ПУТЬ В ОКЕАН (ОПЫТ ПЕРВЫХ ПОХОДОВ)

Говоря об искусстве управления кораблем, я позволю себе сделать маленькое отступление. Когда мне впервые довелось выйти в море на одной из новейших атомных подводных лодок, первое, что поразило меня, это ее управляемость под водой на больших скоростях, с большими дифферентами. «Умнейшие» автоматы в кратчайшие сроки приводили корабль на заданную глубину, заставляли его выполнять сложнейшие маневры. Но, пожалуй, не меньше поражали и совершенно спокойные лица в центральном посту: никакого напряжения личного состава эти головокружительные эволюции не вызывали.

Наш корабль, созданный за много лет до атомных подводных кораблей, тоже хорошо управлялся под водой, и его можно было удержать под перископом на океанской волне и заставлять быстро уйти на большую глубину. Мощные гребные электродвигатели легко бы справились с подобными задачами, но такой маневр обошелся бы в несколько градусов плотности электролита аккумуляторной батареи. А нам приходилось беречь каждые полградуса плотности. Старая батарея требовала сокращения числа зарядок. Кроме того, в забортной воде, прогретой тропическим солнцем на большую глубину до 27- 28°, температура электролита достигала во время зарядки предельно допустимых значений, а для того чтобы остудить его до температуры, позволяющей начинать очередную зарядку, требовалось немало времени. С уходом на глубину с раскаленной батареей и без того высокая температура в отсеках становилась еще выше. Все это вынуждало жесточайшим образом экономить электроэнергию. Даже в крайних случаях старались не давать более среднего хода одним, редко двумя моторами.

Оставался один способ удерживать лодку на заданной глубине – «управлять» плавучестью. Но здесь мы столкнулись с трудностями. Нередко приходилось «утяжелять» корабль. При ошибке рулевого (а ошибаются и асы) тяжелая лодка под воздействием «лишней» воды начинала быстро погружаться, и требовалось как можно быстрее откачать «лишнюю» воду. Однако этому мешала недостаточная производительность водоотливных средств, не рассчитанных на такой режим работы. К тому же она резко падала с увеличением глубины, т. е. именно тогда, когда «лишняя» вода становилась все более нежелательной.

В таких условиях каждое подвсплытие на перископную глубину, плавание под РДП на зыби и волне, а равно и погружение вызывали большое напряжение экипажа, особенно личного состава центрального поста. Вот почему столь необычной, непривычно спокойной показалась мне обстановка на современном атомоходе. Но тем большие удовлетворение и гордость я испытываю за наши новые подводные корабли – потомки тех, которых мы учили плавать.

Поиски наилучших приемов управления нашей подводной лодкой принесли первый успех: мы по-настоящему научились плавать в штормовую погоду. Первое время нам не удавалось справиться с водой, поступавшей в отсеки через регистры вдувной вентиляции, несмотря на неукоснительное выполнение требований инструкций. Сам факт попадания внутрь лодки соленой забортной воды уже достаточно неприятен, но еще неприятнее то, что она попадала на неудачно расположенные вблизи регистров электрические щиты. Сначала мы подвязывали к регистрам вместительные резиновые мешки от хим- комплектов. Но представьте себе резиновый мешок, наполненный водой; как вылить из него воду в трюм в безопасном месте подальше от электрооборудования, как перенести его? Поэтому мы вскоре, пользуясь правом испытателей, частично отступили от инструкции: выключили вдувной вентилятор и… все беды прекратились.

Сегодня можно считать, что РДП, испытанное в океане всесторонне, вполне надежно. А тогда это устройство еще только испытывалось. Одной из слабых его сторон оказались часто прогоравшие захлопочные прокладки и недостаточная прочность спускного трубопровода. И тем не менее.устройство в целом заслуживало высокой оценки. Было установлено также, что режим плавания под РДП технически не более опасен, чем другие подводные режимы, и не предъявляет к личному составу никаких особых требований, кроме безукоризненного знания устройства, неукоснительного выполнения инструкций и филигранной практической отработки.

