Многие люди заслужили мою признательность за помощь в создании этой книги, и я хотел бы упомянуть здесь о некоторых из них. Прежде всего это мой соавтор Пол Перри, наш редактор Дайан Реверенд и наш агент Нэт Собел, без которых книга не вышла бы в свет.

Кроме того, выражаю благодарность Мелани Хилл, не позволявшей останавливаться процессу работы, Джен Дадли за ее понимание, Джоан Хартли за то, что она всегда оказывалась в нужном месте, и Вэлери Викенс за ее музыку: А также сотням служащих в больницах и хосписах и сотням умирающих, с которыми я встречался последние двадцать лет.

Но больше всех я благодарен моему отцу.

Впервые я повстречал Дэнниона Бринкли, когда ждал машину, чтобы поехать в чикагский отель «Омни». Мы оба должны были выступать в шоу «Опра», и всем приглашенным велели встретиться в вестибюле отеля, чтобы вместе ехать в «Харно Продакшнс».

Когда мы с моей женой Салли вышли из лифта и начали знакомиться с другими участниками шоу, сзади послышался гулкий голос:

— Джимми Ред, я хотел с вами познакомиться. Мы, южане, должны держаться вместе.

Обернувшись, я увидел подходящего к нам высокого человека. Его глаза излучали тепло. Он широко улыбнулся и стиснул нас в объятиях, то же проделал и с другими приглашенными. После шоу на сцене еще более интересное шоу состоялось в артистическом фойе за кулисами, где Томас Мур и Марлоу Морган присоединились к нашей дискуссии обо всем — от передряг, связанных с изданием книги, до теории заговоров.

Для Дэнниона и меня эта беседа не окончилась и поныне, она продолжается по телефону — часто на разных континентах — или в Хоквью, в Алабаме. В результате я понял, что Дэннион именно таков, каким кажется, хотя это выглядит невероятным.

Он действительно был сотрудником разведки, что причинило ему немало мучений во время первого обозрения своей жизни, но отлично подготовило его к анализу мировой военной, экономической и культурной ситуации.

И он в самом деле один из наиболее одаренных телепатов и медиумов, которых я когда-либо встречал. След, который он оставляет за собой, — это люди, пораженные его рассказами и уверовавшие в его способности.

— Первый раз, когда я разговаривал с ним по телефону, — сказал мне мой редактор, — он назвал все, что находилось на моем столе, в точности описал мой кабинет, а затем моих сотрудников и характер нашей деятельности, о чем никак не мог знать.

Но эти поразительные способности Дэннион полностью подчинил достижению своей цели. (Например, в течение трех месяцев перед нашим последним разговором он побывал на тридцати двух презентациях, давал интервью, читал лекции и преподавал на курсах по уходу за умирающими.) Когда я спросил его, почему у него такой изнурительный график, Дэннион ответил, что он может добиться какого-то успеха, если будет постоянно воздействовать на общество, приближая решение проблем людей, особенно умирающих, ибо традиционная медицина часто расходует деньги на жестокую процедуру продления их существования на несколько часов или дней.

Дэннион утверждает, что если мы сможем избавиться от страха перед смертью, то одновременно избавимся и от страха перед жизнью в полном соответствии с нашим духовным потенциалом. Он считает, что ключ к избавлению от страха лежит в обучении людей делать переход к смерти вполне нормальным, естественным и даже приятным событием. В нескольких ассоциациях по уходу за умирающими мне говорили, что ему удалось завербовать добровольцев больше, чем кому бы то ни было за всю историю их организации.

Мне кажется, что вклад Дэнниона куда более значителен, так как несмотря на то, что он часто шумит и хвастается, этот человек может считаться образцом. В 1990-х годах мы переходим от теоретического понимания духовности к практическому, что бывает очень трудным. Нам приходится, руководствуясь интуицией и не забывая о цели, определять, как и когда вмешиваться в жизни людей и, самое главное, выглядеть перед ними такими, какими мы являемся в действительности, верят они нам или нет.

В этом Дэннион не имеет равных. Он тратит уйму времени на лекции и диспуты, подшучивает над профессиональными разоблачителями шарлатанов и никогда не отступает.

— Мы великие и могучие духовные существа, — любит повторять он, — и теперь начинаем это сознавать.

Сам Дэннион Бринкли хорошо это осознает и не устает демонстрировать всему миру.

Джеймс Редфилд

Человек, который держит кошку за хвост, знает о кошках куда более того, кто просто читает о них.

(Марк Твен)

С тех пор, как в 1975 году в меня ударила молния, я стал остерегаться грозы. Каждая молния казалась мне возможным убийцей. Я ничего не мог с этим поделать. Даже отдаленный раскат грома внушал мне тревогу, наполняя неуверенностью и болезненными воспоминаниями. «Мне нравилось быть мертвым, потому что на небе я чувствовал себя живым, — часто повторял я. — Просто мне не хочется попадать туда с помощью молнии».

Однако летом 1994 года я едва снова не стал жертвой удара молнии, даже не догадываясь о ее близости.

Это случилось в спокойное для меня время. Я только что закончил пятимесячный цикл лекций и презентацию публикации моей первой книги «Спасенный Светом», так что мне представилась возможность побыть одному. Мой друг предложил мне пожить на его ферме неподалеку от моего дома в Южной Каролине.

В тот день я решил ничего не делать, только читать письма людей, познакомившихся с книгой.

За окном начался дождь. Погода благоприятствовала расслаблению. Закинув ноги на кушетку, я вскоре задремал под шум дождя.

Внезапно зазвонил телефон. Этот звук пробудил меня от глубокого сна. Сколько было звонков — три или четыре? Меня это не заботило. Кто бы ни звонил, он может подождать, тем более что это вообще не мой дом. Я решил не поднимать трубку.

Засыпая вновь, я заметил, что дождь усиливается и почти полностью заглушает звонок телефона. «Трудный денек для жаб», — подумал я. И тогда это произошло. Молния ярко сверкнула, сопровождаясь знакомым шипением и мощным ударом грома. Телефон сразу же перестал звонить.

«Неужели снова?» — мелькнуло у меня в голове. Я выпрямился на кушетке, от страха меня прошиб пот. Я почувствовал запах горелого и даже ощутил во рту кислый вкус.

Я поднялся и медленно прошелся по комнате. Телефон был на полу. Куда же ударила молния?

Осматривая комнату, я не замечал никаких повреждений. Я выглянул в окно и посмотрел на телефонную будку. Дверь ее была открыта, и наружу шел пар.

Я судорожно глотнул и вернулся к дивану. Это едва не произошло опять! Готов ли я к повторению?

Опустившись на диван, я задумался о случившемся. Закрыв глаза, я размышлял о прошлом. Хотя на этот раз обошлось без присмертного опыта, я живо представлял себе подробности моей жизни.

Я думал о самом дорогом — моей матери и других членах моей семьи. Нам пришлось перенести немало испытаний, но мы остались друзьями. Я вспоминал странное путешествие, в которое отправился во время присмертного опыта, и многих людей, на которых повлияла моя история. Мои мысли устремлялись во все более отдаленное прошлое, пока не достигли 1975 года и телефонного звонка от Бога.

Теперь я живо припоминал удар молнией. Мое сердце бешено колотилось. Я погрузился в себя так глубоко, что оказался закрытым для окружающего мира. Я настолько явственно воскрешал в памяти событие, в корне изменившее мою жизнь, как будто оно происходило вновь.

Это было 17сентября 1975года. Мне было двадцать пять лет, и я находился в идеальной физической форме. Было семь вечера — в следующий момент мне предстояло стать мертвецом.

Из окна я видел зигзаг молнии, перечеркнувшей небо с шипящим звуком, который предшествовал удару в землю — «Божьей артиллерии», как называл это кто-то в моей семье. С детства я слышал многочисленные истории о людях и животных, которых ударила молния. Такие истории мой двоюродный дед любил рассказывать по ночам, когда грохотали летние грозы и комнату ярко освещали молнии; они казались мне не менее страшными, чем рассказы о привидениях.

Страх перед молнией никогда не покидал меня. Я хотел поскорее закончить телефонный разговор.

— Слушай, Томми, я должен идти. Начинается гроза.

— Ну и что? — спросил Томми.

Всего несколько дней назад я вернулся из Южной Америки и должен был уладить несколько дел. Когда за окном хлынул дождь, я заканчивал очередной разговор с партнером по бизнесу.

— Томми, мне нужно идти. Мама всегда твердила, чтобы я не разговаривал по телефону во время грозы.

— Значит, ты настолько крутой парень, что делаешь все, что говорит тебе мамочка? — осведомился он.

Она говорила не зря. Следующий звук, который я услышал, был подобен товарному поезду, въезжающему мне в ухо со скоростью света. Электричество пронзило каждую клетку моего тела. Гвозди в моих ботинках накрепко прилепились к гвоздям в половицах, поэтому, когда меня подбросило в воздух, ботинки остались на полу. Я увидел потолок прямо перед глазами и не мог представить, какая сила может причинять такую невыносимую боль и держать меня в тисках, болтающимся в воздухе над собственной кроватью.

Где-то в холле моя жена Сэнди крикнула, увидев молнию и услыхав гром:

— Ударило совсем близко!

Но я не слышал ее слов и узнал о них гораздо позже. Я также не видел выражение ужаса на ее лице, когда она заметила, что я вишу над кроватью. Когда молния подбросила меня в воздух, перед глазами у меня была только штукатурка на потолке.

Возможно, в этот момент мое сердце остановилось. Сэнди начала оказывать мне первую помощь, и вскоре появился Томми. Он раньше служил во флоте, поэтому имел навыки сердечно-легочной реанимации. Они оба трудились надо мной, пока не прибыла «скорая помощь» и не повезла мое тело в больницу. Я отправился туда вместе с телом. Когда машина мчалась по залитым дождем улицам, я отделился от тела и наблюдал за происходящим как бы со стороны. Я видел, как Сэнди плакала надо мной. Потом я услышал слова врача: «Он уходит», когда машина подъезжала к больнице.

Пока врачи и медсестры пытались привести в действие мое сердце, я устремился в туннель, который вился вокруг меня спиралью и вибрировал звуками небесных колоколов.

В туннеле было темно, но впереди маячил свет, который становился все ярче и ярче, когда я приближался к нему. Вскоре я очутился в сверкающем раю, купаясь в свете, заставлявшем меня чувствовать невесомым, как гелий, и любимым, как новорожденное дитя.

Потом появился серебристый силуэт, формирующийся в тумане. С его приближением чувстволюбви становилось настолько сильным, что ему было невозможно противостоять. Япосмотрел на свои руки и то, что осталось от тела. Все было прозрачным и мерцающим, словно вода в коралловом море или шелковый шарф при легком ветерке.

Существо Света, стоявшее передо мной, поражало своим великолепием. Оно выглядело так, будто состояло из тысяч маленьких бриллиантов, каждый из которых переливался всеми цветами радуги. Я не знал, мужчина это или женщина, но ощущал его величие, силу и доброту.

Существо Света словно поглощало меня, и я начинал видеть перед собой всю мою жизнь, все, что когда-либо со мной происходило. Казалось, прорвалась плотина, и все воспоминания, хранящиеся в моем мозгу, хлынули наружу. Мое прошлое проносилось передо мной, и я мог видеть все его эпизоды — как хорошие, так и отвратительные.

Мои двадцать восемь минут смерти включали все эмоции Вселенной. Вместе с духовным вожатым я посетил Хрустальный город и созерцал видения будущего, представленные мне тринадцатью Существами Света. В них содержались сто семнадцать пророчеств, многие из которых сбылись.

Существа продемонстрировали мне изменения, которые произойдут на Земле. Они показали возвышение и падение некоторых стран Ближнего Востока и их причины, предупредили о грядущих на Западе проблемах здравоохранения, экономическом коллапсе доллара и деградации городов. Впрочем, я видел и много хорошего, например в области развития медицины. Существа ясно дали понять, что если мы не обретем вновь духовное начало, то нам не справиться с угрозами, которые несет будущее.

Они объяснили мне, как построить Центры, где человек сможет найти свое духовное «я» с помощью ослабления стрессов, и сказали, что создание этих Центров станет моей миссией на Земле. Позволив ощутить вкус духовного совершенства, они вернули меня назад в мое бренное тело, которое было прожжено ста восемьюдесятью тысячами вольт молнии.

Миллионы людей описывали аналогичные ощущения, испытанные ими во время присмертного опыта. Пострадав от удара молнией, сердечного приступа, автомобильной катастрофы, они выжили, чтобы рассказать о посещении духовного царства.

Они прибывали в то же место и тем же путем, что и я — покидали свои тела и устремлялись в туннель, в конце которого их встречало Существо Света. Они также видели панорамное обозрение своей жизни и воздействие, оказываемое ими на других людей. Те, перед кем предстает подобное обозрение, делают неизбежный вывод: «поступайте с другими так же, как вы бы хотели, чтобы они поступали с вами». Это не просто философия, а закон.

Я считаю, что обозрение жизни во время присмертного опыта было важнейшим в изменении человеческой личности. Мысли, пробуждаемые такими обозрениями, зачастую мучительны. Например, однажды, будучи учеником младших классов, я подкрался к своему однокласснику сзади и вырвал из-под него коврик, на котором он стоял.

Это застало его врасплох, и он упал лицом вниз на цементный пол. Когда он поднялся, у него шла кровь изо рта — бедняга выбил два передних зуба. В его взгляде не было боли — только изумление.

Во время обозрения моей жизни я снова увидел этот инцидент, но теперь с точки зрения пострадавшего. Я ощутил боль и удивление от внезапного падения на пол и даже оглянулся назад, как сделал тот мальчик, увидев при этом мою ухмыляющуюся физиономию. Мне стало ясно, почему он не закричал и не заплакал. Ему просто не хватало воздуха, чтобы издать хотя бы один звук.

В другой момент я видел себя издевающимся над девочкой — одной из одноклассниц. Я чувствовал ее страх, когда угрожал ей клюшкой. Мне хотелось остановить самого себя, но, разумеется, это было невозможно. Событие уже произошло, и во время обозрения его нельзя было изменить, а можно лишь обдумать.

Конечно, обозрение моей жизни состояло не только из мучительных воспоминаний. Среди них были и приятные, которые в конце концов убедили меня, что любовь — это самое важное на свете.

В одной из таких сцен я видел себя разговаривающим с человеком в лавке моего отца. Я мало его знал. Заметив, что он сильно рассержен, я спросил:

— Что-то не так?

Мужчина стал рассказывать мне о своем сыне-подростке, который абсолютно ничем не интересовался.

— Парень не желает ничего делать, а на мои упреки только огрызается.

— Это всего лишь гормоны, — успокоил я его. — Скажите сыну, что любите его, и дайте ему побыть одному. Он нуждается в том, чтобы чувствовать себя необходимым, но в то же время постоянно ощущает ваше давление.

Мы еще поговорили, и тот человек пошел домой. Во время обозрения я смог последовать за ним и увидеть, как мой совет помог улучшить его отношения с сыном.

Хотя это событие кажется незначительным, оно продемонстрировало мне цепную реакцию событий, которая может последовать за любой встречей — хотя бы самой краткой.

Обозрение показало мне и то, какие разнообразные формы может принимать любовь. Однажды я солгал своей матери и теперь чувствовал резкую боль от ремня, которым она огрела меня по заднице, чтобы отбить у меня охоту лгать ей.

Удар причинил мне физическую и эмоциональную боль. Но теперь я почувствовал и ту боль, которую он причинил матери. Я понял, что она сделала это, любя меня и желая, чтобы я вырос хорошим человеком.

Те, кто, подобно мне, пережили присмертный опыт, особенно сопровождавшийся обозрением жизни, уже никогда не были прежними людьми. Они лежали в больничных койках и задавали себе вопрос, ответ на который помогает получить только вера: «Что произошло, когда я был мертв? Что это означало?»

То же самое было и со мной в дни, последовавшие за ударом молнией. Действительно ли передо мной прошла вся моя жизнь? Пока медсестры делали мне уколы, а врачи в коридоре шептались, что мне не выжить, я спрашивал себя: неужели я и в самом деле побывал в небесном царстве, где города сверкают, как хрусталь, а прекрасные духи сообщают информацию о будущем?

С тех пор я получил все необходимые доказательства того, что в течение этих двадцати восьми минут находился в присутствии могущественных духовных существ. Теперь я шутливо именую удар молнией «телефонным звонком от Бога». Но в те дни я был озадачен случившимся…

Меня оторвал от размышления звук бушевавшей бури. Сначала послышался стук дождя по крыше. Затем небо вновь озарила молния, за которой последовал раскат грома, похожий на барабанную дробь. Несколько минут воздух был настолько насыщен электричеством, что я опасался еще одного удара.

«Неужели Существа Света возвращаются за мной? — думал я. — Неужели они ищут меня снова? Если да, то готов ли я к этому?»

Внезапно мне в голову пришла новая мысль: такой момент может обернуться не бедой, а удобной возможностью. Я должен этим воспользоваться. Вместо того, чтобы поддаваться страху, я решил прожить вновь последние двадцать лет, обдумать события, убеждавшие меня, что все мы являемся могущественными духовными существами.

Я закрыл глаза и расслабился. Моя память заскользила назад, покуда я не оказался перед тринадцатью Существами Света. Это было в те минуты, когда мое сердце остановилось и по всем параметрам я мог считаться мертвым. Но Существа наполнили меня информацией и вернули на Землю.

Одно за другим передо мной мелькали сто семнадцать видений будущего, которые начали воплощаться в реальность только спустя два с половиной года.

Я никогда не понимал до конца, почему Существа Света предоставили мне возможность видеть будущее. Быть может, чтобы не дать мне сбиться с курса. Зная о том, что должно произойти, я не смогу отступить от порученной мне миссии. Очевидно, я нуждался в постоянной мотивировке, чтобы двигаться к поставленным передо мной целям.

Какова бы ни была причина, то, что мне показали и рассказали Существа Света, начало сбываться. Я помню как сейчас свое волнение, когда серебристо-голубые Существа стояли передо мной, и из груди каждого появлялась коробка размером с видеокассету. Я находился в хрустальном соборе, а коробки жужжали перед моим лицом, демонстрируя поразительные и незабываемые видения будущего.

Например, одна из коробок содержала ужасающее зрелище ядерной катастрофы. Я видел сотни умирающих в красивой лесистой местности возле реки.

Мне передали телепатически дату — 1986 год, а также слово «полынь».

Спустя десять лет я смог ассоциировать это видение с взрывом на Чернобыльской атомной электростанции неподалеку от Киева, в Советском

Союзе. Во-первых, это произошло в 1986 году, а во-вторых, слово «чернобыль» по-украински означает полынь.

Мне показали вторую ядерную катастрофу, которая должна произойти в 1995 году и является еще более зловещей, чем чернобыльская. Я видел тонны ядерных отходов, тайно сливаемые в океан неподалеку от побережья Норвегии. Отходы были сброшены в пяти местах, выбранных высокопоставленными правительственными чиновниками бывшего СССР. Через несколько лет контейнеры начали протекать.

Такой инцидент действительно произошел в феврале 1995 года, после того, как он был описан в моей первой книге «Спасенный Светом».

Ко мне обратились европейские читатели, сообщая, что русские «избавились» у берегов Норвегии от старой атомной субмарины. Оттуда начали вытекать ядерные отходы, это зарегистрировали норвежские мониторы, после чего об этом стало известно прессе.

Я получил много писем и телефонных звонков от многих людей со всего мира по поводу русской субмарины, затонувшей в водах Норвегии. Является ли это второй ядерной катастрофой, о которой мне сообщили Существа Света? Я склонен думать, что да.

В 1975 году Существа Света показали мне крах Советского Союза и сообщили, что это произойдет в 1989 году. В значительной степени причиной этого краха была Чернобыльская катастрофа. Она уничтожила последние остатки доверия русских к своему правительству и, наслоившись на множество социальных и экономических проблем СССР, привела к его падению.

Распад Советского Союза был продемонстрирован мне в коллаже эпизодов. Я видел людей, идущих в магазины с кучей денег и выносящих оттуда маленькие сумки с покупками. Я видел военных, попрошайничающих на улицах; очевидно, у них не было жилья. Люди ели гнилые яблоки и дрались возле грузовиков с продуктами. Я видел, как мафия открыто действует в Москве, совершенно не опасаясь ареста. Все это оказалось правдой.

«Следи за Советским Союзом, — сказало мне Существо Света. — Что случится с русскими, то будет и со всем миром. Происходящее в России — основа всего, что произойдет с экономикой свободного мира».

Доктор Реймонд Моуди, впервые исследовавший присмертные опыты, и поныне рассказывает, как он счел меня безумцем, услышав о моих видениях будущего. Я сказал ему, что хотел бы побывать в СССР с кем-нибудь из знакомых, когда он распадется. Я говорил ему это во время холодной войны, когда Советский Союз был врагом Соединенных Штатов. В то время было трудно получить визу на въезд в Россию. Однако в период краха СССР с его голодными бунтами и экономическим коллапсом мы с ним наблюдали катастрофу по телевизору. В 1992 году Реймонд и я вместе побывали в Москве, где наблюдали длинные очереди за продуктами.

Я помню удивленный взгляд Реймонда, когда он посмотрел на меня и сказал:

— Вот то видение, которое вы видели в коробке!

Многие пророчества, упомянутые в книге «Спасенный Светом», сбылись к этому времени. Например, мне сообщили о субмаринах, которыми будет владеть Иран в 1993 году. Их задачей было приостановить вывоз нефти с Ближнего Востока. Экипажи этих субмарин часто молились, стоя на коленях, и я понял, что они воспринимают свою задачу, как религиозную миссию.

Через полгода после публикации книги поступили сообщения, что Иран приобрел три субмарины класса «Кило» у России и ракетоносцы у Китая.

По словам министра обороны Уильяма Перри, субмарины, очевидно, предназначены для контроля прохода судов через Ормузский пролив.

— Мы пристально наблюдаем за субмаринами, — сообщил Перри «Вашингтон Тайме», — и я постоянно получаю доклады о них.

Я видел много сцен, не связанных с войной, в том числе видения природных и экономических катастроф. Их результатом явились миллионы беженцев, хлынувших через американскую границу в поисках новой жизни.

Мы ничего не могли сделать, чтобы предотвратить массовое бегство на север из таких стран, как Сальвадор и Никарагуа.

Вследствие этого исхода мексиканскую экономику ожидал полный крах, а нашу — крайнее напряжение. Это должно произойти к 2000 году в результате победы социализма в ряде стран Центральной Америки, причем эта форма социализма напоминала хорошо организованную религию.

Мой соавтор указывал на северо-американское соглашение о свободной торговле (НАФТА), как на признак того, что этому пророчеству вряд ли суждено сбыться. Однако коллапс мексиканской экономики в 1995 году продемонстрировал, что НАФТА не такая надежная гарантия, как надеялись многие. Следующие пять лет определят, сбудется ли упомянутое предсказание.

Существо Света сказало мне, что не все видения обязательно сбудутся в точности.

— Течение событий может быть изменено, — объяснило Существо, — но сначала люди должны понять, что они собой представляют.

— Ваша роль на Земле — это роль героев, — продолжало Существо, имея в виду человечество. — Вы делаете то, на что не решились бы другие духовные создания. Вы явились на Землю, чтобы созидать вместе с Богом.

«Созидать вместе с Богом». Можно ли представить себе лучшее определение духовности? Позволив мне заглянуть в будущее, Существа Света поведали мне, что именно я должен «созидать вместе с Богом». Они объяснили мне, как соорудить клиники, именуемые «Центрами». С помощью использования специфических приборов и программ я должен был создать обстановку расслабления и снятия напряжения. Уменьшив стрессы повседневной жизни, люди смогли бы исследовать их духовное «я».

