БЕСЕДА СОРОК ПЯТАЯ

Хорошо. История смерти Махатмы Ганди, и то, как расплакался во время выступления но радио Джавахарлал Неру, ошеломили весь мир. Это не была приготовленная речь, он просто говорил от всего сердца, и если появились слезы, что он мог поделать? И если была пауза, то не но его вине, а из-за его величия. Ли один глупый политик не смог бы сделать это, даже если бы хотел, потому что их секретарям пришлось бы написать в приготовленной речи: «Теперь, пожалуйста, начните причитать, плакать и сделайте паузу, чтобы все поверили, что это по-настоящему».

Джавахарлал не читал по бумажке, на самом деле его секретари очень беспокоились. Один из его секретарей, позже, через много лет, стал саньясином. Он признался, что «все мы приготовили речь, но, на самом деле он бросил ее нам прямо в лицо и сказал: «Вы глупцы! Вы думаете, что я буду читать вашу речь?»

Я немедлено признал этого человека, Джавахарлала, одним из тех немногих людей в мире, которые настолько чувствительны, и все же могут быть полезными, не эксплуатировать и подавлять, но служить.

Я сказал Масто: «Я не политик и никогда им не буду, но я уважаю Джавахарлала, не потому что он премьер-министр, а потому что он уже признает меня, хотя я всего лишь возможность. Возможно, это может произойти, а может и не произойти, кто знает. Но его ударение на том, чтобы ты защищал меня от политиков, показывает, что он знает больше, чем кажется».

Сам случай с исчезновением Масто с этим последним заявлением, открыл множество дверей. Я буду входить в первую попавшуюся, таков мой прием.

Первым был Махатма Ганди. Он был просто упомянут Джавахар-лалом, который хотел сравнить меня — и естественно — с человеком, которого он уважал больше всех. Но он колебался, потому что он также немного знал меня, только немного, но достаточно, чтобы я был рядом, когда он говорил это. Поэтому он колебался. Он почувствовал, как будто что-то не так, как должно быть, но не мог сразу найти подходящее имя. Поэтому он, наконец, сказал: «Однажды он может стать другим Махатмой Ганди».

Масто возразил по моему поручению. Он знал меня намного лучше, чем Джавахарлал. Сотни раз мы обсуждали Махатму Ганди и его философию, и я всегда был против. Даже Масто был немного озадачен, почему я был так против человека, которого видел всего дважды, когда был ребенком. Я расскажу вам историю второй встречи. Она была неожиданно прервана… И ведь никто не знает, что должно произойти: я никогда не знал, что это должно случиться

Я вижу поезд. Ганди путешествовал, и, конечно, третьим классом. По его «третий класс» был намного лучше, чем любой первый. В вагоне на шестьдесят человек был он, его жена и его секретарь, и думаю, что их было всего трое. Весь вагон был зарезервирован. Л это было даже не простой вагон первого класса, потому что я никогда больше такого не видел. Это был вагон первого класса и не только первого класса, а особенного первого класса. Просто поменяли табличку с названием, и он стал «третьим классом», так что философия Махатмы Ганди была спасена.

Мне было всего десять лет. Моя мать я снова имею в виду мою бабушку дала мне три рупии. Она сказала: «Станция слишком далеко, и ты можешь не вернуться к обеду, и никто не знает, что произойдет с этими поездами: они могут опоздать на десять, двенадцать часов, так что, пожалуйста, возьми эти три рупии». В Индии в те дни три рупии были почти сокровищем. Человек мог спокойно жить на них три месяца.

Она сшила мне действительно красивую рубашку. Она знала, что я не люблю длинные брюки, в лучшем случае я надевал свои короткие штаны и курту. Курта — это длинная рубашка, которую я всегда любил, и медленно-медленно штаны исчезли, и осталась одна рубашка. Иначе человеку приходиться не только разделять верхнюю часть тела и нижнюю часть тела, но даже шить одежду для каждой из них отдельно. Конечно, у верхней части тела должно было быть что-то получше, а нижняя часть только должна быть скрыта, вот и все.