Поход наш планировался как чисто подводный. Предусматривалось лишь несколько всплытий для астрономических обсерваций, к которым мы готовились загодя: сформировали «астрономический расчет» (в него вошли командир, его старший помощник и штурмана) и настойчиво тренировали его на скорость и точность. Достаточно было отдать команду: «По местам стоять к всплытию для астрономических наблюдений!» И все действия выполнялись почти автоматически.

В походе нам не удалось избежать нескольких всплытий для осмотра и ремонта механизмов, к которым не оказалось доступа в подводном положении. И вот тут выяснилось, что к этому мы не готовы. Даже в относительно тихую погоду через горбатую палубу надстройки то и дело перекатывается вода, на первый взгляд такая мирная, безобидная. Но тот, кто хоть раз испытал на себе коварство и силу этой безобидной водички, знает, что устоять на ногах, когда она перекатывается через палубу, невозможно, нужно за что-нибудь держаться. А как быть, если в руках у вас инструменты, которые вы не должны выпустить? В общем, работа на палубе в море оказалась делом серьезным. Море никогда не прощает пренебрежения к правилам морской практики. Опыт флотской службы неопровержимо доказал, что в мирное время за борт смывает, как правило, необученных морской практике или недисциплинированных людей, служащих под командой непредусмотрительных начальников.

Чтобы не подвергать личный состав неоправданному риску, мы выработали специальное корабельное расписание по работе на палубе, сформировали ремонтные расчеты и скомплектовали инструментальные сумки, где каждый инструмент был привязан к ней длинным штертом. Ни один человек не спускался на палубу без страховочного конца, который держал специальный наблюдатель на мостике.

Нельзя было не поражаться самоотверженности, бесстрашию и смекалке людей, умудрявшихся в труднейших условиях выполнять сложные ремонтные работы. Многим обязан экипаж своей главной ремонтной бригаде – инженер-механику Фролову, старшине мотористов Калашникову и электрику Медведеву.

Встреча в порту Вонсан. ПЛ проекта 613.

Нельзя обойти молчанием и непредвиденные события в походе. Самым тяжелым из них стало случайное частичное засоление пресной воды. Так как штатного судового запаса пресной воды на этот поход не хватало, а полагаться на «недоведенную» в то время опреснительную установку было рискованно, пришлось дополнительно принять пресную воду в одну из уравнительных цистерн. Трюмным запретили какие-либо манипуляции с клапанами этой цистерны без специального на то приказания. Однако во время одной из дифферентовок трюмный, действуя автоматически (сами же мы и приучали его к этому), привычным движением открыл клапана. Небольшого количества тихоокеанской воды оказалось достаточным, чтобы сделать находившуюся в цистерне пресную воду малопригодной для питья.

Беда не приходит одна: опреснительная установка из-за недостаточного охлаждения в низких широтах резко снизила свою производительность, неисправности в ней следовали одна за другой. Пришлось перейти на строжайший водный рацион: около полутора литров пресной воды на человека в сутки; для мытья посуды использовалась подсоленная вода, периодически из нее же готовили суп, прозванный матросами «рассольником по- тихоокеански», и даже кофе. Для умывания и прочих нужд использовалась только забортная вода. «Просто так» воду не пили. Только 6 и 7 ноября каждому выдали по полной кружке почти холодной, но совершенно пресной воды. Одни медленно цедили драгоценную влагу сквозь зубы, смаковали, другие, отпив немного, накрыли кружки пергаментом, тщательно завязали его и спрятали в тумбочки, но большинство выпило воду по- русски, залпом.

Жажду экипаж переносил стойко, с присущей нашим морякам способностью заглушать беду шуткой. Тяжелее переносилась жара и влажность воздуха в отсеках (мы не смогли обеспечить электроэнергией кондиционер из- за быстро ухудшавшегося состояния аккумуляторной батареи).