— Объясни людям, что они должны полагаться не на правительства и другие инструменты, а на свою духовность, — сказало одно из Существ. — Религия прекрасна, но она не может заменить духовность.

Вы должны помнить, что являетесь могущественными духовными созданиями с огромным опытом и множеством дарований. Вам нужно лишь помнить, что любовь всемогуща и ее сущность состоит в том, чтобы обращаться с другими так, как вы бы хотели, чтобы обращались с вами.

Пророчества и Центры глубоко повлияли на мою жизнь. Однако не только они убедили меня, что происшедшее со мной во время присмертного опыта было реальностью.

Были и другие странные явления, начавшие происходить через день или два после того, как мое сердце заработало снова. Они окончательно уверили меня, что я имел контакт с иной реальностью — вернее, она имела контакт со мной.

В первый раз, когда это произошло, я не понял, в чем дело. Да и как я мог понять? В меня только что ударила молния, и в моей голове царил хаос. Я слышал, как врачи говорили, что мне не выкарабкаться. Но когда я открывал глаза, в палате никого не было. Родственники уверяли меня, что я чудесно выгляжу, но я мог слышать их мысли: «Боже, ты выглядишь как мертвец!»

«Что здесь происходит?» — думал я. И мог найти только один ответ: «Не знаю».

Я понимал, что прошло немного времени после 17 сентября 1975 года и что я нахожусь в палате больницы города Огаста в штате Джорджия. Я не только боролся за жизнь, но и старался привести в порядок свои мысли. Куда я попал, когда мое сердце остановилось? Кто были эти тринадцать духов и что означали сообщенные ими сведения?

Несмотря на то, что я едва дышал, эти сведения постоянно вертелись у меня в голове. Теперь я называю это «суперпамятью», так как информация была получена, когда я был мертв. Она преследовала меня с такой настойчивостью, что, казалось, занимала каждую клеточку моего мозга, которая не была уже занята болью. Стоило мне закрыть глаза или вздремнуть, как передо мной вновь возникали Существа Света. Они показывали мне картины будущего, не имеющие для меня смысла в настоящем. Они объясняли, как помочь человечеству, и готовили меня к созданию того, что именовали «Центрами». Они поручали мне миссию, которой я должен посвятить всю мою оставшуюся жизнь, и, возможно, она доведет меня и тех, кто меня окружает, до безумия.

Когда я открывал глаза, случались не менее странные вещи. Сначала мне казалось, что все события происходят вторично и что я их уже видел. Помню, как в палату вошел мой друг и сказал, что я выгляжу неплохо для человека, только что перенесшего удар током в сто восемьдесят тысяч вольт.

— Ты не был здесь минуту назад? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — Я только что вошел.

— Но я уверен, что уже слышал, как ты это говорил, — настаивал я.

— Это все из-за молнии, — улыбнулся он. Подобные вещи происходили часто. Однажды я проснулся и увидел в палате медсестру. Я был уверен, что она говорила мне неприятные вещи о своем муже, и тут же сказал:

— Вам лучше оставить его. Сестра уставилась на меня.

— Как вы узнали, о чем я думаю?

В другой раз пришел новый врач и спросил, не мог бы он обследовать мои глаза. Я был уверен, что он уже задавал мне этот вопрос, и сказал, чтобы он не повторял одно и то же.

— Сэр, — сердито отозвался врач, — я слишком мало вам сказал, чтобы успеть повторить что-нибудь.

Такие случаи происходили снова и снова, иногда с весьма неприятным результатом. Однажды ко мне пришел мой знакомый Скотти. Он слышал, что меня ударила молния, и пришел лично убедиться, насколько я плох.

Я лежал на спине, глядя в потолок, и слышал, как Скотти потихоньку вошел в палату и положил мне ладонь на ногу. Это был жест сострадания, давший мне понять, что Скотти искренне озабочен моим состоянием. Но то, что случилось потом, наполнило меня страхом. Когда Скотти прикоснулся ко мне, я стал слышать разговор людей, беседовавших обо мне со Скотти несколькими часами раньше. Когда речь зашла о несчастном случае, послышался голос:

— Этот парень получил по заслугам.

— Врачи не думают, что он выживет, и я надеюсь, что они правы, — заметил другой голос.

— Жаль, что молния была слабовата, — усмехнулся третий.

«Неужели они говорят обо мне? — подумал я. — Действительно ли я был таким уж никудышным человеком?»

Некоторые голоса показались мне знакомыми. Но тогда меня беспокоило не то, кому они принадлежат, а то, что я в буквальном смысле слова мог жить внутри других людей. Когда они входили в палату, я слышал их мысли. Если они ко мне прикасались, то я вступал в прямой контакт с их мозгом. Иногда их мысли смешивались с разговорами, которые они вели с другими. Если люди говорили мне неправду, я сразу слышал то, что они думают в действительности.

Я не понимал, как это происходит, да и не особенно старался, так как в те дни страдал от невыносимой боли. Молния ударила меня в затылок и прожарила изнутри. В истории болезни сказано, что у меня были «множественные травмы позвоночника». Но меня заботили не медицинские термины, а то, как бы умудриться сделать очередные вдох и выдох и найти положение, при котором боль уменьшится хотя бы чуть-чуть.

Однако боль не мешала мне слышать чужие мысли, которые нередко приводили в смущение.

Парень, с которым я вел дела, вошел в палату вместе со своей женой. Я спал, поэтому он дотронулся до моей ноги, чтобы разбудить меня. В этот миг я мог поклясться, что он говорит мне, будто он и его жена развелись. «Я никогда не мог с ней ужиться», — услышал я его слова.

Когда я открыл глаза, мой посетитель и его жена стояли у кровати.

— А я-то думал, что вы развелись, — сгоряча ляпнул я.

— Почему, Дэннион? — удивилась женщина. — Мы как старые башмаки — никто из нас не сможет найти другую пару.

Но спустя несколько недель она сказала мужу, что не может с ним больше жить и хочет развода.

— Неудивительно, что ты ни о чем не догадался, — усмехнулся знакомый, который сообщил мне об этом. — Я тоже думал, что они неразлучная пара.

После этого со мной начали происходить метаморфозы уже визуального характера.

Первый из них состоялся во время визита миссис Досон. Я едва ее знал — она была матерью моего друга. Войдя в палату, миссис Досон придвинула стул и села у кровати. Когда мы разговаривали, она взяла меня за руку, и я внезапно увидел гранаты на столе в гостиной. Это выглядело как картина: алые плоды на темно-коричневой древесине.

Я ничего не понимал. Казалось, будто я сижу в ее доме. Я начал обследовать гостиную, посмотрел в окно и увидел гранатовое дерево, возле которого стояла корзина, куда складывали фрукты.

— Сегодня вы собирали гранаты, — сказал я ей. Женщина удивленно на меня посмотрела.

— Откуда вы знаете?

Я мог только пожать плечами.

В другой раз три медсестры усадили меня в кресло на колесах и повезли на водную процедуру. Стальная ванна была наполнена теплой водой, постоянно циркулировавшей сквозь отверстия. Я мечтал окунуться в теплую воду после долгих дней лежания в постели.

Когда три женщины усаживали меня в ванну, перед глазами у меня завертелся целый калейдоскоп образов. Я определил, что одна из сестер думает о сыне-подростке. Когда женщина взяла меня за руку, я увидел, как она спорит с сыном из-за того, идти ли ему в колледж. Другая сестра помогала мне шевелить ногами. Я сразу почувствовал, как она любит своего парня, и увидел их обоих в ресторане, наслаждающихся обществом друг друга. Третья медсестра поддерживала меня за спину. Она беседовала с другими сестрами о работе, но ее мысли были заняты совсем иным. Сестра спорила со своим деверем из-за автомобиля, который тот продал ей и ее мужу. Хотя женщина смеялась, я чувствовал, как она сердита на родственника.

Плескаясь в ванне, я осознал, что мой мозг каким-то образом воспринимал мысли и зрительные образы тех, кто ко мне прикасался.

Люди приходили навестить меня, пожелать здоровья и сказать, как великолепно я выгляжу. Не требовалось телепатических способностей, чтобы определить, что они лгут. Я видел гримасу ужаса на их лицах, когда они смотрели на калеку, в которого я превратился. Забавно, насколько слова моих посетителей не соответствовали их реакции.

— Ты отлично выглядишь, Дэннион, — сказала одна женщина, побледнев при этом как полотно.

Две другие мои приятельницы едва не свалились в обморок, а одного моего друга при виде меня едва не вырвало.

Реакция людей выдавала их мысли. Однако происходило и нечто, далеко не такое очевидное. Когда посетитель был возбужден, я ощущал его эмоции, а потом читал его мысли. Я не просто понимал их при помощи анализа — они сами передавались мне. Я ощущал сострадание людей, даже если оно не отражалось на их лицах. В то же время я чувствовал холодное равнодушие многих знакомых, которые тепло и дружески говорили со мной.

Однажды я вторгся в чужую личную жизнь, даже не сознавая, что делаю.

Вместе с моим другом ко мне пришла женщина. Она была не из этого города, и я ничего о ней не знал. Они просто заглянули ко мне по пути в кино.

Коснувшись руки женщины, я мысленно увидел красивого мужчину с седыми волосами, старше ее лет на двадцать. Это походило на воспоминание или любительское семейное кино. Видя их разговаривающими в приятно обставленной комнате, я знал, что она не любит этого мужчину. Она притворялась влюбленной из-за его денег и положения.

Держа женщину за руку, я чувствовал, что ей не по себе. Она явно не ожидала, что незнакомый человек при первой встрече будет крепко сжимать ей руку и притом с рассеянным выражением лица. Но я ничего не мог с собой поделать. Настроившись на ее волну, я хотел знать о ней все.

В мгновение ока передо мной предстало ее бедное и несчастливое детство с вечно усталой матерью и загруженным работой отцом. Я видел цепь неудач в ее жизни после того, как она покинула родной дом; нескольких дружков, у которых едва хватало денег, чтобы повести ее куда-нибудь в субботу вечером. Встреча с пожилым и богатым мужчиной помогла ей избавиться от вечной заботы о деньгах и подняться на более высокую ступень положения в обществе. Жить с нелюбимым мужчиной было лучше, чем жить в бедности, как ее мать.

Я «видел» все это, держа женщину за руку. Потом я отпустил ее руку и совершил глупость, рассказав ей об увиденном.

Улыбка ее исчезла, когда она слушала, как я описываю ее семейную хронику. Потом она обвинила меня в том, что я частный детектив, работающий на ее сожителя.

— Что вы о себе думаете, сэр? — воскликнула она. — Вы просто назойливый любопытный субъект!

Женщина имела все основания так говорить, хотя в действительности все обстояло иначе. В этот период в моей жизни все было непонятно. Меня терзала боль от ожогов, причиненных молнией. Кроме того, я был полностью дезориентирован из-за поврежденной нервной системы. Временами я не знал, с кем говорю, даже если со мной беседовали ближайшие родственники. Но теперь, вспоминая пребывание в больнице, я в шутку называю это «добрыми старыми временами».

На самом деле это были добрые новые времена. Теперь моя жизнь изменилась, и передо мной открылся абсолютно новый мир. Во сне я общался с Существами Света, получая от них все новые сведения. Это походило на чудесное путешествие в неисследованную страну.

За это время я осознал, что приобрел нечто вроде шестого чувства. Границы моей восприимчивости расширились. Я мог слышать, а иногда и видеть мысли других людей. По иронии судьбы это новое чувство появилось в то время, когда другие мои чувства пришли почти в полную негодность.

Помню день, когда меня выписали из больницы. Я пробыл там шесть дней, и, как оказалось, мне предстояли семь месяцев частичной парализации и интенсивного лечения. Я сидел в кресле на колесах, ожидая, пока медсестра отвезет меня к автомобилю. На мне были темные очки, защищающие глаза от солнца; я с трудом дышал из-за боли и сердечной недостаточности. Пока я ждал, несколько врачей подошли ко мне проститься. Они улыбались и желали мне всего наилучшего. Но в уме я слышал разговор, который только что состоялся у одного из них с медсестрой.

— Даже лучше, что он отправится домой, — сказал этот человек, имея в виду меня. — Все равно мало шансов, что он долго протянет.

Ни он, ни я не подозревали, что мне суждено выжить.

По возвращении домой эти явления стали еще более странными, чего я никак не ожидал. Я думал, что все придет в норму, стоит мне оказаться в привычной обстановке. Но вышло все наоборот.

Хотя я был предельно слаб физически, мое психическое восприятие резко обострилось. Я все еще не понимал, что происходит. Я по-прежнему считал, что должен умереть, и мое состояние это подтверждало. Спал я около двадцати часов в сутки, а в оставшиеся четыре часа тоже не был приятным компаньоном. Я почти не мог ходить, а когда пытался, то падал в обморок.

Меня мучили физические боли и эмоциональное напряжение. В одно мгновение я, двадцатипятилетний, недавно женившийся человек, превратился в беспомощную развалину.

Мои мысли постоянно возвращались к месту, куда я отправился после смерти. В голове у меня мелькали многочисленные события, несущие с собой поток информации, большую часть которой я не понимал, а кое-какую не понимаю и поныне.

Благодаря недавно обретенному шестому чувству, я мог воспринять очень многое. Когда люди входили в комнату, я ощущал их, как чувства и эмоции, окруженные энергией, и мог читать их, словно книгу. Когда они говорили со мной, я одновременно с их словами слышал разговоры и видел образы, исходящие из тех участков их мозга, куда, казалось, имел доступ я один.

Много раз такое происходило, когда рядом со мной никого не было. Очевидно, в этот момент кто-то думал обо мне, и я воспринимал его мысли.

Примерно на восемьдесят процентов я угадывал, кто звонит по телефону, как только слышал звонок. Иногда мне удавалось определить, кто идет к нам в дом, минут за пять до их появления. Общаясь с пришедшими, я часто слышал разговоры, которые они вели по дороге к нам.

Однажды двое моих друзей собрались купить дом в соседнем городе. Они решили заглянуть ко мне, чтобы узнать мое мнение о цене и местонахождении дома.

Лежа на диване, я почувствовал, что они скоро приедут, поэтому попытался принять сидячее положение и отдышаться, чтобы прочистить мозги. И в этот момент я услышал их разговор в автомобиле.

— Его семья знала человека, который купил этот дом лет десять назад, — сказал один из них. — Я хочу выяснить, все ли тогда было в порядке со зданием и участком.

— А кто арендовал дом? — спросил другой.

— Не знаю, — ответил первый. — Может быть, Дэннион вспомнит.

Ко времени их прибытия я знал о доме почти все — и где он находится, и даже то, что теперешний владелец старался скрыть от покупателей. Поэтому я перешел прямо к делу и выложил им все, включая цену, которую они должны предложить.

Друзья поблагодарили меня за информацию, но я видел, что они потрясены ею. Им, как и всем остальным, было нелегко привыкнуть к новому Дэнниону. Тем не менее они были довольны, так как узнали все, что им нужно.

Когда я наконец смог выходить, особенно интересным было посещение церкви.

Я начал посещать разные церкви, в основном чтобы узнать, как люди относятся к присмертным опытам.

Сидя в заднем ряду, я прислушивался к их мыслям. Когда священник упоминал о честности, я ощущал множество мыслей людей, сидящих поблизости, о нечестных поступках, совершенных ими за эту неделю.

Как-то раз в воскресенье в церкви соседнего прихода я сидел рядом с человеком, которому принадлежала компания по продаже машинного масла. Когда проповедник читал библейский текст о честности, его совесть загудела, как сигнал тревоги.

Человек начал думать о том, как он обманывает покупателей. Хотя он торговал маслом по твердой цене, но добавлял по нескольку центов на каждый галлон, когда отсылал счета клиентам. Сидя в церкви, он начал подсчитывать свои прибыли, и полученная сумма его ужаснула. Во сколько же обойдется ему этот грех в загробной жизни?

«Как же он сможет смотреть на это во время обозрения своей жизни?» — подумал я.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись, но в его глазах был страх.

Он пытался объяснить свои кражи нуждой, но это еще сильнее смутило его и в результате привело к решению пожертвовать церкви крупную сумму.

Постепенно выздоравливая, я научился определять настроения окружающих. Даже не слыша их мысли, я всегда мог сказать, как они будут реагировать. Например, я чувствовал, как в одном человеке бурлит радость, а другого мучит тоска, как одного обуревает любовь, а другого алчность.

Меня буквально бомбардировали эти эмоции. Как бы люди не выглядели внешне, я знал, что творится у них внутри, хотя не всегда понимал причину их чувств.

Иногда мне не хватало ума держать язык за зубами. Как-то раз подруга моей жены Сэнди пришла меня навестить. Она все время улыбалась и весело болтала с Сэнди о работе, мужчинах и прочем. Наконец я не выдержал и сказал:

— Вы несчастливы из-за чего-то.

Обе сразу же умолкли. Моя жена сердито поджала губы, а ее подруга уставилась на меня.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

Я пожалел о своей болтливости, но было уже слишком поздно.

— Вы выглядите счастливой, — объяснил я, — тем не менее я ощущаю, что вы несчастны.

Я понял, что моя жена сейчас велит мне заткнуться. Но прежде чем она успела заговорить, подруга похлопала Сэнди по руке, и на ее лице отразились истинные чувства.

— Я никому не говорила, но мы с мужем разводимся.

Обе тут же забыли о моих словах и принялись обсуждать грядущий развод. Я размышлял о происшедшем. Может быть, что-то в лице или голосе женщины выдало мне ее настроения?

Почти ежедневно я проделывал такие опыты с женой. Помимо нашей близости, я мог легко вторгаться в ее внутренний мир и по другим причинам. Обычно я проводил день, сидя на диване в гостиной, мысленно отправляясь в духовное царство, в котором побывал, когда мое сердце перестало биться.

Должно быть, духовный мир сделал меня особо чувствительным к миру окружающему, так как мне не составляло труда вторгаться в мысли и настроения Сэнди, когда она возвращалась с работы. Как только Сэнди входила в дом, я сразу же оказывался в самой гуще того, что произошло с женой за день. Я слышал то, что она говорила, и видел то, с чем ей пришлось столкнуться за последние восемь часов.

Когда Сэнди начинала что-то мне рассказывать, я заканчивал фразы за нее. Иногда мне даже удавалось их начинать.

Однажды Сэнди пришла домой, думая о новой машине. Наша была не в лучшей форме, и ей хотелось ее заменить, но в этот раз она размышляла об автомобиле, о котором никогда раньше не упоминала.

Когда Сэнди поцеловала меня, я увидел объект ее желаний — белый «форд» с голубым верхом.

— Если тебе хочется, давай его купим, — предложил я.

— О чем ты? — удивилась Сэнди.

Я описал ей автомобиль, о котором она думала, и мы стали обсуждать, можем ли мы себе позволить его купить.

Каждый раз, когда происходили такие вещи, наша совместная жизнь становилась все труднее.

Я был озадачен этими происшествиями. Когда люди спрашивали меня, каким образом я приобрел способность читать мысли, я не мог им этого объяснить. Хотя я и поныне не понимаю природу подобных явлений, я смирился с ними. Но тогда они меня пугали.

Моих друзей все это волновало, но когда я рассказывал им об этих странных случаях, они пытались скрыть тревогу, так как были настоящими друзьями.

То же самое касалось и моей жены. Обычно она слушала все, что я ей сообщал, а потом советовала обратиться за помощью к профессионалам.

— Сейчас тебе незачем из-за этого волноваться, — говорила Сэнди, — но если хочешь, я вызову врача. Может, он выпишет тебе какое-нибудь лекарство.

Но я знал, что она думает, и это было малоприятно.

«Парень сходит с ума. Это нужно прекратить».

Другие тоже думали, что я спятил. Как мог я их порицать? Я сам не был уверен в своем здравом рассудке. В моей жизни все стало ненормальным. Когда я спал, то постоянно общался с Существами

Света, которых видел во время присмертного опыта. Я в любую секунду мог очутиться в духовном мире. Часто я оказывался в комнате, где Существа работали над проектами, и наблюдал за ними, хотя далеко не всегда понимал, что они делают. Иногда духовные путешествия походили на посещение школы или завода.

Один раз на таком «заводе» я видел, как Существа изготовляют из света различные структуры. В другой раз они создали из одной клетки Человеческое существо. Это было все равно, что за несколько секунд увидеть зачатие, рождение и рост. Однажды в классной комнате мне продемонстрировали в обратном порядке процесс возникновения Вселенной, которая сжалась до размеров горошины. Иногда я посещал лаборатории, где происходили какие-то исследования цвета и звука.

«Где находится это место? — часто интересовался я. — Что там творится? Если это наше будущее, то как же оно прекрасно!»

Просыпаясь, я начинал ощущать мысли и настроения людей, идущих по улице. Иногда я отправлялся с кем-нибудь в супермаркет и оставался сидеть в машине, пока мой друг делал покупки. При этом я слышал мысли людей, возвращавшихся к своим автомобилям.

Меня удивляло и удивляет до сих пор, какую отрицательную оценку дают люди сами себе. С самого начала мне стало ясно, что большинство имеет о себе крайне плохое мнение. Наблюдая за людьми, входящими в магазин и выходящими оттуда, я ощущал их чувства к самим себе. Большая часть этих чувств имела негативный характер. Казалось, все упрекают себя за какие-то проступки. Многие винили в этом тяжелую жизнь, которая довела их до падения. При этом я видел, что они никогда не касались духовной сущности, а сосредотачивались на поверхностных явлениях. Я слышал, как люди одни за другими мысленно называют себя безобразными, толстыми, никчемными и глупыми. «Неужели простой поход в магазин так действует на каждого? — думал я.

Крайне редко люди, чьи мысли я читал, фокусировали внимание на том, какими великими и могучими духовными существами они являются. Немногие верили в свое величие. Я начал понимать, что людям почти необходимо чувствовать себя виноватыми, глупыми и никудышными, и эта необходимость напрочь вытесняла любые размышления о духовности. Вместо этого они ощущали себя насильственно втиснутыми в реальность, контролируемую и манипулируемую кем-то другим. Я часто интересовался, насколько повинна существующая система в том, что люди дают себе столь низкую оценку. Ведь все учреждения — от правительственных до религиозных — постоянно подчеркивают человеческое несовершенство. И люди, как ни странно, соглашаются с этим суждением.

Чувство постоянного контроля над собой вызывало напряжение. Люди чувствовали себя незначительными, как будто они были всего лишь винтиками в сложном общественном механизме.

Я обнаружил, что чем больший стресс испытывает человек, тем легче я воспринимаю его мысли. Это происходит и теперь. Особенно это касается людей, переживающих горе или травму, но любое напряжение функционирует, как передатчик. Не знаю, почему это происходит. Возможно, стресс просто «открывает для чтения» человека, словно книгу.

Однажды вечером я отправился посмотреть игру в волейбол, в которой участвовал мой племянник. Такие мероприятия были для меня событием, так как тогда я едва мог ходить.

Когда я сидел на скамье, мимо меня прошел мальчик. Глядя на него, я ощутил испытываемые им страх и ненависть. Он подошел к другому краю скамьи и опустился на нее. Меня удивило такое четкое восприятие, потому что, как правило, я не читаю мысли детей. Продолжая смотреть на него, я понял, что он боится другого мальчика в желтой куртке. В мыслях у него мелькали и другие люди, но все перевешивал страх перед этим мальчиком. Между ними что-то произошло, и теперь мальчик в желтой куртке и его друзья пришли на стадион, чтобы избить паренька, которого я изучал.