Она сшила мне прекрасную курту. Было лето, а в тех районах центральной Индии лею действительно утомительно, потому что раскаленный воздух идет в ноздри, и кажется, что горишь. На самом деле, только посреди ночи люди могут найти небольшой отдых. В центральной Индии так жарко, что вы постоянно просите немного холодной воды, а если есть немного льда, то это просто рай. Лед - самый дорогой товар в тех местах, естественно, потому что к тому времени, когда он приходит с фабрик за сотни миль, его уже почти не остается.

Моя Нани сказала, что если мне хочется, то я должен поехать и увидеть Махатму Ганди, и она сшила мне очень тонкую муслиновую рубашку. Муслин - самая художественная и самая древняя ткань, что касается одежды. Она нашла лучший муслин. Он был таким тонким, почти прозрачным. В то время золотые рупии исчезли, и их место заняли серебряные рупии. Эти серебряные рупии были слишком тяжелы для муслинового кармана. Почему я это говорю? — потому что то, что я скажу, будет невозможно без этого понять.

Этот поезд приехал как обычно, опоздав на три часа. Почти все ушли, кроме меня. Вы знаете меня, я упрям. Даже станционный смотритель сказал: «Ты настоящий парень. Все ушли, но ты кажешься готовым простоять всю ночь. Нет ни одного признака поезда, а ты ждешь здесь с раннего утра».

Чтобы прийти на станцию к пяти часам утра, мне пришлось уйти из дома в полночь. Но я еще не потратил эти три рупии, потому что все столько с собой принесли, и все были так щедры с маленьким мальчиком, который пришел издалека. Люди предлагали мне фрукты, конфеты, пирожки и другую еду, поэтому я не проголодался. Когда поезд наконец приехал, я был там единственным человеком, и каким человеком! Десятилетний мальчик, стоящий рядом со станционным смотрителем.

Он представил меня Махатме Ганди и сказал: «Не думайте, что это просто мальчик. Я наблюдал за ним целый день, и многое обсуждал с ним, потому что другой работы не было. А он — единственный, кто остался. Много народу пришло, но все давно ушли. Я уважаю его, потому что знаю, что он остался бы здесь до последнего дня существования, он не ушел бы, пока поезд не приехал. А если бы поезд не приехал, я не думаю, чтобы он когда-нибудь ушел вообще. Он бы жил здесь».

Махатма Ганди был стариком, он подозвал меня ближе и посмотрел на меня. Но, вместо того, чтобы смотреть на меня, он посмотрел а мой карман - и это навсегда оттолкнуло меня от него. И он сказал: «Что это такое?»

Я сказал: «Три рупии».

Он сказал: «Пожертвуй их». У него всегда была с собой шкатулка с прорезью с одной стороны. Когда вы жертвуете, то опускаете три рупии в прорезь, и они исчезают. Конечно, у него был ключ, так что они появлялись снова, но для ваг они исчезали.

Я сказал: «Если у вас есть смелость, вы можете их взять. Карман здесь, рупии здесь, но я мшу спросить, для какой цели вы собираете их?»

Он сказал: «Для бедных людей».

Я сказал: «Тогда все прекрасно». И я сам опустил эти три рупии в его шкатулку. Но он удивился, потому что когда я собирался уходить, то взял ее с собой.

Он сказал: «Ради Бога, что ты делаешь? Это для бедных!»

Я сказал: «Я уже это слышал, вам не надо повторять это снова. Я несу эту коробку бедным. Их в моей деревне много. Пожалуйста, дайте мне ключ, иначе мне придется найти вора, чтобы он открыл замок. Он единственный специалист в этом деле».

Он сказал: «Это странно…» И посмотрел на секретаря. Секретарь был туп, как все секретари, иначе почему бы он был секретарем? Он посмотрел на Кастурбу, свою жену, которая сказала: «Ты встретил равного. Ты всех обманываешь, теперь он забирает всю твою коробку. Хорошо! Это хорошо, потому что я устала видеть ее везде, как жену!»

Я почувствовал жалость к этому человеку и оставил коробку, говоря: «Нет, вы, кажется, беднейший человек. У вашего секретаря нет никакой образованности, у вашей жены нет любви к вам. Я не могу забрать эту коробку - держите ее. По помните, я пришел, чтобы увидеть махатму, а увидел лишь бизнесмена».

