ГЛАВА 1

Я выбрала уединенное место, подальше от шоссе и людей. Мне хотелось ранним утром сделать зарисовку теней на склонах гор удивительного горного массива вулканического происхождения, который окаймляет пустыню Гран-Дезьерто на юге штата Аризона. Темно-коричневые остроугольные скалы засверкали, когда первые лучи солнца выплеснулись на их вершины. Вокруг меня были разбросаны огромные глыбы пористых пород — застывшая лава, напоминающая о том, что в далеком прошлом здесь произошло гигантское извержение вулкана. Я устроилась поудобнее на большой глыбе и, позабыв обо всем на свете, погрузилась в свою работу, как случалось нередко в этом диком, но прекрасном месте. Я как раз закончила рисовать выступы и впадины далекой горной гряды, когда заметила, что за мной наблюдает какая-то женщина. Мне стало крайне неприятно, что кто-то снова вторгся в мое одиночество. Я изо всех сил старалась не замечать ее, но когда она подошла поближе, чтобы посмотреть на мой рисунок, я рассерженно повернулась к ней лицом.

По ее широким скулам и черным волосам, спадающим на плечи, ее можно было принять за евроазиатку. Крепкое, красиво сложенное тело не давало возможности судить о ее возрасте. Он мог быть любым в пределах от тридцати до пятидесяти. Она, вероятно, была дюйма на два выше меня — а это означало, что ее рост равен пяти футам и девяти дюймам, — но казалась вдвое крупнее меня. И в то же время, в своей куртке восточного покроя и черных шелковых брюках она выглядела очень изящно.

Я обратила внимание на ее глаза. Они были зелеными и сверкающими. Именно этот дружелюбный блеск в одно мгновение погасил всю мою злость, и я услышала, как задаю ей нелепый вопрос:

— Вы живете где-то поблизости?

— Нет, — сказала она, сделав несколько шагов в моем направлении. — Я направляюсь в сторону пропускного пункта на границе Штатов в городок, Сонойта. Я остановилась здесь, чтобы поразмять ноги, и вот зашла в это безлюдное место. Увидев, что в этой глуши уже кто-то есть, я так удивилась, что не смогла удержаться, чтобы не полюбопытствовать. Позвольте представиться. Меня зовут Клара Грау.

Она протянула мне руку, и я пожала ее, а затем без каких-либо колебаний сказала ей, что сразу после рождения мне дали имя Тайша, но впоследствии мои родители решили, что это имя не слишком подходит для Америки, и начали называть меня Мартой, так же, как зовут мою мать. Я невзлюбила это имя и решила, что пусть уж лучше меня зовут Мэри.

— До чего интересно! — изумилась она. — У тебя три имени, и все они различны. Я буду величать тебя Тайша, потому что это твое первое имя.

Мне было приятно, что она выбрала именно это имя. Оно было мне ближе всего. Хотя я и согласилась со своими родителями, что оно звучит слишком непривычно, мне настолько не нравилось имя Марта, что я втайне вынашивала мысль о том, чтобы вернуть себе имя Тайша.

Резким тоном, который она, тем не менее, смягчила ласковой улыбкой, она произнесла целый ряд утверждений, которые явно были скрытыми вопросами.

— Ты не уроженка Аризоны, — начала она.

Я прямо ответила ей, что было для меня очень нетипично из-за моей привычки не доверять людям, особенно незнакомцам.

— Я приехала в Аризону год назад на работу.

— Тебе не больше двадцати лет.

— Через пару месяцев мне исполнится двадцать один.

— У тебя едва заметный акцент. По-видимому, ты не американка, но я не могу точно указать твою национальность.

— Я — американка, но детство провела в Германии, сказала я. — Мой отец — американец, а мать — венгерка. Я оставила родительский дом, когда поступила в колледж, и уже не вернулась туда, потому что не хотела иметь ничего общего со своей семьей.

— Надо полагать, ты не поладила с ними?

— Нет. Дома я чувствовала себя отвратительно. Все никак не могла дождаться возможности уйти оттуда.

Она улыбнулась и понимающе кивнула, будто сама тоже была хорошо знакома с желанием убежать из дому.

— Ты замужем? — спросила женщина.

— Нет. У меня нет никого во всем мире, — ответила я, жалея себя, как делала всегда, когда мне приходилось говорить о себе.

