Загадка происхождения

Граф Сен-Жермен — одна из самых загадочных фигур в истории XVIII века. И по сей день имя графа окутано непроницаемой тайной, загадка его личности остается неразгаданной. Современники называли его магом и чародеем, пророком и учителем мудрости. Считалось, что ему известны секрет долголетия, иначе говоря, тайна сохранения молодости, возможно, и рецепт эликсира бессмертия. Теософы, вслед за Е. П. Блаватской, были уверены в том, что он «безусловно был величайшим адептом Востока, какого Европа видела за последние столетия», приходившим в мир как посланец Великого Братства Махатм, то есть Учителей мудрости, и явился человечеству «в надежде улучшить его, сделать мудрее и счастливее».

Биография Сен-Жермена, несмотря на усилия исследователей, не устающих разыскивать новые факты его жизни, похожа на лоскутное одеяло с множеством прорех. Вернее сказать, у него множество биографий, и одна невероятнее другой. Его считали чуть ли не воплощенным Богом, носителем тайной мудрости, великим пророком, одинаково прозревавшим как будущее, так и прошлое. В своих воспоминаниях он подробно повествовал о событиях прошедших веков, будто был их современником и видел все собственными глазами. И еще Сен-Жермен был знаменит как алхимик, способный преобразовать неблагородные металлы в золото. Думали также, что он масон, чуть ли не их глава, и даже будто бы принадлежал к старинному ордену тамплиеров и был посвящен в их тайны.

Граф часто пропадал из поля зрения современников, а объявившись вновь, никак не объяснял ни своих исчезновений, ни еще более странных возвращений. Обычно он появлялся внезапно, скажем, в Париже, в Лондоне, Гааге или Риме, жил там под разными именами. И если бы не свидетельства тех, кто хорошо его знал, можно было бы действительно подумать, что граф Цароги (анаграмма от Ракоци), маркиз Монфера, граф Белламар, граф Уэлдон, граф Салтыков и граф Сен-Жермен — разные люди. Известно около дюжины псевдонимов, под которыми появлялся и действовал этот человек в различных местах и в различное время. Одни думали, что он испанец, незаконный сын вдовы испанского короля Карла II и мадридского банкира, другие считали побочным сыном португальского короля. Принимали его и за сына савойского сборщика податей по имени Ротондо. Одним словом, догадок и предположений было немало.

Но все единодушно сходились на том, что возраст графа определить невозможно. Отсюда, вероятно, и легенда о его долголетии, что будто бы ему известен путь, ведущий в бессмертие. Сам он любил ненароком обмолвиться, что лично был когда-то знаком с самим Христом и предсказал ему, что тот плохо кончит. Знавал он и Клеопатру, и Платона, и Сенеку, и «запросто болтал с царицей Савской». Говоря об этом, граф вдруг спохватывался, как человек, сказавший лишнее, и таинственно умолкал.

Однажды в Дрездене кто-то спросил кучера Сен-Жермена, верно ли, что его господину четыреста лет? Тот ответил: «Точно не знаю. Но за те сто тридцать лет, что я служу ему, его светлость ничуть не изменились…»

Это по меньшей мере странное признание находило подтверждение у некоторых пожилых аристократок. Они вдруг припоминали, что давно в детстве уже видели этого человека в салонах своих бабушек. И с тех пор, поражались они, он совершенно не изменился внешне. Например, графиня д'Адемар удивлялась тому, как Сен-Жермену удается так долго жить, не старея. Ведь она знала, по ее словам, пожилых людей, которые видели его сорока-пятидесятилетним в самом начале XVIII века. Он выглядел так же, как и полвека спустя…

Другая свидетельница, графиня Жержи, сопровождавшая в начале XVIII века мужа в Венецию, куда он был назначен послом, спустя полвека встретила Сен-Жермена при дворе Людовика XV. Какое-то время она удивленно и даже с примесью страха наблюдала за графом и, наконец, не в силах более сдерживать возбуждение, подошла к нему.

— Будьте любезны, скажите, — начала графиня, — бывал ли Ваш отец в Венеции около 1710 года?