Это была его каста. В Индии, банья, бизнесмен, это то в точности, что вы имеете в виду под евреем. В Индии свои собственные евреи, они не евреи, они баньи. Для меня в то время Махатма Ганди был единственным бизнесменом. Я говорил против него тысячи раз, потому что я ни с чем не согласен в его философии жизни. По в тот день, когда его застрелили — мне было семнадцать — мой отец застал меня плачущим.

Он сказал: «Ты и плачешь из-за Махатмы Ганди? Ты всегда выступал против него». Вся моя семья была за Ганди, и все они побывали в тюрьме за то, что следовали его политике. Я был единственной черной овцой, а все они, конечно, были белыми овечками. Естественно, он спросил: «Почему ты плачешь?»

Я сказал: «Я не только плачу, но и хочу принять участие в похоронах. Не трать мое время, потому что я должен успеть на поезд, а это последний, который приедет туда вовремя».

Он был еще больше изумлен. Он сказал: «Я не могу поверить в это.

Ты сошел с ума?»

Я сказал: «Мы обсудим это позже. Не беспокойся, я вернусь».

И вы знаете, что когда я приехал в Дели. Масто стоял на платформе, ожидая меня. Он сказал: «Я подумал, что как бы ты ни был против Ганди, у тебя все еще осталось определенное уважение к этому человеку. Это всего лишь мое чувство…» Он потом сказал: «Это может быть, а может и не быть так, но я зависел от этого. А это единственный поезд, который проходит через твою деревню. Если ты должен был приехать, я знал, что ты приедешь на этом поезде, иначе ты не приедешь вообще. Так что я пришел встретить тебя, и мое чувство оказалось верным».

Я сказал ему: «Если бы ты раньше заговорил о моем чувстве к Ганди, я бы не стал спорить с тобой, но ты всегда старался убедить меня, и тут дело не в чувстве, это чистый спор. Или ты побеждаешь, или побеждает другой. Если бы ты только раз заметил, что дело в чувстве, я даже не стал бы затрагивать этот вопрос, потому что тогда спора бы не было».

Особенно хочу отметить, что в Махатме Ганди было многое, что мне нравилось и что я любил, но вся его философия жизни была совершенно не сонастроена со мной. Столько всего в нем, что я бы ценил, осталось упущенным.

Я любил его правдивость. Он никогда не лгал, даже находясь в самой середине лжи он оставался укоренившимся в правде. Я мог не соглашаться с его правдой, но я не могу сказать, что он не был правдивым. Какой бы ни была для него правда, он был полон ею.

То, что я думаю, что его правда ничего не стоит совершенно иное дело, но это моя проблема, не его. Он никогда не лгал. Я уважаю его правдивость, хотя он ничего не знает о правде - то, во что я постоянно заставляю вас погружаться.

Он был не тем человеком, который мог согласиться со мной: «Прыгни, перед тем, как подумать». Нет, он был бизнесменом. Перед тем, как выйти из двери, он обдумает этот шаг сотни раз, что же говорить о прыжке. Он не мог понять медитацию, но это была не его вина. Он никогда не встречал ни одного учителя, который мог сказать ему что-нибудь о не-уме, а в то время были такие люди.

Даже Мехер Баба написал однажды Ганди письмо. Не он сам написал его, кто-то написал за него, потому что он никогда не говорил, никогда не писал, просто делал знаки руками. Только несколько человек могли понимать, что Мехер Баба имел в виду. Над его письмом Махатма Ганди и его последователи посмеялись, потому что Мехер Баба написал: «Не тратьте свое время на воспевание «Харе Кришна, Харе Рама». Это совершенно не поможет. Если вы действительно хотите познать, сообщите мне. и я позову вас».

Все они смеялись, все они думали, что это было невежество. Так думают обыкновенные люди, и естественно, это выглядит как невежество. Но это не так, это просто сострадание на самом деле, слишком много сострадания. Из-за того, что его слишком много, оно выглядит как невежество. Но Ганди отказался, послав телеграмму, в которой говорилось: «Спасибо за ваше предложение, но я пойду своим путем»… как будто он у него был. Его не было.

