Глава 5. Начало служения

В Евангелиях мало говорится о первом годе служения Иисуса среди евреев. Ученые упоминали о нем как о «годе мрака», но по оккультным преданиям этот год служения имел большое значение, так как именно тогда Иисус положил твердую основу Своего будущего труда.

Он путешествовал по всей стране, основывая всюду небольшие кружки учеников и центры деятельности. В городах, деревнях и хижинах Он оставлял небольшие группы верных учеников, поддерживавших пламя Истины и воспламенявших тех, кого привлекал свет. Он всегда трудился среди самых бедных и униженных, считая, что Ему следовало начать свой труд с самых низких общественных ступеней. Но вскоре на Его собрания стали приходить люди более избранного класса, влекомые часто простым любопытством. Они приходили для увеселения, но часто поддавались впечатлению и оставались для молитвы. Дрожжи хорошо смешались в тесте еврейского общества, и их действие начинало сказываться.

Снова наступило время пасхальных празднеств, и Иисус оказался в храме Иерусалима вместе с учениками. Какие воспоминания в Нем пробудились! Он ясно представлял Себе все, происшедшее за семнадцать лет до того. Он снова видел, как безжалостно убивали неповинных ягнят, как жертвенная кровь текла по алтарям, по каменным полам во дворах; видел снова бессмысленное лицемерие церковных обрядов, казавшихся Ему еще более презренными. Он знал, что и Сам будет убит, как эти жертвуемые ягнята, и в Его уме возникло сравнение, никогда более Его не покидавшее, – представление Себя в образе ягненка, жертвуемого на Алтарь Человечества. Это представление Его было настолько чисто, что грустно подумать о том, что в продолжение веков Его последователи впали в заблуждение (столь же жестокое, как заблуждение иудеев), вообразив, что смерть Его являлась жертвой, требуемой жестоким божеством для удовлетворения Божеского гнева, воспламенившегося при виде недостатков и грехов человека.

Варварские понятия, представляющие себе гневного Бога, злобу которого народ мог укротить лишь убиением неповинных существ, породили теологические догматы, по которым гнев Бога мог быть и был укрощен пролитием крови Иисуса, Учителя, принесшего весть Истины. Такой взгляд достоин лишь варваров и неразвитых людей. И все же это проповедовали и учили веками; людей преследовали и убивали за то, что они отказывались признать Высшего Создателя Вселенной столь коварным, жестоким мстительным Существом и опровергали, что можно угодить Единому Разуму и выманить Его прощение смертью Человека Скорби. Кажется невероятным, что такое учение могло возникнуть из чистых поучений Иисуса, что человек оказался настолько неспособным постичь сокровенные учения, что церковь, построенная на основании служения Иисуса, признала эти догматы и настаивала на них. Но этот пагубный, невежественный взгляд постепенно пропадает: более развитые умы церкви отказываются принять и распространять этот догмат в его первоначальном грубом виде; они либо умалчивают о нем, либо преподают его в более привлекательной форме.

Иисус не проповедовал столь невежественных учений. Его понятие о божестве было из высших, потому что Он воспринял выдающиеся взгляды мистиков, посвятивших его в тайну, присущую Богу, находящемуся повсюду и во всем. Он продвинулся намного выше понятия о божестве, диком, кровожадном, мстительном, злом божестве, вечно требующем жертвоприношений и способном на самые подлые человеческие чувства. Он знал об этом понятии, как знал о существовании понятий других народов, имевших своих племенных или народных богов, которые любили только одно свое племя, свой народ и ненавидели всех остальных. Он знал, что за всеми этими невежественными, первобытными понятиями о божестве пребывало вечно спокойное, светлое существо, создатель и правитель бесчисленных вселенных – миллионов и миллионов миров, – заполняющий все пространство. Он знал, что Бог каждого народа, собственно, каждого человека, представляет возвеличенное изображение отличительных черт того народа или отдельных людей. И он знал, что понятия иудеев не составляли исключений из общих правил.