Я огляделся вокруг, но не увидел никого в желтой куртке. «Неужели я схожу с ума? — подумал я. — Выходит, я вижу то, что не существует?»

Вытянув шею, я разглядел трех мальчиков, к которым подошел четвертый. На нем была желтая куртка. Я поманил его пальцем.

— Вы ищете того паренька? — осведомился я, указывая на мальчика на другом краю скамьи.

— Да-а, — озадаченно отозвался мальчуган в желтой куртке.

— Вы хотите его избить? — продолжал я.

— Да-а, — озадаченно повторил он. Его сбил с толку мой вопрос. Он не знал, кто я такой, и еще никогда не видел такую беспомощную развалину

— Оставьте его в покое, — посоветовал я. — Мне точно известно, что поблизости копы.

Все эти случаи беспокоили меня. Я с трудом пытался выздороветь. От удара молнии я пострадал так сильно, что практически мог только спать и есть. Мне приходилось учиться всему заново — не только ходить, но и понять, что из себя представляет мир, по которому я собираюсь ходить. Иногда я целыми днями просиживал на кушетке, делая записи в блокноте. Мою голову распирали мысли, и я должен был изложить их на бумаге, прежде чем забыть.

Вскоре я осознал, что существую в трех мирах — духовном, моем собственном и тех, кто меня окружает.

Когда я поправился и начал выходить, я стал принимать эти странные явления, как естественный компонент моего существования. Некоторые из моих знакомых тоже примирились с происшедшими во мне изменениями.

Если я начинал говорить незнакомому человеку о том, что он думает, то, как правило, это была попытка доказать, что мои видения отражают реальность. Мои друзья обычно вмешивались и объясняли, что меня «слегка изменил» удар молнии.

— Если он только «слегка изменился», каким же образом ему известно, о чем я думаю? — осведомилась одна из моих «жертв».

В конце концов мне пришлось примириться с тем, что я стал экстрасенсом.

Иногда я просто плакал, будучи не в силах разобраться в происходящем. У меня были проблемы со здоровьем, но при этом я обрел дар экстрасенса, позволявший мне проникать в такие глубины, о которых я не мог и подумать. Молния настолько подействовала на мои мыслительные процессы, что я был не в состоянии вести долгий разговор с человеком, находившимся со мной в одной комнате. Мои контакты с Существами Света, которых я видел после удара молнией, всегда были четкими и ясными.

Я жил в трех мирах и ни в одном из них не чувствовал себя дома. Это продолжалось более десяти месяцев. Только тогда я услышал о присмертном опыте и начал понимать некоторые аспекты происходящего.

До тех пор моя жизнь была в высшей степени странной.

В моем реальном мире я вновь стал ребенком. Я по-прежнему спал целыми днями. Друзья называли это «сном мертвеца», потому что я лежал, не шевелясь. Я не видел снов. Либо молния выжгла из меня эту способность, либо мое тело так устало от лечения, что ему не хватало энергии для подобной деятельности.

Я ходил с величайшим трудом, вставал с кровати с помощью трости и держался за стены, идя по коридору, в противном случае я мог упасть. Однажды, ковыляя по коридору, я начал думать о том, что съесть на завтрак, вместо того, чтобы следить, куда ступают мои ноги. В результате я растянулся на полу лицом вниз. Все, что раньше выполнялось автоматически, теперь требовало моего полного внимания.

Большую часть дней я проводил в гостиной. Я знал, что сидя на диване, нахожусь в реальном мире. Я чувствовал диван спиной и вдыхал запахи полированной мебели и свежих цветов, помогавшие мне ощущать реальность.

Мне помогали и другие вещи. Периодически я расставлял на столе разные предметы — миниатюрную пирамиду, подушечку для булавок, Библию, калькулятор. Иногда я нюхал пузырьки с одеколоном, чтобы укрепить чувство обоняния — такой способ именуют ароматерапией.

Иное дело — духовный мир. Сначала я слышал его звуки, подобные органной музыке. Потом я сосредоточивал внимание на окне или одном из предметов на столе и чувствовал, как покидаю физический мир. Казалось, мое тело постепенно освобождается от смирительной рубашки. Я мог видеть Существ Света с открытыми и закрытыми глазами, хотя лучше видел с открытыми. Они не говорили со мной, а просто сообщали мне информацию таким способом, что я словно чувствовал себя ее частью. До сих пор я не знаю, что означают девяносто процентов этой информации, хотя добросовестно записывал все, что мог.

Я как будто находился в огромной библиотеке, превращаясь в страницы книг. Многое на этих страницах оставалось для меня загадкой. Даже теперь, глядя на заметки того периода, я не могу во всем разобраться.

Единственным утешением для меня в те дни было панорамное обозрение жизни. Когда дела шли скверно и я не знал, чем заняться, я вспоминал присмертный опыт — с того момента, как я покинул свое тело, и вплоть до обозрения жизни — и это меня успокаивало.

Сначала я не мог понять причину. Но потом мне стало ясно, что обозрение — единственное, что я взял с собой из реального мира, проходя сквозь туннель оба раза, когда я умирал.

Теперь, видя перед собой свою жизнь, я мог смотреть на нее с точки зрения духовных ценностей, представленных мне в потустороннем мире.

Способность обозревать свою жизнь и оценивать ее, руководствуясь духовными ценностями, сделала меня цельной личностью. Панорамное обозрение предоставляло мне возможность обдумывать беспокоившие меня эпизоды жизни в духовном контексте.

Каждый раз я ощущал собственный эгоизм и боль, которую причинял другим. Я сознавал, что обозрения жизни ведут к духовному пробуждению.

Я начал понимать, что мы все являемся частями единой структуры. У нас имеются личные цели, но есть и общая. Глядя на свою жизнь, я видел, как взаимодействия этих целей намечают пути дальнейшего развития.

Одним из важнейших уроков этих обозрений стало понимание силы и значения сопереживания. Созерцая свою жизнь со стороны, я мог ощущать чувства и понимать точку зрения людей, с которыми мне приходилось иметь дело. Это позволяло освобождаться от чувства вины и других эмоций, мешающих беспристрастно оценить ситуацию.

Часто я не знал, как понимать и контролировать происходящее. Не сошел ли я с ума? Нет ли у меня навязчивых идей? Было ли все естественным? Может ли такое случиться с каждым?

Теперь я понимаю, что это был дар духовного мира. По сей день я живу в трех мирах и научился этим наслаждаться. После всех болей и неразберих я осознал, что духовный мир существует и мы все являемся его составной частью. Наша связь с этим миром осуществляется с помощью дыхания. Это простейшее явление позволяет нам точно так же связываться с реальностью, когда мы пребываем в духовном мире. Мне стало ясно, что я способен читать мысли людей и видеть, что происходит в их жизни.

Я всегда стараюсь контролировать определенные аспекты жизни в трех мирах и не позволять тем аспектам, которые я не в силах контролировать, сводить меня с ума. Единственное место соединения трех миров, которое мне удалось обнаружить, это хоспис, где я проводил время у постели умирающих. К концу жизни люди обретают связь с духовным миром. Будучи радом с ними, я ощущал их переход в иное существование. Перемещаясь в духовную сферу, они живут одновременно в двух мирах, и вместе с ними там живет человек, чья работа — уход за умирающими.

Благодаря этой работе, человек понимает, что не следует бояться смерти.

Первое время после удара молнией я был не в силах управлять тем, что творилось в моем мозгу. Теперь же я знаю, что мой опыт был подобен управлению самолетом без предварительного обучения. Я был обречен на падение, и это случилось.

Прошло немало времени, прежде чем я смог расправить крылья.

Я не имел понятия, как использовать мои экстрасенсорные дарования. Меня интересовала степень силы моего шестого чувства, но мне не приходило в голову, что эти способности могут иметь отрицательную сторону, что воздействие с их помощью на людей может иметь как позитивный, так и негативный эффект.

Я мог пользоваться умением читать чужие мысли, чтобы помогать моим друзьям. Иногда мне случалось присутствовать на деловых переговорах и определять, действительно ли их участники намерены выполнить свои обязательства.

Как-то один мой друг собирался купить партию очистителей воды для перепродажи. Я был с ним во время завершения сделки. Человек, который продавал очистители, гарантировал доставку через две недели и двадцать процентов скидки, если мой друг расплатится с ним сразу же. Я пытался привлечь его внимание, когда он выписывал чек, но у меня ничего не вышло.

— Этот тип мошенник, — предупредил я приятеля.

— Чушь, — отмахнулся он. — Ты просто никому не доверяешь.

Я объяснил, что продавец нуждается в деньгах, дает всем обещания, которые не собирается выполнять, и при этом не считает себя виноватым.

— Он полагает, что мир обязан ему своим существованием.

— Хочешь пари? — предложил мой друг.

— Я поставил сотню долларов на то, что он не получит обещанный товар. Спустя недели три мой друг с мрачным видом вручил мне деньги.

— Ты оказался прав, — буркнул он. — Чек оплачен, а номер его телефона аннулирован. Негодяй меня ограбил.

После этого друзья нередко обращались ко мне за советом по поводу бизнеса или личных финансовых операций. «Должен ли я покупать эту машину?» «Не обчистит ли меня этот торговец?» Я стал тайным деловым консультантом. Люди, консультировавшиеся со мной, редко рассказывали об этом другим. Меня это не заботило. Я знал, что они не хотят признаваться в том, что решая, как им потратить свои деньги, они полагаются на что-то еще, кроме деловых планов или хорошо продуманного семейного бюджета.

Использование моих способностей на благо других было одновременно и испытанием этих способностей. Через очень краткий промежуток времени я мог узнать, хорош был мой совет или нет. Должен с удовлетворением отметить, что на деловом поприще я допустил очень мало ошибок.

Принятие подобных решений помогало мне обрести уверенность в своих силах. Я начал в точности предсказывать исход многих событий. Помню, как я назвал победителей дневных бейсбольных матчей в течение недели и угадал почти всех.

В другой раз, смотря вместе с другом по телевизору игру в шары, я пробовал предсказать, чем кончится каждый бросок, и оказался прав на девяносто пять процентов.

— Поразительно! — воскликнул мой друг. — Мы могли бы таким способом зарабатывать деньги.

Слух о моих необычайных способностях быстро начал распространяться. Моя популярность росла. Люди внезапно начали искать моего общества, особенно делая ставки перед спортивными состязаниями. Они приглашали меня на футбольные и бейсбольные матчи и даже на лужайки для игры в шары. Когда я появлялся на бегах, все мои друзья были тут как тут.

Им нравилось выигрывать с моей помощью, а мне, откровенно говоря, нравилось им помогать. Спустя несколько лет после несчастного случая я наконец мог свободно передвигаться. Правда, мне приходилось опираться на трость и носить темные очки, так как мои глаза были крайне чувствительны к солнечному свету. Но я безумно устал от жизни отшельника.

Я возвращался к нормальному существованию. Вместо того, чтобы проводить дни, сидя на диване и беседуя с Существами Света, я стал выходить на улицу и разговаривать обо всем, о чем говорят обычные парни.

Мои способности снискали мне множество новых друзей. Люди приходили ко мне обсудить предстоящие состязания, приносили с собой расписания скачек и футбольных матчей.

Мне нравилось, когда они предлагали сходить со мной куда-нибудь. Иногда мы ходили в бар или ресторан, где наблюдали за игрой по телевизору, а иногда отправлялись прямо на стадион или ипподром. Хотя со мной приходилось возиться, их обращение не оставляло желать лучшего.

Бывало, друзья просто выводили меня прогуляться. Однажды трое моих приятелей повезли меня в Джексонвилл во Флориде, чтобы я мог переменить обстановку.

Это был акт бескорыстной дружбы. Мое состояние не располагало к подобной поездке, и я в какой-то мере являлся обузой для приятелей. Я весил около семидесяти двух килограмм и все еще периодически падал в обмороки. Я мог сидеть и разговаривать, а в следующую секунду грохнуться лицом вниз. Во Флориде я мог умереть прямо посреди собачьих бегов. Поэтому, взяв меня с собой, ребята доказали, что по-настоящему заботятся обо мне.

Я решил оказать им услугу и попросил дать мне программу собачьих бегов. Взяв список, я отметил в нем тех собак, которые должны были победить. Я определил это, глядя на фотографии. Не знаю, каким образом, но мне это удалось.

К концу дня мы выиграли более трех тысяч долларов. Все были счастливы, включая меня. Я смог отблагодарить друзей.

Постепенно я начинал понимать определенные нюансы моих способностей. Например, я осознал, что если событие касалось живых существ — людей, собак, лошадей, — то мои шансы на правильное определение его исхода возрастали вдвое. С другой стороны, я не мог предсказать, где остановится колесо рулетки, но стоя перед играющими в очко, обычно угадывал карту, лежащую лицом вниз. Мне было необходимо общение с живым существом, и чем это существо эмоциональнее, тем лучше.

Короче говоря, я способен общаться с людьми, а не машинами. Человеческие воля и опыт играют важную роль в процессе моего восприятия.

Как-то раз я заставил искренне уверовать в мои возможности одного болельщика. Мы смотрели футбольный матч, и его команда вела в третьей четверти со счетом двадцать один — ноль. Болельщик был вне себя от радости. Он поставил крупную сумму на выигрывающую команду и предвкушал получение целой кучи денег.

Но я чувствовал, что его оптимизм преждевременен. Что-то на экране телевизора подсказывало мне, что в игре наступит поворот и команда, побеждающая сейчас, проиграет с разницей в одно очко, и что для болельщика день закончится скверно.

— В игре будет перелом, — предупредил я его. Он сердито посмотрел на меня.

— Не говори так, а то это и вправду произойдет.

— Это уже произошло. Твои ребята выдохлись.

Постепенно стало очевидным, что я прав. После четырех тачдаунов команда болельщика оставила поле побежденной, и он указал мне на дверь.

— Ты приносишь неудачу, Дэннион. Если бы не ты, они бы выиграли.

Но я был ни при чем. Я был всего лишь вестником грядущих событий. Каким-то образом я ощутил степень сосредоточенности, силы и уверенности обеих команд. Эти факторы скомбинировались в моем мозгу и дали мне знать, кто победит. Меня самого удивляло случившееся, но я понимал, что это всего лишь побочный продукт происходившего в духовном мире.

Я никогда не был игроком. Меня не интересовали ни карты, ни бега, и я не заключал пари на исход футбольных матчей. По правде говоря, я не любил даже смотреть футбол. Даже теперь я редко выдерживаю более двадцати—тридцати минут наблюдения за какой-нибудь игрой.

Но тогда я не мог игнорировать появившиеся способности. Меня интересовало, с какой целью мне их даровали? Каким образом мне следует ими пользоваться? Я начал спрашивать мнение друзей и получил множество разнообразных ответов.

— Используй это, чтобы выиграть побольше денег, — посоветовал один приятель.

— Тогда ты сможешь наслаждаться жизнью и ни о чем не заботиться, — подхватил другой.

Однако третий друг предложил добывать деньги не только для себя.

— Когда ты заключаешь пари, сделай ставку для какого-нибудь бедняка. Тогда ты поможешь и другим.

Но большинство предложений сводилась к следующему:

— Помоги мне добыть побольше денег, а я пожертвую половину на благотворительные цели.

Я делал это много раз, но люди, которым я помогал, никогда не выполняли своих обещаний. Они тратили все деньги на себя, придумывая различные оправдания.

Приведу пару примеров.

Однажды ко мне явились учитель и врач из другого города. Они слышали обо мне и просили помочь им выиграть несколько пари, которые они заключили в связи с колледжскими футбольными матчами.

— Я сделаю это при одном условии, — ответил я. — Если вы выиграете более тысячи долларов, то обещаете пожертвовать половину на приюты для бездомных.

Они сразу же согласились. Я стал смотреть расписание игр. Через час они сделали ставки и в итоге выиграли больше пяти тысяч.

Спустя две недели они пришли снова.

— Вы пожертвовали половину на приюты? — спросил я.

К их чести, они сказали правду.

— Нет, — ответил учитель. — Но обещаем, что в следующий раз пожертвуем почти весь выигрыш.

Но я решил больше не помогать им, что явно обидело обоих.

— Один раз дурак, а два раза идиот, — сказал я. — Если вы не пожертвовали деньги в первый раз, то безусловно не сделаете этого во второй.

А вот еще один пример. Знакомый пригласил меня в ресторан. Мы сидели за столиком и смотрели по телевизору футбольный матч. Ему хотелось заключить пари и еще больше хотелось выиграть.

Он начал цепляться ко мне. Сначала я молчал. Потом меня осенило.

— Я скажу вам, на кого ставить, если вы отдадите половину выигрыша бродяге, который околачивается у почты.

Игрок подумал и кивнул.

— Почему бы и нет? Так будет по-честному.

Я сообщил ему, кто выиграет, и мы с интересом наблюдали за матчем, завершившимся в пользу его команды.

Он радовался победе и заказал всем выпивку. Прежде чем принесли заказ, я отошел в туалет. Когда я вернулся, то увидел, что он вышел из ресторана и свернул в противоположную сторону от почты.

— Ему срочно понадобилось домой, — сообщил мне один из парней за столиком. — Но он просил передать вам свою благодарность.

Из всех людей, которым я помог выиграть, лишь немногие жертвовали на благотворительность. Если они давали какие-нибудь объяснения тому, что не выполнили обещание, то эти объяснения не выдерживали никакой критики. Им деньги нужнее, чем благотворительным организациям. Они слышали, что эти организации плохо распределяют деньги. Или же: «Тот бродяга все истратит на выпивку».

Я хотел бы сказать, что не понимаю чувства этих людей, но не могу этого сделать. Я не могу их обвинять, не обвиняя при этом самого себя. Ведь я так же, как и они, тратил выигранные деньги на себя, используя в качестве оправдания разные предлоги, в том числе тот, который был недоступен другим: вследствие удара молнией я заслужил те деньги, которые даровали мне Существа Света.

Несмотря на выигрыши, я чувствовал себя чужим в мире азартных игр. Он никогда не был моим миром, и я понимал, что никогда не будет. Частично дело было в моих родителях. Они всегда возражали против игр на деньги, справедливо полагая, что шансы выиграть очень малы. Хотя теперь шансы были в мою пользу, их слова звучали у меня в ушах: «Играя, ты тратишь свой талант и, что еще хуже, тратишь свое время. Используй его на настоящее дело».

К тому же мне недоставало терпения, чтобы быть игроком. Я должен был проводить слишком много времени, изучая программы бегов и обдумывая исходы других состязаний. Откровенно говоря, меня это не слишком интересовало. Хотя я таким способом делал деньги, это казалось мне пустой тратой времени.

Самым худшим были люди, для которых игра была смыслом существования. Сначала мне просто нравилось выходить из дома, кто бы меня ни сопровождал. Но постепенно я осознал, что игроки живут в грязном и циничном мире. Возможно, раньше я сам принадлежал к этому миру, но теперь для меня многое изменилось. Мой опыт умирания трансформировал меня каким-то непостижимым образом. Я точно знал, что не принадлежу к миру игроков, но в то же время не понимал, к какому именно миру я принадлежу.

В течение семи месяцев я много играл и выиграл много денег. Я купил новую машину и много других вещей, которые раньше мы не могли себе позволить.

Для меня стало обычным делом возвращаться домой после очередной такой авантюры с деньгами для оплаты всех счетов. Как вы можете себе представить, это меня весьма радовало. Я чувствовал, что наконец выздоровел. Мы прожили год, в течение которого я был не в состоянии работать. Но теперь, хотя счета от врачей продолжали поступать, я как бы начал вновь зарабатывать на хлеб.

Я пытался оправдать игру добычей денег. Что дурного в том, если я использую свои странные способности, чтобы встать на ноги? Я заслужил это после того, как практически умер. Пришел мой черед делать деньги, неважно каким способом.

Но в действительности я начинал ненавидеть свой способ заработка. Мое духовное «я» сознавало, что мои поступки не имеют оправдания.

Хотя моя миссия сама по себе была мне ясна, я не мог сказать того же о способах ее осуществления. Однако я знал, что использование моих парапсихологических способностей для добывания денег не являлось тем, для чего мне были дарованы эти способности.

Событие, которое окончательно убедило меня в этом, было весьма тривиальным. Я отправился вместе с друзьями на собачьи бега. Среди нас был парень по имени Чарлз, которого я не очень хорошо знал. Он слышал, что я могу угадать победителей, и хотел этим воспользоваться. Сейчас на подобные просьбы я отвечаю отказом. Но тогда я все еще рассчитывал на честность людей. Я сказал, что помогу ему на обычных условиях.

— Половину выигрыша ты пожертвуешь на благотворительные цели.

Разумеется, он сразу согласился. К концу дня Чарлз выиграл несколько тысяч долларов.

Лучше бы я никогда не помогал этому парню. Получив в окошке деньги, он закукарекал как петух, размахивая купюрами и демонстрируя их тем, кто стоял за ним в очереди.

Возвращаться в его компании было невыносимо. Всю дорогу Чарлз болтал о своем выигрыше и о том, как были не правы его родственники, говоря, что из-за игры у него одни проблемы.

Я был рад, когда мы его наконец высадили из машины. А вот его жена — вряд ли. Кто-то рассказал мне, что, войдя в дом, Чарлз швырнул деньги на стол и напустился на бедную женщину. Этот выигрыш означал, что его увлечение игрой очень даже выгодно, ругал ее за упреки и заявил, что не ему нужна помощь психолога для избавления от вредной привычки, а ей не помешало бы побольше смелости.

Когда мне передали его слова, меня едва не стошнило. Чарлз не только не пожертвовал половину выигрыша на благотворительность, но и настаивал, что я ничем ему не помог.

— Мы просто вместе подумали, какие сделать ставки. — Этим ограничилось его признание моей роли.

Этот случай явился для меня последней каплей. Я знал, что большинство моих новых друзей проявляют ко мне интерес только потому, что я мог улучшить их финансовое положение. Меня это не заботило. Было приятно видеть рядом с собой людей, независимо от их побуждений.

После этого инцидента я осознал, насколько устал от новых друзей, которых мои способности интересовали исключительно с корыстной точки зрения. Я понимал, что несмотря на наши развлечения, у них на уме было только одно: как получше меня использовать.

Это коробило меня с самого начала, но я терпел, а теперь они стали меня утомлять. Я чувствовал, что переживаю духовный кризис и больше не в состоянии общаться с подобными людьми.

В результате я перестал позволять использовать таким образом мои способности. Когда «друзья» звонили, я говорил им, что занят. Если они бросали мне вызов, говоря, что я утратил мой особый дар, я пожимал плечами, позволяя им в это верить. Больше я не нуждался в их компании. Теперь моей целью стало точное определение возложенной на меня миссии. Я знал, что это будет нелегко, но я поклялся не прекращать поиски.

Интуитивные способности были не единственным явлением, о котором заставлял меня задумываться мой присмертный опыт. Во время самого опыта и в период выздоровления Существа Света сообщили мне огромное количество информации.

Значительная ее часть оставалась для меня непонятной. И по сей день я не могу разобраться в значении записей, которые я делал в течение первых месяцев после возвращения на Землю. Происходящее напоминало мне мультфильм Уолта Диснея «Волшебная страна Математика», в котором Утенка Дональда бомбардировали уравнениями. Каждый день я чувствовал себя, как Утенок Дональд, когда числа падали на меня с неба и появлялись в видениях. Разница заключалась в том, что это была не мультипликация и я не мог выключить телевизор.