Но в нем есть кое-что, что я люблю и уважаю как его чистоплотность. Теперь вы скажете: «Уважать за такие мелочи?» Нет, это не мелочи, особенно в Индии, когда святые, так называемые святые, живут во всевозможной грязи. Ганди старался быть чистым. Он был самым чистым невежественным человеком в мире. Я люблю его чистоплотность.

Я также люблю то, что он уважал все религии. Конечно, мои основания и его были различны. Но, по крайней мере, он уважал все религии — конечно, по неверным причинам, потому что он не знал, что есть истина, поэтому как он мог судить, что правильно, или какая религия правильна, или что когда-либо может быть правильным? Такого не бывает. Но он был бизнесменом, так зачем же раздражать кого-то? Зачем раздражать?

Все — Коран, Талмуд, Библия, Гита, говорят одно и то же, а он был достаточно интеллигентен, чтобы найти в них подобия, что не сложно для умного, интеллигентного человека. Вот почему я говорю «достаточно» интеллигентного, но не интеллигентного по-настоящему. Настоящая интеллигентность всегда мятежна, а он не мог восстать против условностей, традиций - индусских, христианских или буддистских.

Вы будете удивлены, узнав, что было время, когда Ганди намеревался стать христианином, потому что христиане больше служат бедным, чем последователи других религий. Но он скоро осознал, что их служба -это всего лишь прикрытие для настоящего дела, скрытою за ним. Настоящее дело — это обращение людей. Почему? Потому что они несут власть. Чем больше у вас людей, тем больше у нас власти. Если вы можете превратить весь мир в христиан, или в иудеев, или в индусов, тогда, конечно, у этих людей будет больше власти, чем у кого-то было до этого. Александры бледнеют по сравнению с этим. Это борьба за власть.

В то мгновение, как Ганди это увидел и я снова говорю, он был достаточно интеллигентен, чтобы увидеть это он отбросил свою мысль стать христианином. На самом деле, быть индуистом в Индии намного выгоднее, чем быть христианином. В Индии только один процент христиан, так какую же политическую власть ом мог иметь? Хорошо, что он остался индуистом, я имею в виду, для того, чтобы он был махатмой. По он был достаточно умен, чтобы управлять и даже влиять на христиан, таких как Эндрюс, джайнов, буддистов и мусульман, таких как «Пограничный Ганди».

Этот человек, который до сих пор жив, принадлежит особому племени пактунов, которые живут в пограничной провинции Индии. Пактуны - действительно прекрасные люди, а также опасные. Они мусульмане, и когда их лидер стал последователем Ганди, естественно, они пошли за ним. Мусульмане Индии никогда не простят «Пограничного Ганди», потому что они думают, что он предал их веру.

Меня не касается, выполнил ли он их надежды или предал их, я говорю, что сам Ганди сначала хотел стать джайном. Его первым гуру был джайн, Шримад Раджчандра, и индусам до сих пор больно от того, что он прикасался к ногам джайна.

Второй учитель Ганди — индусы будут еще больше обижены был Раскин. Именно великая книга Раскина «И продолжается…», изменила его жизнь. Книги могут творить чудеса. Вы могли не слышать об этой книге. Это маленький памфлет, Ганди собирался в путешествие, когда его друг дал ему это книгу, чтобы он почитал в пути, потому что она ему очень поправилась. Ганди взял ее, не собираясь читать, но когда было достаточно времени, он подумал: «Почему бы не заглянуть в эту книгу?» И она изменила его. Эта книга дала ему всю его философию.

Я против его философии, по книга великолепна. Ее философия ничего не стоит, но Ганди был собирателем мусора, он находил его даже в прекрасных местах. Есть такой тип людей, вы знаете, даже если вы приводите их в прекрасный сад, они неожиданно натыкаются на место, и показывают вам что-то, чего не должно быть. Это негативный подход. И есть тип людей, которые собирают только шипы — собиратели хлама, сами себя они называют собирателями искусства.