Всякому, способному оценить величие представления себе Вездесущего, Всемирного Существа, понятие о божестве, требующем кровавых жертв для укрощения гнева, кажется позорным и недостойным серьезного внимания. Такому человеку столь ложное толкование благородных поучений Иисуса является источником возмущения и серьезного протеста. За все столетия мистики христианской церкви никогда не соглашались с этими догматами, хотя до последних лет гонения церковных правителей лишали их возможности открыто возражать против них. Только мистики не дали погаснуть свету истины в темные века христианской церкви. Но теперь наступил рассвет нового дня, сама церковь узрела свет, и в ней слышится истина мистического христианства. И в будущем учения Иисуса, учителя, разольются ясно и светло, освобожденные от искажающих догматов, столь долго отравлявших источник.

При прохождении Иисуса по дворам и помещениям храма одно явление вызвало его особое возмущение, ясно показывая, до чего развращенность духовенства унизила храм: он увидел на ступенях наружных дворов храма группу торговцев, маклеров и менял, которые бойко вели торговлю с тысячами иностранцев, пришедших на праздник. Менялы занимались обменом государственных монет на иностранные деньги, взимая за это большую комиссию. Маклера покупали всякие предметы или ссужали деньги под них бедным богомольцам, жертвовавшим своими скромными пожитками, чтобы приобрести деньги на покупку ягненка для жертвоприношения. Торговцы ввели в священные пределы храма стада крупного скота и овец, клетки с голубями, продавая их странникам для жертвоприношения. Предания сообщают, что духовенство получало некоторую «прибыль» с этой торговли и потому ее допускало. Хотя это и противоречило древним обычаям, помаленьку эта позорная торговля в храме твердо упрочилась.

Возмутительное попрание священных законов храма доказало Иисусу, до чего довела жадность, материализм и отсутствие духовности. Подобное явление казалось явным богохульством и святотатством. Вся Его душа глубоко возмутилась. Пальцы Его сжались, и, схватив связку веревок, брошенную одним из торговцев, Он подбежал к толпе торговцев, размахивая веревкой над их головами, стал выгонять их, крича громким голосом: «Убирайтесь отсюда, презренные! Дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников». Смирный и добрый назарянин превратился в мстителя за осквернение храма.

При этом гневном наступлении маклера, менялы и торговцы бежали, разбросав по полу храма свои деньги. Они не посмели вернуться за ними, так как выступление Иисуса возбудило против них гнев народа, который стал требовать восстановления прежних порядков, защищавших храм от таких вторжений. Но торговцы направились к верховным священникам и стали горько жаловаться на отмену их «привилегий» и «льгот», за которые они так дорого заплатили. И священники, принужденные вернуть деньги за концессии, были возмущены и тут же поклялись отомстить учителю, осмелившемуся вмешаться в их систему разрешений. Это чувство мщения и ненависти все возрастало и было одной из главных причин создания сети тех интриг, которые привели два года позже к ужасной драме Голгофы.

Следующие месяцы прошли в странствованиях вдоль и поперек по всей стране, причем число последователей все увеличивалось. В то время Иисус являлся скорее учителем немногих, всюду собиравшихся вокруг Него, чем великим проповедником. Он признавал лишь немногие обряды, из которых считал главным обряд крещения, бывший, как мы уже говорили, обрядом ессеев и имевший оккультное и мистическое значение.

Изучающие Новый Завет могут между строк прочесть о служении Иисуса в то время, обращая внимание на то, как оно отражалось на евреях.

Приблизительно в это время Иисус был крайне огорчен ужасными известиями о судьбе Своего двоюродного брата, Иоанна Крестителя, бывшего Его предшественником. Креститель осмелился распространить свои проповеди и порицания в самых пределах развращенного двора, и ему пришлось поплатиться за это. Ирод заключил его в темницу и, по слухам, его ожидала еще худшая участь. Вскоре эти слухи превратились в действительность: отказавшись от возможности получить жизнь и свободу ценой отказа от клятвы аскета, с ужасом истинного мистика отвергнув предложения царевны, он пошел на смерть, как человек, который сознавал истину, и лицо головы, поданной на царевом блюде, не выражало ни испуга, ни сожаления. Даже мертвым, Иоанн оказался победителем.