Создавшиеся бытовые условия потребовали от наших врачей поистине героических усилий, чтобы предотвратить кожные и желудочные заболевания. Кульминационным пунктом деятельности наших врачей явилась операция по поводу аппендицита. Теперь мало кого удивляют сообщения о хирургических вмешательствах в море, но тогда это было из ряда вон выходящим событием. Операция, проведенная в нашем походе Михаилом Семеновичем Сирадзе, – первая в истории подводного плавания. Протекала она в весьма сложных условиях, ибо сильный шторм доставали лодку даже на глубине. Впервые глубину хода командиру пришлось согласовывать с врачом. Кают-компания, изолированная от «внешнего мира» стерильными простынями, превратилась в полотняный «мешок», наполненный горячим воздухом. Чтобы пот с липа хирурга не заливал глаза, пришлось соорудить на его голове огромную чалму из мохнатого полотенца, но и она быстро взмокла. Чалму несколько раз сменяли. Ассистировал Михаилу Семеновичу корабельный врач, а вот с «хирургической сестрой» дело обстояло хуже: на эту роль еще исподволь готовили матроса-химика, человека в высшей степени исполнительного и старательного, но, как оказалось, совершенно не переносившего вида крови. Тем не менее операция прошла успешно.

В течение всей операции в лодке было так тихо, словно вся команда надеялась услышать пульс больного. Периодически по корабельной трансляции сообщалось о его самочувствии. А после операции Михаил Семенович трое суток не отходил от матроса и просил почаще подвсплывать и вентилировать лодку. Вот когда все мы почувствовали, что не зря так упорно учились удерживать подводную лодку под РДП в штормов.ую погоду. Через неделю оперированный был в строю.

Наши врачи, учитывая опыт похода, внесли много ценных предложений по улучшению медицинского обеспечения дальних походов. В частности, они указали в своем отчете на необходимость коренного улучшения хирургической подготовки офицеров-медиков, предназначенных для службы на кораблях, введения в штат подводных лодок должности химика-санитара и организации соответствующей подготовки таких специалистов.

Каждый мореплаватель, независимо от того, поставлена ли перед ним на данный поход задача – изучение театра задачи или нет, считает ее для себя совершенно обязательной. В нашем походе изучение театра и влияние условий плавания на экипаж и технику было одной из главных задач.

Район плавания – от высоких широт до тропических. Такой поход подводной лодки открывал перед нами широкое поле деятельности, а океан, словно задавшись целью показать себя во всей своей силе, помог ощутить в полной мере и многометровую зыбь, так затруднявшую плавание под РДП, и ледяную воду высоких широт, вызывавшую адский холод в отсеках и большой расход электроэнергии на грелки, и прогретые на большую глубину воды тропиков, где «вскипает» электролит и «глохнут» акустики, и проклятый пассат, задувающий в лодку выхлопные газы, и осеннее тихоокеанское небо, на котором неделями не увидишь ни солнца, ни звездочки, и путаные малоизученные течения, способные на десятки миль увести корабль от исчислимого места.

Эффективное и целеустремленное изучение театра в походе требует незаурядной наблюдательности и знания методики накопления и анализа статистического материала. К сожалению, наши молодые штурмана, в целом хорошо справлявшиеся со своими обязанностями, методикой этой в достаточной степени не владели. Но поход заставил их срочно восполнить пробел в этом вопросе.

Толчком к сбору статистического материала (занятию, конечно, скучнейшему) послужило одно, на первый взгляд, малоприметное обстоятельство. С первого дня похода штурмана замеряли температуру забортной воды на различных глубинах, используя впервые установленный на подводной лодке дистанционный термометр. С продвижением на юг вода, естественно, теплела, при этом легко улавливалось плавное приращение температуры. И вот однажды привычный ход потепления оказался нарушенным. На графике обозначился небольшой по абсолютной величине, но необычный по характеру скачок. Погрешили было на термометр, но последующие замеры вновь показали необычный рост температуры. Через несколько дней ход приращения температуры восстановился.

Штурманские занятия космонавтов Ю.Гагарина и Г.Титова под руководством Н.Каманина. ПЛ проекта 613.

Это событие вызвало немалое оживление, в кают- компании разгорелись жаркие споры. Самыми популярными книгами на некоторое время стали навигационные пособия. Внимательное изучение атласа течений разрешило загадку: мы пересекли относительно теплую струю Северотихоокеанского течения, совершающего великий круг в северной половине океана и поднимающего на север теплые экваториальные воды.

Случай заметно повысил интерес к анализу результатов наблюдений, впоследствии сослужившему неплохую службу. Уже при возвращении десятибалльная облачность наглухо закрыла и солнце, и звезды. Десять дней не было астрономических обсерваций. Над нами один за другим прошли два свирепых циклона. Шли по счислению, учитывая встречное течение Ойя-Сио 0,25 узла. Сокрушались по поводу того, что каждые сутки оно съедало у нас 6 миль, т. е. за 10 суток мы «теряли» 60 драгоценных миль.

