника и комиссара Морских сил на Дальнем Востоке вплоть до их ликвидации. В 1924 году Иван Кузьмич добился направления в Военно–морскую академию. После ее окончания в 1927 году Кожанов занимал должность военно–морского специалиста при полпредстве СССР в Японии. С марта 1930 года ― помощник командира, с сентября ― командир эсминца «Урицкий». С ноября 1930 года ― начальник штаба Морских сил Балтийского моря. С июня 1931 года ― командующий Морскими силами Черного моря, переименованными в 1935 году в Черноморский флот. Флагман флота 2–го ранга Галлер Лев Михайлович родился в 1883 году в Санкт–Петербурге в семье военного инженера. После окончания в 1905 году Морского корпуса служил на кораблях Балтийского флота: вахтенным начальником на крейсерах «Азия», «Генерал–адмирал» и линкоре «Слава». В 1912 году, окончив Артиллерийские офицерские классы, попал на линкор «Андрей Первозванный», затем был флагманским артиллеристом 2–й бригады линейных кораблей, старшим офицером линкора «Слава». Октябрьскую революцию встретил капитаном 2–го ранга, будучи командиром эсминца «Туркменец–Ставропольский» и имея к фамилии приставку «фон». В марте 1918 года участвовал в Ледовом походе. Во время Гражданской войны командовал эсминцем, крейсером, был начальником штаба Действующего отряда судов Балтийского моря. Приняв в апреле 1919 года командование линкором «Андрей Первозванный», Лев Михайлович участвовал в операциях против войск Юденича и британского флота, бомбардировках фортов «Серая Лошадь» и «Красная Горка». В 1921 году был назначен начальником дивизии миноносцев, затем начальником штаба Морских сил Балтийского моря. В этот период Галлер являлся одним из организаторов восстановления боеспособного флота на Балтике. В 1926 году окончил курсы усовершенствования высшего начсостава при Военно–морской академии. С 1927 года Галлер командовал дивизией линкоров, руководил переходом отряда судов в составе линкора «Парижская коммуна» и крейсера «Профинтерн» в Севастополь. В марте 1932 года Галлера приняли в партию и назначили командующим Морскими силами Балтийского моря, с 1935 года ― Балтийским флотом. Комиссаров отметим скопом. Комиссар ― он и есть «комиссар обыкновенный», глаза и уши партии. Армейский комиссар 2–го ранга Амелин Михаил Петрович (1896―1937), начальник Политуправления КВО. Армейский комиссар 2–го ранга Аронштам Лазарь Наумович (1896―1938), начальник Политуправления ОКДВА. Армейский комиссар 2–го ранга Булин Антон Степанович (1894―1938), заместитель начальника Политуправления РККА, начальник Управления по комначсоставу. Армейский комиссар 2–го ранга Векличев Георгий Иванович (1898–1938), член Военного совета СКВО. Армейский комиссар 2–го ранга Гришин Александр Сергеевич (1895―1938,) начальник Политуправления Балтийского флота. Армейский комиссар 2–го ранга Гугин Григорий Иванович (1896–1937), член Военного совета Черноморского флота. Армейский комиссар 2–го ранга Иппо Борис Михайлович (1898–1937), член Военного совета САВО. Армейский комиссар 2–го ранга Кожевников Сергей Николаевич (1896―1938), начальник Политуправления ХВО. Армейский комиссар 2–го ранга Ланда Михаил Маркович (1890―1938), редактор газеты «Красная звезда». Армейский комиссар 2–го ранга Мезис Август Иванович (1894–1938), член Военного совета БВО. Армейский комиссар 2–го ранга Окунев Григорий Сергеевич (1900―1938), начальник Политуправления и член Военного совета Тихоокеанского флота. Армейский комиссар 2–го ранга Осепян Гайк Александрович (1891–1937), заместитель начальника Политуправления РККА. Армейский комиссар 2–го ранга Славин Иосиф Еремеевич (1893–1938), начальник УВВУЗ РККА. Армейский комиссар 2–го ранга Смирнов Петр Александрович (1897―1938), член Военного совета ПриВО. Армейский комиссар 2–го ранга Шифрес Александр Львович (1898–1938), начальник Военно–хозяйственной академии РККА. Итак, подведем некоторые итоги. В пятерке маршалов ― два слесаря, окончившие начальную школу, вахмистр–самоучка, подпоручик с двухлетним военным образованием и один полковник. Из четырнадцати сухопутных командармов семеро закончили военные училища, из них четверо ― Николаевскую академию Генерального штаба. Имелось также буйное племя «легендарных» начдивов и комбригов, в основном вовсе не отягощенных образованием. Иоаким Вацетис как–то сказал:
Но таковых среди высшего советского «генералитета» насчитывалось всего четыре–пять человек, остальные почти сразу прыгали в комдивы и командармы. Для сравнения: Б.М. Шапошников, окончив основной и дополнительный курсы академии, был назначен всего лишь командиром роты и командовал ею два года. Понятно, что пролетарская революция подняла на самые верхи свои, пролетарские кадры. Однако стремительное развитие военного дела и военной техники в 1930–е годы предъявляло к профессионализму полководцев более высокие требования, чем умение скакать «на горячем боевом коне», рубить контру и травить газами тамбовских мужиков. Впрочем, формально все «видные» военачальники имели дипломы «академиков». Только вот качество этих дипломов значительно отличалось от дореволюционного ввиду низкого общеобразовательного уровня обучаемых, а также глубокого презрения значительной их части к буржуазным наукам вообще. Вдобавок эти науки преподавали бывшие царские генералы и полковники «с узким военным кругозором», не понимавшие по своей «отсталости» определяющей роли классовой борьбы. Первый набор слушателей в Академию Генерального штаба РККА был объявлен в ноябре 1918 года. Более половины абитуриентов являлись выходцами из рабочих и крестьян, из них 25% имели только начальное образование. Главную роль при поступлении играло наличие рекомендации двух членов РКП(б), собственного партстажа и опыта военной работы в Красной Армии. Вступительные экзамены для «буревестников» были упрощены до предела, по сути превратившись в фикцию. Начальник академии в 1919―1921 гг. А.Е. Снесарев писал:
Срок обучения определили в шесть месяцев (немного, если учесть, что в царское время на «академика» нужно было учиться два–три года, имея за плечами 12 лет общего и военного образования; вступительные «испытания» включали экзамены по русскому и двум иностранным языкам, общей тактике, артиллерии, верховой езде, уставам родов войск, математике, географии, общей и русской истории), потом его увеличили. Естественно, учебные программы и планы перестроили в соответствии с особенностями обучающихся. Начинать приходилось «от самых элементарных ступеней военного познания». Были выброшены «ненужные» и не усвояемые предметы вроде астрономии, высшей математики, географии, геодезии, древней истории, и налажено преподавание безусловно необходимых курсов по марксизму и тактике революционных боев.
― вспоминал будущий маршал и начальник Генерального штаба К.А. Мерецков (1897―1968). ―
Поэтому первый выпуск «красных генштабистов» состоялся только в октябре 1921 года. Академию успешно окончили такие известные военачальники, как К.А. Мерецков (четыре класса сельской школы), П.Е. Дыбенко (четырехлетнее городское училище), И.В. Тюленев (пять классов реального училища экстерном), И.Ф. Федько (начальная школа), В.Д. Соколовский (учительская семинария). Начдив В.И. Чапаев (согласно аттестации «почти безграмотный») сбежал, не доучившись, поскольку, как он сам писал в рапорте на имя начальства, «все это уже прошел в боях». К этому времени, с учетом сокращения вооруженных сил, учебное заведение было перепрофилировано на подготовку кадров тактического звена управления, превратившись в общевойсковую Военную академию РККА. Высший и старший комсостав в течение последующих пятнадцати лет готовился на различных курсах. Молодые краскомы пробелы в образовании компенсировали стремлением к знаниям, усердием в учебе. Что касается высокопоставленных орденоносцев, то они были неизлечимы в своем воинствующем невежестве. Вот, например, поступает в академию червонный казак Дмитрий Шмидт:
Жаль, не дожил до 1941 года этот «замечательный кавалерист», уж он бы непременно надрал хвост Гудериану. Немного толку было и от учебы в Военной академии С.М. Буденного, «сплошь и рядом опрокидывавшего шаблонную теорию ведения войны». Вообще трудно представить, каким образом можно в 50 лет получить сразу высшее военное образование, не имея до того никакого. Да еще без отрыва от служебных обязанностей «по внедрению в гущу армии правильных взглядов на обеспечение дальнейшего роста конницы» и забот по «осеменению маток». (Хотя нам представить не так уж и трудно. Допустим, сегодня придет в Академию получиться командующий Московским военным округом, трижды Герой, в звании генерал–полковника. А?) Жена маршала Егорова рассказывала о компании, окружавшей Семена Михайловича:
Помощник инспектора кавалерии Б. К. Верховский на допросе показал:
В период с 1926 по 1933 год ряд крупных советских военачальников побывал в командировке в Германии для участия в маневрах рейхсвера или обучения в тамошней академии. В их числе были Тухачевский, Уборевич, Якир, Фельдман, Егоров, Корк, Триандафиллов, Алкснис, Эйдеман, Белов, Дыбенко, Левандовский, Дубовой, Примаков и другие ― всего более 150 человек. Те из них, кто хотел учиться, умел наблюдать, думал о грядущей войне, многое сумел почерпнуть из этих поездок.