Если бы я прочитал .эту книгу, как сделал Ганди, я не пришел бы к такому выводу. Дело совсем не в книге, дело в человеке, который читает, выбирает и собирает. Его собрание будет совершенно отличаться, хотя мы могли посетить одно и то же место. Для меня его коллекция будет просто ничего не стоящей. Я не знаю, и никто не знает, что он будет думать о моей коллекции. Насколько я знаю, он был очень искренним человеком. Полому я не могу скапать, скажет ли он сказать так, как говорю я: «Все его собрание просто хлам». Возможно, скажет или, возможно, нет - вот, что я люблю в этом человеке. Он может оценить даже то, что чуждо ему и делает все возможное, чтобы оставаться открытым и воспринимать.

Он не был таким человеком, как Морарджи Десаи, который абсолютно закрыт. Я иногда удивляюсь, как он дышит, потому что для дыхания у вас должен быть открыт хотя бы нос. Но Махатма Ганди не был таким типом человека, как Морарджи Десаи. Я не согласен с ним, и, тем не менее, я знаю, что у него есть несколько маленьких особенностей, которые стоят миллионы.

Его простота… никто не мог писать так просто, и никто не мог прилагать столько усилий, чтобы быть таким простым в том, что написано. Па протяжении нескольких часов он пытался сделать предложение более простым, более передаваемым. Он уменьшал все настолько, насколько это возможно, и что бы он ни считал правдой, он старался прожить искренне. То, что это не было правдой - другое дело, но что он мог с этим поделать? Он думал, что это правда. Я плачу ему дань уважения за его искренность, и за то, что он жил так, какими бы ни были последствия. Он потерял свою жизнь из-за этой искренности.

С Махатмой Ганди Индия потеряла все свое прошлое, потому что до этого в Индии не было никого, кого бы застрелили или распяли. Так в этой стране не поступали. Не то, чтобы люди были очень терпимыми, просто они высоко себя ценили, и они не думали, что кто-то достоин распятия… они намного выше.

С Махатмой Ганди закончилась одна глава индийской истории и началась другая. Я плакал, не потому что его убили ведь все должны умереть, в этом нет ничего особенного. И лучше умереть так, как умер он, вместо того, чтобы умереть на больничной кровати — особенно в Индии. Это была чистая и прекрасная смерть. И я не защищаю убийцу, Натурама Годси. Он убийца, и о нем я не могу сказать: «Простите его, потому что не знал он, что творил». Он точно знал, что делает. Его нельзя простить. Не то, чтобы я злился на него, просто факты.

Позже мне пришлось объяснить все это своему отцу, после того, как я вернулся. И это заняло у меня много дней, потому что между мной и Махатмой Ганди отношения были действительно сложными. Обычно, вы или цените другого человека, или нет. Со мной все не так и не только с Махатмой Ганди.

Я действительно чужак. Я чувствую это каждое мгновение. Мне может нравится что-то определенное в человеке, но в то же самое время, в нем может быть то, что я ненавижу, и мне приходится принимать решение, потому что я не могу разделить человека на две части.

Я решил быть против Махатмы Ганди, не потому что в нем не было ничего, что я мог любить - такого было много, но было много больше того, что имело далеко идущие последствия для всего мира. Я должен был решить быть против этого человека, которого я мог любить, если - и это «если» почти непреодолимо если бы он не был против прогресса, против процветания, против науки, против технологии. На самом деле, он был против почти всего, за что был я: больше технологии и больше науки, больше богатства и изобилия.

Я не за бедность, как он, Я не за примитивность, как он. Но, тем не менее, когда бы я ни видел маленькое вкрапление красоты, я ценил это. А в этом человеке было несколько особенностей, которые достойны понимания.

У него была безграничная способность чувствовать пульс миллионов людей вместе. Пи один врач не может сделать этого; почувствовать пульс даже одного человека очень сложно, особенно такого человека, как я. Вы можете попытаться почувствовать мой пульс, вы потеряете свой, и если не пульс, то, по крайней мере, кошелек, что даже лучше!

У Ганди была способность знать пульс людей. Конечно, меня не интересуют эти люди, но это другое дело. Меня не интересуют тысячи вещей, это не означает, что тех, которые гениально работают, достигают каких-то глубин, не надо ценить. У Ганди была такая способность, и я ценю ее. Я хотел бы встретиться с ним сейчас, потому что мне тогда было всего десять лет, и все, что он мог получить от меня, были те три рупии. Теперь я мог бы дать ему весь рай — но этому не суждено случиться, по крайней мере, в этой жизни.