— Нет, мадам, — спокойно ответил граф. — Мой отец умер намного раньше. Но я сам жил в Венеции в конце прошлого и начале нынешнего веков и имел честь ухаживать за Вами в то время, а Вы были настолько добры, что восхищались несколькими баркаролами моего сочинения, которые мы тогда вместе пели.

— Извините, но это невозможно. Графу Сен-Жермену, которого я знала в те годы, было по крайней мере сорок пять лет, а Вам на вид сейчас больше не дать.

— Мадам, — ответил, улыбаясь, граф, — я очень стар.

— Но тогда Вам должно быть около ста лет.

— Это возможно.

И граф поведал графине несколько деталей их венецианского прошлого, которые могли быть известны только им двоим. Он также предложил, если она все еще сомневается, напомнить некоторые обстоятельства и фразы, которые…

— Нет, нет, — прервала старуха. — Вы меня убедили. Но все равно, Вы какой-то сверхъестественный человек! Вы дьявол!

— О, Боже! — громовым голосом воскликнул Сен-Жермен. — Не вздумайте больше упоминать этого имени!

Казалось, что все его тело охватила судорога, и он тут же покинул залу.

Графиня, рассказавшая об этом в своих воспоминаниях, добавила, что там же в Венеции получила в подарок от графа Сен-Жермена флакон с эликсиром, благодаря которому на протяжении четверти века оставалась совершенно такой же, как и двадцать пять лет назад. Что подтверждали и некоторые из хорошо знавших графиню. Возможно, так и возник слух о том, что граф Сен-Жермен владеет секретом бессмертия. Правда, графине Жержи в то время, когда она писала свои воспоминания, было за восемьдесят, и полагаться на ее память вряд ли стоило.

Как же выглядел этот странный граф? Вот как описывают его внешность современники. Он был среднего роста, лет сорока пяти, лицо смуглое, одухотворенное, отмеченное несомненными признаками глубокого интеллекта. Черты правильные, глаза проницательные, волосы черные, осанка величественная. Одевался граф просто, но со вкусом. Единственное, что позволял себе, — это ослепительные бриллианты на пальцах, табакерке, часах и на пряжках туфель. Во всем его облике чувствовалось благородное происхождение.

Сам он намекал, что принадлежит к старинному венгерскому роду Ракоци. Наиболее известны двое из его предков: Дьёрдь Ракоци (1593–1648) — князь Трансильвании, участник Тридцатилетней войны на стороне анти габсбургской коалиции, и Ференц Ракоци II, руководитель освободительной войны венгров в 1703–1711 годах.

Итак, по одной из версий, он вполне мог быть сыном Ференца Ракоци I (1645–1676). Мать его, Илона Зриньи, была дочерью родителей, казненных австрийцами. Илоне удалось спастись благодаря посредничеству иезуитов и с помощью огромного выкупа. У Ференца и Илоны было трое детей: Дьёрдь, родившийся в 1667 году и проживший всего несколько месяцев; Юлиана, родившаяся в 1672 году и скончавшаяся в 1717-м; Ференц, родившийся в 1676 году и умерший в 1735-м. Их отец, Ференц Ракоци I, умер в 1676 году, спустя несколько месяцев после рождения Ференца-младшего.

Овдовевшая Илона вышла замуж в 1682 году за графа Имре Тёкёли. (Этому посвящена поэма Иштвана Дёндёши «О женитьбе Имре Тёкёли на Илоне Зриньи».) Граф выступил на стороне Турции против Австрии, был арестован и выслан в Белград, а жена отправлена в Вену, где она находилась как бы в плену. Обоих ее сыновей взял на попечение сам император Карл VI, ставший их опекуном и обещавший дать должное образование. Через год Илона Зриньи воссоединилась с Имре Тёкёли и никогда уже больше не видела ни своей родины, ни своих детей.

В восемнадцать лет Ференц Ракоци II женился на Шарлотте-Амалии Гессенской (из Рейнфальдской линии). Это произошло в 1694 году. От этого брака было четверо детей: Липот-Дьёрдь (1696–1700), Йожеф (1700–1738), Дьёрдь (1701–1756) и Шарлотта (1706—?).