Она никак не отреагировала на мои слова, но начала спокойно и деловито рассказывать о себе, как будто старалась завоевать мое доверие и в то же время сообщить мне в каждой своей фразе как можно больше сведений.

Когда она говорила, я положила карандаши в сумку и не отрывала взгляда от незнакомки, потому что мне не хотелось создавать впечатление, что я слушаю ее невнимательно.

— Я была единственным ребенком в семье, и моих родителей сейчас уже нет в живых, — сказала она. — Мой отец родом из мексиканской семьи из города Оахака. Но мать моя — американка немецкого происхождения. Ее родня и сейчас живет в восточных штатах, в Фениксе. Я как раз возвращаюсь со свадьбы одного из своих двоюродных братьев.

— Вы тоже живете в Фениксе? — спросила я.

— Полжизни я провела в Аризоне, а другую половину в Мексике, — ответила она. — Сейчас я живу в мексиканском штате Сонора.

Я начала застегивать свой портфель. Встреча и разговор с этой женщиной несколько выбили меня из колеи, и я поняла, что в этот день уже не смогу больше ничего рисовать.

— А еще я путешествовала по Востоку, — сказала она, вновь привлекая мое внимание. — Там я изучала боевые искусства, акупунктуру и местную медицину. Несколько лет я даже жила в буддистском храме.

— Серьезно? — Я удивленно посмотрела в ее глаза. По ним действительно можно было сказать, что она долго занималась медитацией. В них чувствовалась сила, но взгляд был спокоен.

— Я очень интересуюсь Востоком, — сказала я, — особенно Японией. Я тоже читала о буддизме и изучала боевые искусства.

— Серьезно? — Она с удивлением задала мне тот же вопрос. — С удовольствием поведала бы тебе свое буддистское имя, но тайные имена можно произносить лишь при определенных обстоятельствах.

— Я сказала вам свое тайное имя, — упрекнула я, застегивая ремешки своего портфеля.

— Да, Тайша, это так, и для меня это имеет большое значение, — ответила она неподдельно серьезным тоном. И все же, сейчас не время для этого.

— Вы приехали сюда на машине? — спросила я, оглядываясь в поисках ее автомобиля.

— А я как раз то же самое собиралась спросить у тебя, — сказала она.

— Я оставила свою машину за четверть мили к югу отсюда, на грязной дороге. А вы?

— Ты приехала на белом «Шевроле»? — спросила она весело.

— Да.

— Ну, в таком случае моя машина стоит рядом с твоей, — ответила она, хихикая так, будто это было очень забавно. Я была удивлена, когда заметила, что у нее такой неприятный смех.

— Я уже собралась уходить, — сказала я. — Было очень приятно с вами познакомиться. До свидания!

Я направилась в сторону своей машины, ожидая, что женщина задержится еще на некоторое время для того, чтобы полюбоваться пейзажем.

— Давай пока не будем прощаться, — запротестовала она. — Я иду с тобой.

Мы пошли вместе. Рядом с моими ста десятью фунтами она выглядела как большой валун. Не тело было плотным и сильным. Глядя на нее, можно было сказать, что она склонна к полноте, но она не была тучной.

— Можно задать вам нескромный вопрос, миссис Грау? — сказала я для того, чтобы прервать неловкое молчание.

Она остановилась и повернулась ко мне лицом.

— Я тебе — не чья-нибудь миссис! — резко произнесла она. — Я — Клара Грау. Можешь называть меня Кларой и обращаться ко мне на «ты», и еще, можешь без предупреждения спрашивать меня о чем пожелаешь.

— Вижу, ты не очень лестного мнения о любви и браке, — заметила я, обратив внимание на ее тон.

Какое-то мгновение она смотрела на меня испепеляющим взглядом, но через миг смягчилась.

— Я нелестного мнения о рабстве, — ответила она. Однако я имею в виду не только женщин. Так что ты там собиралась спрашивать?

Ее поведение было таким неожиданным для меня, что я забыла, что было у меня на уме, когда я обращалась к ней после паузы. Я смущенно уставилась на нее.

— Почему ты решила отъехать так далеко от шоссе? — поспешно спросила я.