Так мы считали бы и дальше, если бы на траверзе Сангарского пролива не обнаружили заметного кратковременного потепления воды. К этому времени мы все уверовали в дистанционный термометр и не сомневались в том, что лодка пересекла полосу какого-то теплого течения. Но какого? Единственное в этой широте теплое Цусимское течение пролегало далеко от нас. Несущее теплые воды южных морей, оно выходит из Японского моря через Сангарский пролив и тут же, теснимое мощным холодным Ойя-Сио, поворачивает к югу, прижимаясь к берегам острова Хонсю.

Но откуда же взялось теплое течение здесь, вдали от берегов Хонсю? Снова поиски, споры, догадки.

И вот штурман Анатолий Нимбуевич Дашиев находит в одном из пособий упоминание о том, что продолжительные сильные северо-западные ветры способны отжать холодное течение от Курильских островов и берегов Японии. Для нас эта информация имела существенное и притом не только познавательное, но и чисто практическое значение: оно натолкнуло нас на мысль о возможности в таких условиях распространения теплого Цусимского течения в океане на значительно большее расстояние, чем обычно. Выходило, что именно его мы и пересекли, поднимаясь на север, т.е. шли вне полосы встречного холодного течения и напрасно учитывали его.

Первая же астрономическая обсервация подтвердила справедливость этого вывода. Значит, в некоторых случаях в океане можно ориентироваться еще и по температуре воды. Согласитесь, что при движении в меридиональном направлении может оказаться полезным приближенное знание даже только широты места.

Несколько слов о записи наблюдений. Вполне оправдало себя ведение на походе графического Дневника. В непрерывных, складывавшихся «гармошкой» графиках фиксировались состояние гидрометеорологических факторов, режим плавания, глубина и скорость хода, плотность и температура электролита, температура воздуха в отсеках, расход топлива за сутки, обнаружения кораблей, судов и самолетов (дистанции, элементы движения), неисправности и сроки их устранения и т.д.

Такой способ отображения обстановки не только экономит время, но и весьма нагляден. В собранных воедино графиках, характеризующих основные события и сопутствовавшие им обстоятельства, легче улавливалась взаимосвязь явлений. Достоинство графического дневника в том, что он позволяет быстро восстановить обстановку плавания в любой интересующий вас момент, а также облегчает оценку действий экипажа при разборе итогов и обобщении опыта похода.

В корне изменилась и роль вахтенного офицера. В походе он вырос в самостоятельного, подлинного вахтенного начальника. Кстати, этот старый, уже забытый термин, пожалуй, точнее отражал роль и служебное положение лица, возглавляющего вахту. В существующем термине «вахтенный офицер» невольно оказались выхолощенными и старшинство его по отношению ко всему составу смены, и степень ответственности за ее действия. Однако дело, конечно, не столько в термине, сколько в существе его. Накапливалась и командирская практика вахтенных офицеров. Наверное, не случайно самый молодой из них Евгений Бахминов вслед за старшим своим коллегой по вахте Николаем Шумковым вырос в отличного командира подводной лодки. Фактическое управление действиями всей смены потребовало от вахтенного офицера более глубокого знания каждого члена смены, его подготовленности, состояния, самочувствия, короче говоря, его «степени надежности». Вот здесь на помощь вахтенному офицеру и пришла комсомольская группа смены. Ее зоркий глаз подмечал и примерное усердие, и малейший промах, и нерадивость на вахте. Это помогало объективно оценивать работу каждого члена боевой смены. Введенные на походе краткие разборы вахты стали конкретными, содержательными, а следовательно, и полезными.

Особое значение приобрела в дальнем плавании индивидуальная воспитательная работа. В обстановке большого физического и нервного напряжения, в непривычных еще условиях жизни появились раздражительность, обидчивость, болезненное реагирование на замечания. Словом, довольно резко изменилась эмоциональная окраска взаимоотношений и служебных, и личных.