Узнав о смерти Иоанна, Иисус вновь удалился в пустыню. К Его горю прибавилось убеждение, что Ему предстоял еще новый труд. Со смертью Иоанна необходимо было соединить его работу со служением Иисуса. Последователей того и другого надо было объединить под начальством Самого учителя при помощи Его самых достойных и способных учеников. Трагическая смерть Иоанна представляла большое значение для будущего служения Учителя, и Он уединился в пустыню, чтобы обдумать план действия и все подробности предстоящей Ему новой работы. Обращаем внимание изучающих на то, что Иисус со времени возвращения из пустыни отказался от Своей сдержанности и от уединения; Он храбро выступил перед народом, как пылкий проповедник и страстный народный оратор. С тех пор Он не ограничивался небольшим кружком слушателей, но выступал перед толпами народа.

Вернувшись из Самарии и Иудеи, Он снова избрал Галилею главным местом своего служения. Новый дух, которым теперь отличались Его проповеди, привлек внимание народа, и огромные толпы прибывали на Его собрания.

Он выступал теперь более властно, совершенно иначе, чем когда был тихим учителем немногих. Он прибегал к притчам и иносказаниям и к образной речи Востока, и многие образованные люди приходили послушать замечательного молодого оратора и проповедника. Он, казалось, интуитивно проникал в умы Своих слушателей, и Его призывы к правдивости, к праведному житию и размышлению достигали их сердца. С этого времени Его служение превратилось из обычной тихой миссии мистика в деятельную пропаганду.

И тут начался ряд поразительных «чудес», которыми Он, очевидно, хотел привлечь внимание народа, и в то же время принести достойную пользу ближним. Он не творил эти чудеса ради сенсации или самовозвеличения – при Его характере это было невозможно, но Он знал, что ничто иное не возбудит настолько внимание восточного народа, и надеялся, что впоследствии в народе разгорится духовный интерес, намного превышающий эти «чудеса». В этом Иисус следовал примеру святых мужей Индии, действия которых Ему были хорошо известны, так как Он жил в их стране.

Кроме того, надо сказать, что выдающиеся оккультисты не видят в «чудесах» Иисуса ничего сверхъестественного и невероятного. Наоборот, они знают, что эти «чудеса» являются следствием применения некоторых признанных законов природы, неизвестных большинству народа, но доступных высокоразвитым оккультистам всех стран. Скептики и неверующие могут насмехаться над этим, и многие маловерующие христиане и стараются «объяснить» эти чудесные происшествия, но выдающемуся оккультисту не требуется «объяснения». В нем больше веры, потому что он знает о существовании этих оккультных сил, скрытых в каждом человеке, и о возможности пользоваться ими.

Ни одно вещественное действие не является «сверхъестественным». На материальном плане природные законы в полном действии, и ничто не может их преодолеть. Но между этими законами природы существуют столь мало известные составные части и видоизменения, что при проявлении их кажется, что грань природных законов перейдена, и получается «чудо». По оккультным преданиям Иисус отличался поразительным умением применять оккультные силы природы, и говорят, что даже чудеса, сотворенные Им за время служения у евреев, были лишь ребячеством в сравнении с тем, что Он мог бы, при желании, сотворить. Предполагают, что некоторые из Его самых главных чудес вовсе не были записаны, потому что Он всегда внушал своим последователям, что правильнее не придавать большого значения таким событиям. «Чудеса», приводимые в Евангелиях, – самые распространенные среди народа. Более значительные чудеса считались слишком священными для предания.

При приходе с учениками в Канаан, где Он, между прочим, сотворил свое первое «чудо» – превращение воды в вино на свадебном пиру – произошло событие, особенно наглядно доказавшее Его оккультную власть.

К нему пришел влиятельный гражданин из Капернаума, города, лежащего на 20 миль дальше, и умолял Его спасти его молодого сына, лежащего дома при смерти. Он умолял Иисуса поскорей пойти с ним в Капернаум, чтобы еще спасти юношу. Иисус приветливо улыбнулся ему и велел вернуться домой, так как сын его уж здоров, полон жизни и сил. Все Его слушатели поразились такому ответу, а те, кто сомневался, хитро улыбались, предвидя поражение молодого учителя, когда распространится весть о смерти юноши. Те из Его последователей, которые были потрусливее и не обладали настоящей верой, стали сомневаться и шептать «а что если».