Некоторые страницы моей записной книжки исписаны числами, не имеющими для меня никакого смысла. Другие заполнены информацией, касающейся создания Центров, где люди могут ослабить напряжение. Таким образом, сказало мне тринадцатое Существо Света, мы сможем осознать, что являемся могущественными духовными созданиями.

Существо Света сообщило мне, что создание Центров станет моей миссией на Земле.

— Ты должен приблизить наступление духовного капитализма, изменяя мыслительные процессы людей. Научи их полагаться на свое духовное «я». Религия прекрасна, но не позволяйте ей полностью контролировать вас. Люди — могущественные духовные создания. Им нужно лишь осознать мощную силу любви.

Мне продемонстрировали видения комнат, из которых должны состоять Центры. Видения меня озадачили.

Первой была комната терапии, в которой люди собирались, чтобы поговорить друг с другом. Здесь особенно желателен юмор, так как цель комнаты — уничтожить отчужденность и расслабиться для поисков духовного «я». Без юмора поиски духовности могут стать длительным и болезненным процессом.

Другая комната предназначалась для массажа. В ней люди будут массировать друг друга. Это должно продемонстрировать им, что прикосновения незнакомцев могут доставлять удовольствие, а не создавать ощущение дискомфорта.

В следующей комнате помещалась система отключения чувств. Успокаивающая обстановка должна помочь людям погрузиться в себя и исследовать физические и умственные ощущения, которые они не испытывали в обычных условиях.

Теперь я могу признаться, что меня поражает глубина эмоций, пробуждаемых отключением чувств. Система создает необыкновенное ощущение комфорта, благодаря отсутствию звуков и прочих внешних стимулов.

Отсутствие физической стимуляции позволяет человеку освободиться от того, что его беспокоит. Я видел, как у людей пробуждаются воспоминания о давно забытых событиях, которые помогают им прогрессировать и становиться такими, какими они хотят быть.

Следующая комната снабжена оборудованием, помогающим людям осознать, что они могут контролировать свои эмоции таким же образом, как и свои тела.

Еще одна комната предназначалась для встреч пациентов с людьми, обладавшими интуитивными дарованиями и умеющими читать мысли. Открытое проявление этих способностей должно побудить пациентов к дальнейшим дискуссиям о самых глубоких чувствах, затрагивающих одновременно их эмоциональные, духовные и физические стороны.

В следующей комнате помещалась кровать, изготовленная из семи компонентов. В этой кровати пациент мог настолько расслабиться, что был в состоянии покинуть свое тело. Кровать эта была самым сложным из всех приспособлений. Хотя я представлял ее себе достаточно ясно, прошли годы, прежде чем Существа Света открыли мне все ее компоненты.

После удара молнией у меня было немало трудностей, но ни одна из них не озадачивала меня до такой степени. Я потратил несколько лет на конструирование такой кровати и до сих пор не уверен, что она так хороша, какой должна быть.

Сейчас я завершил третью версию кровати и не перестаю поражаться результатам. О них сообщу ниже. Теперь лишь скажу, что каждая осуществленная мной модификация открывает путь к дальнейшим улучшениям. На многие из этих улучшений мне указали Существа Света.

Следующая комната также остается для меня загадкой. Это комната отражения, сделанная из полированной стали или меди таким образом, чтобы человек, находящийся в ней, не мог видеть собственное отражение. Назначение ее мне до сих пор не вполне понятно.

Существо Света заявило, что цель комнат — «показать людям, что они могут контролировать свои жизни с помощью Бога».

Видения каждой комнаты твердо отпечатались у меня в голове. Но несмотря на кристальную ясность этих видений, мне не показали никаких чертежей Центров. Существо сообщило, что компоненты комнат будут мне продемонстрированы в течение нескольких лет. Я буду узнавать назначение каждого и помещать его в нужное место. Постепенно я получу все компоненты, необходимые для осуществления моей миссии.

«Постепенно» обернулось двадцатью годами. В течение этого времени я искал предметы непонятного свойства. Все, что попадалось мне на глаза, я связывал с центрами. Это доводило меня до исступления. Я спрашивал себя, должен ли этот предмет находиться в одной из комнат, и не потому ли он меня заинтересовал, что знаком мне по видениям.

Поиск неизвестных компонентов Центров стал для меня навязчивой идеей. Но это была моя миссия. Если я верю, что побывал на небе у Существ Света, значит, я должен выполнить то, что они мне велели.

На этой стадии мне стали понятны некоторые простые истины о жизни и событии, которое едва не отняло ее у меня. С новым пониманием пришли и новые ценности. Изменения произошли благодаря обозрению моей жизни. Перенеся присмертный опыт, я смог исследовать свою жизнь со стороны. Я видел, как воздействовал на других людей и как они воздействовали на меня, видел то хорошее и плохое, что я сделал. Я мог смотреть на себя с точки зрения каждого, с кем мне приходилось сталкиваться, и ощущать непосредственные результаты моих поступков; мог отличать правильные поступки от неправильных.

Обозрение жизни позволило обдумать ее, не вовлекая собственное «я». Это вкупе с чувством сострадания способствовало абсолютно честной оценке всех аспектов моей биографии.

Некоторым образом эффекты этого обозрения аналогичны психотерапии с той разницей, что вместо нескольких лет оно заняло всего несколько минут или даже секунд. Тем не менее это оказалось действенным средством трансформации. Обследуя свою жизнь на расстоянии, я мог осуществить значительные изменения в своей личности и ценностях, которых я придерживался.

Я знал, что должен распространить среди людей информацию об обозрении жизни. Это было частью миссии.

Азартные игры открыли мне и другой аспект моей миссии. Хотя я ненавидел это занятие, я понимал, что игра непосредственно связана с духовной стороной жизни многих людей. В Лас-Вегасе, где я читал лекции, меня поразили эмоции, исходящие от людей в казино. Атмосфера там была насыщена надеждой и риском, радостью и отчаянием.

Я осознал, что если смогу пробудить в людях столь же сильные эмоции в вопросах духовной жизни, какие они испытывают, выигрывая несколько монет в автомате и на собачьих бегах, то мне удастся сильно изменить мир.

Я понимал, что меня вернули на Землю с определенной целью и что создание Центров только часть этой миссии. Оставался вопрос, который мучает многих людей: почему именно я? Тогда я решил следовать тем указаниям, которые давали мне Существа Света. И постигал смысл жизни.

Мою интуицию нельзя было «включить» или «выключить» по желанию. Это иногда причиняло неудобства. Я мог прочитать в толпе мысли не того человека, мог неправильно их интерпретировать. Бывали случаи, когда я с ума сходил от сенсорной перегрузки. Для меня было невыносимым пребывание в переполненной комнате. Это все равно, что сидеть перед двадцатью телевизорами и пытаться смотреть все одновременно.

Когда я старался разобраться во всем, что воспринимал, мне казалось, будто я лишаюсь рассудка. Так было, пока я не научился справляться с сенсорной перегрузкой. «Если я могу это воспринимать, — спрашивал я себя, — то почему не в силах в этом разобраться?»

Иногда я пытался «отключить» свои способности с помощью алкоголя. Это нередко помогало. Когда сильно напиваешься, то перестаешь функционировать как человеческое существо, тем более с экстрасенсорными способностями.

Но временами выпивка не помогала. Даже пьяный я мог предвидеть будущие события.

Однажды в Вашингтоне я услышал в баре разговор двух бизнесменов. После нескольких порций алкоголя я начал расслабляться, и передо мной стали возникать видения.

Я видел автомобиль «камаро» выпуска 1976 года, мчащийся по мокрой от дождя дороге. Внезапно машина, идущая впереди, въехала на мост и сразу же исчезла! «Камаро» последовал за ней и свалился в воду.

Это было краткое видение, похожее на кадр из фильма в программе телепередач, но оно было настолько четким, что я не мог выбросить его из головы.

Тогда я поспешил вмешаться в разговор этих мужчин.

— Извините, кто-нибудь из вас ездит на «камаро» 1976 года?

— Я езжу, — ответил один из них.

— И каким путем вы собираетесь добираться домой? — спросил я.

Они сердито посмотрели на меня, потому что я прервал их беседу. Но все же бизнесмен описал свой маршрут.

— Есть ли там мост с деревянными поперечными досками?

— Нарисуйте его, — предложил он.

Я достал ручку и нарисовал на салфетке маленький мост. Изображение было весьма приблизительным, но мой собеседник узнал его.

— Да, рядом с домом есть такой мост.

Помедлив несколько секунд, я решился и рассказал о том, что видел. При этом я чувствовал себя неловко. Я не хотел ни смотреть на эти видения, ни рассказывать о них. Ведь видения в некотором роде делали меня ответственным за судьбы тех, кто в них фигурировал. А я больше всего опасался ответственности, особенно если речь шла о жизни и смерти.

— Расскажите нам снова эту историю, — попросил один из бизнесменов.

Я согласился. Должно быть, на сей раз я вложил в рассказ много эмоций, так как они испуганно посмотрели на меня.

— Почему бы вам не остаться у меня, ребята? — предложил я. — Все равно вы слишком много выпили, чтобы сидеть за рулем. Переночуйте у меня.

Они согласились и остались до утра. На следующий день один из них позвонил мне из своего дома в Вирджинии. Мост, о котором мы говорили, проржавел и обрушился. Прошлой ночью с него свалились две машины, и в результате пострадали три человека.

Не знаю, почему я видел, как их автомобиль падает с моста, но не сомневаюсь, что изменил будущее, благодаря этому видению, и двое парней были рады, что заночевали у меня.

Подобные вещи происходили снова и снова. Однажды я услышал, что один мой приятель собирается нанять самолет с турбовинтовым двигателем, просто чтобы посмотреть, как он работает.

Сначала я не обратил на это внимания. Но позже, когда этот человек снова зашел ко мне что-то обсудить, мне представилось видение. Я видел работающий двигатель с широким приводным ремнем. Внезапно ремень порвался, и двигатель с треском остановился.

«Означает ли это, что его самолет должен разбиться?» — подумал я и сообщил ему о том, что видел.

Мой друг не стал нанимать этот самолет. Но в тот же день это сделал кто-то еще. Когда двигатель запустили, приводной ремень порвался и начался пожар. К счастью, никто не пострадал.

В первые дни мне было нелегко реагировать на подобные предупреждения, в основном потому, что я не знал, как разговаривать с людьми, которых они касались. Иногда я сожалею, что не был более убедителен, рассказывая потенциальным жертвам, что я видел или почувствовал.

Один раз я увидел в магазине отца женщину, катившую перед собой тележку для покупок, где сидела курчавая светловолосая малышка в костюмчике в горошек.

Когда я смотрел на нее, в моем мозгу начало формироваться видение. Я увидел, как девочка и ее мать едут по улице в большом белом «вольво». Внезапно девочка выпала из дверцы и ударилась о мостовую.

Эта ужасная сцена представилась мне за долю секунды, и я не знал, что делать. Но я подошел к женщине и обратился к ней:

— Простите, не ездите ли вы в большом белом «вольво»?

Должно быть, я очень нервничал, задавая этот вопрос, потому что мое внезапное появление явно встревожило женщину. Не знаю, кем я ей показался, но она быстро выкатила тележку из магазина и направилась к белому «вольво».

Примерно через полмили машину боком ударил грузовик. Женщина была ранена, а девочка вылетела на мостовую, но не слишком пострадала.

Были и другие предупреждения, в связи с которыми я не принял или не мог принять мер.

Однажды я ехал по шоссе из Атланты, когда внезапно мне представилось столкновение двух автомобилей и женщина, вылетающая из машины. Я испугался, так как знал, что в любую минуту могу увидеть эту аварию по-настоящему. За поворотом передо мной предстало то, что было продемонстрировано в видении.

Я подошел к женщине и оказал ей помощь. Но меня мучил вопрос: почему я видел этот несчастный случай. Действительно ли я сейчас помогаю пострадавшей, или видение все еще продолжается?

Я часто не мог разобрать, что происходит по-настоящему, а что является видением будущего.

Однажды я переходил улицу в Чарлстоне, и внезапно мне явственно представилось следующее. Я увидел мужчину, переходящего ту же улицу, а за ним двух девушек, только что сошедших с тротуара. Неожиданно появился большой желтый «крайслер» и сбил обеих девушек. Одна из них зацепилась за капот и оказалась стиснутой «крайслером» и припаркованной машиной.

Я мог определить, что за рулем «крайслера» сидела пожилая женщина, потерявшая контроль над машиной во время поворота.

Когда появилось видение, я уже почти дошел до противоположного тротуара. Это выглядело, как воспоминание об уже происшедшем случае, свидетелем которого я был. Я остановился и обернулся.

Внезапно я понял, что видение вот-вот станет реальностью. За мной шли те самые две девушки, а из-за угла появился желтый «крайслер». Тогда я осознал, что мужчина, которого я видел идущим впереди девушек, был я сам!

— Эй! Стойте! — крикнул я девушкам и бросился к ним, размахивая руками. Увидев меня, они испугались и отскочили назад. Желтый «крайслер» промчался между нами и врезался в стоящую машину.

Подобные события ставили передо мной серьезные философские вопросы. События, предсказанные в видениях, происходили так или иначе. Но меня озадачивало, что при помощи видений я мог изменить будущее. Что это означало? Являлось ли изменение будущего моей оплошностью, или я был предназначен для этой цели по причинам, которые все еще не понимал?

Иногда мои реакции на видения приводили к очень забавным результатам. Если эти видения и впрямь были даром духовного мира, то они служили доказательством, что существа, обитающие там, обладают развитым чувством юмора.

Как-то раз ко мне пришли две женщины поговорить о проблеме, которая возникла у одной из них с мужем.

— Думаю, что у моего мужа есть любовница, — сказала одна, а ее подруга молча кивнула.

Я пожал плечами и взял женщину за руку.

— Посмотрим, что мне удастся увидеть. — Передо мной возникло изображение дома, и я описал его женщине.

— Дом выглядит очень странно, — продолжал я. — Внутри голубая мебель и коричневые ковры. Довольно безобразное сочетание.

Подруга внезапно занервничала.

— Так это ты путаешься с моим мужем! — закричала на нее женщина. Последовала бурная сцена. И к тому времени, когда мне удалось выпроводить посетителей, я осознал, что мои способности позволяют не только спасать людей, но и оказывать им медвежью услугу.

Большей частью то, что я воспринимал и воспринимаю до сих пор, не очень драматично. Я видел обычные вещи — как люди проводят дни, как общаются с детьми, каковы их истинные чувства к мужьям и женам. Теперь я научился оставлять подобную информацию без комментариев. Но вначале мне не хватало ума держать язык за зубами. Если сидя в ресторане я видел, что официантка утром поссорилась со своим дружком, то считал своим долгом высказаться по этому поводу. В результате я постоянно выступал в роли советчика.

Практически я все время испытывал желание говорить о своих видениях. Конечно, меня в значительной степени к этому подталкивали. Многим хотелось использовать мои способности, чтобы добыть денег или принять важное решение.

Такие требования давят на меня и по сей день. Мне пришлось получить телефонный номер, не указанный в справочнике, потому что ежедневно в моем доме раздавалось не менее сотни звонков от людей, которые хотели знать свое будущее или просто, как им поступить. Мне хотелось помочь им всем.

Большинство людей не нуждаются ни в физической, ни в психологической помощи. Я часто советую обращающимся ко мне попытаться самим решить свои проблемы. Я напоминаю им, как Существа из Света говорили мне, что люди — великие и могучие духовные создания, которые иногда забывают о своей силе.

— Отбросьте все мирское в вашей жизни, — обычно говорю я тем, кто считает, что им помогут мои парапсихологические способности. — На несколько минут забудьте о неприятностях на работе, поведении ваших детей, супружеских неладах и постарайтесь подумать о вашей духовной сущности. Если вы будете в мире и согласии с духовным «я», то сможете принимать правильные решения, а иногда и предвидеть будущее. Забывая о духовности, вы оказываетесь в кризисе.

Я старался помнить об ответственности, давая людям советы, но случалось, что это приводило к неприятностям.

Однажды утром я заправлял машину на станции, когда туда подъехала женщина. Она улыбнулась и поздоровалась, но я видел, что ее что-то сильно беспокоит.

— Как поживаете? — спросил я.

— Бывало и получше, — ответила она, — но терпеть можно.

Мы заговорили о погоде. Я стал мысленно подстраивать тон своего голоса под голос женщины. Таким образом я могу осуществлять перцептивную связь с людьми при помощи речи. Не знаю, как это происходит, но такой способ не менее эффективен, чем прикосновение.

Настроившись, я понял, что беспокоит женщину. Ее муж стал скверно вести себя по отношению к ней и их дочери. Сначала это ограничивалось бранью и оскорблениями. Он кричал на жену почти ежедневно, потом принялся за дочь.

В прошлом году он начал поколачивать жену. Я видел, как он бьет ее по лицу, слышал ее крики и понимал, как это действует на их дочь. У девочки не было развито чувство собственного достоинства. Будучи одновременно свидетелем и жертвой этих сцен, она уже не ощущала себя любимым ребенком.

Я видел, что женщина оставила мужа и сейчас живет в квартире с дочерью. Она боялась, что девочка покончит с собой.

— Держитесь поближе к вашей дочери, — посоветовал я ей. — Сейчас она очень нуждается в вашей любви.

— Что? — Женщина выглядела озадаченной.

Я объяснил ей, что я видел и каким образом у меня это получается. Когда я закончил, она облегченно вздохнула и попросила меня:

— Пожалуйста, поговорите с моей дочерью. Ей нужно, чтобы ее обнадежили.

Я согласился вечером поужинать с ней и ее дочерью в ресторане.

За ужином я сообщил девочке, что видел днем во время разговора с ее матерью. Я чувствовал, что она нуждается в любящем отце, но вместо этого видела перед собой злобного и вспыльчивого человека. Девочка призналась, что скорее предпочтет умереть, чем продолжать жить в такой семье.

Я рассказал ей о том, что произошло со мной.

— Испытывая физическую или душевную боль, важно заглядывать в самую суть вещей. Проблемы твоего отца не всегда будут твоими проблемами. Ты молода, и у тебя все впереди.

Я извинился и вышел в туалет. Тогда-то и начались неприятности.

Когда я вернулся, то увидел какого-то мужчину, который громко кричал. Девочка плакала, а женщина в ужасе прижималась к стене.

Я быстро встал между ней и этим мужчиной, который оказался ее мужем. Двое официантов схватили его за руки и держали, пока жена и дочь не вышли из ресторана.

Позднее эта женщина сообщила, что беседа очень помогла ее дочери.

— Теперь она понимает, что мой муж ненавидит не только нас, но и всех остальных, а себя — в первую очередь, — сказала женщина.

Сейчас я знаю, как вести себя с людьми, которые требуют моих услуг, и без колебаний говорю им «нет». Я осознаю свою ответственность перед ними, но ощущаю куда большую ответственность перед эволюцией моего духовного «я». Теперь я настаиваю на соблюдении определенных границ и легко убеждаю людей, что они их преступают.

Раньше все было куда сложнее.

Большую часть времени я лежал на кушетке в гостиной, и мои духовные вожатые снабжали меня информацией, которую было трудно понять. Друзья и знакомые часто заглядывали, чтобы посоветоваться со мной, кто о ставках на бегах, кто о любовных делах. Иногда Сэнди, возвращаясь с работы, заставала в доме много людей, которых никогда не видела раньше и вряд ли увидит в будущем. Один раз посетитель, увидев Сэнди, осведомился:

— А вы о чем хотите у него спросить?

Сэнди так разозлилась, что предложила мне повесить вывеску с изображением красной пальмы и надписью: «Даю советы и предсказываю будущее за пять долларов». Вспоминая эти времена, я не понимаю, как ей удалось так долго меня терпеть. Сэнди — самая сильная женщина из всех, которых я когда-либо знал, и она по-прежнему одна из моих лучших друзей.

К тому времени я уже познакомился с Реймондом Моуди — доктором медицины, который написал «Жизнь после жизни», первое научное исследование присмертных опытов. Он говорил с множеством людей, побывавших, подобно мне, на пороге смерти. Некоторые из них также обладали экстрасенсорными способностями.

— На вашем месте я бы не волновался, Дэннион, — говорил мне доктор Моуди. — Расслабьтесь и позвольте событиям идти своим чередом. Со временем вы поймете, что все это означает.

Я скептически отнесся к его словам, но совет оказался хорошим. Проблема заключалась в том, что я не мог расслабиться. Почти ежедневно я получал от Существ Света информацию, касающуюся моей миссии на Земле. Они сообщали мне, как сооружать Центры, но не отвечали на мои вопросы. Даже когда я пытался выяснить напрямик, что мне делать с моими интуитивными способностями, они ничего мне не рассказывали, словно подтверждая слова доктора Моуди: «Расслабьтесь и позвольте событиям идти своим чередом».

Но наконец ответ на мои молитвы явился ко мне прямо через парадный вход.

Целыми днями я обдумывал свое положение, сидя на диване и пытаясь ответить на все мучившие меня вопросы. Я проводил долгие часы, размышляя об особенностях Центров, которые тринадцатое Существо Света велело мне построить.

Не забывал я и о пророчествах — картинах будущего, представленных мне Духовными Существами. Сто семнадцать видений войн, экологических и политических перемен и технического прогресса накрепко запечатлелись в моем мозгу. Мне показали их только один раз, и я записал увиденное в книжку, которую храню в надежном месте.

Вспоминать эти пророчества — все равно что читать заголовки газет за последние двадцать лет. Видения, показанные мне в 1975 году, касались событий, которые должны были произойти в течение следующих двадцати восьми лет. Но почему мне их показали? Что я обязан предпринять?

Мне не давало покоя множество вопросов — некоторые из них до сих пор остаются без ответа. Но самым важным из них был один: что мне делать с моим необычным даром?

Если меня, как я считал, вернули на Землю с определенной целью, то зачем при этом даровали сверхчувствительную интуицию? Я предполагал, что таким образом мне должно быть легче понять людей, как духовных существ. В конце концов, моя способность читать мысли свидетельствовала, что я где-то был наделен какими-то экстрасенсорными силами. Явилось ли это побочным действием удара молнии?

Каков смысл моей жизни? Какова ее цель? Я часто спрашивал об этом, но не получал ответа.

Однажды какой-то старик постучал в дверь моего дома. Со своего места на диване я увидел его сгорбленный силуэт на фоне яркого послеполуденного солнца. Но плохое зрение не позволяло мне узнать человека, которому было суждено изменить мою жизнь.

— Дэннион! — крикнул старик.

Голос был смутно знакомым, но молния временно ухудшила мою способность узнавать голоса.

— Дэннион! — снова крикнул гость. — Это я, Пейзер.

— Входите, — крикнул я в ответ, удивленный, что не узнал человека, с которым был знаком с детства.

Пейзер, которому было уже за семьдесят, делал покупки в нашей бакалейной лавке с тех пор, как ее приобрел мой дед. Отец Пейзера часть жизни был рабом, трудился с утра до ночи на плантации.

Пейзер имел ферму. Он разумно экономил деньги и смог обеспечить детям хорошее образование. Они преуспели в жизни и разъехались по другим штатам.

Я не видел Пейзера года два, но мой отец встречался с ним по меньшей мере раз в неделю в бакалейной лавке. Они были очень близкими друзьями и часами болтали обо всем на свете — от городских сплетен до международного положения. Пейзер даже заключил с отцом договор, что часть оплаты его счетов будет отходить церкви, которую он посещает.

Отец говорил мне, что эти два года Пейзер страдал какой-то болезнью и сейчас у него неприятности.