Вместе с тем обстановка плавания требовала высочайшей бдительности и дисциплинированности. Не могло быть места малейшим послаблениям, попустительству. В равной степени нужны были высокая требовательность, основанная на четкой организации службы и глубоком понимании каждым членом экипажа существа требований к нему, твердость и решительность начальников, но без грубости и «разносов», повсеместный строжайший контроль, но без недоверия и придирок, теплота и товарищеская забота, без панибратства и заигрывания.

Все это давно известные принципы, на которых должны строиться взаимоотношения во всяком воинском коллективе, причем в любой обстановке, а не только в дальнем походе. Однако в условиях длительного плавания во много раз острее, чем на берегу, или в коротких походах, ощущается малейшее отступление от этих всем известных принципов. Здесь отступления опасны и потому недопустимы. Предупредить, исключить их можно только усилиями всего коллектива. Фундамент успеха в этом деле закладывался, конечно, еще в базе, при отработке организации службы. Скурпулезное определение обязанностей личного состава по корабельным расписаниям, глубокое изучение их и практическое освоение на тренировках и учениях в походе дало сваи плоды. Каждый член экипажа твердо знал, чего от него требовал любой сигнал, любая команда и что и как он обязан делать без всяких команд. Это и было тем непременным условием, без которого невозможна подлинная требовательность.

ПЛ проекта 613 в океанском походе.

Но не одной требовательностью добились мы успеха в походе. На корабле был хороший, здоровый настрой экипажа. А его не могло быть без постоянного общения офицеров с матросами и старшинами. Нужно признаться, что не у всех офицеров, особенно молодых, в достаточной мере существовала органическая потребность в общении. Но командир, политработники, партийная организация привили им необходимость такого общения. В начале похода некоторые офицеры решили, очевидно, что в океане не до бесед и разговоров, и стали забывать дорогу к матросам. Случалось, что кое-кто мог проиграть в домино от одной вахты до другой, а нескольких минут для беседы или короткой встречи с подчиненными не найти, а иные, изредка бывая, делали это без души, не находя темы для непринужденной, полезной беседы, способной оставить добрый след в их душах. И над этим пришлось задуматься партийной и комсомольской организациям.

А как непросто оказалось установить и поддерживать на всем долгом пути здоровую товарищескую атмосферу в кают-компании – в жаре, духоте, среди одних и же знакомых до малейшей черточки лиц. Здесь так нужны взаимное уважение, деликатность, умение порадовать, поднять настроение интересным остроумным словом и вместе с тем не быть навязчивым, не заставлять присутствующих выслушивать длиннющие, нередко уже не раз слышанные повествования о доблестях или недугах рассказчика.

Создателям корабля мы могли с благодарностью сообщить, что техника блестяще выдержала сложнейший экзамен и показала в целом весьма высокую надежность. Одновременно мы вручили им добытые в море данные о работе материальной части корабля, о достоинствах ее и недостатках, о конструкторских находках и промахах, высказали свои предложения по дальнейшему совершенствованию техники.

Своим командирам мы могли с глубоким удовлетворением доложить, что принятая в нашем флоте система подготовки подводников вооружает их всем необходимым для плавания и выполнения боевых задач в любом районе Мирового океана. С честью выдержала экзамен в океане и система воспитания наших матросов, старшин и офицеров беззаветному служению партии и Родине. Вместе с тем мы доложили и об усложняющих выполнение задач в море слабинах в обучении и воспитании и личного состава.

Своим коллегам по службе мы посоветовали готовить каждый поход с такой же тщательностью, с таким же волнением и ответственностью, с какими каждый из нас готовил свое первое дальнее плавание.

Высоко оценив значение первых дальних плаваний наших кораблей, Главно-командующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С.Г. Горшков указывает на необходимость дальнейшего усложнения задач, решаемых на высшем этапе учебы – дальних океанских плаваниях: «…сегодня уже недостаточно просто уметь далеко и долго плавать. Требуется отрабатывать взаимодействие однородных и разнородных сил в различных условиях обстановки, совершенствовать приемы вооруженной борьбы с сильным противником в самых неблагоприятных условиях».

От имени товарищей по первому дальнему океанскому походу я желаю счастливого плавания всем, кому выпала высокая честь решать эту задачу.

(По воспоминаниям контр-адмирала А. Гонтаева)