― писал в отчете начальник Военной академии имени Фрунзе Р.П. Эйдеман в августе 1928 года, ―
Напротив, «заслуженные революционные бойцы» и за границей приятно проводили время. Дыбенко с Егоровым на валюту употребляли коньячок в компании с командующим Кавказской армией К.А. Авксентьевским. Потому дважды «академик» Павел Ефимович так и не выучил «американского» языка, а Константин Алексеевич допился до белой горячки и по привычке пытался изнасиловать квартирную хозяйку и всю прислугу в доме. Пришлось героя упаковать и отправить в Москву малой скоростью. Великий стратег Тухачевский, совершивший поездку в Германию в 1932 году, ничего полезного для себя не обнаружил и в своем докладе на имя Ворошилова дал командованию германской армии нелицеприятную оценку:
Эти люди разрабатывали военную доктрину, мобилизационные и оперативные планы, заказывали технику и вооружение, обучали войска, готовили армию к войне. К какой? Да к той самой, к которой неустанно призыва ли готовиться Маркс ― Ленин ― Сталин: к войне с «отсталыми» странами за революционное отпадение новых стран от системы империалистических государств, за господство коммунизма. Как заметил в свое время А.А. Свечин,
Еще Фрунзе, закладывая основы советской военной доктрины, требовал:
Рассуждая о характере будущих войн, Михаил Васильевич с уверенностью утверждал, что
На вооружение были взяты идеи маневренной войны с широкой моторизацией на земле и в воздухе. Советская стратегия изначально ориентировалась на то, что новая война будет носить мировой характер; при этом,
Поэтому боевые действия потребуют участия массовых миллионных армий, напряжения всех экономических сил и будут носить тотальный характер. Война планировалась как исключительно наступательная, захватническая, колонизаторская. Война не просто ради заключения выгодного мира путем разгрома вооруженных сил противника, а за присоединение новых земель и населения к «братской семье» советских народов. Коммунистам, как и нацистам, постоянно недоставало «жизненного пространства». Оттого и воевать собирались на чужой территории, вернее, за чужие территории:
У Тухачевского, самого «крупнокалиберного» красного теоретика, это называлось «расширением социалистического базиса войны». Правда, старые профессора, вроде Свечина или Верховского, пытались поднять вопрос о выгодах оборонительного образа действий и даже докатились до утверждения, что «нужно иметь возможность утрачивать территорию». Не поняли они сущности «классовой стратегии», и взгляды их поддержки не получили. Только «стратегия сокрушения» капитализма давала возможность освободить угнетенных всех стран. «Своей земли не отдадим ни пяди!» ― провозгласил Сталин, а с ним не поспоришь. Поскольку «сокрушить» всех врагов сразу не представлялось возможным, была создана теория ведения последовательных операций. В 1923 году Тухачевский писал:
Таким образом, выстраивалась следующая схема: цели операции ― сокрушение, полный разгром живой силы противника; метод действий ― непрерывное наступление; средство ― длительное оперативное преследование, избегающее пауз и осуществляемое рядом последовательных операций, из которых каждая является промежуточным звеном на пути к конечной цели. Наиболее эффективным способом ведения наступательных действий советская военная мысль признавала нанесение противнику ударов огромной пробивной силы по всей глубине его порядков. Нанесение таких ударов требовало сосредоточения на избранном направлении «всесокрушающего тарана» ― глубокоэшелонированной массы пехоты, танков, артиллерии, поддержанных авиацией, с одновременной «авиамотомехборьбой» в тылах противника и применением химического оружия. После прорыва обороны «таран» совершает обходной маневр либо осуществляет преследование противника, «покуда он не будет приперт к какой–либо преграде или к району, который он не сможет оставить». При этом «контрудар противнику будет более всего выгоден победоносно наступающему, ибо дает последнему возможность сломать и уничтожить контрнаступление врага». Никаких выводов из польской кампании, когда один короткий контрудар превратил в неуправляемое стадо все его таранные массы, Михаил Николаевич не сделал. При этом полководцы–каратели, полководцы–оккупанты пребывали в уверенности, что народы СССР поют от счастья гимны, имея столь мудрых вождей, как Сталин и подручные, и таких выдающихся военачальников, как они сами, тогда как трудящиеся всех других стран стонут под ярмом угнетателей и ждут не дождутся, когда же придет Красная Армия. Поэтому стоит начаться войне, и рабочий класс капиталистических держав в едином порыве встанет на защиту «своего международного социалистического отечества» и развернет «повстанческое движение в тылу у наших врагов»
― пророчествовал Тухачевский в 1929 году. ―
В соответствии с любимой Тухачевским «классовой стратегией», по мере завоевания новых областей советскими войсками они будут неуклонно усиливаться вливающимися в их ряды пролетариями:
Идея активного наступательного метода нашла свое отражение в разработанной в Советском Союзе теории глубокой наступательной операции. Ее создателями были В.К. Триандафилов, Б.М. Шапошников, К.Б. Калиновский, А.Н. Лапчинский, В.Д. Грендаль и другие. Теория предусматривала одновременное нанесение ударов противнику на всю оперативную глубину его обороны, для чего имелось в виду использовать высокие боевые возможности современной артиллерии, танковых и механизированных войск, авиации и воздушно–десантных соединений. Проведение операции сводилось к тому, чтобы решить две основные задачи. Во–первых, взломать фронт неприятельской обороны ударом танков, артиллерии, пехоты и авиации на всю ее тактическую глубину. Во–вторых, развить тактический успех в оперативный немедленным вводом в прорыв подвижных войск. Было признано, что наступательная операция наиболее полно развивается во фронтовом масштабе. Считалось, что для такой операции необходимо создать как минимум двойное превосходство в силах и средствах над противником, иметь в своем распоряжении две–три ударные и одну–две обычные общевойсковые армии, сильную авиационную группу и подвижную группу, состоящую из танковых и механизированных соединений, способную развить успех и самостоятельно удерживать важные районы или объекты в оперативной глубине противника. Ведущая роль во фронтовой операции отводилась ударным армиям. Глубина фронтовой операции достигала 250 км, а ширина полосы наступления ― 150–300 км. Темп продвижения пехоты предусматривался 10–15 км, а подвижных войск ― 40―50 км в сутки. Для обеспечения высоких темпов наступления и обеспечения конечных целей операции войска фронта строились в два эшелона. Танки, поддержанные массированными ударами авиации и парашютными десантами, должны были, прорвав оборону, наносить удар на глубину 100–120 км. Общевойсковые армии, составлявшие второй эшелон, расширяли прорыв и закрепляли достигнутый успех. Фронтальный удар должен был перерастать в операцию на окружение и уничтожение обороняющегося противника. Была разработана и тактика глубокого наступательного боя. Сущность ее заключалась в одновременном массированном применении войск и техники для атаки на всю глубину боевого порядка противника с целью его окружения и уничтожения. Одновременное подавление всей глубины вражеской обороны достигалось непрерывным воздействием авиации на резервы и тылы обороняющихся войск, решительным продвижением танков дальнего действия, безостановочным наступлением пехоты с танками непосредственной поддержки, а также стремительными действиями механизированных и кавалерийских соединений в тылу неприятеля. Советская военная мысль прозорливо отводила особое место танковым войскам.
― учил А. Громыченко в «Очерках тактики танковых частей». На первое место при этом ставилась «необходимость глубоких действий танков через все расположение развертывающегося противника, чтобы парализовать его попытки к наступлению, вырвать инициативу и не допустить организованного развертывания его главных сил». Из этого следует, что удар надо наносить внезапно, по не успевшему развернуться противнику. Теория глубокой операции придавала большое значение завоеванию господства в воздухе в начальном периоде боевых действий. Поскольку был сделан «правильный вывод» о том, что современные войны «будут начинаться внезапно, без формального объявления войны», то господство в воздухе планировалось достичь внезапными ударами по аэродромам противника. Соответственно, приоритет при строительстве ВВС отдавался фронтовым бомбардировщикам среднего радиуса действия и штурмовой авиации. В феврале 1933 года Красная Армия получила официальное руководство к действию ― «Временные указания по организации глубокого боя». Оборонительные действия в оперативно–стратегическом плане не рассматривались даже теоретически. По свидетельству Иссерсона, оборонительные действия войск разрабатывались лишь на тактическом уровне ― оборона полка, дивизии, корпуса в рамках общего стратегического наступления. Говорить об оперативной обороне в армейском масштабе
Такой маневр, как планомерное отступление на заранее подготовленные позиции в масштабах фронта или армии, считался вредным и просто невозможным. Бывший главком С.С. Каменев утверждал:
Идея активного наступательного метода ведения войны была отражена во всех предвоенных уставах, а также замыслах оперативно–стратегических игр и учений. Эти положения были отражены в Полевом уставе 1936 года, разработанном под непосредственным руководством Тухачевского и Егорова:
В соответствии с основными положениями военной доктрины велось военное строительство. В период бурного технического переоснащения и реорганизации Красной Армии Тухачевский получил возможность претворять свои теории в жизнь. Еще в бытность свою командующим войсками Ленинградского округа, Михаил Николаевич в январе 1930 года представил наркому записку, в которой, для достижения победы в будущей войне, предложил значительно увеличить численность армии военного времени (до 260 дивизий) и количество боевой техники; для создания своих любимых «таранных масс» запросил 50 тысяч танков, а к ним 40 тысяч самолетов (в соответствии с принятой решением Политбюро программой, к концу первой пятилетки планировалось иметь 5500 танков и 3500 самолетов). Ворошилов, своего мнения старавшийся не иметь, передал письмо Сталину вместе с отрицательным заключением Штаба РККА. Иосиф Виссарионович, озабоченный хозяйственными проблемами, покрутил пальцем у виска и обозвал план Тухачевского «канцелярским максимализмом», способным загубить все народное хозяйство, чему Климент Ефремович немало порадовался. Однако на самом деле Сталин весьма сочувственно относился к идее «военизации страны», просто соизмерял ее с экономическими возможностями. Ограбление деревни позволило обрести «большие капиталы», обозначились первые успехи ускоренной индустриализации. Уже в начале 1931 года программа строительства РККА была пересмотрена в сторону увеличения личного состава и насыщенности войск современным вооружением (смета Наркомата обороны, по сравнению с «допереломным» 1928 годом, выросла более чем в 10 раз). В июле Тухачевский был назначен заместителем председателя РВС СССР и начальником вооружений. Начиная с 1932 года «тракторные» и «паровозостроительные» заводы уже выпускали более трех тысяч танков в год, примерно столько же самолетов производили наши «мебельные фабрики». С 1933 года Штаб РККА планировал свои мероприятия на «установлении по военному времени такого масштаба развертывания, при котором Красная Армия смогла бы вести борьбу с любой коалицией мировых капиталистических держав и нанести армиям этих держав решительное поражение» и на «закреплении за РККА первого места в мире по всем решающим видам средств борьбы». В постановлении Совета Труда и Обороны от 13 августа констатировалось, что в стране «создана производственная база по танкостроению, обеспечивающая уже в настоящее время производство 11 000 танков в год». Мобилизационный план 1934 года предусматривал развертывание вооруженных сил численностью 4,8 млн человек (включая 149 стрелковых и 22 кавалерийских соединения первой очереди); количество танков в строю должно было составить 9000. Новый мобплан (М–8), утвержденный в конце 1937 года, предусматривал увеличение мобилизуемых сил до 8,6 млн человек (в том числе 6,4 млн человек в первоочередных формированиях). Первой в мире Красная Армия приступила к формированию механизированных бригад и корпусов, авиационных армий и воздушно–десантных сил. Конечно, принципиально новой стратегии Тухачевский не создал, но он интересовался новыми веяниями в военной теории, живо на них откликался, стремился внедрить в войсках самую передовую технику. Вместе с Уборевичем он внес большой вклад в строительство современной армии. Конечно, были допущены определенные ошибки, так ведь и начинать приходилось практически с нуля. Сам Михаил Николаевич имел склонность к гигантомании и увлекался всевозможными «военными модами» и техническими новинками: универсальными пушками и безоткатными орудиями, полигональными снарядами и ракетами, радиоуправляемыми катерами, танками, самолетами, торпедами. Щедро финансировались и совсем уж экзотические проекты вроде отклоняющей вражеские снаряды электромагнитной установки, «лучей смерти» или «подземных танков». Но, во–первых, далеко не все из этих разработок были совсем бесполезными, например радиолокационные установки или радиоуправляемые фугасы. Во–вторых, если во всех ошибках в военном строительстве виноват один Тухачевский, чего стоили все остальные вожди и полководцы, в частности нарком обороны, начальники Артиллерийского, Автобронетанкового и прочих управлений? Не напрасно и за пределами страны маршала считали самым выдающимся из всех руководителей Красной Армии и в случае войны именно его видели во главе советских войск на Западном театре. Герои Гражданской войны, в зависимости от того, под чьим началом им довелось совершать свои «легендарные подвиги», делились на своеобразные кланы ― «конармейцев», «червонцев», «пехотинцев», «котовцев», «чапаевцев». Каждый из них приписывал себе исключительную роль в победоносной оккупации собственной страны и увлеченно интриговал против конкурентов в борьбе за влияние, посты, признание заслуг. Самую мощную группировку составили ветераны Пер вой конной армии. У истоков ее создания стоял сам товарищ Сталин. Он заботливо отбирал, расставлял и оберегал «свои кадры» и в годы войны, и в период радикального сокращения Красной Армии, способствовал их выдвижению на руководящие посты. Эти люди были его надежной опорой в период борьбы с Троцким, и чужих подпускать к ко мандным высотам они не имели ни малейшего желания. В Первой конной начинали свои карьеры С.