Увидев Пейзера, я был удивлен. Я думал, что он слишком болен, чтобы ходить. С трудом поднявшись с помощью трости, я заковылял к двери. Пейзер рассмеялся. Он тоже опирался на палку, и вид нас обоих, стоящих на «трех ногах», его позабавил.

— Выходит, меня покалечил возраст, а тебя молния, — сказал он.

Когда мы подошли к дивану, Пейзер извинился, что не навестил меня раньше. Старик плохо себя чувствовал, но хотел сообщить мне, что я один из первых в списке людей, за которых он молится. Посмотрев на меня, Пейзер, несомненно, решил, что я заслуживаю быть передвинутым еще ближе к началу списка.

— Расскажика, парень, что с тобой произошло, — попросил он.

Я поведал ему свою историю. Пейзер съежился от страха, слушая об ударе молнией. Но когда я заговорил о том, что произошло со мной после смерти, его лицо изменилось. Он расслабился и задумчиво внимал моему рассказу о хрустальных соборах и Существах Света, которые показали мне будущее и поручили создание Центров по возвращении на Землю.

Большинство людей смотрели на меня, как на психа, когда я говорил им, что после смерти есть еще что-то, но взгляд Пейзера был понимающим.

— Значит, вы не думаете, что я спятил? — спросил я.

— Парень, — ответил он, склонившись ко мне, — у меня хватает ума сознавать, что в мире есть много вещей, о которых мы ничего не знаем.

Я почувствовал облегчение, встретив наконец человека, который не думает, будто я лишился рассудка. До сих пор единственным, кто так не думал, был доктор Реймонд Моуди. Он привык к подобным историям. До публикации его книги «Жизнь после жизни» люди не понимали, что произошло со мной, но Пейзер понял это сразу. Мое убеждение в том, что афро-американцы обладают более развитым духовным началом, чем другие, основано на беседах с самим Пейзером и многими людьми, с которыми он меня познакомил. Они не отнеслись ко мне с недоверием, а напротив, слушали с большим интересом.

— Я слышал нечто подобное, когда был ребенком, — произнес Пейзер.

В течение часа он рассказывал мне мистические истории из своей жизни и даже о моей семье, которые я никогда не слышал.

Оказывается, мой двоюродный дедушка Фред, врач и сенатор, не раз говорил Пейзеру о призраке, который часто встречал его на вершине холма возле кладбища. Когда Фред сидел за рулем автомобиля, призрак обычно садился рядом с ним. Впервые это случилось поздно ночью, после посещения нескольких больных. Сначала Фред испугался, но когда это произошло еще несколько раз, его страх уменьшился. Постепенно он стал с нетерпением ожидать новой встречи с призраком. Фред часто говорил об этих странных происшествиях с Пейзером, но, насколько мне известно, никогда не упоминал об этом при своих родственниках.

— Как видишь, — заметил Пейзер, — ты не единственный в вашей семье, у кого был контакт с потусторонним миром.

После этого мы с Пейзером стали часто встречаться. Он рассказывал о моей семье такие вещи, о которых я никогда не слыхал.

Я сравнивал встречи с Пейзером с панорамным обозрением моей жизни, которое произошло, когда я почти умер. С помощью Пейзера — человека в высшей степени духовного — я сумел понять, кто я и каково происхождение многих черт моего характера. Бойцовские качества я унаследовал от деда — владельца магазинов и кафе. Пейзер рассказал мне о нескольких случаях, когда дед выходил победителем, подравшись в баре с несколькими противниками и защищаясь только спиленным бильярдным кием.

Я многое понял, общаясь с Пейзером. Например, то, что обозрение жизни может произойти необязательно после смерти. Оно часто принимает форму воспоминаний. С помощью такого друга, как Пейзер, который хорошо знал мою семью и меня, я смог взглянуть на свою жизнь с совершенно новой точки зрения. Хотя подобный тип обозрения был не так драматичен, как во время присмертного опыта, он тем не менее оставался достаточно эффективным. Слушая рассказы Пейзера о моей семье и старом Юге, я изменялся просто от того, что узнавал о своих корнях.

У наших семей были давние дружеские и деловые связи. Разговаривая с Пейзером, я сознавал, что все мы — один народ. Если нам удавалось преодолеть мелкие различия в цвете кожи и сосредоточиться на любви, которая является истинной основой нашего существования, то мы могли жить счастливо. Меня часто спрашивали, видел ли я четкие расовые черты в Существах Света. Нет. В духовном мире важен не цвет кожи, а свет, из которого мы возникли и в который превратимся.

В Пейзере этот свет ощущался постоянно—даже в те дни, когда его особенно одолевала болезнь, сияние его духовности было куда более ярким, нежели у более здоровых людей. Он был полон мира и покоя.

Однажды я решил навестить Пейзера. Я не видел его около двух недель и слышал от отца, что он очень ослабел от болезни.

Теперь я стоял у его порога и смотрел сквозь застекленную дверь, как он лежит на кушетке. Пейзер с трудом поднялся, и мы поприветствовали друг друга.

— Хромой ведет хромого, — сказал Пейзер, указывая мне на стул, и проковылял назад к кушетке.

Меня встревожило то, что я увидел. Пейзер явно был в скверном состоянии. Он сильно похудел, а путь к двери и обратно здорово его утомил. Некоторое время назад Пейзер прошел новый курс лечения, но это обернулось неудачей.

— Как поживаете, Пейзер? — спросил я. Пока он обдумывал ответ, я читал его мысли, и они меня не утешили. Я видел его в кабинете у врача, видел болезненные процедуры, которым его подвергали в больнице. Я видел его одинокое времяпровождение дома и грустные телефонные разговоры с детьми, которые не могли оставить работу и приехать. Я чувствовал, как он думает о том, сможет ли позаботиться о себе и где ему жить?

Теперь я знаю, что каждый испытывает подобные страхи в такие моменты жизни.

Я видел не только это. Пейзер не боялся умереть. На его глазах умирали мать и тети, и он знал, что они попали в города из Света, где побывал я. Пейзер верил в духовную жизнь. Мне было ясно, что Пейзер скоро увидит духовный мир, о котором мы с ним так часто беседовали. Но я видел, что его терзает только боль, а не страх перед смертью.

— Ты знаешь, как я поживаю, — ответил Пейзер. — Теперь осталось уже недолго.

Несколько минут мы сидели молча. В те дни я испытывал неловкость, общаясь с людьми, которым вскоре предстояло умереть. Я не вполне понимал, как с ними говорить о том, что мне стало известно, поэтому не говорил ничего. Наконец Пейзер нарушил молчание и произнес то, что изменило мою жизнь.

— Ты очень помог мне, парень, рассказав о том, что с тобой произошло. Я всегда знал: такие вещи существуют на самом деле, потому что в моей семье часто говорили о местах, где ты побывал. Но ты вернулся оттуда и остался в живых. Твой рассказ облегчил мне последние дни. Но ты должен рассказать об этом и другим умирающим, которых ты знаешь. Тогда им тоже станет легче.

Вот оно! Слова Пейзера были подобны второму удару молнии, только на этот раз они не поставили меня на порог смерти, а вернули к жизни. Несколькими простыми фразами Пейзер объяснил мне смысл жизни. Теперь я знаю, почему был одарен этими удивительными способностями, какое дело предназначили для меня Существа Света.

С помощью Пейзера я понял, что должен использовать свой дар для того, чтобы облегчить людям переход из земной жизни в жизнь небесную. Читая мысли, я мог проникать в то, что творится в душе у умирающих.

У этих людей почти не оставалось энергии для разговоров. Более чем другие, они стремятся скрыть свои мысли. Но благодаря интуитивным способностям я мог узнавать эти мысли и помогать умирающим и их близким смотреть в лицо тому, что их пугало, и таким образом исцелять их душевные раны.

Сидя рядом с моим другом Пейзером, я знал, что его жизнь подходит к концу, а моя только начинается. Пейзер объяснил мне то, чего я мог никогда не понять. Мой интуитивный дар и мой присмертный опыт должны помогать тем, кому вскоре предстоит покинуть этот мир.

По иронии судьбы моим первым умирающим был Пейзер. Ему становилось все хуже, и он решил прекратить бороться за жизнь.

Отец первым сообщил мне, что Пейзер умирает. Их дружба была очень давней, и так как мой отец был куда ближе Пейзеру, чем я, неудивительно, что он именно его уведомил о своем решении не противостоять смерти.

— Теперь нам придется доставлять Пейзеру продукты, — сказал отец. — Сам он больше не сможет за ними приходить.

Я старался навещать Пейзера как можно чаще. В последние две недели я виделся с ним почти ежедневно. Тогда я и начал постигать смысл жизни.

Я сидел у постели Пейзера, и мы разговаривали. Он рассказывал мне о своих детях и сестрах. Я видел все это как на экране и иногда заполнял пробелы в его повествовании, понимая, что в теперешней ситуации должен воспринимать его мысли более точно, чем до сих пор.

Просматривая в уме «семейные фильмы», я описывал свои видения Пейзеру.

— Парень, ты говоришь о том, что никто не знает, кроме моей семьи, — удивлялся он.

Я часто видел то, что беспокоило Пейзера и что ему не хотелось обсуждать. Но так как мне это все равно становилось известно, он начинал говорить более свободно о своих надеждах и страхах.

Его успокаивали наши беседы, я напоминал ему о тех фактах из жизни его детей и сестер, которые вылетели у него из головы. Это шло ему на пользу. Он начинал понимать, что хорошо воспитал своих детей и может умереть спокойно. Кстати, многие его дети и внуки сейчас работают в хосписах и домах для престарелых.

За время, проведенное с Пейзером, я осознал, что такие откровенные беседы помогают людям познать свой духовный мир.

— Мой народ знает немало подобных историй, — говорил он. — Нам много известно о духах и людях, которые контактировали с ними в момент смерти. Не могу сказать, что мне все это понятно, но знаю, что такие вещи действительно существуют.

Последние два дня Пейзера прошли мирно. Семья собралась у его постели, и он говорил с ними так спокойно, что удивил всех нас.

Во время своего первого опыта по уходу за умирающим я понял нечто очень важное. Отношение Пейзера к смерти изменилось, благодаря обозрению жизни, роль которого сыграли наши беседы. Мои парапсихологические способности позволяли нам проникнуть в самые укромные уголки его жизненного пути без того барьера, который препятствует большинству из нас обсуждать наши личные чувства. Я видел, что ничего так не успокаивает умирающего, как обозрение жизни, когда он как бы наблюдает ее события со стороны.

Умирающий может рассмотреть свою жизнь до мельчайших подробностей и найти правильные объяснения событиям, которые не в силах был постигнуть раньше. Если обозрение происходит при жизни, это может помочь умирающему и его родным решить семейные проблемы.

Конечно, наиболее яркое и рельефное обозрение жизни происходит во время присмертного опыта, через который человек проходит в одиночку. Но в той или иной степени мы можем бросить взгляд на свою жизнь в любое время.

Моя последняя беседа с Пейзером касалась того, что мы видели с ним вместе и какую пользу он из этого извлек. Обозрение не только помогло ему решить, как разделить имущество, но подсказало, как выразить свою любовь детям таким образом, чтобы они чувствовали себя удовлетворенными.

Когда я пришел к Пейзеру перед самой его кончиной, он поблагодарил меня за то время, которое мы провели вместе. Позднее его сестры подтвердили, что он покинул этот мир, радуясь, что к концу жизни нашел себя.

Помню его последние слова.

— Пока, — сказал он. — Завтра не приходи — меня уже не будет.

Пейзер оказался прав.

Пейзер умер более пятнадцати лет назад. За эти годы я ухаживал более чем за ста сорока умирающими: пациентами. Из них почти сорок умерли при мне. Первые годы после смерти Пейзера я проявлял чрезмерное рвение. Иногда я говорил, когда следовало помолчать. Я спорил с членами семьи умирающего насчет его болезни или же говорил с пациентами о смерти, прежде чем они были к этому готовы. Нередко мои попытки духовного спасения оказывались неловкими и неуклюжими, но я упорно их продолжал. Как известно, опыт — лучший учитель, даже если он порой бывает горьким.

Один из моих самых ранних опытов с умирающими состоялся спустя несколько месяцев после смерти Пейзера. Это был необычный случай. Я помогал отцу в бакалейной лавке, когда вошла наша постоянная покупательница. На ее лице была печаль.

— В чем дело, Хильда? — спросил я.

— Моя мама умирает, — ответила она.

Я знал мать Хильды, ей было уже за девяносто.

В последние годы она теряла физические силы и умственные способности и, несомненно, умирала от старости. По словам Хильды, теперь у ее матери появились «галлюцинации», во время которых она видела своих сестер, скончавшихся пять лет назад.

— Это ужасно! — жаловалась Хильда. — Иногда она целый день сидит и разговаривает с ними.

— Может, для вашей мамы это вовсе не так ужасно, — возразил я и рассказал ей свою историю и о своем опыте ухода за умирающими. В то время у меня было всего несколько пациентов. Я знал, что смертное ложе всегда окружают страдания. Это тягостно особенно для членов семьи. Часто это боль, истощение и другие ужасы, которые трудно вынести даже самым любящим близким.

— Но если удается абстрагироваться от физических аспектов приближения смерти, вроде перемены простынь и уборки за больными, — сказал я, — то у вас есть шанс приобрести ценный опыт.

— Что вы имеете в виду? — спросила Хильда.

Я объяснил, что каждая смерть имеет свои особенности, но все они служат единой цели духовного перемещения. Под конец жизни стариков начинает подводить память. Они лучше помнят события двадцатипятилетней давности, чем то, что они съели на завтрак. Потом приходят галлюцинации. Иногда они бывают ужасными, но нельзя забывать, что это еще не видения духовного мира, а побочные продукты деятельности умирающего мозга.

— Когда начинаются подлинные видения, это сразу становится ясным, — сказал я Хильде. Она выглядела озадаченной, и я объяснил, что в истинных видениях перед умирающим появляются его близкие, которые уже покинули этот мир. Присутствие их не пугает, а, напротив, успокаивает.

— Очевидно, тогда и наступает перемещение. Хильда все еще не понимала.

— В этот момент современная медицина уступает место мистической, — продолжал я. — Возможно, ваша мать заглядывает в духовный мир и в самом деле разговаривает с сестрами.

Наш разговор успокоил Хильду. Она сказала, что все другие считают, будто ее мать сходит с ума. Теперь она иначе смотрит на ее поведение и понимает, что оно нормально.

— Это поможет мне видеть вещи в новом свете, — поблагодарила меня Хильда.

Очевидно, мы беседовали слишком громко, потому что когда я поднял взгляд, несколько покупателей смотрели на меня. Отец стоял за кассовым аппаратом, его лицо покраснело от смущения. Когда мы остались одни, он покачал головой.

— Иногда ты вгоняешь в краску всех, кроме самого себя.

С тех пор как Пейзер помог мне понять смысл моей жизни, меня более сотни раз вызывали оказывать духовную поддержку умирающим. Я давал им успокоение перед самым трудным путешествием в их земной жизни. Я посещал этих людей дома, в больницах и домах для престарелых. Они рассказывали мне свои истории, а я им — мою. Благодаря этой работе, я обрел понимание ценности жизни.

Уход за умирающими помогает оценить по достоинству собственные проблемы. Если вы заботитесь о человеке, у которого опухоль мозга, то ваши неприятности, как бы они вам ни досаждали, покажутся вам незначительными.

Я готов поручиться, что приобрел новый мистический опыт. Находясь с людьми во время их перемещения в духовный мир, я принимал определенное участие в этом перемещении. Я созерцал те же видения, что и умирающие, и даже был свидетелем важных эпизодов в их жизни.

Каким образом это может происходить?

Во многих отношениях это связано с тем, что я сам побывал на пороге смерти и знал, куда перемещались умирающие. Мне известно, что означает пребывание в теле, издающем последний вздох и прекращающем дышать. Более того, я знаю, что значит находиться в теле, вновь совершающем первый вздох. Благодаря присмертным опытам, я научился устанавливать предельно близкие контакты с людьми, в особенности с умирающими.

Я делал это с помощью цвета, дыхания и аромата.

Цвет и дыхание всегда играют важную роль в физическом общении. Дыхание — ключ к духовному пониманию. Цвета являются волнами света — мельчайшими частицами, из которых состоим мы все.

Я осознал, что во время присмертного опыта в каждом человеке видел определенную комбинацию цветов. Например, глядя на мою жену и Томми, когда они пытались привести меня в чувство, я различал в них оттенки, отсутствующие у медиков «скорой помощи». Основные цвета были теми же, но каждый имел свои оттенки. Во время обозрения жизни я видел собственные цвета, глядя на свои руки. И снова основные цвета были такими же, как у других людей, но они различались оттенками.

Тогда я понял, что мы все — Существа Света, так как состоим из его элементов. Цвета, излучаемые нами, — наша личная аура.

Осознав это, я развил технику, помогающую увеличивать мои способности духовного восприятия.

Есть определенные методы, которым может следовать каждый, развивая свои экстрасенсорные дарования. Некоторые люди сразу обретают глубокую духовную восприимчивость. К другим эти способности приходят через определенный период времени. Но общей чертой является связь с умирающим человеком.

«Когда моя мать умирала, я прикасалась к ней так, как никогда не прикасалась за всю нашу совместную жизнь, — писала мне одна женщина, посещавшая мои уроки и использовавшая приемы, которые я вскоре опишу. — Я смогла спокойно смотреть в лицо ее смерти, так как она делала то же самое. Под конец я ощущала присутствие духов, пришедших за ней. Она их видела. Я знала, в какой момент мать покинула свое тело, так как почувствовала это и услышала, как она прощается со мной. До тех пор я думала, что душа неощутима, если только она вообще существует. Но теперь я знаю, что душа есть, так как видела ее. Мой страх перед смертью исчез, когда умерла мать. Его сменило понимание, что мы знаем о происходящем после смерти значительно меньше, чем думали».

После многих проб и ошибок я смог развить технику духовной связи с умирающими пациентами.

Прежде всего, я часами говорю с ними об их жизни, вовлекая их в устные жизненные обозрения. Если это молодой человек, то я беседую с ним о спорте или другой деятельности, которой он занимался. Молодые особенно страдают от отсутствия физической активности.

С пожилыми пациентами я обсуждаю более широкий круг тем, так как они пережили многие этапы изменений в общественной жизни и технического прогресса, я обычно спрашиваю их, как отличается то или иное явление современности от того, что оно собой представляло много лет назад.

Во время разговора я внимательно прислушиваюсь к тону голоса пациента. Голос человека так же индивидуален, как его внешность. По-моему, он выражает его духовную сущность. Подстраиваясь под тон голоса собеседника, я могу поставить себя на его место. Делая это, я как бы избавляюсь в уме от всех присутствующих в комнате, кроме меня и пациента. Мое «я» отодвигается в сторону, позволяя мне раствориться в моем собеседнике.

После этого мое внимание переносится на дыхание больного. Я медленно подстраиваюсь под его ритм и начинаю дышать одновременно с ним. Потом я меняю соотношение — делаю вдох, когда пациент делает выдох, и наоборот. При этом я представляю себе цифру восемь между мной и больным, по которой движется воздух, вдыхаемый и выдыхаемый нами. Одновременно я кладу два пальца на запястье пациента и щупаю его пульс, стараясь подстроить к нему мой. Удивительно, до какой степени мы можем контролировать наше сердцебиение. Почти все люди, которых я знаю, могут ускорить или замедлить пульс, просто подумав об этом. Конечно, это требует некоторой сосредоточенности, но она соответствует моим намерениям.

Подстроившись под дыхание и сердцебиение больного, я фокусирую внимание на пазухах моей головы — точнее, на заполнении каждой из них воздухом. На каждой стороне лица по четыре пазухи. Я представляю их себе вытянутыми по горизонтали и расположенными от лба до уровня рта.

Чтобы поскорее сосредоточиться, я воображаю каждую из пазух определенного цвета. Сначала я концентрирую внимание на точке между глазами и наполняю ее ярким белым сиянием. Потом я проделываю то же самое с восемью пазухами головы.

Я наполняю светом одновременно две пазухи по обеим сторонам лица. После этого я делаю глубокий вдох, очищающий их от белого цвета. Далее я повторяю процесс наполнения, но теперь «окрашиваю» каждую из пазух по-своему. Для этого я использую красный, оранжевый, желтый, голубой, зеленый и фиолетовый цвета, а также их оттенки. Делая вдохи и выдохи, я наполняю каждую пазуху одним из вариантов указанных цветов, а потом вновь очищаю ее.

Конечно, я ни минуты не думаю, что воздух, входящий в пазухи, имеет цвет. Просто мысль о цветах позволяет координировать определенные элементы моего мозга, чтобы духовно общаться с умирающим. Не знаю, каким образом это происходит, но в результате моя духовная сторона дает о себе знать.

Иногда, если я работаю с пациентом, находящимся в полном сознании, мы делаем совместные усилия, чтобы дышать в унисон. Подобная дыхательная техника — мой вдох точно совпадает с выдохом пациента и наоборот — создает между нами эффект прилива и отлива. При таком ритме пациент становится частью меня, а я — частью его.

Полностью расслабившись, я начинаю читать мысли больного. Бывали случаи, когда больные читали мои мысли.

Вам может показаться, что большинство умирающих должны противиться таким странным действиям, как работа с цветом и синхронизация дыхания. Но в моем опыте сопротивление встречалось крайне редко.

Процесс умирания не только страшен для больных — он также скучен и неудобен. Люди в такой ситуации зачастую пребывают в здравом уме, но слишком больны или расстроены, чтобы пытаться как-то отвлечься от скуки. Они или лежат, уставившись на стены, или жалуются на плохую пищу. Члены семьи помогают далеко не всегда. Когда они приходят к умирающим, то редко говорят о чем-нибудь значительном. И семья, и больной не могут смириться с фактом, поэтому тема смерти обычно не затрагивается. Обычно они говорят о чем-то не интересном, например, о том, как сожалеет тетя Джейн о болезни родственника.

Большинство пациентов нуждается в более значительном общении с кем-нибудь еще. Хотя их жизнь подходит к концу, им все еще необходимо как-то упражнять свое духовное начало. Поэтому даже те, кто считает дыхательные процедуры «новомодной чушью», охотно их проделывают.

Подобная техника помогает проникнуть в мир мистицизма. Много раз я видел то, что видят умирающие, и слышал ту же небесную музыку, что и они. Эта музыка подобна эху, которое раздается в глубоком ущелье среди вздымающихся вверх каменных стен.

Несколько раз я даже отправлялся вместе с ними в путешествие в иной мир.

Однажды я сидел у постели Элберта, который находился куда ближе к смерти, чем он себе представлял. Уже две недели мы проделывали цветовые и дыхательные упражнения и очень подружились. Я приходил к нему в комнату и координировал наше дыхание, используя ароматы, чтобы обострить все чувства.

Один раз, когда я вошел, Элберт напряженно смотрел в пространство. Он приложил палец к губам, чтобы я соблюдал тишину, и подманил меня к себе. Я услышал очень тихую и в то же время мощную музыку.

— Это началось прошлой ночью, — сообщил Элберт. — Не знаю, откуда исходит музыка, но она очень красивая.

Он закрыл глаза, продолжая наслаждаться звуками. Я огляделся вокруг. Нигде не было радио, а телевизор был выключен. «Возможно, музыка доносится из другой комнаты», — подумал я, выглянув в коридор и прислушавшись. Но там раздавались только шаги и голоса людей. Я медленно пошел по коридору, останавливаясь у каждой двери, но музыки нигде не было слышно.