Некоторые полагают, что именно Липот-Дьёрдь, старший сын Ференца Ракоци II, и стал графом Сен-Жерменом. Однако достоверно известно, что мальчик умер четырех лет от роду. И тут возникает довольно странная версия. Год рождения Ференца совпадает с годом смерти его отца Ференца Ракоци II. Отсюда делают вывод, что смерть эта была инсценирована и что сын и отец — это одна и та же личность. Инсценировать свою смерть ему якобы помог верный его секретарь Келемен Микеш (1690–1761), разделивший со своим господином судьбу изгнанника, а впоследствии ставший крупнейшим венгерским писателем XVIII столетия, автором знаменитого эпистолярного памятника — мемуарной «почтовой прозы» «Письма из Турции», адресованной к несуществующей венгерской графине. Либо малолетнего наследника Ракоци укрыли в надежном месте и отдали под надзор верных людей.

О том, что граф Сен-Жермен был сыном Ференца Ракоци II, писал хорошо знавший графа ландграф Гессен-Кассельский. Есть свидетельства и о том, что сам Сен-Жермен признавался, будто является сыном князя Ракоци. Однако он не говорил, что был сыном именно Ференца Ракоци II, и не упоминал двоих своих братьев. Да и случаи, когда граф Сен-Жермен использовал имя Ракоци, достоверно не установлены. Как писал исследователь биографии графа Сен-Жермена Б. М. Цырков, «какую-либо связь графа Сен-Жермена с домом Ракоци нельзя установить никакими доступными историческими сведениями или же имеющимися документальными свидетельствами, даже если эта идея и кажется привлекательной некоторым исследователям…». Однако он не отрицает возможность подобной связи.

Существует еще одна версия о происхождении если не самого графа Сен-Жермена, то его имени: якобы некто купил имение Сен-Жермен в итальянском Тироле, заплатил папе за титул и стал графом Сен-Жерменом.

Ландграф Гессен-Кассельский писал в мемуарах, что Сен-Жермена, сына князя Ракоци, еще мальчиком отдали на попечение в семью герцога Джиованни Медичи. По примеру своего брата, названного Сан-Карло, он стал сам себя именовать Святым Братом — Sanctus Germano.

Об этом же говорит и историк Чезаре Канту. Он пишет: «Маркиз Сан Жермано, по всей вероятности, сын князя Ракоци из Трансильвании; он часто бывал в Италии; несть числа рассказам о его путешествиях по Италии и Испании; он пользовался большой поддержкой последнего великого герцога Тосканского, у которого и получил образование». Автор добавляет, что Сен-Жермен учился в университете г. Сиены.

Многие авторы, относившиеся к графу Сен-Жермену неблагожелательно, окутывали ореолом таинственности и тот факт, что Сен-Жермен был очень богат. Они намекали, что деньги он получал нечестным путем. Кое-кто даже утверждал, будто он обманывал людей и выманивал у них деньги с помощью своих сверхъестественных способностей. Но есть совершенно определенная информация, проливающая свет на источник его доходов от огромного наследства, доставшегося ему по завещанию. Исполнителями этого завещания назначались герцог Бурбонский, герцог Мэнский и граф Шарлеруа из Тулузы. Их опеке будто бы и доверил князь Ракоци своего третьего сына, которому оставил немалые средства. Поэтому несостоятельны все домыслы, по которым Сен-Жермена пытались представить бездомным бродягой и безденежным авантюристом, ищущим богатых и доверчивых людей с целью выманить у них их состояние. Подобные домыслы часто мелькали в газетах того времени.

Сам он говорил, что доказательства о его происхождении «находятся в руках особы, от которой он зависит (то есть от австрийского императора), и эта зависимость всю жизнь довлеет над ним в виде постоянной слежки…». Однако раскрывать каждому свои личные тайны, заявлял он, не в его правилах.