Но Иисус не возвращался к этому разговору и спокойно продолжал Свое дело. Слова эти были сказаны Им в седьмом часу дня.

Отец поспешил домой узнать, прав ли был учитель, или ошибся. День или два прошли без всякой вести из Капернаума. Насмешники со свадебного пира стали снова злорадствовать, вновь послышались слова: «шарлатан».

Наконец, пришли вести из дальнего городка; вести эти положили конец презрению и успокоили малодушных: сообщалось, что при возвращении домой отец был встречен криками радости и вести, что в седьмом часу лихорадка спала, и кризис благополучно миновал.

Собственно, вышеназванное «чудо» было из тех, которые многие оккультисты и прежде творили – лечением, вроде многих ему подобных, осуществляемых современными исцелителями многочисленных метафизических культов. Это было простое применение (посредством духовного сосредоточения) утонченных сил природы. Это было доказательством того, что теперь в метафизике принято называть «отвлеченным лечением».

Мы этим вовсе не желаем уменьшить значение чуда, сотворенного Иисусом, но просто хотим объяснить ученикам, что и другие обладают такой же властью, что в этом нет ничего «сверхъестественного», а сказывается лишь действие законов природы.

Приблизительно в то же время произошло еще другое событие в жизни Иисуса, проявление Его власти, отмеченное в Новом Завете и переданное еще подробнее в оккультных преданиях. Случилось это при посещении Иисусом Своего родного города, Назарета, накануне еврейского дня отдыха, субботы. За ночь Он отдохнул, а на следующее утро отправился на службу в местную синагогу. Он сел на то место, которое занимал еще мальчиком вместе с Иосифом. Несомненно, что знакомая среда воскресила в Нем воспоминания о Его странной юности. К великому своему удивлению, Он услышал, что Его призывали продолжать службу. Следует помнить, что Иисус был настоящим раввином, или священником, по рождению, образованию и обучению, так что имел полное право руководить еврейской службой. Очевидно, Его сограждане желали услышать Его проповедь. Он занял подобаемое проповеднику место и продолжал службу в обычном духе, как было предписано законами церкви. Молитвы, пение и чтение чередовались, как обычно. Потом Он приступил к проповеди.

Взяв священный сверток, он прочел текст из Исаии «Дух Господа на Мне, потому что Он помазал Меня проповедовать вести благия». И Он начал разъяснять прочитанный текст.

Но вместо ожидаемых обычных слов и пояснений – технически богословских скучных повторений, – Он стал проповедовать совершенно иначе, необычно для назарян. Самое начало Его проповеди поразило и смутило присутствующих. «Сегодня перед вами исполняется Святое Писание» начал Он. И Он стал излагать Свой взгляд на Свое служение, на порученное Ему дело. Отбросив в сторону все прежнее, заплесневелое, Он храбро заявил, что Он пришел для водворения нового понятия Истины – понятия, которое сотрет формализм и недостаток духовности священников, понятия, не признающего обрядов и церемоний и примыкающего по духу к священным учениям. Потом Он обрушился на недостаток духовного развития среди еврейского народа, на их материализм, жажду наслаждений и на удаление от высших народных идеалов. Он проповедовал мистический догмат и требовал применения его к повседневной жизни. Он преподнес толпе учения каббалы в простых, доступных словах. Он указывал, что надо стремиться к высоким, духовным достижениям, а не довольствоваться низкими идеалами. Он порицал все их привычки и предрассудки и говорил без всякого уважения об их мелких обрядах и традициях. Он требовал отказа от иллюзий мирской жизни и следования за духовным светом, куда бы Он их ни повел. Все это и еще многое другое сказал Он им.

Среди слушателей воцарилось смущение. Они стали прерывать Его и обращались с вопросами; со скамеек послышалось много несогласий и отрицаний. Некоторые насмехались над Его самомнением, что Он вестник Истины, в доказательство этого требовали от него «чуда». Он наотрез отказался исполнить это требование, считая его непристойным и несоответствующим оккультным правилам, всегда отклоняющим чудотворство по заказу.