— Я свернула сюда потому, что это место силы, ответила она, указывая на большие нагромождения лавы вдали. — Когда-то эти горы выступили на поверхности земли так, как на теле выступает кровь. Проезжая через Аризону, я всегда делаю крюк, чтобы заехать сюда. Это место излучает особую земную энергию. А теперь разреши мне спросить тебя то же самое, почему ты избрала для рисования именно это место?

— Я часто бываю здесь. Это одно из моих любимых мест.

Я не думала, что мои слова покажутся ей смешными, но она залилась смехом.

— Этим все сказано! — воскликнула она, а затем продолжила более спокойным голосом:

— Я собираюсь попросить тебя сделать то, что тебе может показаться странным и даже глупым, но сначала выслушай меня. Я хочу пригласить тебя в свой дом погостить на несколько дней.

Я было уже подняла руку, чтобы поблагодарить ее и отказаться, но она попросила меня не торопиться. Она уверила меня, что наш общий интерес к Востоку и боевым искусствам могут послужить основанием для серьезного обмена мнениями.

— Где именно ты живешь? — спросила я.

— Недалеко от городка Навохоа.

— Но это более чем в четырехстах милях отсюда.

— Да, это довольно далеко. Но там такие тихие и красивые места, что я не сомневаюсь: ты будешь довольна.

Она помолчала некоторое время, как бы ожидая моего ответа.

— Кроме того, мне кажется, что а настоящее время ты как раз ничем не занята, — продолжила она, — и ты сама не знаешь, что будешь делать дальше. Знаешь, может быть, я предлагаю тебе именно то, что ты уже давно ищешь.

Она была права в том отношении, что я действительно понятия не имела, что мне делать дальше. Недавно я бросила работу секретарши, собираясь заняться рисованием. Однако у меня не было ни малейшего желания ехать к кому-либо в гости.

Я оглянулась вокруг в поисках чего-нибудь, что бы могло подсказать мне, как правильно поступить. Я никогда не могла объяснить, откуда у меня появилось представление о том, что человек может черпать помощь и советы из своего окружения. Но мне почти всегда удавалось получить подсказку таким образом. У меня был метод, который, казалось, родился вместе со мной и с помощью которого я могла узнавать ответы на интересующие меня вопросы. Для этого я обычно давала своим мыслям уплыть, сосредоточивая взгляд на линии горизонта на юге, хотя и не имела ни малейшего представления, почему выбрала именно юг. После нескольких минут молчания ко мне, как правило, приходили прозрения, помогающие понять, чем заниматься или как действовать в данной ситуации.

Шагая по тропинке вместе с Кларой, я остановила взгляд на горизонте в южном направлении и неожиданно увидела, что жизнь простирается передо мной, как эта бесплодная пустыня. Я искренне могла сказать, что никогда раньше не замечала, насколько одинока и заброшена эта земля, хотя я и до этого не раз бывала в Соноранской пустыне, которая занимает весь юг штата Аризона, часть Калифорнии и половину мексиканского штата Сонора.

Потребовалось всего лишь мгновение для того, чтобы вид бесплодной и безлюдной пустыни воплотился в конкретные мысли. Я порвала со своей семьей, но не завела еще своей собственной. У меня даже не было никаких планов на будущее. Я нигде не работала. Я жила на скудные сбережения, доставшиеся мне по наследству от тети, в честь которой я получила свое имя, но они уже подходили к концу. В этом мире я была совсем одинока. Необъятное пространство, простирающееся во всех направлениях, было жестоко и безразлично. Его вид вызвал во мне прилив жалости к себе. Я почувствовала, что мне нужен друг, который сможет положить конец моему одиночеству.

Я знала, что с моей стороны очень глупо принимать приглашение Клары и оказаться в ситуации, которую я едва ли смогу контролировать, но в прямоте ее характера и энергичности было что-то такое, что вызывало во мне любопытство и заставляло ее уважать. Я заметила, что восхищаюсь ее красотой и силой, а может быть, даже завидую ей. Я подумала, что это была самая удивительная и яркая женщина из всех, которых я знала, — независимая, уверенная в своих силах, спокойная и в то же время незакомплексованная и не без чувства юмора. Она была наделена как раз теми качествами, которыми мне самой больше всего хотелось бы обладать. Но, помимо всего прочего, ее присутствие, казалось, может положить конец бесцельности моей жизни. Пространство вокруг нее становилось насыщенным энергией, полным надежд и возможностей.