М. Буденный и Б.М. Шапошников, А.И. Егоров и Г.И. Кулик, С.К. Тимошенко и И.Р. Апанасенко, Е.А. Щаденко и А.В. Хрулев, И.В. Тюленев и А.А. Гречко. Червонные казаки, составлявшие ядро военной оппозиции, в ходе борьбы с троцкизмом были оттеснены на вторые роли, считали себя обиженными ― мало власти, мало почестей, мало привилегий ― и отчаянно фрондировали. «Пехотинцы», хотя и не были такими лихими рубаками, да и возможностей отличиться в маневренной Гражданской войне было гораздо меньше, зато они представляли более образованную и думающую часть командного состава ― Тухачевский, Каменев, Уборевич, Корк, Якир, Эйдеман. Среди них было немало офицеров царской армии. Группировку Буденного, Белова, Егорова и Тимошенко они называли «рутинерами, недостаточно понимающими современное военное дело», а Кулика обидно обзывали «фейерверкером». В свою очередь, Ворошилов и Буденный терпеть не мог ли «красавчика–дворянчика» Тухачевского; именно по их инициативе в мае 1928 года Михаил Николаевич был отрешен от поста начальника штаба РККА и направлен командовать Ленинградским округом. Дворянин, умник, пишет статейки, играет на скрипочке, якшается с иностранцами, к тому же ― выдвиженец Троцкого. Сталин, начав формировать свою команду для будущей Большой войны, принял сторону более близких, проверенных и понятных ему конармейцев. Все прочие крупные военачальники, в первую очередь пользующиеся авторитетом в войсках, демонстрирующие самостоятельность мышления, смеющие «свое суждение иметь», просто «сомнительные», подлежали ликвидации, согласно принципу, сформулированному еще древнегреческими тиранами: «Нет человека ― нет проблемы». Для НКВД, после опыта проведения московских политических процессов, «слепить» еще одно дело особых трудностей не представляло. На всех выдвиженцев Троцкого, тем более голосовавших за него в ходе дискуссий 1920–х годов, давно были заведены особые папки, куда аккуратно подшивался каждый донос и каждое неверно сказанное слово. В ходе следствия по делу Каменева и Зиновьева чекисты дальновидно заготавливали компромат на военных с «сомнительным политическим лицом». Например, участники «параллельного троцкистского центра» директор Камерного театра Ричард Пикель и заместитель директора завода «Магнезит» Ефим Дрейцер поведали о том, что они якобы объединили всех военных, оставшихся верными Троцкому, в единую подпольную организацию, задачами которой являлось убийство Сталина и Ворошилова и проведение государственного переворота в пользу Троцкого, Зиновьева, Каменева. Немало полезных материалов можно было накопать из фактов старых связей высших советских военачальников с рейхсвером. Собственно дело о военно–фашистском заговоре в Красной Армии уже было готово, оставалось выбить из заговорщиков собственноручные признания и показания на других членов организации. Первыми в августе 1936 года арестовали комкоров В.М. Примакова и В.К. Путну. Им инкриминировали участие в некой троцкистско–зиновьевской «боевой группе». Примаков Виталий Маркович родился в 1897 году. Будучи гимназистом, в разгар Первой мировой войны распространял среди солдат Черниговского гарнизона антивоенные листовки, за что и был летом 1915 года сослан в Восточную Сибирь. После падения монархии вернулся на родину «заслуженным революционером», вошел в Киевский комитет большевиков и был избран делегатом 2–го Всероссийского съезда Советов. В Петрограде оказался в нужное время в нужном месте. В октябре 1917 года Примаков командовал одним из отрядов Красной Гвардии при взятии Зимнего дворца и ликвидации мятежа Керенского ― Краснова. В январе 1918–го сформировал полк Червонного казачества, который превратился в бригаду, затем в дивизию, за тем в 1–й конный корпус. Воевали на Украине с петлюровцами, немцами, деникинцами, врангелевцами, польскими легионерами и махновцами; в Средней Азии усмиряли басмачей. Разбили всех. Не имевший никакого военного опыта и военного образования, недоучившийся гимназист Примаков проявил в боях «умелое командование» и «личное геройство», отмеченное тремя орденами Красного Знамени. Правда, бывал иногда слишком крут и даже угодил под суд ВЦИК за самочинные расстрелы собственных красноармейцев. И бог бы с ними ― нарком Троцкий самолично ввел в Красной Армии децимации, а политком 46–й стрелковой дивизии Мехлис практиковал шомпольные экзекуции. Но на сей раз дело происходило не в боевой обстановке и не в Средней Азии, а под Шепетовкой мирной осенью 1922 года. А Виталий Маркович все никак не мог остановиться. Прокурорская проверка выяснила, что бесчинные расправы в Червонном корпусе ― дело житейское, способ укрепления дисциплины. Но все обошлось: 25–летнего «красного атамана», учтя его революционные заслуги, не стали судить, а отправили получиться на Высшие курсы комсостава. С лета 1924 года Примаков начальствовал в Высшей кавалерийской школе, в 1925 году съездил в Китай, затем командовал 1–м стрелковым корпусом. Принадлежал к троцкистской военной оппозиции, посему в 1927―1933 годах сидел военным атташе в Афганистане и Японии. Поразмыслив, Виталий Маркович «честно, без двурушничества, без обмана» написал заявление об отходе от троцкизма. Вернулся на военную работу, был командиром 13–го корпуса в Приволжском округе, помощником командующего Северо–Кавказским округом, инспектором высших учебных заведений РККА, в 1931 году посетил Германию. На досуге сочинял мемуары о славных червонных казаках и их героическом командире, стихи о прекрасной жизни в Советской стране и фантазии на тему «мирового пожара». Военно–теоретическими изысканиями не увлекался. В 1935 году Виталию Марковичу присвоили звание комкора и назначили на должность заместителя командующего Ленинградским военным округом. Такое отношение к себе он считал несправедливым и в знак протеста вместо трех комкоровских ромбов носил знаки различия командарма 2–го ранга. Примакова арестовали 14 августа 1936 года. Путна Витовт Казимирович родился в 1893 году. Из крестьян. В царской армии к 1917 году дослужился до ускоренно выпущенного прапорщика, командовал батальоном, в котором, естественно, «вел революционную пропаганду». Гражданскую войну окончил начальником 27–й Омской стрелковой дивизии. Сражался на Восточном фронте против Колчака и на Западном с «белополяками», заслужил два ордена Красного Знамени. Третьего ордена был удостоен «за исключительную военную доблесть и мужество, проявленное при ликвидации Кронштадтского мятежа». Участвовал в боях с «бандитами» на Нижней Волге. В 1923 году окончил Высшие курсы комсостава. В 1924―1925 годах был советником в Китае. Затем возглавил Управление военно–учебных заведений РККА. В 1927 году Витовт Казимирович был назначен командиром 2–го стрелкового корпуса, но в том же году уехал военным атташе в Японию, оттуда ― в Финляндию. На служебной карьере сказалось участие в троцкистской оппозиции. Вовремя раскаялся. В 1931―1934 годах командовал корпусом и Приморской группой войск Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. В июле 1934 года Путну отправили военным атташе в Англию. В августе 1936–го отозвали в Москву для срочного доклада наркому обороны и по приезде арестовали. В сентябре взяли в оборот комкора С. А. Туровского, заместителя командующего войсками Харьковского округа (соратник Примакова, в прошлом начальник штаба Червонного казачества), комдива ДА. Шмидта, командира 8–й механизированной бригады (тоже червонный казак и активный троцкист, тоже считал себя незаслуженно обиженным), комдива Ю.В. Саблина, коменданта Летичевского укрепленного района (бывший левый эсер, один из организаторов мятежа в июле 1918 года), комбрига М.Ю. Зюка ― командира 25–й Чапаевской дивизии, полковника ИЛ.Карпеля ― начальника штаба 66–й стрелковой дивизии, майора Б.И. Кузьмичева ― начальника штаба 18–й авиационной бригады (голосовал когда–то за Троцкого и давно числился в неблагонадежных). На десятый день непрерывных допросов дважды орденоносец Кузьмичев подписал показания о том, что в 1935 году совместно с другими троцкистскими агентами участвовал в подготовке неудавшегося покушения на жизнь Ворошилова во время посещения оным Киевской оперы. История, придуманная чекистами, была явно списана с убийства премьера Столыпина. Но на «первого маршала» она произвела потрясающее впечатление. Значит, действительно, все эти Тухачевские и якиры не просто сволочи и интриганы, а натуральные враги! Комдив Д.А. Шмидт, «человек отчаянной храбрости», в 1927 году публично грозился отрезать товарищу Сталину уши, но, оказавшись в тюремной камере, заблажил многие лета:
Тем не менее через месяц и он признался, что замышлял убийство Ворошилова, а затем и самого Генсека ― подлый двурушник! Примаков, Туровский и Путна поначалу не осознали своего положения и не проявили склонности к сотрудничеству с «органами товарища Ягоды». Самое большее, в чем они были согласны покаяться, ― так это в том, что не любили Ворошилова и Буденного, враждебно о них высказывались. Факт «несознания фигурантов», в совокупности с рядом проколов в деле разгрома «троцкистско–зиновьевского центра», еще более утвердил Сталина во мнении, что Генрих Григорьевич Ягода (1891―1938) «оказался не на высоте своей задачи» и в необходимости всерьез заняться «лечением чекистской части». Осенью 1936 года Ягоду на посту главного карателя страны сменил «железный нарком» Николай Ежов, а мягкотелых дознавателей в апреле 1937–го ― следователи–ударники А.А. Авсеевич и З.М. Ушаков. Уже в начале мая комкоры «раскололись» и подписали протоколы о своем участии в заговоре, назвав фамилии шестидесяти сообщников, в их числе Тухачевского, Дыбенко, Гамарника, Каменева и «глубоко законспирированного троцкиста» Якира.
― вспоминал один из его коллег. Примерно в эти же дни бывший заместитель наркома внутренних дел Г.Е. Прокофьев и бывший начальник особого отдела М.И. Гай, арестованные в рамках чистки бдящего ведомства, дали нужные показания о «преступных связях» Тухачевского, Уборевича, Корка, Эйдемана, Шапошникова и других военачальников с гнусным отравителем Ягодой, который по ночам опрыскивал из пульверизатора кабинеты верных ленинцев каким–то страшным ртутным ядом и успел таким злодейским способом умертвить Максима Горького, Вячеслава Менжинского и Валериана Куйбышева. Последовала новая волна арестов. В апреле ― начальника кафедры организации и мобилизации Академии Генштаба комкора М.И. Алафузо; в начале мая ― члена Военного совета СКВО армейского комиссара 2–го ранга Г.И. Векличева и командующего войсками Уральского ВО трижды героя Гражданской войны комкора Б.С. Горбачева, тоже щеголявшего с петлицами командарма (а в соседних камерах Лефортовской тюрьмы уже полтора месяца сидело предыдущее командование округа: комкор И.И. Гарькавый и его заместитель комкор М.И. Василенко). Чекисты работали споро, весело, по методике, разработанной еще мастерами Сыскного приказа и Тайной канцелярии:
Первым делом с легендарных начдивов и комбригов срывали знаки различия, ордена и давали в морду. Полковому комиссару П.П. Любцеву следователь разъяснил сразу: «Ты теперь не комиссар, а говно, если захочу, будешь меня в жопу целовать, держась за штаны следователя, от нас все зависит». 12 мая взяли командарма 2–го ранга А.И. Корка. Он сломался на вторые сутки допроса и написал заявление на имя Ежова: да, существует план проведения дворцового переворота, создан оперативный штаб в составе Тухачевского, Путны, Уборевича, Эйдемана и самого Августа Ивановича. 15 мая был арестован друг Тухачевского комкор Б.М. Фельдман, всего за несколько недель до этого назначенный заместителем командующего войсками Московского ВО, и заместитель командующего Закавказским округом комкор И.К. Кутяков. Еще через два дня ― командующий ВВС Дальневосточной армии комкор А.Я. Лапиньш и начальник автобронетанковых войск ОКДВА комдив СИ. Деревенцов. Фельдман Борис Миронович в 1913 году был призван в царскую армию. В мае 1918–го вступил в РККА. Гражданскую окончил начальником 55–й стрелковой дивизии. С 1926 года ― начальник штаба Ленинградского военного округа. В 1927–м ездил учиться в Германию. С 1934 года Фельдман был начальником Управления по начальствующему составу РККА. Фельдман, на которого у чекистов и показаний–то не было, сразу продемонстрировал стремление к сотрудничеству, «честно признал», что является участником военно–троцкистского заговора, матерым шпионом, завербованным Тухачевским в начале 1932 года, назвал других членов подпольной организации ― начальника штаба Закавказского военного округа Савицкого, начальника инженерной академии Смолина, заместителя начальника Автобронетанкового управления комдива М.М. Ольшанского ― всего более 40 командиров и политработников. После доклада Ежова об успехах следствия Вождь дал санкцию на арест главных фигурантов. 21 мая взяли начальника Управления боевой подготовки комкора К.А. Чайковского. 22 мая прямо из президиума Общемосковской партийной конференции выдернули комкора РП. Эйдемана, боевого соратника Примакова и Уборевича. Эйдеман Роберт Петрович родился в 1895 году, окончил реальное училище, в 1916 году ― ускоренный курс Киевского пехотного училища, служил прапорщиком в запасном полку в Канске, после свержения монархии витийствовал с пламенными речами в Совете солдатских депутатов, как истинный революционер, упорно уклоняясь от отправки на фронт. В Гражданскую командовал дивизиями на Восточном и Южном фронтах, 13–й армией, Правобережной группой войск Юго–Западного фронта, оборонявшей каховский плацдарм. В 1921 году как начальник внутренних войск «непосредственно» руководил борьбой с «кулацко–националистическими бандами» на Украине; в 1924―1925 годах ― войсками Сибирского военного округа. В 1925―1932 годах был начальником и комиссаром Военной академии имени Фрунзе. В 1927―1928 годах изучал опыт рейхсвера, прослушал курс Высшей военной академии Генерального штаба в Берлине «без отрыва от своей непосредственной работы». Последние пять лет до ареста возглавлял Центральный совет Осоавиахима. Кроме того, Эйдеман был литератором и поэтом.