Многие считали графа Сен-Жермена адептом магических искусств, алхимиком и масоном. Однако по поводу его масонства, сразу надо сказать, точных данных нет, больше того, руководители масонских лож отрицали его причастность к движению «вольных каменщиков». А такой их представитель, как король Фридрих II, называл Сен-Жермена просто шпионом.

Прусский король был в общем-то не далек от истины. Не однажды Сен-Жермену приходилось выполнять секретные миссии в разных странах.

Где бы ни был Сен-Жермен — в Гааге, Венеции, Вене, Лондоне, Берлине, Петербурге, — всюду он вел опасную дипломатическую и разведывательную работу, причем действовал как авантюрист, искатель приключений. Это особая страница в биографии графа. Ему поручал задания особо тонкого и щекотливого свойства сам Людовик XV. По его поручению Сен-Жермен отправился с секретным заданием в Гаагу под именем торговца Нобаста. Надо сказать, что в Гааге граф бывал в разное время неоднократно, по крайней мере раз шесть. В один из своих приездов он выступал посредником по продаже гидравлических машин по очистке и углублению рек, каналов и портов. Было создано даже общество по сбору средств на организацию строительной компании, и были выпущены специальные акции.

Сен-Жермена здесь стали называть авантюристом, самозванцем, который воспользовался расположением короля Людовика XV и выдает себя за его представителя. Недруги графа добились даже того, что король обнародовал меморандум об аресте и выдаче Сен-Жермена. В этом меморандуме говорилось, что его величество напоминает всем, что авантюрист Сен-Жермен не имеет и не имел никаких полномочий, но воспользовался добрым к себе отношением премьер-министра и начал совать нос в политические дела, не обладая для этого ни способностями, ни соответствующими знаниями, к тому же при этом нагло заявлял, что уполномочен представлять самые сокровенные интересы короля.

Всезнающий Вольтер писал о том, что Сен-Жермену было поручено подготовить подписание тайного мирного договора, направленного против Англии. Это никоим образом не входило в планы министра иностранных дел Франции герцога Шуазеля. Под риском провала оказались все его планы, его интриги против Англии. Он-то, видимо, и добился санкции против Сен-Жермена.

Надо заметить, что король мог издать этот меморандум, чтобы не раскрывать того, что Сен-Жермен был агентом «секрета короля», то есть глубоко законспирированной личной разведки монарха, помимо существующей официальной дипломатии. Своим личным агентам король доверял крайне деликатные миссии. О выполнении задания они докладывали ему лично — в случае неудач несли бремя ответственности, а при успехе оставались в тени.

Сен-Жермену удалось избежать Бастилии. Его тайно предупредили о грозящей опасности. Угроза ареста заставила графа бежать в Англию. Он бывал здесь и раньше, еще в 1745 году во время якобинской революции. Тогда его приняли за шпиона и арестовали. Хорас Уолпол, политик и родоначальник жанра готического романа, а попросту говоря, романа ужасов, писал в декабре 1745 года о том, что «на днях схватили одного странного человека, который называет себя графом Сен-Жерменом. Он живет здесь уже два года и наотрез отказывается говорить, кто он и откуда, но открыто заявляет, что Сен-Жермен — не настоящее его имя. Он прекрасно поет и играет на скрипке и совершенно безумен».

В этот раз, оказавшись вновь в Лондоне, он выступил в роли посредника, прекрасно разбирающегося во всех тонкостях положения дел во Франции и уполномоченного вести от ее лица переговоры. В те дни газеты писали о нем, что «человек, называющий себя графом Сен-Жерменом и недавно прибывший из Голландии, родился в Италии в 1712 году. По-немецки и по-французски он говорит не хуже, чем по-итальянски, и неплохо изъясняется по-английски. Он поверхностно знаком со всеми искусствами и науками, хорошо разбирается в химии, виртуозный музыкант и очень приятный собеседник».