Однако у меня было незыблемое правило не принимать приглашений погостить, которое в данном случае подкреплялось еще и тем, что Клару я встретила в пустыне случайно. Я подумала, что согласие погостить у нее будет означать, что я должна буду пригласить ее потом к себе, а к этому я совершенно не была готова, потому что в Туксоне жила в небольшой квартирке. Какое-то время я не могла принять решение, не зная, куда повернуть.

— Пожалуйста, соглашайся, — настаивала Клара. Ты сделаешь мне большое одолжение.

— Ладно, мне кажется, что я смогу поехать с тобой, вяло произнесла я, желая на самом деле сказать обратное.

Она радостно взглянула на меня и мне пришлось скрыть свою панику нарочито задорной фразой, хотя мне было совсем не весело.

— Мне пойдет на пользу перемена обстановки, — сказала я. — Новое приключение!

Она одобрительно кивнула.

— Ты не пожалеешь об этом, — сказала она тоном, в котором чувствовалась такая уверенность, что все мои сомнения сразу же рассеялись.

— Мы сможем вместе позаниматься боевыми искусствами.

Она сделала руками несколько быстрых движений, которые были одновременно грациозны и энергичны. Мне казалось невероятным то, что эта плотно сложенная женщина может быть такой подвижной.

— Какие конкретно стили восточных единоборств ты изучала? — спросила я, замечая, что она непринужденно заняла стойку борца с длинным шестом.

— На Востоке я изучала все стили, но не останавливалась надолго ни на одном из них, — сказала она, будто собираясь улыбнуться. — Когда мы приедем ко мне, я с удовольствием покажу их тебе.

Остаток пути мы прошли в тишине. Придя на то место, где стояли машины, я села за руль и ждала, что скажет Клара.

— Что ж, трогаемся, — отозвалась она. — Я буду ехать впереди и показывать тебе дорогу. Ты как любишь ездить, быстро или медленно, Тайша?

— Как черепаха.

— И я тоже. Жизнь в Китае отучила меня от спешки.

— Можно задать тебе вопрос о Китае, Клара?

— Конечно. Я уже говорила, что ты можешь без разрешения спрашивать у меня все что хочешь.

— Ты, наверное, была в Китае до Второй Мировой войны, правда?

— О да. Я была там в прошлой жизни. Полагаю, что ты в самом Китае никогда не бывала?

— Да, не бывала. Я бывала только на Тайване и в Японии.

— Конечно же, после войны там многое изменилось, многозначительно произнесла Клара. — Порвалась связь с прошлым. Теперь это совсем другая страна.

Сама не знаю почему, но я побоялась спрашивать ее, что она имеет в виду, и поэтому задала вопрос о том, как долго ехать до ее дома. Клара высказалась очень неопределенно, и это обеспокоило меня. Она лишь предупредила меня, чтобы я была готова к длительной поездке. Затем ее голос смягчился, и она отметила, что моя смелость определенно ее радует.

— Если кто-то ведет себя так беспечно с незнакомым человеком, — сказала она, — это свидетельствует либо о крайней глупости, либо о великом дерзании.

— Обычно я очень осторожна, — объяснила я, — но сегодня я что-то совсем на себя не похожа.

Это была правда, и чем больше я думала о своем необъяснимом поведении, тем больше мне становилось не по себе.

— Пожалуйста, расскажи мне побольше о себе, попросила она ласковым голосом, а затем подошла и стала рядом с дверцей моей машины, словно для того, чтобы вселить в меня уверенность.

И снова я обнаружила к своему удивлению, что начала рассказывать о себе всю правду.

— Моя мать — венгерка, но из старого австрийского рода, — сказала я.

— Она встретилась с отцом во время Второй Мировой войны, когда они вместе работали в полевом госпитале. После войны они переехали в Соединенные Штаты, а затем отправились в ЮАР.

— Что они делают в ЮАР?

— Моя мать всегда хотела быть вместе с родней, которая проживает там.

— У тебя есть братья и сестры?

— У меня двое братьев, возраст которых отличается на один год. Старшему сейчас двадцать шесть.