Получалось ходульно, но с красивостями. Примерно так: Ни отдыха, ни тишины не знаем…((«Большевики»)) Посему Эйдеман, «талантливый военачальник и преданный борец Великой революции», являлся еще и членом Союза писателей, и председателем его латвийской секции, где пестовал поэтов себе под стать. Вот только воспеть товарища Сталина он не догадался и в молодости успел побывать членом партии эсеров–максималистов. Когда в 1929 году вы шла в свет брошюра Ворошилова «Сталин и Красная Армия» и всем стало ясно, кто организатор всех побед и разгрома Деникина в том числе, Роберт Петрович откликнулся статьей «Орловское сражение» с пассажем о гениальной ленинской голове, в которой «политика и стратегия как бы нашли свое полное гармоническое сочетание», а про сталинскую гениальность опять же ничего не вспомнил. В тот же день арестовали начальника военных сообщений РККА комкора Э.Ф. Аппогу и начальника Артиллерийского управления комкора Н.А. Ефимова. Последний дал показания на своего помощника комбрига Я.М. Железнякова и еще 25 подчиненных, которых успел «завербовать». Комкор Лапиньш поведал о заговорщицкой деятельности Тухачевского, Гамарника, Путны, Примакова и Мерецкова. В соседнем кабинете, помогая следствию, диктовал список сообщников «патентованный немецкий шпик» железогранитный Эйдеман. Наконец, 22 мая 1937 года в Куйбышеве арестовали Тухачевского, перемещенного с поста заместителя наркома обороны на должность командующего войсками Приволжского военного округа. Маршала допрашивал сам Ежов, и Михаил Николаевич, поупиравшись одни сутки, подписал признания в том, что стоял во главе антисоветского троцкистско–правого заговорщицкого блока и шпионил в пользу Германии. Участие в заговоре принимали Ягода, Фельдман, Алафузо, Примаков, Путна, Эйдеман, Якир, Каменев, Уборевич, Корк, Гамарник, Осепян и многие другие. Тухачевский назвал и фамилии бывших конноармейцов Тимошенко и Апанасенко. А подробности? Да, пожалуйста: командующие приграничными округами в сговоре с Саблиным собирались сдать германцам Летический укрепленный район. Уборевич создавал партизанскую сеть и готовил диверсионные группы тоже по заданию немцев. Каменев «по своей линии» разрабатывал мероприятия, направленные к тому, чтобы дезорганизовать противовоздушную оборону железных дорог в БВО и КВО и тем внести расстройство в стратегическое сосредоточение Красной Армии. Сам Тухачевский, зная, что сил на Западном ТВД недостаточно, оперативный план не менял: «Вследствие этого поражение не исключено даже без наличия какого бы то ни было вредительства». Через неделю были изъяты из своих округов командармы 1–го ранга Якир и Уборевич, командир 4–го казачьего корпуса комкор И.Д. Косогов. Они тоже дали признательные показания. Одновременно с напутствием Ворошилова: «Берите всех подлецов» ― началась зачистка Артиллерийского управления. 30 мая арестовали начальника внешних сношений штаба РККА комкора А.И. Геккера и заместителя начальника Политического управления Красной Армии армейского комиссара 2–го ранга Г.А. Осепяна. В этот же день Политбюро приняло решение исключить из состава Реввоенсовета и отстранить от военной работы товарищей Гамарника и Аронштама. 31 мая главный комиссар страны, «запутавшийся в своих связях с антисоветскими элементами», застрелился. Начальник Политуправления ОКДВА армейский комиссар 1–го ранга Л.Н. Аронштам стреляться не пожелал и был арестован. 1 июня, пригласив в Москву на партийную конференцию, взяли в дороге заместителя Блюхера комкора М.В. Сангурского. После первой волны арестов Сталин и Ворошилов решили провести расширенное заседание Военного совета при наркоме обороны СССР и разъяснить военным ситуацию. Заседание происходило с 1 по 4 июня 1937 года в Свердловском зале Кремля. Сначала участников ознакомили с показаниями арестованных военачальников. Затем Климент Ефремович зачитал доклад «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА». Конечной целью заговора являлась убийство «руководителей партии и правительства», ликвидация Советского Союза и «восстановление ярма помещиков и капиталистов». На второй день заседания выступил Сталин. Он подтвердил, что в стране был «военно–политический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германскими фашистами», и простым понятным языком поведал о том, как легко красные командиры вербуются всяческими разведками и заграничными центрами ― «на базе бабской части» и неудовлетворенного честолюбия. Как было не верить Вождю и Учителю, ведь «такая уйма показаний самих преступников». Военная верхушка страны без колебаний сдала сослуживцев. На заседании выступили 42 военачальника. Все они клеймили позором шайку арестованных врагов, обзывали мерзавцами и фашистами, кое–кто требовал их сразу же и расстрелять. Все выступавшие, за исключением восьми человек, в скором времени сами оказались «врагами и шпионами иностранных разведок». Товарищ Сталин был человеком справедливым и уважающим порядок. Он считал, что, какие бы ни были заговорщики нехорошие люди, их сначала все–таки надо осудить, а уж потом расстреливать. На процесс решили вывести главных «главарей изменнической банды» ― Тухачевского, Якира, Корка, Уборевича, Эйдемана, Фельдмана, Примакова, Путну. 10 июня чрезвычайный пленум Верховного суда СССР определил состав Специального судебного присутствия под председательством армвоенюриста 2–го ранга В.В. Ульриха. Судьями назначили военачальников самого высшего ранга: маршалов С.М. Буденного и В.К. Блюхера, командармов 1–го ранга Б.М. Шапошникова и И.П. Белова, командармов 2–го ранга Я.И. Алксниса, П.Е. Дыбенко, Н.Д. Каширина, комдива Е.И. Горячева. Доблестные чекисты тем временем ковали железо, покуда оно не остыло. В самый канун суда предводитель червонного казачества Примаков с помощью неутомимого начальника особого отдела И.М Леплевского сочинил показания на командармов Каширина, Дыбенко, Шапошникова, комкоров Куйбышева, Грязнова, Урицкого, Ковалева, Васильева и других. Закрытый процесс по делу «Антисоветской троцкистской военной организации» начался 11 июня 1937 года и закончился 11 июня того же года. Судьи в допросах проявили завидную активность. Подсудимые уличили друг друга в злодеяниях, все признали себя виновными, раскаялись, исповедались в любви к партии и вождю народов Сталину и были приговорены к «высшей мере репрессии» с лишением воинских званий и конфискацией имущества. Расстреляли их тут же, в подвале, в ночь на 12 июня. Командарм Белов свои впечатления изложил в докладной записке:
Бездонную подлость самого Белова, как и других членов присутствия, также нельзя было различить по глазам, но и на их лицах уже лежала печать смерти. Ты стреляешь ― тебя стреляют. Прочую «предательскую падаль» из банды Тухачевского ― комкоров Алафузо, Гарькавого, Горбачева, Грязнова, Кутякова, Василенко и прочих ― стерли с лица земли в июле 1937–го. Все делалось на благо народа, именем народа и с народным благословением. На прокатившихся по всей стране многочисленных митингах слесари и трактористы, доярки и крестьянки, домохозяйки и деятели культуры клеймили гнусных предателей, надрываясь в истерике: «Расстрелять! Как бешеных собак!» Репрессии распространялись на жен и детей, осужденных самым гуманным в мире судом. Членов семей врагов народа арестовывали, давали срок (лет семь–восемь) и отправляли в лагеря. Детей ― в специальные детские дома. «При чем здесь женщины и дети?» ― поинтересовался как–то Феликс Чуев у Вячеслава Молотова. «Что значит при чем? ― возмутился старый вурдалак. ― Они должны быть в какой–то мере изолированы. А так, конечно, они бы были распространителями жалоб всяких… И разложения в известной степени». Для верности, чтобы не жаловались и не разлагали, их тоже потом стреляли, например жену Тухачевского, Уборевича, Гамарника. Под занавес достославного заседания Военного совета Сталин предложил всем военнослужащим присоединиться к процессу разоблачения врагов:
В войска пошел совместный приказ Ворошилова и Ежова № 082 «Об освобождении от ответственности военнослужащих, участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем совершенно откровенно и о своих сообщниках». Добровольно, конечно, никто не явился. Но такие призывы не могли не вызвать у советского народа, за двадцать лет уже приученного пописывать доносы, буквально взрыва энтузиазма. Статистика показывает: более 90% арестов в 1937―1938 годах были инициированы снизу. Это и есть творчество масс, о котором мечтал Ленин. Уже через девять дней после суда над Тухачевским как участники военного заговора были арестованы 980 командиров и политработников, в том числе 29 комбригов, 37 комдивов, 21 комкор, 16 полковых комиссаров, 17 бригадных и 7 дивизионных комиссаров. Всего с 1 апреля по 10 июня 1937 года по политическим мотивам из РККА уволили 4370 человек. 19 июня арестовали начальника Политуправления Киевского военного округа армейского комиссара 2–го ранга М.П. Амелина; 31 июля ― армейского комиссара 2–го ранга Б.М. Иппо, члена Военного совета САВО; 3 августа ― начальника ВВС Киевского округа комдива А.М. Бахрушина; августа ― заместителя Амелина корпусного комиссара М.Л. Хороша. 10 июля 1937 года был арестован «соратник Тухачевского» по заговору заместитель наркома обороны по Военно–Морским Силам флагман флота 1–го ранга В.М. Орлов. К тому же в мае Владимир Митрофанович ездил в Великобританию на коронацию Георга V. Там, естественно, его с лету завербовала английская разведка. Орлов почти сразу признал себя заговорщиком, но отрицал участие «в террористической и диверсионной работе». Уже знакомый нам Зяма Ушаков настойчиво убеждал флагмана до конца разоружиться перед партией. Через неделю после ареста Орлов написал заявление на имя Ежова:
Вранье! В Советской стране все самое лучшее. Даже «папа Мюллер» завидовал, что не имеет таких специалистов, какие были у Коли Ежова. Сталин, пораженный масштабом заговора, требовал продолжения чистки в вооруженных силах. Понятливый наркомвнудел дал целевое указание: «Военно–фашистский заговор должен иметь ряд ответвлений». На местах старались и везде «ответвления» находили. Дело было поставлено на поток: донос ― допрос ― двадцать минут на судебное разбирательство ― расстрел. Член «Особой комиссии по ликвидации последствий вредительства в войсках Киевского военного округа» Ефим Щаденко в полной запарке черкнул жене письмо:
Признавались практически все. В отношении «явных и не разоружившихся врагов народа», нагло отказывающихся выдавать заговорщиков, успешно применялся «метод физического воздействия».