Однако и на этот раз в нем заподозрили шпиона, и по приказу премьер-министра Питта он был арестован. Допрашивавший его чиновник заявил, что Сен-Жермен скорее похож на лунатика, впрочем, со злыми намерениями. Решено было выслать его в Германию, в Берлин. Здесь довелось Сен-Жермену побывать и при дворе Фридриха Великого. На обедах в Сан-Суси за королевским столом он встречался со многими выдающимися людьми, возможно, даже с самим великим Вольтером, приглашенным Фридрихом, разыгрывавшим роль просвещенного монарха. Самого же Сен-Жермена прусский король называл загадочной личностью, человеком, которого никто не мог разгадать.

Репутация Сен-Жермена при прусском дворе как мага и кудесника особенно утвердилась после того, как он излечил мадам дю Труссель. Чудесный врачеватель избавил ее, по свидетельству знаменитого швейцарского доктора Ж.-Г. Циммермана, «от камня величиной с куриное яйцо». Про эту мадам, известную также под именем Красавица из Клейста, говорили, что она одна из самых привлекательных женщин при прусском дворе и что она обладает одним удивительным свойством — никогда не стареет. Уж не вкусила ли она, гадали придворные, эликсира бессмертия, которым угостил-де ее Сен-Жермен?

Вообще о его странствиях писали, что они «охватывали длительный период времени и большое число стран. Его знали от Персии до Франции, от Рима до Калькутты». Он будто бы имел убежище в сердце Гималаев, где периодически уединялся от мира. И многие верили, что он действительно побывал в загадочной стране Шамбале, расположенной на северных склонах Гималаев. «В сказаниях о Шамбале, в легендах, преданиях и песнях заключается, быть может, — писал в нашем веке великий Н. К. Рерих, — наиболее значительная весть Востока. Кто ничего не знает о жизненном значении Шамбалы, не должен утверждать, что он изучал Восток и знает пульс современной Азии».

Впервые о Шамбале упомянул португальский миссионер-иезуит Этьен Кацелла. Он умер в 1650 году в тибетском монастыре Шигадзе, прожив здесь 23 года. С тех пор Шамбала — обитель совершенных людей, страна счастья и благоденствия — не давала покоя европейцам. Находилась она будто бы посреди озера из нектара, и попасть на остров с его дворцами и садами можно только с помощью золотой птицы, которая переносит туда на своих крыльях.

Здесь якобы Сен-Жермен и познал в совершенстве эзотерические тайны Востока. Он практиковал восточную систему медитации; его неоднократно видели сидящим в позе Будды со скрещенными ногами и сложенными руками. Эти знания нашли воплощение в труде под названием «Святейшая Тринософия», одном из редчайших оккультных манускриптов, который приписывают Сен-Жермену. Как пишет М. П. Холл в предисловии к этому сочинению, об истории рукописи известно очень мало. Граф Калиостро возил ее с собой, а после того, как инквизиция упекла его в замок Сан Лео, рукопись была конфискована и следы ее временно утеряны. Вновь она возникла в эпоху Наполеона, оказавшись в руках одного из его генералов — Массена. Его сын продал рукопись во время распродажи имущества отца. Купила ее библиотека города Труа, где она хранится и поныне.

М. П. Холл, изучавший жизнь Сен-Жермена и это его сочинение, говорит, что граф является, без сомнения, наиболее сложным персонажем истории. Его имя было столь близко к синониму тайны, что загадка его истинной личности была неразрешима как для его современников, так и для более поздних исследователей. О нем писали, что «он позволяет некоторой тайне парить над ним — тайне, которая будит любопытство и симпатию». И что, «будучи виртуозом в искусстве введения в заблуждение, Сен-Жермен не говорит ничего, что было бы неправдой. Он обладает редким даром хранить молчание и пользоваться этим».

Граф Сен-Жермен играл на многих инструментах, особенно предпочитал скрипку. Выступал обычно под именем Джованнини и в маске. Случалось, дирижировал даже целым оркестром, причем без партитуры. Некоторые склонны были считать его мастерство равным мастерству Паганини.

Композитор Жан Филип Рамо был просто потрясен игрой этого дилетанта, в особенности же его импровизациями. К тому же он сам писал музыку. В Британском музее хранятся ноты его музыкальных сочинений — скрипичных пьес, романсов и даже небольшой оперы «Ветреная Делуза». Все эти рукописи изучены и описаны, их подлинность не подлежит сомнению.