Тогда они стали оскорблять Его, и в синагоге послышались крики «шарлатан», «обманщик». Они напомнили Ему скромное происхождение Его и родителей Его и отказывались верить, что такой человек, как Он, имел право присваивать такую власть и такие привилегии. Тогда Он изрек знаменитые слова: «Никакой пророк не принимается в своем отечестве».

Тогда Он снова стал обличать их за их предрассудки и узкие взгляды – их мелкое суеверие и ханжество.

Он доказал их лицемерие и ложную набожность и обнажил их души с их моральным развратом. Он поносил их, обвинял их, не стесняясь в выражениях.

Присутствующие пришли в ярость и возмущались, что молодой человек столь низкого происхождения осмеливается их так неуважительно осуждать. Они считали, что удостоили Его особой чести, по случаю Его возвращения на родину после долгих странствований миссионером. А как Он отплатил им за их любезность! Он показал, как мало Он их уважает – это было нестерпимо. И тут над ним разразилась гроза.

Соскочив со своих мест в синагоге, все кинулись к молодому проповеднику и, столкнув Его с помоста, они выпроводили Его из синагоги. И потом взволнованная, бушующая толпа потащила Его по улицам деревни за город. Он не сопротивлялся, считая недостойным бороться с ними. Но под конец Ему все же пришлось защититься. Он понял, что толпа собирается свергнуть Его с обрыва, образовавшегося с одной стороны горы, за пределами города. Он спокойно дал Себя довести до самого края обрыва; требовался лишь толчок для свержения Его вниз. И тогда Он использовал свою оккультную силу для самозащиты. Он никого не ударил, не воспользовался Своей чудотворной силой для повреждения людей, не растянул их мертвыми у ног своих. Нет, Он твердо владел Собой и только окинул их взглядом. Но каким взглядом!

Взглядом, в котором сосредоточилась могучая воля, развитая мистическими познаниями и оккультным опытом. Это был взгляд оккультного учителя, силе которого обыкновенные люди не могли противостоять. И толпа, почувствовав Его силу, пришла в ужас и трепет. Их волосы поднялись, глаза выпучились, колени затряслись и затем все разбежались с дикими криками ужаса и испуга, очищая дорогу таинственному человеку, который шел теперь через их ряды с этим страшным взглядом, проникающим, казалось, через все смертное и видящим то, что превышало человеческий кругозор.

Не желая больше видеть знакомые Ему с детства места, Он навсегда покинул свою родину, Назарет. Действительно, пророк не пользуется успехом в своей стране. Те, которым подобало Его поддержать, первыми стали угрожать Ему, на Его же родине.

Иисус знал, что покушение в Назарете являлось предвестием Голгофы. Но Он вступил на Путь и не сходил с него.

Покинув Назарет, Иисус обосновался в Капернауме и там чувствовал Себя всего более дома в течение остальных двух лет служения и до самой смерти. Предания сообщают, что мать Иисуса с некоторыми из Его братьев тоже переселилась в Капернаум. Говорят также, что Его сестры и братья, как оставшиеся в Назарете, так и перебравшиеся в Капернаум, очень злились на Него за Его поведение в синагоге, считая, что Он вел Себя «неприлично», и они смотрели на Него как на чудака, обесчестившего их семью. Он считался «черной овцой» и «нежелательным родственником» всеми членами семьи, кроме матери, которая по-прежнему цеплялась за своего любимого старшего сына. Мать поселилась в одном доме с некоторыми братьями и сестрами Иисуса, но Его неохотно принимали там; Он считался изгнанником и странником. Иисус однажды высказался насчет этого, говоря: «Лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет где приклонить голову».

И так Он странствовал по Своей стране, как прежде по чужим странам, вел жизнь аскета, питаясь милостыней тех, кто Его любил и охотно слушал. И в этом Он следовал примеру индийских аскетов, которые живут так и в наши дни «с желтым платьем и сумой нищего» и «без денег и бумаг в кошельке». Еврейский аскет – а таковым был Иисус – походил на странствующих святых мужей Индии и Персии наших дней.