― разъяснял Сталин. ―
В итоге под лозунгом «Бить можно кого угодно и как угодно» показания получили на всех военачальников. 5 августа 1937 года заместитель начальника Разведывательного управления РККА М.К. Александровский дал показания на целый коллектив врагов, в их числе на командармов Каширина и Дубового. 7 августа был арестован заместитель командующего Ленинградским округом комкор М.Я. Германович, 9–го ― командир 1–го кавалерийского корпуса комдив М.А. Демичев, 10–го ― армейский инспектор Белорусского ВО комкор Е.И. Ковтюх, 18 августа ― заместитель Якира комкор Д.С. Фесенко. Николая Каширина после процесса над Тухачевским перевели в Москву на повышение. В июле 1937 года он возглавил Управление боевой подготовки РККА, а 19 августа, с личной санкции Вождя, уже был арестован. Через три дня он признал свое участие в «правотроцкистском заговоре», проводившем подрывную работу в контакте с военным заговором Тухачевского. Из Каширина выбили показания на маршала Егорова:
В числе участников «правой группировки» Каширин назвал Буденного, Белова, Дыбенко, Халепского и других. Командарма расстреляли 14 июня 1938 года. Расстреляли и двух его братьев. 15 августа были арестованы командующий Уральским округом комкор Я.П. Гайлит, военный советник при Главкоме Монгольской народной армии комкор Л.Я. Вайнер, командующий войсками Среднеазиатского военного округа комкор И.К. Грязнов. Последний в Средней Азии руководил всего два месяца. А до этого Грязнов почти пять лет командовал Забайкальским военным округом, где, как выяснилось после тщательных расспросов в Лефортовской тюрьме, руководил военно–фашистской организацией, работал на японскую разведку и натаскивал террористическую группу для убийства руководителей страны. В Забайкалье срочно отправилась выездная сессия Военной коллегии Верховного суда. Только 2 октября 1938 года она приговорила к расстрелу двадцать командиров частей и штабов округа. В «забайкальском заговоре» принимал участие и командир 15–й кавалерийской дивизии К.К. Рокоссовский, но он успел перевестись в Ленинградский округ, и карающая рука советского закона настигла комдива уже там. 21 августа арестовали командующего войсками Харьковского военного округа командарма 2–го ранга И.Н. Дубового. Тот тоже назвал ряд лиц, состоявших в заговоре, и даже вспомнил, как застрелил в 1919 году, чтобы получить командование дивизией, народного героя Щорса. По показаниям Дубового взяли 18 человек, в первую очередь его заместителей, правда, самого командарма от расстрела это не спасло. Лишь Епифан Ковтюх, послуживший прототипом главного героя в романе А. Серафимовича «Железный поток», мужественно перенес истязания и до конца отрицал все обвинения. 30 августа был арестован член Военного совета Черноморского флота армейский комиссар 2–го ранга Г.И. Гугин, 9 сентября ― начальник Политуправления ХВО армейский комиссар 2–го ранга С.Н. Кожевников, 5 октября ― командующий Черноморским флотом флагман флота 2–го ранга И.К. Кожанов и начальник УВВУЗ РККА армейский комиссар 2–го ранга И.Е. Славин. Армейского комиссара 2–го ранга А.С. Булина, начальника Управления по комначсоставу, арестовали 5 ноября 1937 года. Он оказался опаснейшим заговорщиком. В циркулярном письме Главного военного совета РККА указывалось:
В ходе допросов Булин также вспомнил об участии в заговоре командарма Белова. В тот же день (5 ноября) был арестован ответственный редактор газеты «Красная звезда» армейский комиссар 2–го ранга М.М. Ланда. Михаил Маркович долго не запирался: уже через пять дней на письменном столе Сталина лежал список из 90 человек, руководящих политработников Красной Армии, входивших в состав военного заговора. Ланда сдал всех сотрудников своей редакции, ряд членов военных округов, начальников политотделов и заместителя начальника Генштаба комкора К.А. Мерецкова. 13 ноября взяли командарма 2–го ранга И.А. Халепского, «выдавшего» более сотни своих сообщников по заговору, и армейского комиссара 2–го ранга А.Л. Шифреса, начальника Военно–хозяйственной части академии РККА. В 1937 году начался отстрел еще одних героев Революции ― латышских стрелков и прочих интернационалистов. Приложивший к этому делу холодную чекистскую голову и не очень чистые руки бывший начальник УНКВД Московской области Александр Павлович (Израиль Моисеевич) Радзивиловский показал:
Сказано―сделано. Командарм 2–го ранга Алкснис, заместитель наркома обороны по авиации, был арестован 23 ноября 1937 года. После интенсивной обработки он подписал показания о том, что является агентом Латвии и состоит лидером антисоветской латышской организации. Много удивительного разного может вспомнить о себе человек, особенно если вопрошающих, к примеру, четверо, и в руках у них, к примеру, резиновые шланги. Или если посадить подозреваемого на ножку стула. Или пообещать вплотную заняться его семьей. Один из немногих, переживших 1937 год, комиссар Я.В. Волков вспоминал:
26 ноября взяли члена Военного совета Белорусского ВО комиссара 2–го ранга А.И. Мезиса; 27 ноября ― начальника Разведывательного управления РККА, свежеиспеченного армейского комиссара 2–го ранга Я.К. Берзина (П. Кюзиса), едва вернувшегося из командировки в Испанию; 29 ноября ― профессора Военной академии командарма 2–го ранга И.И. Вацетиса, начальника ВВС ОКДВА комкора Ф.А. Ингауниса, инспектора Наркомата обороны комкора Ж.Ф. Зонберга. Дошла очередь и до великого практика красного террора Судрабса―Лациса и прочих Петерсов. 1 декабря 1937–го был арестован член Военного совета ТОФ армейский комиссар 2–го ранга Г.С. Окунев. 2 декабря ― начальник Управления противовоздушной обороны РККА командарм 2–го ранга А.И. Седякин. Он признался в связях с Тухачевским и тоже дал показания на Егорова. Командарма 2–го ранга Великанова в июне 1937 года на значили на должность командующего войсками Забайкальского военного округа, арестовали его 20 декабря. Комиссарское ведомство чистили с особым тщанием. На это ответственное направление Иосиф Виссарионович решил бросить своего бывшего секретаря, проверенного, беспредельно преданного и ревностного кадра. В конце 1937 года Постановлением Политбюро начальником Политического управления РККА вместо П.А. Смирнова был утвержден член ЦК ВКП(б) Лев Захарович Мехлис, занимавший до этого посты заведующего отделом печати и главного редактора газеты «Правда». Одновременно ему присвоили звание армейского комиссара 2–го ранга. К этому моменту уже были арестованы, а впоследствии расстреляны все армейские комиссары «образца 1935 года», за исключением покончившего самоубийством начальника Политуправления Балтийского флота А.С. Гришина и ушедшего на повышение П.А. Смирнова. Последнему присвоили звание армейского комиссара 1–го ранга и сделали наркомом по военно–морским делам. Его расстреляют через год. С приходом Мехлиса в ПУ РККА осуществлявшаяся ранее работа по разоблачению врагов народа была признана недостаточной. За весь 1937 год было арестовано всего–навсего 870 армейских политработников. Лев Захарович сразу же взялся за дальнейшее перетряхивание аппарата Политического управления Красной Армии и политсостава в главных и центральных управлениях Наркомата обороны, военных округах, военно–учебных заведениях. Понятно, что все эти организации оказались нашпигованы иностранными резидентурами.
― заявил Мехлис на Всеармейском совещании политработников в апреле 1938 года, ―
Чистку от «мрази» Мехлис начал с самого Политуправления, в аппарате которого «сидели правотроцкистские шпионы». Менее десяти дней продержался при «новой метле» начальник отдела кадров бригадный комиссар М. Р. Кравченко, а через месяц после увольнения был арестован, как сообщник Булина по заговору. Политуправления военных округов также оказались запущены. В Закавказском округе бывший начальник Политуправления Раздольский «в порядке показной бдительности» уволил свыше 700 человек, а на поверку сам оказался сподвижником Гамарника и Якира. В Сибирском военном округе в качестве начальников Политуправления и членов Военного совета долгое время служили «матерые шпионы» Н.А. Юнг, А.П. Прокофьев, Г.Ф. Невраев, И.Д. Павлов. Чекисты «помогли избавиться от этой грязи». В Приволжском округе начальник Политуправления Черемин оказался «правотроцкистским шпионом». В Киевском военном округе на должности начальника Политуправления долгое время безнаказанно орудовал активный участник военно–фашистского заговора Горностаев. Член достославного Специального присутствия командарм 1–го ранга Белов возглавил Белорусский особый военный округ после приговоренного им Уборевича. «Видного деятеля РККА», оказавшегося на деле «шпионом из эсеров», арестовали 7 января 1938 года. Его допрашивали сам Сталин с Ежовым. На очной ставке Белова уличали комиссар 2–го ранга Булин и бывший начальник Разведуправления РККА комкор С.П. Урицкий, оказавшийся «штатным французским шпионом с большим опытом работы». Командарм сначала все отрицал, но после вразумления покаялся, что является агентом британской разведки, и подписал все, что от него требовали, в том числе сведения о контактах с заговорщиками маршала Егорова. Приближалась очередь одного из, казалось бы, самых верных ― маршала Егорова. На дружеской попойке конармейцев в декабре 1937 года по поводу назначения Щаденко на должность заместителя наркома обороны Александр Ильич расслабился в кругу боевых друзей и высказал затаенную обиду на то, что все победы в Гражданской войне незаслуженно приписывают Сталину и Ворошилову, а его, Егорова, роль не оценивают по достоинству. Собутыльники маршала ― Щаденко и Хрулев ― мгновенно протрезвели и, едва закончился ужин, настрочили доносы на имя Ворошилова. Были и другие «сигналы». Чекисты предъявили уличающие Егорова «чистосердечные признания» Каширина, Белова, Орлова и наркома финансов Г.Ф. Гринько. До поры до времени наветам врагов не давали ходу, но таить личную обиду на товарища Сталина! 25 января 1938 года Политбюро и Совнарком констатировали: Егоров развалил работу Генерального штаба, состоял в дружеских отношениях с заговорщиками и шпионами и даже пытался организовать