— Не могли бы вы пройти со мной на минуту? — попросил я медсестру.

Я провел ее в палату Элберта и сказал ей, чтобы она не шевелилась.

— Слышите?

Сестра прислушалась и покачала головой.

— Что слышу? — переспросила она. Элберт усмехнулся.

— Это музыка для вас и для меня, — сказал он. — Ее можем слышать только мы двое.

Я молча сидел, слушая музыку. Посмотрев на Элберта, я увидел, что его лицо безмятежно, как у спящего ребенка. Мне все стало ясно. Музыка доносится из духовного мира. Скоро оттуда придут за Элбертом.

Прошло еще два дня. Музыка продолжала звучать. Вечером второго дня Элберт угас так мирно, как мне еще никогда не доводилось видеть. Он в последний раз открыл глаза, подозвал меня жестом и шепнул:

— Я ухожу вместе с музыкой. Через пять минут его не стало.

Сцены у смертного одра, к сожалению, редко бывали настолько мирными. Обычно вокруг умирающих царит суета. Медсестры входят и выходят, родственники плачут и умоляют о медицинской и небесной помощи, а врачи делают, что могут, стараясь избавить пациента от боли.

Тем не менее среди этого хаоса сохраняется возможность духовного контакта, это разделение с умирающим его последних минут, благодаря проникновению в его мысли, которое идет на благо всем присутствующим.

Живых утешает знание того, что близкий им человек попадет в доброжелательную обстановку. Ведь всегда испытываешь страх перед миром, находящимся за пределами пяти чувств.

Для умирающего утешение иметь рядом близкого человека, который не уверяет его, что все будет о'кей.

Я несколько раз видел, как люди из духовного мира приходили приветствовать умирающих. Чаще всего они выглядели, как светлые силуэты, движущиеся по комнате. Иногда я видел лишь неопределенные очертания.

Как-то я ухаживал за больной, чей муж был ученым и не терпел разговоров о спиритизме. Она попросила меня побеседовать с ней, так как нуждалась в сочувствующем слушателе.

— Когда моя мать умерла, — сказала мне эта женщина, — она пришла ко мне в духовном обличье сообщить, что всегда будет со мной. Я заговорила об этом с мужем, но он не стал меня слушать.

— Это случилось снова? — спросил я.

— Да! — воскликнула женщина. — Мать вновь приходила ко мне.

Я видел, что женщина рада происшедшему. Она мучилась от боли, а появление матери означало, что боль скоро прекратится.

Через два дня я опять пришел навестить ее. Она умирала, и мне оставалось только ждать конца вместе с ее мужем.

Внезапно женщина открыла глаза и задышала чаще. В ногах ее кровати появилось желтое сияние. Его видели и ее муж, и я. Мы наблюдали, как оно приближалось к женщине и медленно исчезло. В этот момент женщина скончалась.

В другой раз я ухаживал за мужчиной, помогал его жене справляться с трудностями заботы об умирающем.

Когда наступил смертный час, мы сидели у его кровати. Умирающему, которого звали Хенри, было за семьдесят, а его жена Илайза, возможно, была лет на десять старше. Было трогательно наблюдать, как они проводят вместе последние часы. Они были женаты не менее сорока лет, а теперь смерть должна была их разлучить.

Мы почти не разговаривали. Илайза смачивала мужу губы водой и шептала ему слова утешения — это были единственные звуки, раздававшиеся в комнате. Мы не говорили ни об ангелах, ни о Существах Света, ни о чем подобном.

Внезапно Хенри открыл глаза.

— Мама идет, — произнес он.

Илайза и я огляделись вокруг. Мы ощутили энергию, похожую на волны жара, которые исходят летом от асфальтированного шоссе. Сначала она была невидимой, но постепенно приобретала неопределенные очертания.

— Я догадываюсь, о чем он говорил, — сказала Илайза. — Должно быть, это его мать.

Смутные очертания виднелись некоторое время, а потом растаяли в воздухе. Хотя я неоднократно видел духов в подобном облике, у меня не находилось слов, чтобы адекватно описать мои ощущения.

То же самое произошло с моей матерью Марджи, которая умерла в 1984 году от волчанки и болезни Рено, нарушающей кровообращение.

Когда ее состояние ухудшилось, ей сделали болезненную и ненужную операцию на легких. Через несколько дней я навестил мать в больнице, и она рассказала мне о посещении духа.

«Это случилось», — подумал я. Держа мать за руку, я вспоминал историю Мэрион. Она была младшей сестрой матери. В пятнадцать лет Мэрион погибла под колесами автобуса. Они с матерью были очень близки.

Теперь, спустя столько лет, мать рассказывала мне о появлении Мэрион в ее палате. Она вернулась, чтобы помочь матери умереть.

«Никто не может это сделать лучше, чем Мэрион», — думал я.

Это был прекрасный момент—луч света во мраке, где пребывало семейство Бринкли. До сих пор мы обдумывали все возможные и невозможные способы продления жизни матери. Мы обсуждали применение более сильных лекарств и даже новой операции, так как не могли примириться с ее смертью.

С появлением Мэрион все изменилось. Мы начали готовиться к кончине мамы и говорили врачам, что больше не требуются никакие вмешательства. Ведь за ней пришла Мэрион!

Сидя у постели мамы, мы думали о том, чему она нас учила. Она была хорошей и строгой матерью, без колебаний наказывавшей меня, когда я этого заслуживал. Я был непослушным ребенком, вечно попадал в неприятности и чаще дрался с другими детьми, чем дружил с ними. Но я хоть и был задирой, никогда не пытался перечить матери. В семье она была учителем, а я — одним из ее учеников. Она твердо учила меня жизни, нравилось мне это или нет.

Сидя у смертного одра матери, мы — трое ее детей — вспоминали истории о нашем детстве, заставлявшие нас смеяться. Мы вместе обозревали наши жизни и собирали воспоминания воедино.

После свидания с Мэрион мать преподала мне последний урок. Она умерла мирно и достойно.

Пребывание у смертного ложа и встречи там с духами были самыми мистическими моментами в моей жизни, сопровождавшимися умиротворением и радостью, сознанием, что я помогаю людям в самое тяжкое время, ощущением присутствия духовной системы, которая забирает вас в иной мир.

Я горжусь, что могу испытывать подобные ощущения, используя приемы, которые я выработал, ухаживая за умирающими. Я шлифовал их годами, но это стало возможным потому, что я дважды был фактически мертв и знаю, что такое терять жизнь и вновь ее обретать.

Любой человек, выполняющий подобную работу, может участвовать в этих мистических опытах. Этому есть немало доказательств. На конференции, проведенной Американской парапсихологической ассоциацией, шестьсот сорок врачей и медсестер рассказывали о мистических событиях, происшедших у смертного одра. Одна из медсестер рассказала о сорокалетнем пациенте, за которым она ухаживала много лет. В день его смерти сестра и врачи молились у его кровати. Событие, о котором сообщила медсестра, служит убедительным доказательством существования паранормальных явлений.

— Больной находился в полном сознании, не под действием наркотиков, у него не было жара. Будучи религиозным человеком, он верил в потустороннюю жизнь. Мы ожидали его смерти, и он, очевидно, тоже, так как просил нас помолиться за него. В комнате, где лежал больной, была лестница, ведущая на второй этаж. Внезапно он воскликнул: «Смотрите, ангелы спускаются по ступенькам! Стакан упал и разбился!» Все в комнате посмотрели на лестницу, где на ступеньке стоял стакан, и увидели, что он без всякой причины разбился на мелкие кусочки. Он не упал, а словно взорвался. Конечно, мы не увидели ангелов. На лице больного появилось выражение счастья и покоя, и в следующую минуту он скончался. Но даже после смерти его лицо сохраняло мирное и безмятежное выражение.

Не знаю, дышали ли синхронно со своими пациентами эти люди и сосредотачивают ли они внимание на цветах, заполняющих их головные пазухи.

Я верю, что описанный случай доказывает существование некой субстанции в духовном мире, могущей по крайней мере разбить стакан. Если подобное могло случиться с людьми, даже не помышляющими о таких вещах, вообразите, что происходит с теми, кто их ожидает.

Я описал свои приемы тем, кто ухаживает за умирающими, и видел, как они достигали таких же результатов. Научившись преодолевать страх присутствия при умирании, они обрели возможность раскрыть высшие аспекты их сущности, о которых не имели понятия. Помогая умирающим обозревать свою жизнь и вовлекаясь благодаря описанной мною технике в процесс умирания на физическом уровне, эти люди могут сделать паранормальные явления естественной частью их жизни и лучше понять тайну, заключенную внутри каждого из нас.

Сейчас моя основная миссия — умирать вместе с людьми. Одна из наших величайших проблем — страх перед смертью. Этот страх, возникающий вследствие нашего непонимания смерти, заставляет ежегодно умирать в одиночестве миллионы людей. По-моему, это грех, не говоря уже об упущенных возможностях духовного развития.

Когда я говорю, что «умираю» вместе с кем-то, на меня обычно бросают странные взгляды. Но я не имею в виду, что умираю в буквальном смысле. Каждый умирает по-своему точно так же, как все мы по-своему горюем и переживаем различные травмы.

Помогая людям совершать переход в мир иной, я действую в качестве духовного компаньона. Я провожу вместе с умирающим не менее двух часов в неделю. Если он слишком устал, плохо себя чувствует или сердит, чтобы разговаривать, я просто остаюсь с ним и забочусь о его физических нуждах.

Только в одном я никогда не уступаю пациентам: если больной требует, чтобы я удалился, я остаюсь в комнате.

— Вы можете целый час смотреть в стенку, — говорю я упрямцу, — но я не уйду, пока не наступит ваше время.

Постепенно у него возникает желание поговорить. Конечно, больной может некоторое время игнорировать меня или даже ругать, но мое упорство делает свое дело. Обычно после трех визитов я становлюсь для умирающего желанным гостем.

Вот что в действительности означает «умирать вместе с кем-то».

В эти минуты мы, живые, начинаем понимать, что являемся могущественными духовными существами, а не просто людьми. Земные проблемы, окружающие нас, становятся менее важными. Нас уже не донимают неприятности на работе и домашние неурядицы. Умирая вместе с кем-то, мы видим, что наша духовная натура жива и здорова. Мы постепенно теряем страх перед смертью, обретая одновременно радость жизни.

Все это исходит от людей, которые в благодарность за потраченное вами время не могут дать ничего, кроме любви. «Уход за умирающими окупится сполна, — говорил я многим. — Возможно, это произойдет не в реальном, а в духовном мире, ибо эта работа связана с ним».

В тот период, когда я пишу эти строки, я «умираю» вместе с тремя очень разными людьми. Одна из них, владелица бакалейной лавки, страдала опухолью мозга, при нашей первой встрече плакала и боялась смерти. Теперь она смеется, хотя все еще испытывает страх.

Второй — пожилой мужчина, больной раком легких. Он видит духов в своей комнате. Сначала их присутствие пугало его, но я научил его, как с ними обращаться. Теперь он приветствует их, как друзей, и знает, что они будут с ним, когда придет смерть.

Третья — женщина средних лет. Ее сердце медленно сдает после приступа, случившегося пять лет назад. Я познакомился с ней, когда она умирала от пневмонии. Будучи сердечником, я хорошо знаю, что такое боль в груди, не дающая дышать. Однажды я заглянул к этой женщине, чтобы рассказать ей то, что мне известно о сердечных болезнях и о смерти. Она пригласила прийти меня снова, так как ей захотелось еще раз послушать эти странные, но утешительные истории. Теперь женщина не боится смерти. Она готова покинуть становящееся бесполезным тело, пока же она работает в доме для престарелых, отвечает на телефонные звонки.

Позвольте представить вам некоторых из тех, кто выдал мне мой духовный чек.

Хелен было за семьдесят, когда врач обнаружил, что причина ее головных болей — опухоль мозга. Первой ее реакцией на это был вопрос: «Неужели нет отдыха для усталых?» Потом она вернулась в свою бакалейную лавку и проработала там до конца дня.

Это было нелегко, но Хелен — мужественный человек. После смерти мужа она одна заботилась о лавке. Помимо ежедневных записей в книге, уборок, расстановки товаров на полках и сидения у кассы, у Хелен была трудная задача собирать деньги с тех, кому она продавала в кредит.

В течение нескольких месяцев операции по удалению опухоли постепенно лишали ее сил. Хелен могла работать в магазине только в кресле на колесах. Будучи не в состоянии заботиться о себе, она в конце концов переехала в дом для престарелых.

Там я и познакомился с ней. Дочь Хелен хотела, чтобы я поговорил с ее мамой.

— Она настолько подавлена, что даже не смотрит на меня и все время сердится. Мы не хотим, чтобы она умерла в таком состоянии.

Я отправился навестить Хелен.

— Привет, я Дэннион Бринкли, — представился я. Сначала мне показалось, что у нее нечто вроде апоплексического удара. Хелен смотрела в потолок и молчала, словно я и не существовал вовсе. Но вскоре я понял, что она нарочно меня игнорирует. Ей хотелось побыть одной.

Другие могли бы обидеться, но не я. Мне было известно, какие страдания причиняет болезнь и как злит умирающих, когда их беспокоят.

— Я просто посижу здесь, — сказал я и в первый день действительно сидел молча.

Следующие два дня прошли так же. На четвертый день я изменил подход. Я привел с собой другого добровольца, вызвавшегося ухаживать за умирающими, и сказал Хелен, что тренирую его. Я стал объяснять, как ухаживать за пациентом вроде Хелен, который не в состоянии ходить и даже поворачиваться в постели. Я притворялся, будто верю, что Хелен не интересует наше присутствие.

— Спасибо, что позволили нам прийти, — поблагодарил я, когда мы собрались уходить.

Она махнула мне рукой и сказала:

— Возвращайтесь, и мы поговорим.

Когда я вернулся, мы стали беседовать о бакалейном бизнесе. Так как моя семья занималась им в Южной Каролине более сотни лет, у нас было о чем поболтать. Обсудив общие интересы, Хелен перешла к своей болезни.

— Я знаю, что скоро умру, но никто не разговаривает со мной об этом. Даже доктор утверждает, что еще есть надежда, но я вижу по его глазам, что он сам в это не верит. Почему они не могут просто сказать мне правду?

— Большинство людей не в состоянии говорить о смерти, потому что они считают ее ужасной, — ответил я. — Но я побывал в ином мире и смотрю на это с большим оптимизмом.

Я рассказал ей свою историю от начала до конца, а также истории других людей, побывавших, подобно мне, на пороге смерти. Я описал ей присмертный опыт — как ей предстоит, пройдя сквозь туннель, очутиться перед умершими близкими и Существами Света. Про родных и друзей мне рассказывали другие — меня же приветствовало только Существо.

— Во время моих двух опытов я не видел никого из родственников — даже мою мать, — сказал я. — Очевидно, ни один из тех, кто знал меня при жизни, не захотел встретиться со мной снова. Но если бы я увидел маму, то никогда бы не вернулся назад.

Потом я рассказал ей об обозрении жизни, о том, как она вновь увидит всю свою жизнь. Но на сей раз она почувствует, как ее поступки действовали на окружающих.

— Над этим мы можем поработать прямо сейчас, — сообщил ей я. — Вы увидите панорамное обозрение вашей жизни, когда умрете. Давайте побеседуем о том, как будет выглядеть это обозрение.

С этого момента наши отношения изменились. Хелен знала, что я не собираюсь лгать ей относительно ее шансов выжить. Посмотрев в лицо правде, мы преодолели самое большое препятствие и стали друзьями. Теперь мы начали говорить о любви и ее семейной жизни. Мы обсуждали мечты и надежды, ставшие реальностью, а также неудачи и разочарования. По нескольку часов в день мы переживали жизнь Хелен заново.

Панорамное обозрение жизни куда значительней «домашнего кино». Человек, переживающий такое обозрение, чувствует, как к нему относились люди и как он влиял на события. Например, он не просто видит то, что сделал другим, но знает, что они ощущали. Происходит цепная реакция чувств — понимание реакции окружающих влияет на реакцию человека, созерцающего обозрение.

На людей, переживших присмертный опыт, самый большой эффект производит панорамное обозрение жизни. Хотя прохождение сквозь туннель, встреча с покойными родственниками и купание в мистическом Свете также оказывают мощное воздействие, именно обозрение позволяет людям почувствовать, кто они и как они вписываются в окружающую действительность. Оно дает нам возможность видеть наши поступки и воплотиться в каждого, с кем мы когда-либо встречались. Оно также дарует нам истинное понимание справедливости и равенства. Вы становитесь судьей и выносите приговор собственным поступкам.

— С помощью этого опыта, — сказал я Хелен, — вы узнаете, как влияли на окружающий мир.

Все это принесло Хелен колоссальное облегчение. Хотя физически она продолжала чувствовать себя все хуже, ее настроение улучшилось. Хелен все еще испытывала чувство гнева к приближающейся смерти, но оно уже было не таким горьким.

— Я навещала ее сегодня, мама так смеялась. Я не видела ее такой с тех пор, как была ребенком, — сообщила дочь.

Я изменил мысли Хелен относительно ее судьбы и сделал ее последние дни на Земле более приятными, но эта радость взаимна. Умирая вместе с кем-то, вы впитываете его любовь так же, как он впитывает вашу.

Каждый умирающий пациент нуждается в разных вещах. Если дать ему достаточно времени, он сам скажет, что ему нужно. Рейли умирал от рака легких, распространившегося на мозг. Он, как и многие другие умирающие, не хотел затрагивать тему смерти. Хотя Рейли знал, что зарегистрирован в хосписе, ему не хотелось мириться с фактом, что жить осталось недолго.

Каждый раз, когда в палату входила медсестра, Рейли напоминал ей, что он фигурирует под кодом три — это означало, что в случае остановки сердца его нужно срочно везти в отделение реанимации и пытаться оживить.

— Поговорите с Рейли, — сказала мне одна из сестер. — Он боится, что мне с ним не справиться.

Я вошел в его палату и спросил:

— Как дела?

— Превосходно, — ответил он.

Через несколько дней его отношение к моему приветствию начало меняться.

— Я ждал вас, — говорил он. — Мы можем поговорить?

Час мы беседовали о смерти. Эту тему Рейли раньше не обсуждал ни с кем. Он спросил, что произойдет, когда мы умрем, и я рассказал ему свою историю вплоть до того, как меня привели в Хрустальный город со стеклянными соборами, светящимися изнутри. Описал, как в одном из этих соборов я благоговейно взирал на белый подиум, контрастирующий с яркой гаммой цветов, которые переливались на стене позади него.

— Внезапно подиум наполнился Существами Света, — продолжал я. — Они были прекрасными и величественными; от них исходил свет добра и разума.

Рейли прервал меня.

— Я тоже видел эти Существа. Сначала я испугался, но теперь знаю, что они не причинят мне вреда. Я вижу их в комнате пару раз в день. Это те самые, с которыми вы встречались в духовном мире?

Я объяснил ему, что рак мозга может вызывать галлюцинации, но, как правило, страшные или смутные.

— Если то, что вы видели, излучало добро, значит, это не галлюцинация. Возможно, кто-то приходит облегчить вам переход в иной мир.

В течение следующих нескольких дней в Рейли происходили поразительные изменения. Страх перед смертью значительно уменьшился, и его уже не беспокоили Существа, которых мог видеть только он. Рейли сказал своему врачу, что может спокойно смотреть в лицо смерти. Вскоре он доказал это, разрешив перевести себя под код один, означавшем, что в случае смерти не требовалась реанимация. Он начал контролировать свою жизнь в такое время, когда большинство людей теряют над ней контроль.

Сейчас Рейли гораздо спокойнее — даже боли несколько уменьшились. Под конец жизни он примирился с самим собой.

Выживание не является показателем успеха при уходе за умирающими, но когда оно происходит, это чудесно. Для Бонни это означает, что она проведет с нами еще несколько радостных и счастливых лет. Думаю, это также произошло потому, что она преодолела страх перед смертью.

Бонни — пациентка одного из домов для престарелых, которые я посещаю. Она была здоровой до семидесяти лет, когда у нее произошел сердечный приступ. С тех пор она потеряла много энергии, а вместе с ней и волю к жизни. В течение нескольких месяцев Бонни становилась все более подавленной и все реже вставала с постели. В конце концов у нее развилась пневмония и полностью пропал аппетит.

— Пришло время умирать, — заявила она одной из медсестер. Вскоре медсестра позвонила мне.

Бонни рассмеялась, когда я пришел к ней в палату.

— Говорят, что смерть всегда следует за визитом Дэнниона Бринкли, — сказала она. — Поэтому добро пожаловать.

Я взял Бонни за руку и определил, что она умирает не от болезни, а от вызванной ею потери жизненных сил. Боли в груди и сердечная слабость высасывали из нее энергию. Впервые в жизни у Бонни не хватило физических сил обслуживать себя. Это угнетало ее, она слегла с пневмонией и говорила, что хочет умереть.

В действительности это было не так.

Настроившись на ее дыхание и держа Бонни за руку, я закрыл глаза и увидел эпизоды ее жизни. Парапсихологические способности присущи многим людям, перенесшим присмертный опыт. Они прекрасно описаны такими учеными, как доктор Мелвин Морс, автор книги «Ближе к Свету», и доктор Кеннет Ринг, автор «Движения к Омеге». Эти способности проявляются по-разному у разных людей. Лично я, прикасаясь к кому-нибудь, начинаю видеть то, что называю «домашним кино». Это произошло в тот день с Бонни.

— Не думаю, что вы хотите умереть, — заметил я, посмотрев «фильм». Мы поговорили о том, что я видел. Затем перешли к обсуждению тех аспектов ее жизни, которые остались за пределами «фильма». Бонни рассказала, как ее угнетает то, что она не может никуда ходить. Я объяснил, что существование в ограниченном пространстве может приносить достаточное удовлетворение, чтобы испытывать желание жить. Я знал это, так как испытал подобное на себе.

Бонни призналась, что была испугана моим появлением, так как в доме для престарелых ходила шутка, что я являюсь предвестником смерти.

— Что такое вы говорите людям, отчего они так быстро умирают? — спросила она.

— Я стараюсь изгнать страх перед смертью, — ответил я. Мы говорили о духовных опытах и о поразительных вещах, которые происходят, когда люди умирают. Я рассказал ей, как был удивлен, обнаружив, что наше сознание не исчезает с наступлением смерти, и описал ей то, что я видел и испытал, будучи мертвым.

В течение нескольких дней я навещал Бонни. Она чувствовала себя все лучше. Пневмония перешла в кашель, а потом и вовсе исчезла.

Это произошло менее года назад. Теперь я говорю, что Бонни взяла шефство над своим домом для престарелых. Она сидит за столом в приемной, отвечает на телефонные звонки и показывает дорогу посетителям, пришедшим навестить своих родственников. Бонни чувствует, что проживет дольше, чем думала, но она больше не боится смерти.

— Когда наступит время, я буду рада избавиться от своего тела, — говорит она. — Мне кажется очень интересным плавать в воздухе.

Самое важное в этой истории не то, что Бонни жива, а то, что она этому рада. Рассказы о людях, видевших духовный мир во время присмертного опыта, усиливают желание жить куда больше, чем желание умереть. Я видел такое много раз, а медицинские исследования это подтверждают. Есть немало сведений о людях, которые пытались покончить с собой и которым потом давали читать литературу о присмертном опыте. После этого они никогда не повторяли попыток самоубийства, в то время как среди людей, не читавших этих книг, вероятность повторной попытки увеличивается на пятьдесят процентов.