Известен был Сен-Жермен и как художник. Он владел особым секретом красок, которые светились в темноте необычайным светом. Увы, ни одна его картина до нас не дошла.

Память у него была феноменальная, и он мог повторить несколько страниц печатного текста, прочтя их всего один раз. Писать ухитрялся обеими руками одновременно, причем зачастую одной рукой набрасывал любовное письмо, а другой — стихи.

Ну и, конечно, поразительны были познания графа в физике и химии. Он пользовался особой благосклонностью дам французского двора как непревзойденный мастер в приготовлении красителей и косметики. В Италии граф проводил опыты по улучшению выделки льна, разработал новый способ очистки оливкового масла — плохое превращалось в рафинированное высшего качества. По новейшей технологии занимался изготовлением шляп по просьбе графа Кобензля, австрийского посла в Бельгии. Это было в бельгийском городе Турнэ.

Там же однажды проездом оказался и граф Казанова. Под именем шевалье де Сейнгала знаменитый сердцеед путешествовал по Европе. Елена Блаватская красочно описывает встречу «двух авгуров». Сен-Жермен «в полном костюме чародея: в армянской мантии, остроконечной шляпе, с длинной бородой до пояса и с палкой из слоновой кости в руках… окружен легионом склянок и занят развитием производства шляп на основе химических законов. Так как Сейнгал нездоров, граф вызывается бесплатно вылечить его и предлагает принять в качестве лекарства эликсир, оказавшийся эфиром, но тот в любезных выражениях отказывается…

Раз ему не позволили действовать как врачу, Сен-Жермен решил показать свою силу как алхимик. Взяв монету в 2 су, положил ее на раскаленный докрасна древесный уголь и работал паяльной трубкой; монета расплавилась и осталась остывать. «Теперь, — говорит Сен-Жермен, — забирайте свои деньги». — «Но она же из золота!» — «Из чистого». Казанова не верит в превращение и смотрит на всю операцию, как на трюк, но тем не менее кладет монету в карман и впоследствии дарит ее прославленному маршалу Кейту, тогдашнему губернатору Нишателля».

В другой раз граф-чудодей прописал особый «чай Сен-Жермена» самому Людовику XV, поскольку знал тайну лекарственных трав и готовил из них целебные отвары. Многие биографы Сен-Жермена отмечали особенности его собственного питания. Он всегда обедал один и при этом ел очень простую пищу. Диета, утверждал он, плюс его чудодейственный эликсир — вот подлинный секрет долголетия. И хотя его приглашали на самые пышные пиршества, он решительно отказывался от любой пищи, кроме той, что была приготовлена специально для него и по его собственным рецептам. Его трапеза состояла в основном из овсяной каши, крупяных блюд и белого мяса цыплят. Известно, что в редких случаях он выпивал немного вина и всегда принимал чрезвычайные меры предосторожности против простуды.

В парижском доме графа Сен-Жермена служили два камердинера, четыре лакея, одетых в табачного цвета ливреи с золотыми галунами. Он держал экипаж за пятьсот франков в месяц. Его гардероб состоял из множества сюртуков и камзолов, которые он часто менял, — целая коллекция, роскошная и дорогая. Но ничто не могло сравниться по великолепию с его пуговицами, запонками, часами, кольцами, цепочками, украшенными бриллиантами и другими драгоценными камнями. К ним он испытывал особую страсть и мог часами рассказывать всякие забавные истории о драгоценных камнях, особенно об алмазах. Больше того, используя свои познания и мастерство химика, ему, как утверждали современники, удавалось «вылечить» бриллианты, устранить в них трещины или какой-либо иной изъян.

Неудивительно, что многие верили в его чудесные способности, в то, что камни сравнительно небольшой ценности превращались в драгоценности чистейшей воды после того, как они побывали в руках Сен-Жермена. И никого не удивляло, что за столом на его званых обедах гости находили рядом с именной карточкой, указывающей их место, какую-нибудь драгоценность.