Но следует помнить, что даже во времена Иисуса редко встречалось, что раввин превращался в аскета, отказываясь от выгод священнического сана и добровольно превращаясь в лишенного всего нищего, что противоречило всем свойствам домовитости и бережливости этого народа. Это исходило от ессеев или народов дальних стран и не нравилось еврейскому правительству и людям, предпочитавшим сидеть в синагогах или в храмах, в обществе гладких, упитанных священников, совершавших свои обряды в богатых одеяниях.

Обосновавшись в Капернауме, Иисус начал превращать группу своих учеников в трудовую организацию. Он снабдил некоторых известной властью и дал им некоторое право служения. Почему-то избрал некоторых главных учеников из среды рыбаков, занимавшихся своим промыслом в той части страны. Рыбаки очень полюбили Иисуса, и предание рассказывает, как Иисус помогал своим друзьям рыбакам после неудачного улова, приказывая им опустить сети в указанном месте, причем к их великой радости, сети эти наполнялись до верха рыбой.

Оказывая помощь тут и там среди низшего сословия, Иисус заслужил прозвище друга народа, но это вызывало ревность правителей, которые считали, что Иисус добивался личной выгоды и хотел возбудить народ к восстанию для провозглашения Себя Мессией. Итак, мы видим, что даже оказание любви и помощи со стороны Иисуса увеличивало постоянное подозрение и ненависть начальства, не только духовного, но и светского.

Его стремление смягчить страдание бедных и несчастных часто приводило Его в их среду, удаляя Его от так называемых высших классов общества. Он смотрел на «простой народ» как на соль земли, а народ считал Его своим советником. Особенно много времени Он уделял больным. Он исцелял многих чудесным образом; в Новом Завете отмечены лишь некоторые исцеления. По оккультным преданиям, Он исцелял ежедневно; и куда бы Он ни шел, Он оставлял за собой след в виде исцеленных от всяких недугов людей; со всех сторон народ стекался к Нему, прося исцеления. Евангелие сообщает, что Он исцелял многих простым приложением руки (излюбленный способ лечения оккультистов): «Касался рукою каждого из них и исцелял их».

Рассказывают, что Он в Капернауме обратил внимание на сумасшедшего, неожиданно вскрикнувшего: «Я знаю Тебя, Ты святой от Бога». Иисус обратился к нему со внушением и излечил его способом, который ясно показывает всякому выдающемуся ученику оккультизма, какого рода психической болезнью, тот страдал. Правоверные христиане наших дней не верят в дьявольское наваждение, но судя по словам, произнесенным Иисусом при исцелении этого человека, Иисус, очевидно, допускал наваждение, разделяя в этом отношении взгляды учеников, изучающих психику и сродные с ней темы. Мы советуем нашим ученикам прочесть записи Евангелия в связи с этими уроками, чтобы проследить эту тему по старому, знакомому пути, но при добавочном свете толкования мистического христианства.

Возрастающая слава Иисуса, как исцелителя больных, требовала от Него чрезвычайного напряжения физических сил. Он чувствовал Себя призванным к исполнению труда целой дюжины людей, но природа восставала против непосильной работы. Казалось, что весь Капернаум состоял из больных: улицы были переполнены алчущими помощи и исцеления.

В конце концов Иисус стал замечать, что Его труд исцелителя затемнял Его труд учителя и, проведя некоторое время в молитве и размышлении, Он стал отклонять требования исцеления физических недугов и, отвернувшись от ожидавших Его в Капернауме больных, Он снова пустился в странствование, как проповедник Вести. В это время Он иногда все же исцелял больных, уделяя главное внимание объяснению истины тем, кто хотел Его слушать. Иисусу, с Его отзывчивым сердцем, было очень тяжело покинуть толпу больных в Капернауме, но Он должен был поступить так, иначе стал бы лишь оккультным исцелителем физических недугов, а не Вестником Истины, обязанностью которого было разжигать повсюду Духовное Пламя, которое должно было служить всемирным светом еще долго после превращения в пыль тел всех, живущих в это время.

Итак, покинув Капернаум и стонущие там толпы народа, Иисус отправился в сопровождении Своих учеников в глубь страны для распространения радостной вести и для дарования сердцам многих того покоя, который превышает всякое понимание.