Егорова освободили от работы заместителя наркома обороны и «в качестве последнего испытания» назначили командующим войсками Закавказского военного округа. Эту должность маршал занимал менее двух месяцев. Тем же постановлением Павла Дыбенко за подозрительные связи «с некоторыми американцами, которые оказались разведчиками», систематическое пьянство и морально–бытовое разложение сняли с поста командующего Ленинградским военным округом, уволили из армии, назначили заместителем наркома лесной промышленности и отправили в командировку на Урал. Параллельно началась интенсивная разработка Буденного. В феврале–марте после тщательных расспросов на него дали показания арестованные ранее командармы Белов, Седякин, Каширин. Так, Седякин показал, что еще покойный Тухачевский
Каширин заявил:
Полным ходом шли дела и по другим направлениям. 1 февраля 1938 года подгребли члена Военного совета ОК–ДВА комкора Г.Д. Хаханьяна. В его показаниях впервые всплыло имя маршала Блюхера. 2 февраля арестовали комкора Николая Куйбышева, он всего полгода прокомандовал Закавказским военным округом. 8 февраля 1938 года взяли жену Егорова актрису Галину Цешковскую, она оказалась польской шпионкой, в чем и созналась. А кем она еще могла быть с такой фамилией? Александр Ильич, вибрируя всеми фибрами своего тонкого организма, немедленно отрекся от «подлой изменницы» и написал слезное письмо Клименту Ефремовичу, умоляя старого друга устроить встречу со Сталиным:
Не помогло. 23 февраля был арестован командующий Приморской группой войск ОКДВА командарм 2–го ранга М.К. Левандовский, 26 февраля ― бывший командарм П.Е. Дыбенко. Павел Ефимович признал наличие обширной группы военных, тесно связанных с «антисоветским правотроцкистским блоком» Рыкова ― Бухарина и «военно–фашистским заговором» Тухачевского:
Во главе группы, кроме самого Дыбенко, стояли Егоров и Буденный, которые были «лично озлоблены против Ворошилова». Вменяемую ему также работу на разведку Северо–Американских Штатов Дыбенко категорически отрицал (зато «вспомнил», что он якобы еще в 1915 году был завербован царской охранкой и выдавал революционно настроенных матросов). Михаил Левандовский дал аналогичные показания:
27 марта 1938 года, через две недели после процесса над «троцкистско–бухаринскими диверсантами» Бухариным, Рыковым, Ягодой и прочими, «политически запачканного» маршала арестовали. Уже сутки спустя он признался:
Причем на Буденного заговорщики делали особую ставку: Семен Михайлович должен был в случае вооруженного восстания возглавить «антисоветские элементы конницы РККА» и потому активно занимался вербовкой своих соратников по Гражданской войне, которые, в свою очередь, готовили «контрреволюционные формирования» из казачьих частей. Сам Егоров держал связь с польским и германским генеральными штабами, снабжал их информацией и готовил «пораженческие планы» на случай будущей войны. Как начальник Генерального штаба и первый заместитель министра обороны, Александр Ильич знал весь командный состав армии. И давал показания на всех, почти два года, пока и его, выжав досуха, не расстреляли в феврале 1939 года, в день годовщины Красной Армии. Вслед за Егоровым посадили всех его заместителей в Генштабе, по–стахановски трудившихся в пользу немецкой, польской и итальянской разведок сразу ― комкора В.Н. Левичева, комкора С.А. Меженинова. В течение нескольких месяцев были арестованы начальники управлений Наркомата обороны, руководители Генерального штаба и командующие военными округами. Затем репрессии захватили армейский, корпусной, дивизионный уровень, расширяясь вглубь и вширь. Вслед за военачальниками арестовывались их семьи. Особый отдел ГУГБ НКВД рапортовал о почти четырех десятках заговорщицких групп и организаций, «вскрытых» в вооруженных силах в 1937―1938 годах: «военно–эсеровская организация», «антисоветский правый заговор», «террористическая группа в Политуправлении РККА», «шпионская вредительская организация в Военгизе», «террористическая группа в ЦДКА», «офицерско–монархическая организация», «заговорщики из Сануправления», «запасной троцкистский центр в Политуправлении КОВО», «террористическая группа в Академии Генштаба», «украинская военно–националистическая организация», «филиал заговорщицкой организации в 69–й стрелковой дивизии», «группа польских диверсантов в системе военных сообщений КОВО» и прочих. Между особистами разворачивалось соцсоревнование на количество арестов и полученных признаний. Тем временем окрыленный доверием Вождя комиссар П.А. Смирнов, ставший главным военным моряком страны, с присущей ему энергией громил флот, пачками подписывая санкции на арест. 10 января 1938 года был арестован командующий Тихоокеанским флотом флагман 1–го ранга Г.П. Киреев. 19 марта ― командующий Амурской военной флотилией флагман –го ранга И.Н. Кадацкий–Руднев. 25 марта снят с должности и зачислен в распоряжение командного управления РККФ начальник Морских сил флагман флота 1–го ранга М.В. Викторов. Через месяц за ним пришли. 17 мая был вызван из Полярного в Москву, да так и не вернулся начальник Политуправления Северного флота П.П. Байрачный. 23 мая по пути в Ленинград «железнодорожники» арестовали командующего Северным флотом, бывшего матроса с крейсера «Аврора», участника штурма Зимнего дворца, флагмана 1–го ранга К.И. Душенова и заместителя начальника Политуправления П.М. Клиппа, вызванных наркомом «для решения срочных вопросов». Вскоре были взяты под стражу начальник штаба флота П.С. Смирнов, председатель военного трибунала Донченко. К Душенову с ходу и в полном объеме применили «московскую технику». В заявлении № 267 на имя Молотова он писал:
Константина Ивановича «разрабатывали» почти два года, а потом присудили–таки долгожданную пулю в затылок. 13 июня арестовали руководителя морского отдела Академии Генерального штаба флагмана 1–го ранга Э.С. Панцежанского и начальника Военно–морской академии флагмана 1–го ранга И.М. Лудри. В докладной записке на имя Сталина и Молотова от 17 июня 1938 года флотоводец–кромешник П.А. Смирнов рапортовал о результатах проверки боевой готовности Тихоокеанского флота и Амурской флотилии:
Но к этому времени выяснилось, что и сам Смирнов «оказался врагом народа». 30 июня его взяли, обвинили в подготовке заговора и через полгода расстреляли. На его место, присвоив звание командарма 1–го ранга, назначили заместителя Ежова, командующего войсками НКВД М.П. Фриновского. Маршал Ворошилов тоже не покладая рук, беспощадно чистил армейские ряды,
После каждого «задушевного разговора с органами товарища Ежова» нарком подписывал новые и новые расстрельные списки. Предателя Иону Якира на должности командующего войсками Киевского военного округа в 1937 году сменил командарм Иван Федько. В 1938 году его сделали первым заместителем наркома обороны и присвоили звание командарма 1–го ранга. 7 июля ― арестовали, он тоже оказался «зараженной частью организма», вовлеченным в заговорщицкую деятельность еще в 1932 году. В сентябре Федько дал показания на Блюхера. Дела Белова, Орлова, Дубового, Дыбенко, Левандовского, Седякина, Великанова, Халепского, Алксниса, Вацетиса, Грибова, Грязнова, Ковтюха, Кутякова, Ингауниса, Хрипина, Киреева, Кадацкого, Окунева, Ланда, Яна Берзина, Погребного и других ― сплошь командармы, комкоры, армейские комиссары и комдивы ― Военная коллегия Верховного суда под неизменным председательством Ульриха рассмотрела 28–29 июля 1938 года. Управились быстро. Всех приговорили к высшей мере, что и было исполнено немедленно. День 28 июля 1938 года достоин именоваться Днем Чекиста. Всего за одни сутки «органы товарища Ежова» перестреляли 9 командармов, одного флагмана флота 1–го ранга, двух флагманов 2–го ранга, трех армейских комиссаров, 9 комкоров и 6 комдивов. Примечательно, что палачей и заплечных дел мастеров спускали в расстрельный «тюрпод» буквально следом, порой и одновременно со своими жертвами. Но немедленно еще более рьяно за дело брались новые наследники Дзержинского, и машина террора набирала обороты. При регулярно освобождавшихся вакансиях НКВД неизменно испытывал потребность в палаческих кадрах, и с какой готовностью записывались в палачи в стране освобожденного труда и ампутированной совести. Это потому, рапортовал крупный чекист Реденс, что:
Недалек был день, когда отстрелят органы и Реденсу, и Ушакову, и самому «батыру Ежову». (Новая генерация «сотрудников для особых поручений» с честью несла эстафету, принятую от легендарных чекистов времен Гражданской войны ― верный наган, которому не давали остыть:
Известно, что многие приговоренные умирали со словами: «Да здравствует товарищ Сталин!» Поэтому палачам предписывалось
Когда тех из них, кто пережил все чистки и даже самого товарища Сталина, сажали в 1957 году, они, наивные молотобойцы, отчаянно защищались:
Потом, отсидев по пятнадцать лет, они требовали своей реабилитации:
И в этом они правы, а Хрущев, нарушив ленинские заветы, совершил фатальную ошибку: без таких кадров и таких методов коммунизм построить невозможно.) Летом 1938 года в связи с обострением обстановки в районе озера Хасан Политбюро направило на Дальний Восток неутомимого Мехлиса. 28 июля он телеграфировал «отцу народов»:
Не внушало доверия Льву Захаровичу и поведение командующего Дальневосточным фронтом Блюхера. Маршал, вместо того чтобы без разговоров выполнять указания Кремля о разгроме «японских агрессоров», учинил собственное расследование и доказывал, что виновниками инцидента на высоте Заозерная являются советские пограничники. По завершении конфликта Блюхера вызвали в Москву и на заседании Главного военного совета РККА, состоявшемся 31 августа 1938 года, обвинили в «сознательном пораженчестве», неумении или нежелании «по–настоящему организовать очищение фронта от врагов народа», «двуличии, недисциплинированности и саботировании вооруженного отпора японским войскам». Приказом наркома обороны Блюхер был отстранен от командования Дальневосточным фронтом. Василия Константиновича арестовали 22 октября на ворошиловской даче «Бочаров ручей». Вскоре его, вздумавшего все отрицать на очных ставках с «подельниками» Федько и Хаханьяном, переместили в Лефортово и били две недели, пока не замордовали до смерти. Но успели вырвать признание в том, что Блюхер продал–таки японцам Дальний Восток, состоял и в заговоре правых, и в военном заговоре. Двух из трех маршальских жен расстреляли, третью приговорили к восьми годам исправительно–трудовых лагерей ― за недонесение. Ну, кажется, почти никого и не осталось. В феврале 1939 года расстреляли Егорова, Федько и Смирнова. Как с гордостью отметил Анастас Микоян:
Из когорты «лучших из лучших, достойных из достойных», первыми в стране получивших высшие персональные воинские звания, уцелели лишь трое ― Ворошилов, Буденный и Шапошников.