На этот счет существует ряд теорий. Один известный исследователь предполагает, что во время умирания происходит высвобождение накопленной деструктивной энергии, это действует даже на тех, кто узнает об этом. Другие считают, что расширение духовных знаний увеличивает чувство собственного достоинства.

Я не сомневаюсь ни в одной из этих теорий, но должен прибавить к ним собственную. Мне кажется, что — знания, полученные во время присмертного опыта, уменьшают не только страх перед смертью, но и страх перед жизнью. Спиритуальные приключения тех, кто почти умер, заменяют чувство отчаяния верой, что жизнь продолжается даже после того, как мы покидаем наши «бренные» тела.

Время, проведенное мною с умирающими, я считаю чрезвычайно плодотворным и рекомендую это занятие всем. В последние минуты человеческой жизни, когда не остается места для эгоизма и притворства, истинная любовь сияет как для того, кто отдает свою заботу, так и для того, кто ее получает.

Именно работая в хосписе, я смог отстоять свою точку зрения перед скептиками, рассматривающими нас, как бездушные куски мяса, скопления нейронов и химических реакций. Тот, кто проводит время с умирающими, не может считать их последние видения простыми галлюцинациями, порожденными страхом перед смертью. Нигде более, чем в этой работе, люди не обнаруживают свою духовную сущность. Когда умирающий доверяет вам свои тревоги и страхи, а вы стараетесь их понять и помочь ему осуществить переход в мир иной, вы испытываете чувство любви, которое делает вас духовным существом.

Мне приходилось много работать с пациентами, заболевшими СПИДом. Этих людей всегда стараются избегать. Хотя теперь мы испытываем больше сострадания к пораженным этим трагическим недугом, с ними все еще обращаются как с прокаженными во времена Иисуса. Многие врачи отказываются лечить тех, кто подхватил ВИЧ-инфекцию, из-за страха заразиться.

Меня привлек к уходу за больными СПИДом Фрэнклин Смит, пионер в этой области. Я чувствовал, что в заботе больше всего нуждаются те, к кому общество повернулось спиной. Они очень боятся быть покинутыми семьей и церковью. Я знал, что им необходима моя помощь.

Именно благодаря больным СПИДом мне стала ясна подлинная ценность обозрения жизни.

Присмертный опыт заставил меня осознать, что я — частица узорчатого гобелена, каким является жизнь. Если потянуть за угол ткани, то весь узор начинает двигаться. Сила паранормального обозрения жизни в том, что оно позволяет определить ваше место во Вселенной, помогает понять, кто вы есть на самом деле. Сейчас вы одиноки и в то же время более чем когда-либо являетесь частью человечества. Как говорил Ралф Уолдо Эмерсон:[2] «никто не может даровать вам мир, кроме вас самих».

Многие больные СПИДом абсолютно одиноки. Они покинуты, а иногда полностью отвергнуты семьей и друзьями. Если они хотят обрести покой в последние дни, то вынуждены делать это в одиночку.

Жертвы СПИДа склонны к размышлениям в большей степени, чем другие пациенты хосписа. Они, как правило, моложе и разочарованы в жизни, которую теряют. Если они заразились из-за гомосексуального контакта, то к их физической боли добавляется душевная. Такие больные склонны к философии.

Одного из них звали Джеймс. Ему оставалось жить несколько дней, и он обнаруживал все характерные признаки болезни, буквально пожирающей его изнутри.

Кожа его была покрыта ранами и язвами, вызванными раком крови, дыхание затрудняла пневмония. Джеймс умирал у меня на глазах, однако его беспокоили не столько физические страдания, сколько нежелание умирать с мыслью, что он не сделал все возможное, чтобы достойно прожить свою недолгую жизнь.

Джеймс рассказал мне об отношениях с отцом. Он был суровым человеком, и Джеймсу всегда было нелегко с ним общаться. Что бы он ни делал в детстве, отцу это не нравилось. Джеймс хорошо учился в школе и даже отличился как футболист, но отец все равно оставался недовольным. Наконец он понял, что отцу не нравятся не его поступки, а его личность.

— Я был другим, и мой отец это знал, — сказал Джеймс.

Понимание причины ссор только ухудшало отношения между ними. У них начались скандалы и даже драки. Повод всегда был незначительным. Они никогда не касались гомосексуальных наклонностей Джеймса, хотя все дело было именно в этом.

После окончания школы Джеймс редко контактировал с отцом. Если бы не мать, он бы с ним вовсе не виделся.

Теперь же, подходя к концу жизни, Джеймс хотел откровенно поговорить с отцом о себе. Хотя он знал, что они не могли стать друзьями, ему хотелось попытаться избавиться от многолетней вражды.

Джеймс не верил, что это возможно. Его родители даже не знали, что он в больнице, а тем более что он умирает от СПИДа. Как мог он сообщить им об этом и предстать перед ними в таком виде?

— Если родители увидят меня таким, то умрут раньше меня, — с горькой усмешкой проговорил он. — Такого удара им не вынести.

Мы поговорили об отношениях с родителями и о его жизни вообще. Было ясно, что Джеймс обозревает свою жизнь так, как делал бы это во время присмертного опыта. Он не стыдился своих наклонностей.

— Таким я родился — этот путь был для меня предопределен, — заявил он.

Джеймс сожалел о гневе и злобе, которую они с отцом питали друг к другу. Приняв твердое решение не контактировать с родителями, он примирился с мыслью, что умрет, не объяснившись с отцом.

— Жизнь одинакова для всех, — как-то заметил Джеймс. — Кто бы мы ни были, мы все выписали чек и теперь ждем, чтобы его оплатили.

Я понимаю, насколько вредна эта мысль. Когда умирающие рассказывают о своей жизни, это напоминает мне бухгалтера с гроссбухом, подсчитывающего прибыли и убытки. Они сопоставляют все плохое и все хорошее.

В конце концов они почти всегда выписывают своего рода эмоциональный чек, иногда на весьма солидную сумму.

Один такой чек был выписан больным СПИДом по имени Джон. Ему было всего двадцать четыре года, года он узнал, что его анализ на ВИЧ-инфекцию положительный. Когда я познакомился с ним в хосписе Чарлстона в Южной Каролине, у Джона началась пневмония, и он быстро терял в весе. К тому же его состояние ухудшалось от лекарств, которые ему давали, чтобы продлить жизнь еще на несколько дней.

Несмотря на тяжелое состояние, Джон не смирился со смертью. Когда я впервые вошел в его палату, у него был вид человека, панически боявшегося умереть.

— Почему я? — спросил Джон, когда я сел. — Что я такого сделал?

Прежде чем я смог ответить, он начал строить догадки насчет того, почему на него обрушилась эта беда. Джон был воспитан в духе фундаменталистской религии, которая обещала адский огонь и проклятие тем, кто отходит от учения церкви. Но образ его жизни изменился, когда он покинул маленький южный городок, где родился. «Грехи», которые Джон совершил, будучи гомосексуалистом, причиняли ему невыносимые страдания.

— Я заслужил это, — сказал он и начал плакать. Многие работающие в хосписе не в силах были справиться с подобными сценами и покидали в такой момент палату пациента иногда без единого слова. Они не могут выносить его страданий и не знают, что сказать. Надеюсь, эта книга поможет им.

Я был в ином положении. Испытывая сострадание к таким пациентам, я не мог разделять их чувств. Я дважды прошел через присмертный опыт, и если чему-нибудь научился, так это тому, что мы должны сами выносить суждения о себе на основе обозрения жизни. Несомненно, мы являемся наиболее суровыми критиками самих себя. Каждый из моих знакомых, переживших присмертный опыт, выносили себе не менее тяжкий приговор, чем это могли бы сделать другие.

— Я стыжусь того, как обращался с людьми, — говорил мне человек, видевший обозрение своей жизни после сердечного приступа. — Если бы я мог, то приговорил бы себя к аду.

Я не мог с ним не согласиться. Если бы ад существовал, то я бы отправил себя туда после первого обозрения жизни. Мое поведение заслуживало пребывания в подобном месте. Но в духовном мире я оказался окруженным такой любовью, что почувствовал себя прощенным, хотя сам не мог себя простить. С тех пор я пытался быть достойным этой любви.

Тем не менее трудно убедить человека, умирающего физически и испытывающего душевные муки, что лучшее время наступит после смерти. Иногда еще труднее убедить кого-нибудь, что он должен научиться прощать себя, если хочет, чтобы любовь вошла в его жизнь. Джону я мог лишь сообщить все известное мне о том, что его ожидает.

— Все мы испытываем страх перед смертью, — сказал я ему. — И все мы должны умереть. Тебе тяжелее, чем многим, потому что ты молод и умираешь от неизлечимой болезни. Но все люди, умирая, задают один и тот же вопрос: «Почему это случилось со мной?»

Подождав, пока Джон успокоится, я начал рассказывать ему то, что знал о смерти. Хотя я не мог гарантировать, что эти события произойдут, я сообщил Джону, что все люди, пережившие так называемый «присмертный» опыт, описывают его примерно одинаково.

Мои слова дали Джону надежду — ту соломинку, за которую мы все можем ухватиться.

— Теперь давай попрактикуемся в обозрении жизни, — предложил я. — Поговорим обо всем хорошем, чем ты можешь гордиться. А потом побеседуем о плохом. Таким образом мы создадим панораму всей твоей жизни, всех твоих надежд и мечтаний.

Я видел, как обозрения изменяют охваченных чувством вины пациентов. Когда они обращались к своей духовной сущности, ужас покидал их мысли.

Тим был одним из таких пациентов. Он также умирал от СПИДа и проклинал себя за свой образ жизни.

— Если бы я не был «голубым», то не заболел бы, — сказал он.

— Но ты же не знал об этой болезни, — возразил я. — Люди ничего не знали о СПИДе, и даже заболевая им, не понимали, что это такое.

— Значит, это Божья кара? Чума на гомосексуалистов?

— Тим, — я старался говорить убедительно, — если бы это было так, то СПИДом болели бы только гомосексуалисты. Но ведь им болеют невинные дети и старики. Это просто болезнь, передающаяся через кровь, а никакая не кара.

Не думаю, что Тим мне поверил. На свою жизнь он смотрел односторонне. День за днем он вспоминал только плохое, никогда не говорил о хорошем, которое, несомненно, тоже имело место. По его словам, ему было нечего надеяться на прощение.

Болезнь Тима протекала с таким количеством осложнений, что любое медицинское вмешательство походило на заделывание дыр в насквозь прогнившем организме. Опухоли, пневмония и прочие несчастья. Тиму становилось все хуже и хуже.

Однажды у него остановилось сердце. Врач стал делать ему массаж, и, к его удивлению, сердце заработало вновь.

Вечером я узнал об этом и на следующий день пришел повидать Тима. Он по-прежнему был недалек от смерти, но его настроение полностью изменилось. Тим сказал, что в результате остановки сердца он увидел о себе много хорошего и больше не испытывал страха перед смертью.

— Я едва мог дышать и нажал кнопку вызова сестры. Потом я почувствовал сжатие в груди и провалился в темноту. Думаю, в этот момент я был мертв.

Потом я увидел спину врача, массировавшего мою грудь, и подумал, что он напрасно тратит время. Я был уверен, что умер. Я слышал музыку, прошел сквозь туннель и никак не мог вернуться назад.

Затем я оказался среди Света и увидел свою жизнь — все плохое, о чем рассказывал тебе, но теперь это не выглядело таким плохим. К тому же я видел и много хорошего, что делал другим людям — например, моей сестре; у нее было трудное детство, и я помогал ей во время эмоциональных кризисов. Глядя на это, я мог ощущать не только свои, но и ее чувства.

Слушая Тима, я понимал, что обозрение помогло изменить ему остаток своей жизни. Он перестал испытывать страх и вину, примирившись с собой и осознав духовную сущность всех своих поступков. На смену страху перед вечным проклятием пришло понимание того, что он совершил немало хороших поступков, на которые не обращал внимания, и что эти поступки имеют еще большее значение в духовном мире, чем в реальном.

Тим стал открыто говорить о себе и своих проблемах. После присмертного опыта у него была краткая ремиссия, и он использовал оставшиеся силы, чтобы написать родным и друзьям.

Тим дал мне прочитать некоторые из этих писем. Они были полны сожаления о том, что он должен так рано умереть. Но в них присутствовал и юмор. «Я всегда думал, что буду жить вечно, — писал Тим сестре. — Но, очевидно, мне суждено прожить всего на несколько лет больше нашей собаки».

В каждом письме Тим упоминал о своем прошлом, некоторые события он теперь видел по-иному после присмертного опыта. «Как правило, у меня были хорошие намерения, — писал Тим другу. — После того, что произошло на прошлой неделе (его присмертный опыт) я знаю, что намерения играют в жизни очень важную роль».

Сам я видел обозрения своей жизни почти ежедневно. Конечно, они не были такими подробными, как во время моих двух присмертных опытов. Я просто вижу заново то, что совершил за день. Я умею быть беспристрастным.

Мы постоянно переживаем присмертный опыт, так как все время обозреваем нашу жизнь. Это означает, что мы не должны ждать смерти, чтобы получить все блага жизненных обозрений. Ежедневные размышления о собственных поступках помогают мне быть судьей самому себе.

Концепция, заключающаяся в том, что каждый человек сам себе судья, трудна для понимания. В западном мире многие верят, что наша бессмертная душа полностью зависит от Бога, который решает, достаточно ли мы хороши, чтобы присоединиться к Нему на Небе, или настолько плохи, что должны вечно мучиться в аду Некоторые верят в существование чистилища. А это нечто среднее между адом и раем, предназначенное для тех, чья судьба зависит от слишком суровых присяжных.

Во время моих присмертных опытов я не видел ничего подобного. Я не попадал в небесный зал суда, где должен был защищать себя. Все было гораздо хуже. Я сам должен был вынести себе приговор. Я не получал строгих выговоров от Существа Света, демонстрировавшего мне мою жизнь. Вместо этого я ощущал любовь и радость, которую, очевидно, испытывает добрый дед по отношению к внуку, еще не обладающему мудростью, приходящей с годами.

Вернувшись на Землю, я стал искать ответы на важные теперь для меня вопросы. Отдал ли я столько же добра, сколько взял? Совершал ли я спонтанные добрые поступки? Вызывал ли я в людях ответное доброе чувство? Существо Света предоставило мне возможность ответить на них с помощью обозревания жизни. Я судил сам себя — это крайне мучительная процедура, так как себе невозможно лгать. Читая эти строки, подумайте, много ли вы знаете о себе и насколько бы вы были строги, если бы оказались в роли собственного судьи.

Существо Света, стоя рядом, объясняло мне смысл жизни. «Люди — могущественные духовные создания, призванные творить на Земле добро, — говорило оно. — Это достигается не с помощью отважных поступков, а только благодаря добрым отношениям между людьми».

Существо сказало, что важны как раз мелочи, так как они показывают нашу истинную сущность. Теперь я понимаю, что простые проявления доброты спонтанны и подобны рефлексам. Когда вы покупаете бездомному пищу или помогаете другу, вы делаете это не по обязанности. Такие поступки исходят из глубины вашего сердца и, следовательно, служат проявлением истинной любви.

Подобные взгляды разделяют со мной сотни людей, переживших присмертный опыт. Этим людям повезло — они смогли вернуться к жизни. Они также видели жизненные обозрения и слышали, что им советовали Существа Света. Их открытия были почти полностью идентичны моим.

Вот некоторые из них.

«Теперь я знаю, что в каждом из нас есть частица Бога, и эта частица — доброта. Наше предназначение — распространять такие частицы повсюду».

«Я понял, что не нужно бояться смерти. Нам следует беспокоиться о том, как мы относимся к другим людям».

«Я осознал, что часы не показывают нам подлинное время. То, что нам кажется длительным периодом, является в действительности долей секунды. Понимание этого сделало меня менее материалистичным».

«Я узнал, что Вселенная находится не только вне, но и внутри нас (указывает на сердце). Мы все — частицы единого мироздания. Если мы причиняем кому-то вред, то одновременно вредим и себе. Это очень просто».

«Я понял, что материальные ценности в нашей жизни не имеют никакого значения. Важен духовный мир. Роскошные дома и драгоценности ничего не стоят. Мы должны судить себя по нашим добрым делам».

Люди не возвращаются из иного мира с лекарством от рака или решением проблемы перенаселенности планеты. Они несут с собой любовь и заботу о ближнем. Очевидно, именно это считается в духовном царстве самым важным для человеческой расы. Об этом нам говорят в тот день, когда мы судим себя.

Что бы я ни делал, я не забываю, что мне придется испытать это снова во время обозрения жизни. Так как я перенес два присмертных опыта и во время каждого видел жизненное обозрение, я не сомневаюсь, что увижу его вновь, когда умру окончательно. Поэтому я помню, что когда-нибудь испытаю чувства людей, с которыми мне приходилось контактировать.

Понимая природу жизненных обозрений, я уверен, что прощать других — то же самое, что прощать самого себя. Это возвращает меня к мысли о том, что мы вплетены в единую ткань, которую образует человечество. Если вы совершаете поступок, руководствуясь злобой или алчностью, то он болезненно отзовется во время обозрения жизни. Если же вами движут любовь и прощение, то ваши поступки отзовутся не только при обозрениях, но и в повседневной жизни.

Я стараюсь начинать каждый день с чего-нибудь духовного. Есть много способов этого добиться. Для меня это мысли об умирающих, за которыми я ухаживаю. Я задаю себе вопрос: что я могу для них сделать сегодня? Или: что я могу сегодня от них узнать?

Не все люди подходят для работы в хосписе. Но ничто не заставляет так сильно ценить жизнь, как частое зрелище смерти.

Я хорошо знаю, что следующий восход солнца может оказаться для меня последним. Задумываясь о своей жизни, я лучше понимаю то, кем являюсь в духовном мире и здесь, на Земле.

Наука и опыт показывают нам, что размышления обладают способностью целить и преображать, просвещать и смирять. Самое главное, что обозревания жизни могут происходить в любое время, а не только когда мы умираем. Нам нужно только честно взглянуть на самих себя и постараться произвести в себе те изменения, которые сочтем нужными.

Такие изменения происходили во мне и во многих других. Одним из таких людей был Рик. Мы познакомились с ним в Лос-Анджелесе после семинара, который я проводил. Ему было пятьдесят пять лет. Его рассказ подтверждал то, что не только на пороге смерти человек может оценить свою жизнь и изменить ее.

— Мой ювелирный магазин приносил мне достаточный доход, но я любил играть. Эта страсть поглощала все мое свободное время.

Почти каждый вечер после работы Рик отправлялся в одно из нелегальных игорных заведений и играл в карты. Если ему везло, он мог продолжать игру до рассвета.

— Когда я выигрывал, ничто не могло меня остановить, — сказал он мне.

Но один инцидент побудил Рика пересмотреть свой образ жизни. Он выиграл в покер несколько сотен долларов и в три часа ночи совершенно изможденный собрался домой. Когда он подошел к своей машине на пустой стоянке, кто-то подкрался к нему сзади и ударил по голове. Придя в себя, Рик обнаружил, что все его деньги исчезли.

— Они взяли не только мой выигрыш, но и деньги из ювелирного магазина, которые я нес в банковской сумке.

Несмотря на боль и шум в голове, Рик считал, что ему повезло, ведь он остался жив. Сидя на тротуаре в предрассветный час, он начал обозревать свою жизнь — с детства до настоящего момента. Многие факты казались ему положительными, но их перевешивали отрицательные, вроде страсти к игре. Рик постигал подлинную ценность всех своих поступков. Он осознал, сколько еще мог бы сделать, и поклялся изменить свою жизнь так, как считал необходимым.

— Это был момент истины, — сказал Рик. — Я знал, что готов эволюционировать как человеческое существо.

Рик продолжал заниматься своим ювелирным бизнесом, но больше не играл по ночам. Он стал посвящать свободное время семье и организациям, помогавшим людям.

— Мне не понадобилось умирать, чтобы взглянуть на свою жизнь, — говорил он мне. — Оказалось достаточным, чтобы меня ударили по голове и забрали все деньги. Как ни странно, это было самое лучшее, что когда-либо со мной происходило.

Один из самых замечательных и, возможно, самых ярких примеров целительного эффекта обозрения жизни представляет биография Билла Уилсона, одного из основателей общества анонимных алкоголиков. Он сам был запойным пьяницей и не мог справиться с этим пороком. Но даже пьяным Уилсон считал алкоголизм болезнью духа. Он боролся с пьянством медицинскими средствами, читал книги по философии и психологии, но ему не удавалось излечиться.

Однажды вечером Уилсон почувствовал, что находится на краю бездны. Снедаемый горем, он закричал:

— Если есть Бог, то пусть Он даст о себе знать!

То, что произошло за тем, не было присмертным опытом, хотя обладало многими его признаками. Это мистическое событие изменило жизнь Уилсона.

«Внезапно мою комнату озарил яркий белый свет, — писал он позднее. — Я был охвачен неописуемым экстазом. Все испытанные мною радости бледнели в сравнении с этой.

Затем я мысленно оказался на вершине горы, где дул сильный ветер. Но это было движение не воздуха, а духа. Его дыхание очищало и придавало силы. Потом меня пронзила мысль: «Ты свободен!» Не знаю, сколько я пробыл в этом состоянии, но наконец свет и восторг отступили, и я вновь увидел свою комнату, Когда я успокоился, на меня снизошло умиротворение и другое чувство, которое трудно описать. Я остро ощутил Божественное присутствие, подобно морю животворящего духа. Казалось, я лежу на берегу нового мира. «Должно быть, — подумал я, — это и есть тот Бог, о котором говорят проповедники».

Впервые я почувствовал, что любим и могу любить других. Я возблагодарил Бога, явившегося мне на краткий миг. Хотя я остался путником, бредущим по дороге в неведомое, я уже не нуждался в помощи, ибо узрел впереди яркий свет».

Этот мистический опыт вкупе с беспощадным взглядом на собственную жизнь перенес Уилсона в иное состояние. Трансформация его личности привела к созданию им Общества анонимных алкоголиков — организации, которая дает людям, страдающим алкоголизмом, духовную основу для преодоления недуга.

Происшедшее с Биллом Уилсоном во многих отношениях идентично обозрению жизни во время присмертного опыта. Его перерождение было абсолютным. Разница состоит лишь в том, что ему не пришлось побывать на пороге смерти, чтобы испытать блага подобного опыта.

Не все обозрения жизни сопровождают удар молнии, как это случилось со мной. Многие занимают определенный период времени, как вызванная им трансформация личности.

Длительное перерождение заслуживает еще большего восхищения, чем сиюминутное. Чтобы измениться, не будучи вдохновленным мистическим событием, требуются немалые усилия. В конце концов, присмертный опыт почти сразу же меняет человека, демонстрируя ему духовный мир, и превращает веру в факт. Трансформация без мистического опыта — тяжкая работа личной духовности, так как она требует веры, что духовный мир укажет правильный путь.

Пример этого — Дэвид Фрейджо, подрядчик, художник и лектор из Феникса в штате Аризона, которого представил мне мой соавтор. Дейвид был запойным алкоголиком: для него лечение тяжелого похмелья было таким же, как его причина: хорошая выпивка. Он пил ради забавы, для снятия стресса, потому что сердился и потому что был счастлив. Как и у других, кто вел подобный образ жизни, причины пьянства Дэвида были абсолютно иррациональны. Однако ему это не мешало, так как он всегда давал им объяснение.

Во время запоев Дэвид похвалялся прекрасными отношениями с женой и детьми. В действительности эти отношения оставляли желать лучшего. Каждый из членов его семьи по-своему испытывал постоянный стресс.