Ее глаза были устремлены на меня. И с неожиданной легкостью я поведала ей обо всех своих горестных переживаниях, которые были заперты в моей памяти в течение всей жизни. Я сказала ей, что выросла в одиночестве. Мои братья никогда не обращали на меня внимания, потому что я была девочкой. Когда я была маленькой, они часто привязывали меня к столбу, как собаку, а сами бегали по двору или играли в футбол. Все, что я могла делать, это ходить туда-сюда, натягивая веревку, и смотреть, как они развлекаются. Потом, когда я подросла, я начала бегать за ними. Но к тому времени у них обоих уже были велосипеды, и я никак не могла за ними угнаться. Когда я начинала жаловаться матери, что бывало довольно часто, она отвечала, что мальчишки — это мальчишки, а я девочка и поэтому должна играть с куклами и помогать по дому.

— Твоя мать воспитывала тебя в традиционном европейском духе, — сказала она.

— Знаю, но от этого мне не легче.

Стоило мне только начать, как я уже не могла остановиться и продолжала рассказывать этой женщине все, что помнила о своем детстве. Я сказала, что с каждым годом все чаще оставалась единственным ребенком в доме, потому что братья часто ездили в путешествия, а позже поступили в колледж с проживанием по месту учебы. Я хотела, чтобы моя жизнь была полна приключений, но мать учила меня, что девочки должны застилать кровати и гладить белье. Забота о семье — это уже приключение, любила повторять мать. Женщины рождаются для того, чтобы подчиняться. Я была уже на грани слез, когда рассказывала Кларе, что, сколько себя помню, должна была прислуживать трем хозяевам-мужчинам: отцу и двум братцам.

— Это звучит впечатляюще, — заметила Клара.

— Это было ужасно. Я вырвалась из дому и решила держаться от него как можно дальше, — сказала я. — И конечно, жить с приключениями. Но вплоть до настоящего времени мне так и не удалось получить то, к чему я стремилась. Наверное, меня просто воспитали так, что я не могу быть счастливой и беззаботной.

Описав свою жизнь незнакомке, я почувствовала себя очень неуютно. Я перестала рассказывать и посмотрела на Клару, ожидая от нее реакции, которая либо устранит мое беспокойство, либо усилит его до такой степени, что я решу никуда с ней не ехать.

— Что ж, кажется ты умеешь делать хорошо только одно, и поэтому предаешься этому занятию сколько хочешь, — сказала она.

Я думала, что она имеет в виду мое увлечение живописью и графикой, и была вконец раздосадована, когда она добавила:

— Все, что ты умеешь делать, — это жаловаться на СВОЮ ЖИЗНЬ.

Я плотно сжала пальцами ручку дверцы кабины.

— Неправда! — запротестовала я. — Кто ты мне, чтобы говорить так?!

Она засмеялась и понимающе покачала головой.

— Мы с тобой во многом похожи, — сказала она. Нас учили быть пассивными и послушными, приспосабливаться к обстановке, но внутри у нас все кипит. Мы подобны вулкану, который вот-вот должен начать извергаться, и наше положение усугубляется еще и тем, что у нас нет другой надежды, кроме мечты о том, что в один прекрасный день мы встретим хорошего мужчину, который вытянет нас из этого болота.

От удивления я не могла ничего сказать.

— Ну что? Разве я не права? Разве это не так? — настаивала она. — Скажи, положа руку на сердце, разве я не права?

Я сжала пальцы в кулаки, собираясь послать ее подальше. Но Клара тепло улыбнулась, излучая одновременно силу и благополучие, и я тут же почувствовала, что не могу лгать ей или скрывать от нее то, что думаю.

— Ты прочла мои мысли, — согласилась я.

Мне пришлось признать, что единственным, что придавало смысл моему ужасному существованию, кроме занятий рисованием, была надежда на то, что когда-нибудь я все-таки встречу мужчину, который поймет меня и оценит по достоинству все уникальные качества моей личности.

— Может быть и так, что в ближайшее время твоя жизнь изменится к лучшему, — сказала она с ноткой надежды в голосе.

Она села в свою машину и жестом пригласила меня следовать за собой. И только тут я поняла, что она ни разу так и не спросила меня, есть ли у меня паспорт, одежда, деньги или какие-то срочные дела. Но это меня не испугало и не обескуражило. Сама не зная почему, я почувствовала, что приняла правильное решение, как только сняла машину с ручного тормоза и начала двигаться. Должна же была моя жизнь когда-нибудь измениться.