― соловьем заливался Никита Хрущев. На Военном совещании «заботливый садовник» обнадежил впавших в задумчивость военачальников:
― и призвал смелее выдвигать новые, преданные советскому строю кадры. Какие головокружительные в те годы делались карьеры! На волне репрессий стремительно вырос «буденновец» С.К. Тимошенко: в июле 1937 года вступил в командование Северо–Кавказским военным округом в звании комкора, в сентябре, уже командармом 2–го ранга, принял Харьковский ВО, в феврале 1938–го ― Киевский округ, ровно через год ему было присвоено звание командарма 1–го ранга. В мае 1940 года Семен Константинович стал маршалом и наркомом обороны. Комбриг Н.Н. Воронов, отправленный в Испанию с поста начальника 1–й Ленинградской артиллерийской школы, по возвращении получил ромбы комкора и сразу стал начальником артиллерии РККА. Начальником Академии Генерального штаба назначили полковника И.Т. Шлемина, до этого командовавшего полком. Еще один «испанец», Яков Смушкевич, из комбрига мгновенно стал командующим всей военной авиацией. Иван Пересыпкин в 1937 году был старшим лейтенантом, в мае 1939–го он ― нарком связи СССР. Майор И.П. Рослый путь от командира батальона до командира дивизии одолел за три месяца. Полковник М.П. Кирпонос в 1934―1939 годах был начальником Казанского пехотного училища. Оттуда его забрали на Финскую войну командовать дивизией. В июне 1940 года Михаил Петрович возглавил Ленинградский военный округ. Чуть больше года понадобилось В.Ф. Трибуцу, чтобы с мостика эсминца переместиться в кабинет командующего Балтийским флотом и получить звание вице–адмирала. Командира эскадрильи И.И. Копеца в 1938 году назначили заместителем командующего ВВС Ленинградского военного округа, а перед началом войны ― командующим ВВС Западного особого. Окрыленные доверием партии, они без колебаний занимали самые высокие посты, автоматически превращаясь в собственных глазах в «выдающихся полководцев». Не тот гений, кто вышел в полковники, а кто полковник, тот и гений. Маршал Конев в беседе с Константином Симоновым заявил:
Очень может быть, что так оно и есть. Только расстреляли Блюхера не за военную отсталость и не за пристрастие к выпивке. В свое время Сталин защищал Блюхера:
― сообщал Иосиф Виссарионович военным. ―
К таким недостаткам Вождь относился снисходительно, он понимал людей, любивших простые радости жизни. Такими людьми проще управлять. Как раз «шибко умные» ему были и не нужны. Блюхера убили за обнаружившееся у него наличие собственного мнения в деле затеянной советской стороной провокации у озера Хасан и желание разрешить конфликт цивилизованным способом вместо того, чтобы, как было указано Москвой, «по–настоящему воевать с японцами». И Конева, окончившего три класса сельской школы и «особую группу» Военной академии, командующим военным округом сделали не за военные таланты, а за неоднократно проявленную «верность». Даже в 1948 году, будучи маршалом СССР, Иван Степанович в автобиографии не забыл указать:
Да и с фронтом в «современной войне» Конев поначалу справлялся не лучше Буденного: Иван Степанович является одним из «соавторов» печально известного Вяземского котла. Вместе с «брехуном» Еременко (сталинское определение), в рапортах громившего «подлецов Гудерианов» оптом и в розницу. Подполковник Л. Симон, докладывая в Париж о деле Тухачевского, отмечал:
Одним из преемников Тухачевского и Егорова стал Г. К. Жуков, имевший в багаже четыре класса начальной школы, девять месяцев кавалерийских курсов и «органически ненавидевший штабную работу». Всю глубину интеллекта Георгия Константиновича можно измерить одной только его резолюцией. Когда ему, начальнику Генерального штаба, положили на стол описание французской кампании вермахта с подробным анализом причин успеха «блицкрига» и поражения французов, Жуков начертал: «Мне это не нужно». Это даже не «пустота», это полный вакуум. Вместо Белова Белорусский военный округ возглавил командарм 2–го ранга М.П. Ковалев. Служивший в этом округе Жуков утверждал, что Белов был слабее Уборевича, а Ковалев был слабее Белова. А уж насколько «силен» был сменивший Ковалева Павлов, можно судить по полному разгрому Западного фронта в июне 1941 года. Кто сегодня помнит полководца Ковалева, который всю войну сторожил Забайкалье; ему даже армию не доверили. Посмотрим на полководцев, первыми встретивших германское нашествие, чем они были лучше Буденного или Ворошилова? Генерал–полковник Ф.И. Кузнецов (1898―1961), командующий Прибалтийским Особым округом. До этого ничем крупнее полка не командовал, находился на преподавательской работе. В начале войны руководил действиями Северо–Западного фронта всего 11 дней, полностью потерял представление об обстановке и оказался в окружении вместе со своим штабом. В начале августа сумел выбраться к своим, получил новый фронт, затем 51–ю отдельную армию, командуя которой сдал немцам Крым. Еще год Федора Исидоровича пытались пристроить, перебрасывая с одной должности на другую, и, наконец, задвинули руководить Военной академией. Генерал армии Д.Г. Павлов (1897―1941), командующий Западным военным округом. Окончил два класса городского училища, курсы и Военную академию. За три года с должности командира механизированной бригады вырос до командующего приграничным округом. Говорят, Сталин возлагал на него «большие надежды». В автобиографии генерал писал:
А оказался ― «предатель». Под командованием Павлова Западный фронт перестал существовать как организованная сила через восемь дней войны. На девятый день полководца отозвали и отстранили от должности. Стремительный взлет окончился «стенкой». Генерал–полковник М.П. Кирпонос (1892―1941), командующий Киевским Особым округом. Окончил церковно–приходскую школу и Военную академию имени Фрунзе. Командуя самым мощным из фронтов, имея над немцами многократное численное преимущество, особенно в технике (почти 9000 танков против едва ли 1000), проиграл Клейсту и Гудериану вчистую. Погиб в Киевском котле. Генерал–лейтенант П.П. Собенников, командующий 8–й армией. Бывший офицер царской армии плюс курсы высшего начсостава. На армию пришел с должности преподавателя Военной академии. Полководческие успехи командарма Верховный суд СССР «оценил» в пять лет исправительно–трудовых лагерей. Генерал–лейтенант В.И. Морозов (1897―1964), командующий 11–й армией. Образование имел два класса сельской школы и многочисленные курсы. В первые два дня войны его армия была разбита вдребезги, сам Василий Иванович с мая 1943 года учил в тылу воевать других. Генерал–майор Н.Э. Берзарин (1904―1945), командующий 27–й армией. Закончил свою учебу в десятилетнем возрасте. Военное образование получил на курсах «Выстрел». По всем критериям, даже с точки зрения здравого смысла, Берзарин ― нуль. Генерал–лейтенант В.И. Кузнецов (1894―1964), командующий 3–й армией. Окончил гимназию и курсы, курсы, курсы. Вся его армия осталась в Волковысском котле, Василий Иванович сумел выбраться и получил новую армию. Генерал–лейтенант К.Д. Голубев (1896―1956), командующий 10–й армией. Окончил ремесленное училище, Военную академию имени Фрунзе, Академию Генерального штаба. На самую мощную армию Западного фронта попал из преподавателей академии. Армия в 1941 году в полном составе оказалась в плену, Константин Дмитриевич из окружения вышел. Сталин доверил ему 13–ю армию, после нее ― 43–ю армию. Но в мае 1944 года его отозвали с командования и сделали уполномоченным Совнаркома по делам репатриации граждан. Генерал–майор А.А. Коробков, командующий 4–й армией. Армия потерпела поражение, в конце июля 1941 года была расформирована, Александр Андреевич расстрелян по «делу Павлова». Генерал–майор М.И. Потапов (1902―1965), командующий 5–й армией. Образование ― три класса сельской школы и Военная академия моторизации и механизации РККА им. И.В. Сталина. С должности командира мехбригады до командарма перепрыгнул менее чем за два года. Вместе с армией в сентябре 1941 года попал в окружение и оказался в плену. Генерал–лейтенант И.Н. Музыченко (1901―1970), командующий 6–й армией. Общее образование ― два класса учительской семинарии, военное ― сплошные курсы. В командармы вырос за полгода с должности преподавателя кавалерийских курсов. В июле 1941 года попал в плен под Уманью вместе с остатками своей армии. Генерал–лейтенант Ф.Я. Костенко, командующий 26–й армией. Окончил два класса сельской школы и, уже в генеральском чине, курсы усовершенствования высшего командного состава при Академии Генерального штаба. Федор Яковлевич
Погиб он в 1942 году в Барвенковском «мешке», куда вместе с Тимошенко завел четверть миллиона своих подчиненных. Генерал–майор П.Г. Понеделин (1893―1950), командующий 12–й армией. Окончил Военную академию имени Фрунзе. Вместе с армией сдался в плен в Уманьском котле. За это после войны его сначала посадили, а потом расстреляли. Еще один конармеец генерал–полковник Я.Т. Черевиченко (1894―1976) командовал 9–й армией. В автобиографии он раскрывает «секрет» особого факультета Академии, который он закончил, имея два класса сельской школы:
С 1943 года ― тыловой генерал. В апреле 1945 года генерал–полковнику доверили «порулить» стрелковым корпусом в Берлинской операции. Таким образом, к 1941 году «провалились» ВСЕ сталинские «выдвиженцы». Иначе и быть не могло. Являясь всего лишь «винтиками» и «шестеренками» советской военной машины, они интересовали Сталина исключительно с точки зрения «надежности». Полная унификация. Незаменимых у нас нет!
― спрашивал в январе 1938 года Сталин у военной аудитории. И сам давал ответ:
По сравнению с казненными военачальниками, новые имели лишь одно, да и то лишь с точки зрения диктатора преимущество ― знали свое место, были запуганы до смерти. Маршал Жуков, при Хрущеве рассказывавший байки про то, как Сталин воевал по глобусу, а он, Жуков, дверь к нему в кабинет чуть ли не ногой открывал, будучи на пенсии, в приватной беседе о Верховном честно сказал:
От иностранцев красные командиры теперь шарахались как черт от ладана. На совещании начальствующего состава в апреле 1940 года командующий войсками Ленинградского округа Мерецков жаловался на то, что командиры отказываются от выполнения разведывательных заданий за границей. И боялись советские офицеры не коварной вражеской контрразведки и не застенков румынской сигуранцы:
Смертельно опасно стало проявлять любую инициативу. Инициатива ― признак того, что ты мыслишь не так, как начальник, имеешь свое суждение, а может, считаешь себя умнее. А не враги ли тебя надоумили искажать «генеральную линию»? Как это часто бывает, не имеющие достаточного опыта, не отягощенные образованием, скороспелые «сталинские полководцы», заняв генеральские должности и получив соответствующие материальные блага, в большинстве своем совершенно остановились в развитии. Уверовав, что самые высокие посты им достались по заслугам, они ничему учиться не желали, всячески выказывая презрение к «образованным». Чем примитивнее было мышление стратега–самородка, тем сильнее взыгрывало в нем желание самоутвердиться, унижая нижестоящих. К примеру, Жуков «академиев не кончал», зато с удовольствием бросал в лицо прибывшему в его подчинение выпускнику: «Так и знал. Что ни дурак, то выпускник академии». Кстати, для выращивания командиров и работников штаба высшего звена управления в ноябре 1936 года была воссоздана Академия Генерального штаба. Однако подготовка ее питомцев страдала значительными пробелами. Во–первых, из–за того, что по–прежнему приходилось учитывать «особенности» обучаемых. Во–вторых, ввиду массовых досрочных выпусков для заполнения освободившихся вакансий. В–третьих, в годы Большого Террора было репрессировано более трех тысяч преподавателей военных учебных заведений, что привело к снижению качества обучения. Например, одним из слушателей первого набора был зачислен без экзаменов командир 29–го кавалерийского полка 5–й кавдивизии М.И. Казаков, уже успевший с тремя классами церковно–приходской школы превзойти все науки в Военной академии имени Фрунзе. Настораживает тот факт, что, даже будучи генералом армии, Михаил Ильич думал, будто Академию Генерального штаба изобрели большевики:
Он так и умер, не узнав, что в России Академия Генштаба существовала с 1832 года, в других странах ― еще раньше. Идя «непроторенным путем», в не имеющем аналогов учебном заведении попытались было создать кафедру стратегии, но быстро от идеи отказались в связи с полным отстрелом почти всех военных теоретиков в стране. В 1935 году была сделана попытка организовать курс лекций по стратегии в Военной академии им. Фрунзе, но и она провалилась. Заместитель начальника академии Щаденко поставил на место начальника военно–исторического факультета: «Это что еще за курс стратегии? Стратегией занимается лично товарищ Сталин, и это не наше дело!» Первые месяцы учебы «ушли на повторение и пополнение знаний по боевой технике Красной Армии». Зимой два занятия по оперативному искусству успели провести командармы Уборевич и Якир. Слушателям они показались слишком сложными и заумными:
И все. Через полгода напряженной учебы, в июне 1937 года, их выпустили ― в войсках не осталось командиров: полковников A.M. Василевского и В.В. Курасова ― в Генштаб, полковника А.И. Антонова ― начальником штаба Московского военного округа, полковника М.В. Захарова ― начальником штаба в Ленинградский военный округ, остальных ― всего лишь заместителями и начальниками оперативных отделов, но ненадолго. Казаков стал начальником штаба Средне–Азиатского военного округа уже в марте 1938 года. Как показал «неудачный финал наступательных операций наших войск» в 1941―1942 годах, советские генштабисты по–прежнему предпочитали не «осложнять оперативную обстановку» и умели только рисовать гениальные планы разгрома противника, независимо от его намерений. Так, в ночь на 28 июня 1942 года начальник штаба Брянского фронта генерал Казаков усиленно обдумывал план Орловской наступательной операции, а утром «все вдруг круто изменилось»: немцы начали операцию «Блау» ― генеральное летнее наступление ― и через неделю были в Воронеже. А почему? Побитый стратег сообщает:
Главной же причиной разгрома
Сложная ― это значит немцы наступают и одной дивизией бьют уже не мехкорпус (как допускал в своей лекции «враг народа» Якир), а 5–ю танковую армию А.И. Лизюкова. Почему?
― писал генерал Л.М. Сандалов, ―
То есть готовы были разбить любого супостата, но при условии, что он будет стоять на месте и не сильно сопротивляться, не усложняя, понимаешь, обстановку. Как тут не вспомнить походя убитого Вацетиса:
За пять предвоенных лет (1937―1941) академия Генерального штаба выпустила более 800 «высокообразованных командиров», не умевших управлять войсками. Бог с ней, со стратегией, но организацию связи в академиях тоже не проходили. Радиосвязь советские генералы просто игнорировали, слишком мудреная штука. Руководить предпочитали из теплого штаба по телефону. Если враг перерезал провода, использовали посыльных. Почти совершенно отсутствовали средства кодирования переговоров, радиоразведки, шифровальные машины. Развитию связи значения не придавали, радиосвязь не любили и боялись ее. Сандалов свидетельствовал:
Поэтому советские штабы тотчас теряли управление, едва войска трогались с места. В 1932 году командир артиллерийского полка Московской Пролетарской дивизии Н.Н. Воронов в составе делегации побывал в Италии на военных маневрах:
Интересны выводы советской делегации:
В 1936 году Николай Николаевич вновь побывал в Италии и снова был «разочарован до предела»:
Но в то же время Воронов снова отметил:
Острый дефицит современных средств связи означал не только потерю управления, но и отсутствие всякого взаимодействия между родами войск. Не страшно, зато мы всех обогнали «и по качеству вооружения, и по боевой выучке», а сила армии в «правильной политике». Можно, конечно, все свалить на Тухачевского. Но при нем советские разработки по скрытой связи и радиолокации были самыми передовыми в мире. Однако разработчиков–вредителей репрессировали вслед за маршалом. Наркомат связи с середины 1936 года сделали местом ссылки высокопоставленных чекистов перед их уничтожением. Сначала им руководил один из заместителей Ягоды ― Г.Е. Прокофьев, затем сам Генрих Григорьевич, потом ― уволенный из армии Халепский, после него ― «вселагерный шеф», строитель великих каналов М.Д. Берман. Связью они интересовались менее всего, все «вредительство» выкорчевывали. Но ведь и начальник Генерального штаба Г.К. Жуков, непосредственно курировавший Управление связи НКО, только с началом войны с удивлением обнаружил, что у него нет командного пункта, своих линий связи, а хоть какие–нибудь новости о противнике можно узнать, только обзванивая по телефону сельсоветы: «Товарищ! Немцы в деревне есть?» Уже в середине дня 22 июня 1941 года командующий Западным фронтом доложил, что из имеющихся у него трех (!) радиостанций две разбиты, а третья повреждена. Ему пообещали прислать три новые, но так и не прислали. В дальнейшем Павлов не только ничем не управлял, но даже не знал, где проходит фронт, а Генштаб не ведал, где находится сам Павлов. В Москве Жуков рыдал в голос, когда Сталин задал ему простой вопрос: «Вы управляете фронтами?» А ведь с каким энтузиазмом они готовились воевать «на чужой территории». В мае 1940 года командарм 2–го ранга Мерецков заявил на совещании идеологических работников:
Правда, заняв кресла, квартиры и дачи «стратегов–вредителей», ничего нового «выдвиженцы» не придумали. Разработанные ими «Соображения об основах стратегического развертывания» практически копируют «план вторжения», написанный Тухачевским, ― основной удар из района южнее Полесья ― в центр Польши ― только с учетом изменившихся в результате Освободительного похода границ и многократного увеличения задействованных сил. Летом 1940 года было принято решение о восстановлении механизированных корпусов. При Тухачевском их было всего два, по 500 танков в каждом. Утверждают, что эти соединения имели ряд недостатков: мало пехоты (мехбригад две, а стрелковая одна), примитивные средства радиосвязи. Тимошенко с Мерецковым «для глубокого потрясения фронта противника» заказали 29 механизированных корпусов по 1031 танку в каждом, но тоже без средств связи. Как управлять ими на поле боя, никто не задумывался. Скорее всего ― концентрировать таранные массы и указывать общее направление движения: «Вперед, на Варшаву! Вперед, на Берлин!» В штабах упоенно отрабатывали «глубокие операции» при полном пренебрежении к вопросам организации обороны.
― наставлял командующих округами маршал Шапошников, ―
Армии прикрытия на учениях оборону имитировали чисто символически,
Любые оперативные игры или маневры начинались стандартной вводной: поползновения «поджигателей войны» вторгнуться на советскую территорию мы, само собой, отбили и переходим в «контрнаступление». А вот на то, что
на такую подлость, по признанию Жукова, «не рассчитывали». Полевой устав 1939 года гласил:
Легкость, с какой удалось в 1939―1940 годах присоединить к СССР новые Советские республики, вдохновляла на новые свершения. Несколько подпортили впечатление реалии Финской войны, но она была объявлена «неправильной», а отдельные недостатки ― устраненными. На совещаниях комсостава маршалы и генералы уверяли партию и друг друга в собственной непобедимости. На вероятных противников смотрели, как на мальчиков для битья. Несколько выдержек из речи Мехлиса на собрании в Киевском Особом военном округе:
Что там, шапками закидаем. Как заметил Б. Рассел, те, кто принимает большевизм,
Думали не о защите Отечества ― у пролетариев его нет, ― а исключительно о том, как на штыках понесут счастье народам Европы и Азии, как будут помогать трудящимся Зимбабве налаживать работу ЧК и пускать в расход враждебные классы, крестьянам Камбоджи ― организовывать колхозы, пролетариям Италии ― национализировать заводы и экспроприировать эксплуататоров. Некий майор А. Соловьев фантазировал с трибуны:
Перекос в мозгах, вызванный страхом быть зачисленным в разряд врагов и идеологической накачкой, не позволял «красным колонизаторам» реально оценивать обстановку. Все, что не укладывалась в их представления о возможностях противника, о характере будущей войны, просто отметалось, как несущественное или несуществующее. Маршал Шапошников после победоносных кампаний вермахта в Польше и во Франции пренебрежительно отметил:
Задумываться не над чем, когда сам товарищ Сталин «планирует историю». Оказалось, что историю планировал не только он. В первые же дни войны советские военачальники продемонстрировали полное отсутствие профессионализма, неспособность управлять крупными войсковыми соединениями в реальных условиях, пренебрежение всеми правилами ведения боевых действий. Они бросали войска в сражение без подготовки, без авиационной разведки, без авиационного прикрытия. Войска, вопреки требованиям собственных уставов, развертывались и действовали на широких фронтах, в произвольных направлениях, без взаимодействия друг с другом. Оборона строилась по принципу кордонной линии, без должной глубины, без учета тактики противника, характера местности и важности обороняемых направлений. Оперативное построение армий почти всегда было одно – эшелонным, силы и средства в соединениях также распределялись равномерно по всему фронту. Резервов не было. Об обеспечении стыков и флангов генералы не заботились, сваливая эту головную боль на соседей. В ходе оборонительных операций отсутствовал широкий маневр силами и средствами за счет других, менее активных участков. Отход войск с одного оборонительного рубежа на другой, как правило, вынуждался обстановкой и осуществлялся под сильным огневым воздействием противника. Заблаговременная подготовка рубежей и организация устойчивой обороны в тылу осуществлялась редко. В результате в случае вынужденного отхода и на новом рубеже не удавалось закрепиться. Аукнулось шапошниковское «постольку–поскольку», но в основном ― просто безграмотность, незнание элементарных основ военного искусства, неумение прогнозировать действия противника. Почему–то не рушился «ненадежный тыл» германской армии, не организовывал повстанческих отрядов европейский пролетариат, и с амуницией все у немцев оказалось в порядке. Маршал А.И. Еременко (1892―1970), прозевавший удар танковой группы Гудериана на Орел и оставшийся без фронта, после войны сокрушенно качал головой:
Остается сделать вывод, что в сентябре 1941 года Еременко читать карту еще не умел. Оказавшись в окружении, советские полководцы впадали в полную прострацию, поскольку просто не знали, что нужно делать в такой непредусмотренной уставами ситуации. Одни пытались во что бы то ни стало удержать занимаемый район, другие ― хаотично и бестолково бросали тающие силы на прорыв в различных направлениях. Маршал Конев писал:
В конце концов и те и другие отдавали войскам приказ разбиться на мелкие группы и выходить из котлов самостоятельно. Оставшиеся без командиров, красноармейцы десятками тысяч сдавались в плен, бросая оружие и технику. Разнокалиберные командующие просачивались на восток в сопровождении самого близкого круга командиров и личной охраны, не пытаясь возглавить какое–нибудь подразделение: так было легче проскользнуть незамеченными. Генерал А.А. Власов выходил из окружения дважды, и каждый раз «группа прорыва» состояла из самого генерала и очередной походной жены. Если имелась такая возможность, наши военачальники просто грузились в самолеты и улетали, передавая оставшимся войскам пламенный привет и последний приказ: «сражаться до последней возможности» или «наступать перевернутым фронтом». Невозможно представить себе Паулюса, бросившего в Сталинграде свою 6–ю армию, и Гитлеру не могло прийти в голову вывезти из котла фельдмаршала. Когда фюрер отдал приказ оставить гиблое место командиру 14–го танкового корпуса генералу Хюбе, тот
Сравним это с бегством советского командования из Севастополя в июле 1942 года, когда почти все руководители обороны ― адмирал Октябрьский и генерал Петров, их штабы, все командиры дивизий, все партийное руководство и чины НКВД ― около 500 человек ― погрузились на самолеты и подводные лодки и благополучно отбыли, бросив на произвол судьбы 100–тысячный гарнизон. Понятие о воинской чести им отшибли смолоду. Сталинские генералы готовились только наступать, но, как выяснилось, наступать они тоже не умели. Во–первых, сразу терялось управление; во–вторых, «не хватало опыта»; в–третьих, мешал противник, создавая своими действиями «сложную обстановку». Примеров тому не счесть. Май 1942 года. Уже год идет война, германская армия потерпела поражение под Москвой, но устояла. Воспрянувший духом Сталин велел закончить войну в 1942 году. Две армии Юго–Западного фронта, наступая на Харьков, сами влезли в организованный для них немцами «мешок». В последний момент маршал Тимошенко отдал приказ: развернуться частью сил и совместными ударами разгромить вышедшего в тыл противника.
― пишет маршал Москаленко, командовавший 38–й армией, ―
Июнь. Самому Москаленко дали танковый корпус и приказали контратаковать:
Начало июля. Три советских танковых корпуса в районе Старого Оскола вступают в сражение с 48–м танковым корпусом противника и терпят поражение.
― объясняет маршал А.М. Василевский, ―
ОНИ НЕ УМЕЛИ НИЧЕГО, кроме как стучать кулаком, требовать «стоять насмерть», грозить трибуналом, «внушать бодрость» войскам при помощи заградительных отрядов и забрасывать врага трупами красноармейцев. Летом 1942 года Сталин окончательно убедился, что «гинденбургов» у него нет. Их и не могло быть. В той Большой войне, которую он по–дилетантски готовил, они ему были не нужны. Полководцев Отечественной войны пришлось готовить в ходе самой войны и лично, осваивая постепенно военное дело, писать для них инструкции: о необходимости использовать радиосвязь и иметь резервы, об использовании инженерных заграждений, об «артиллерийском наступлении» и концентрации сил, о взаимодействии, о пересмотре тактики и даже о необходимости проявлять инициативу. Расплачиваться за невежество пришлось долго и большой кровью. Не своей, конечно. 22 августа 1944 года маршал Г. К. Жуков писал начальнику Главного управления кадров:
Таким образом, маршал Жуков письменно подтвердил все изложенное выше. Что мне импонирует в характере Георгия Константиновича, так это его скромность. В списке военачальников, «которые проваливали одно дело за другим», себя он обозначил под псевдонимом «и др.». Судя по количеству израсходованных им солдат, «маршал Победы» был одним из самых бестолковых. Впереди у него была Берлинская наступательная операция; по темпам потерь (16 тысяч убитыми и ранеными ежесуточно) она превзошла даже самые кровопролитные летние сражения 1943 года (11–12 тысяч в сутки). Война почти закончилась, и Жуков, видимо, спешил восполнить пробелы в своем «образовании», расплачиваясь кровью сполна. |
|
||
|
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Наверх |
||||
|
|
||||