Дейвид объяснял себе причины своего пьянства и думал, что скрывает его от семьи. Возвращаясь домой в нетрезвом виде, он говорил, что провел трудный день и должен был выпить, чтобы расслабиться. Когда его рвало по утрам, он говорил, что все дело в аллергии, а никак не в похмелье. Если жена спрашивала, сколько он выпил, Дэвид сердито огрызался: «Я ведь о тебе забочусь, так чего еще тебе нужно?»

Наконец жен решила поговорить с Дэвидом об этом. После того, как он вдрызг напился в День матери, она дала ему телефоны двух лечебных центров и сказала, чтобы он туда обратился за помощью. Это произошло в 1986 году — тогда и началось его обозрение жизни.

Дэвид стал вспоминать историю своей семьи и обнаружил в ней четыре поколения алкоголиков. Он понял, что его проблемы были частью процесса, начавшегося очень давно.

Во время лечения в больнице Дэвид не видел ни вспышек яркого света, ни Духовных Существ, пришедших ему на помощь. Тем не менее он начал сильно меняться к лучшему.

— Эмоциональная боль покинула меня, — говорил Дэвид. — Ее сменило нечто иное.

Дэвид раскапывал свою жизнь, как археолог. При этом он находил только пьянство, злобу, семейный разлад, боль и унижение. Исследовав собственную жизнь, он перешел к своим предкам и обнаружил, что является далеко не первым алкоголиком в семье.

— Я начал сознавать, что дело не только в моем пьянстве, сколько в семейной истории, — рассказывал Дэвид. — Теперь я знаю, что у людей, не имеющих и не знающих своей истории, возникают серьезные проблемы.

Придя к истине с помощью обозрения жизни, он поставил перед собой две задачи. Первая заключалась в том, чтобы умереть чистым и трезвым.

— Я больше не хочу ни пить, ни принимать наркотики, — заявил Дэвид.

День матери отмечается в США во второе воскресенье мая.

Второй задачей было разрушение порочной цепи.

— Ложь, стыд, тайны, невежество и страх порождают алкоголизм и наркоманию в следующих поколениях. Но обозрение жизни, основанное на правде, любви и разуме, разрушит старые цепи. Я не хочу, чтобы алкоголизм унаследовали мои дети так, как унаследовал его я.

Дэвид и члены его семьи часто сидят за столом и обозревают свои жизни. Во время этих неформальных собраний обсуждаются самые различные темы. Семья стала значительно крепче, так как они сокрушили стену молчания о проблемах, тайно отравляющих ее жизнь. Теперь Дэвид смотрит в будущее без страха.

— Если вы не взглянете в лицо вашему прошлому, оно взглянет в лицо вам, — говорит Дэвид.

Обозрения жизни, происходящие в процессе мистического опыта или размышлений, могут привести к глубоким личным и духовным изменениям. Я не стану заходить так далеко и утверждать, что необследованная жизнь не стоит продолжения, но считаю, что жизнь, подвергающаяся обозрению, неизмеримо богаче. Отбросив в сторону все лишнее и обдумывая нашу жизнь с духовной точки зрения, мы видим способы, которыми могли бы улучшить наше прошлое и можем улучшить наше будущее.

Подробное и откровенное жизненное обозрение подтверждает правдивость слов Неру: «Жизнь подобна игре в карты. Рука, которая сдает карты, представляет собой детерминизм, а способ вашей игры — свободную волю».

Добавлю, что необязательно руководит обозрением вашей жизни Духовное Существо, вы сами станете таковым по окончании процедуры.

Благодаря Центрам, я приобрел личный опыт в помощи людям обозревать их жизнь.

Со дня моего первого опыта — 17 сентября 1975 года — я был одержим идеей создания Центров. Мысли о них преследовали меня постоянно. Я говорил многим людям: «Когда тринадцать Существ Света велят вам что-то сделать, трудно сказать нет».

Я никогда не говорил «нет», даже если мне не нравилось то, что они велели. Я был занят поисками способов и материалов для сооружения восьми компонентов или «комнат» Центров. К тому же мне приходилось искать смысл каждого компонента. Как они действуют? Что они означают? Как они заставляют людей осознать себя могущественными духовными существами? И, разумеется, почему для создания Центров выбрали именно меня?

Все эти проблемы были для меня загадками. К счастью, мне постепенно удалось разгадать некоторые из них.

Одни из этих загадок легкие, другие — трудные, а третьи, возможно, никогда не удастся разгадать. Процесс разгадки значения Центров — испытание на упорство. В духовном мире немало юмора, а Существа Света — большие шутники. Когда я добираюсь до конца веревки, они тут же бросают мне новую. Я как-то говорил, что их веревки хороши лишь для того, чтобы на них вешаться, но, конечно, это шутка. Я знаю, что веревки, которые они мне бросают, должны помочь найти верный путь. С их помощью я узнал, что открытие — одно из важнейших даров жизни.

В поисках своего пути я многое узнал. Самое важное — понять, что мы не бедные и не жалкие создания, а могущественные духовные существа, стремящиеся к духовному опыту. Большинство из нас еще не поняли, каким образом этого достичь.

Впервые я собрал один из Центров в 1977 году. Это была примитивная компиляция элементов, предоставленных мне Существами Света. Теперь я называю ее «модель Т-2», потому что она кажется мне жалким подобием моего нынешнего Центра. Все же это послужило началом.

Одной из моих задач было проверить, какой эффект оказывает Центр на алкоголиков. Так как алкоголизм многие считают болезнью духа, я рассудил, что информация, полученная мной от Существ Света, могла бы помочь в исцелении этого недуга. В конце концов, назначение этих комнат, по словам одного из Существ, в том, чтобы «показать людям, что они могут контролировать свою жизнь с помощью Бога». Я решил, что лучше начать с людей, потерявших контроль над собой.

Эффекты Центра я намеревался проверить на двух друзьях, пристрастившихся к пьянству, проведя их через программу, как я тогда ее понимал. Центры состоят из восьмиступенчатой программы, но в то время мне было не ясно, как собрать ступени воедино. Тем не менее я сделал все, что мог. Например, первая ступень включает групповую терапию. Я точно не знал, как ее производить, поэтому просто решил начать с беседы.

Я понимал, что цель этого взаимодействия — расслабиться и исследовать источники духовных проблем.

Я также сознавал, что для этого необходимо большое чувство юмора. Когда доктор Реймонд Моуди сравнивает юмор с измененным состоянием сознания, он абсолютно прав. Слишком серьезное восприятие жизни делает исследование крайне затруднительным. Юмор пробивает брешь в броне, которой окружают себя пациенты, и позволяет им глубже заглянуть в свои души.

Вторая ступень программы Центра — массаж. Раньше я не понимал, почему массаж играет какую-то роль в процессе, который должен продемонстрировать, что «мы могущественные духовные существа». Теперь же мне это совершенно ясно. Массаж помогает нам сбросить путы, удерживающие нас от самоисследования. Он заставляет понять, что мы связаны друг с другом как в физическом, так и в духовном отношении.

Во время массажа происходит и нечто иное, что кажется мне весьма таинственным. Массаж пробуждает воспоминания. Не знаю, почему это происходит, но люди вспоминают давние события, когда их массируют. Как будто мышцы содержат память, оживающую под пальцами массажиста.

После бесед и массажа я перешел к третьей ступени — отключению чувств. Сейчас я проделываю это, укладывая пациентов на удобную кушетку в темной комнате, используя аудио- и видеотехнику, чтобы изменить их состояние. В тот раз я посадил моих двух пьяниц в кресла и попросил их сосредоточиться на дыхании и ни о чем не думать. Ранее я бы дал им послушать музыку Стивена Хэлперна, особенно сюиту «Спектр», так как она очень помогла мне, когда я выздоравливал после удара молнией. Цель этой процедуры — прочистить мозг, чего весьма трудно добиться. Вы можете попробовать проделать это сами, отложив мою книгу и изгнав из головы всякие мысли. Это нелегко, так как мозг по природе активен и его трудно отключить.

Четвертая ступень предполагает подключение пациентов к специальному оборудованию, чтобы они могли видеть, до какой степени контролируют свои телесные функции. Потом я должен показать им, как понижать кровяное давление и делать различные части тела теплыми или холодными. С развитием электроники мои возможности в этом отношении значительно расширились.

Пятая ступень — использование моих интуитивных способностей с целью побудить пациентов проникнуть в свою душу. Я думал, что с моими двумя пьяницами это безнадежное дело. Но оказался не прав. После первых четырех ступеней программы на поверхность всплыли такие факты о моих приятелях, о которых я и понятия не имел. Каждый из них окунулся в семейные воспоминания, объясняющие, почему их духовный мир был столь беден, а чувство собственного достоинства так неразвито.

Я видел, как на одного из моих пациентов в детстве постоянно кричал отец. Мне стало ясно, что он всегда был неуверен в себе, и обнаружил, что алкоголь помогает обрести ему недостающую уверенность. Другой пациент еще мальчиком ощутил себя никому не нужным после смерти отца. Он был сломлен духовно и уже в старших классах начал пить, чтобы заполнить пустоту.

Шестая ступень — кровать. С 1979 года я соорудил четыре ее версии. Если мой ранний Центр можно назвать «моделью Т», то первая кровать была подобна ракете «Меркурий» — первой управляемой ракете, запущенной в космос.

Впрочем, в этой кровати уже присутствовали основные элементы усовершенствованных версий. Старая кровать, как и современная, преобразовывала звук в вибрацию, хотя она была куда менее комфортабельна.

Своих первых пациентов я не мог провести через седьмую ступень, потому что тогда не понимал ее. Впрочем, теперь я тоже не до конца ее понимаю. Помещение из полированного металла необходимо сконструировать таким образом, чтобы сидящий в ней пациент не мог видеть своего отражения. Так как я не мог понять ни цели, ни конструкции этого устройства, я отказался от него. Коль скоро восьмой ступенью было возвращение в кровать, я отказался и от нее. В конце концов, думал я, они уже побывали в кровати, так зачем же им туда возвращаться?

Я проводил обоих пациентов через эту программу дважды в неделю в течение двух месяцев. Сначала они с трудом воспринимали непонятные процедуры, но потом начали ими наслаждаться. Оба утверждали, что никогда не могли настолько расслабиться. Вскоре они стали с нетерпением ожидать каждого сеанса.

Результаты показались мне очень интересными. Через пару месяцев один из пациентов резко сократил употребление алкоголя. Он мог выпить пару кружек пива, но это не имело ничего общего с пьянством, которым он славился. Второй пациент вовсе бросил пить и не прикасался к алкоголю семь лет.

Причина этого стала очевидной, благодаря нашим беседам. До лечения их постоянно терзало беспокойство, которое можно было притупить только алкоголем. Система Центра может адаптироваться к внутренним нуждам пациента. Теперь они обрели внутренний мир и могут в случае надобности обратиться за помощью к нему, а не к бутылке.

Я работаю над улучшением техники и надеюсь в будущем найти еще более эффективные средства борьбы с этим разрушающим духовность недугом.

Я работал над Центрами долгие годы, но никак не мог осмыслить процесс. Несмотря на слабое здоровье, я участвовал в нескольких предприятиях. В свободное время я пытался собрать воедино компоненты Центров, но дело продвигалось плохо.

В 1989 году я едва не умер вновь. Фактически я надеялся, что умру.

Мое сердце, пострадавшее от молнии, слабело с каждым годом. Через порез на руке в него попала инфекция. Врачи в больнице сказали, что я умру через сорок пять минут, если не подвергнусь интенсивному лечению и не начну подготовку к операции по замене клапана.

Думаю, доктор ожидал, что я упаду в обморок или заплачу. Но вместо этого я сидел на кровати и улыбался. Мое лицо посинело из-за кислородной недостаточности, отчего улыбка наверняка выглядела еще ужаснее. Доктор был обескуражен моей реакцией. Большинство пациентов боятся умирать, а я умудрился найти в ситуации какой-то юмор.

Я решил разрядить обстановку:

— Черт возьми, док, вам не кажется, что мне следует лечь?

Врач не понимал, что я не боюсь смерти. Я знал, что меня встретит в духовном мире, и, должно быть, чувствовал себя, как Христофор Колумб, когда он открывал Новый Свет. Ему хотелось вернуться и рассказать об увиденном, но потом еще сильнее захотелось снова переплыть океан и увидеть райские земли. Именно этого я хотел в 1989 году. Я был бы счастлив вновь оказаться на смертном одре.

Доктор обследовал мое сердце и обнаружил, что клапан заражен стафилококковой инфекцией, проникшей через порез на руке. Клапан перестал плотно закрываться, и с каждым ударом сердца капли крови просачивались в мои легкие. В результате я постепенно утопал в собственной крови.

Ко всему прочему меня тошнило от антибиотиков, которые мне давали, чтобы справиться с инфекцией.

И тем не менее я был счастлив. Я собирался умереть и радовался этому.

Антибиотики тормозили развитие инфекции, но вред уже был причинен. Лежа в постели, я чувствовал, что в моих легких хлюпает жидкость. Подушка вокруг моей головы была покрыта алыми пятнами от кровавого кашля, а мои пальцы были серыми и холодными.

— Я собираюсь домой, — сказал я отцу, давая понять, что скоро умру. Он пришел в ужас. Несколько лет назад мы потеряли маму. Теперь отец видел, как смерть приближается к одному из его сыновей. Я жалел его и других членов моей семьи.

Мы очень любили друг друга, но несмотря на это, я хотел умереть.

Пришла сестра с документом о согласии на операцию, который я должен был подписать. Хирурги намеревались заменить клапан искусственным. Я отказался ставить подпись. Тогда явились два врача и стали меня уговаривать, но я по-прежнему отказывался.

— Считайте, что меня уже нет, — сказал я им. Так бы и случилось, если бы не Реймонд Моуди. Он только что вернулся в Огасту, когда ему позвонила моя приятельница. Когда она сообщила, что я в больнице, он обещал приехать как можно скорее и в самом деле прибыл в больницу через два часа после звонка.

Я уверен, что скоро умру, и хотел этого. Единственное, что меня тревожило, это оставшиеся незавершенными Центры. Существа из Света сказали, что я должен был полностью соорудить один из них к 1992 году. Теперь, лежа на том, что, очевидно, было моим смертным ложем, я чувствовал себя виноватым, что не осуществил миссию, порученную Богом.

Все изменил Реймонд.

— Вы не должны умереть, — заявил он. — Живите ради меня. Я нуждаюсь в вашей помощи.

Если бы Реймонд не сказал этого, меня бы сегодня не было здесь. Но так как он попросил меня остаться, я подписал документы и был доставлен в операционную. Там я испытал свой второй присмертный опыт. Когда мне дали анестезию, все потемнело. Потом я покинул свое тело и повис под потолком, наблюдая, как врачи вскрывают мою грудную клетку и начинают работать над сердцем.

Если я когда-нибудь чувствовал себя смертным, то в тот момент, когда я увидел собственное сердце. Лэрри Мак-Мерфи — лауреат Пулитцеровской премии, автор «Одинокого голубя» — говорит, что никогда не ощущал себя прежним после операции на сердце. «Я превратился в оболочку, лишенную содержания. Думаю, это поэтому, что во время такой операции человек на какое-то время умирает. До сих пор я задаю себе вопрос, где находится та часть меня самого, которая исчезла после операции?»

Будучи ветераном сердечной хирургии, я согласен с мистером Мак-Мерфи. Остановка сердца практически означает смерть. Однако я помню, где находилась часть меня во время операции. Я снова отправился в духовный мир.

Освободившись от своего тела, я наблюдал за операцией. Потом, как и в первый раз, я проник сквозь туннель к яркому ослепительному свету. Меня не удивило появление Духовного Существа, которое было со мной во время обозрения жизни.

На сей раз я снова видел мои первые двадцать пять лет, и они выглядели такими же жалкими и никчемными, как и раньше. Но теперь я мог сопоставить их с моей жизнью после первого присмертного опыта. Я видел людей, которым помогал во время перехода их в мир иной, и гордился тем, как мне удалось изменить последние дни их жизни.

Второй опыт позволил мне заглянуть в само искусство жизни. Я видел то хорошее, что мне удалось сделать, и ощущал это, как сладкий аромат. Вместо страха, гнева и разочарования я чувствовал радость, счастье и любовь. Хотя хорошие моменты в моей жизни — например, когда я покупал кому-нибудь пищу или помогал справиться с неприятностями — были очень краткими, в обозрении они казались многозначительными. Мне стало ясно, что все проявления доброты — великие и маленькие — играют в духовном мире огромную важность.

После второго опыта я был рад вернуться в материальный мир. Теперь мне стало ясно, что мы в состоянии контролировать окружающую действительность в куда большей степени, чем я считал ранее.

Мы можем по-настоящему изменить себя и в результате изменить мир. Я хотел передать это другим. Поэтому я радовался, что остался жив, хотя физически уже не был таким, как до операции. Я также размышлял о том, куда исчезла часть меня самого, особенно энергия, которая раньше никогда меня не покидала. Запас моих жизненных сил резко уменьшился, хотя я пытался вести себя так, словно ничего не произошло. Зная, что я являюсь духовным существом, я игнорирую мое физическое тело и слишком жестоко его эксплуатирую. В итоге упадок сил напоминает мне о собственной смертности.

Тем не менее я не отказался от намерения — создать Центры. Прежде всего я посетил Реймонда Моуди. Когда он попросил меня остаться в живых, чтобы помочь ему, я решил, что для этого есть причина. И оказался прав. Реймонд задумал проект, который должен был помочь мне в организации Центров.

С тех пор, как я впервые встретил Реймонд а в 1976 году, он пытался понять тайны присмертного опыта, в том числе каким образом человек может достигнуть духовного мира, не будучи мертвым или хотя бы почти мертвым. В последние годы он исследовал механизм духовности. Он занимался этим в своем загородном доме в Алабаме, который именовал «Театром Разума».

На третьем этаже его дома помещался «Психомантеум» — приспособление, способствующее воображаемым контактам человека с умершими близкими. «Желание воссоединиться с ушедшими любимыми — одно из самых мучительных и настойчивых из всех человеческих желаний, — красноречиво писал Реймонд в «Воссоединениях» — книге, посвященной этой теме. — Каждый молит о том, чтобы оно осуществилось хотя бы на пять минут».

Когда Реймонд сказал мне, что пытается устроить воображаемые встречи с покойными при помощи техники, которую уже неоднократно успешно использовали, я поинтересовался, можно ли ее применить в Центрах. В конце концов, излечение от горя должно быть основной причиной воссоединения с ушедшими близкими. Разве горе — не один из величайших источников стресса для всего человечества? И разве ослабление стресса—не главное назначение Центров?

Я решил принять в этом участие и помочь Реймонду.

Я взял с собой две модели кровати, которую мне велели соорудить Существа Света. Помимо других действий эта кровать преобразует звуки в вибрацию и активизирует скрытые энергетические поля человеческого тела таким образом, что пациенты полностью расслабляются и часто сообщают о внетелесных ощущениях. Некоторые из них описывают вибрацию, как «массаж души». Хотя Центры основаны на восьмиступенчатом процессе, не ограниченном кроватью, я решил, что именно этот компонент способен больше всего помочь Реймонду в его исследованиях. Я назвал мой аппарат «клини», потому что он напоминал узкие кровати с приподнятым краем, которые использовались в исцеляющих храмах Асклепия[3] в Древней Греции.

О храмах Асклепия я узнал от Реймонда. Он был не только доктором медицины, но и доктором философии, а также великим знатоком античности. Благодаря его рассказам о древнегреческой культуре, я понял, что многие культуры прошлого применяли расслабление, чтобы изменить состояние человека. Через подобные состояния люди древней эпохи контактировали со своим подсознанием, а иногда, возможно, и с духовным миром.

Реймонд познакомил меня и с другими приспособлениями — в частности с «Некромантеумом», куда приходили люди, чтобы вступить в контакт с умершими. Они проводили там несколько дней, иногда недели, сидя в темных нишах и пробуждая воспоминания о тех, с кем хотели встретиться. Контакт происходил при взгляде на полированный бронзовый котел. Реймонд много читал о таких местах и посещал их. Он пришел к выводу, что комбинация обозрения жизни, расслабления, отключения чувств и взгляда в кристально-чистую поверхность наподобие зеркала могла приводить к контакту с умершими.

Подобные способы контактирования с мертвыми использовали не только древние греки, но и японцы, индийцы, китайцы, индейцы и другие народы. Реймонд хотел скомбинировать их методы со своими собственными, чтобы осуществить подобные воображаемые встречи.

Моей целью в проекте «Психомантеума» было конструирование кровати для полного расслабления пациентов.

Прежде чем пациенты приходили ко мне, Реймонд проводил с ними несколько часов, беседуя о покойных, которых они хотели бы увидеть вновь. Он велел им принести с собой фотографии, портреты и другие предметы, способные пробудить воспоминания.

После этого пациентов Реймонд по очереди направлял ко мне. Я укладывал каждого пациента на кровать и объяснял ему процедуру. Сначала я старался достичь максимального расслабления с помощью бесед. Затем я присоединял к голове пациента прибор, блокирующий звук, и включал аппаратуру. Пациент ощущал звуки позвоночником и постепенно переходил в измененное состояние.

Когда я добивался полной релаксации пациента, Реймонд забирал его в зеркальную кабину. Там он просил пациента сесть поудобнее и пристально смотреть в зеркало. Стул помещался ниже зеркала таким образом, чтобы пациент видел не свое отражение, а гладкую темную поверхность.

Меня не удивило, что выходившие из кабины сообщали о встречах с умершими близкими. Некоторые утверждали, что даже говорили с ними. Другие чувствовали, что прошли сквозь зеркало и провели время с родными в духовном мире. Третьи, напротив, рассказывали, что их близкие вышли из зеркала и стояли рядом с ними в кабине.

Реймонд пришел к выводу, что эти воображаемые встречи могут сильно уменьшить чувство горя. Я не хочу обсуждать здесь достигнутые им результаты. Он сделал это лучше, чем мог бы сделать я, в своей книге «Воссоединения. Воображаемые встречи с ушедшими любимыми» («Бэллантайн Букс», 1994 г.).

Я хочу обсудить то, что удавалось достигнуть благодаря моей кровати. Хотя кровать, или «клини», представляет всего лишь одну из восьми ступеней Центров, она производила невероятно мощный эффект на психику пациентов. Я ожидал, что кровать будет служить только для расслабления людей, пришедших в «Психомантеум». Однако она отправляла многих в духовное странствие по их жизни.

Так, каждый четвертый пациент, лежавший на «клини», покидал свое тело. Вскоре я научился определять, в какой момент это происходит. Дышавший ритмично человек внезапно с шумом ловил воздух, словно увидел кошмарный сон. Если такое происходило, я знал, что по окончании сеанса услышу о том, как этот пациент оказался вне своего тела. Часто мне приходилось слышать гораздо больше.

Один случай ярко иллюстрирует результаты, достигнутые мною в «Психомантеуме» доктора Моуди.

Женщина приехала из Нью-Йорка, чтобы увидеть покойного мужа. Тяжелое многолетнее заболевание вызвало у него глубокую депрессию, приведшую к самоубийству.

Их брак был весьма бурным, и смерть супруга оставила массу нерешенных проблем в отношениях между ними. Женщина обратилась к Реймонду, чтобы он помог разрешить эти проблемы и облегчить ее горе. Она считала, что сможет этого достичь, повидав покойного супруга.

Женщина прошла установленную Реймондом процедуру, беседовала с ним о своем покойном муже и рассматривала альбомы с их семейными фотографиями. Через два часа пришло время расслабиться на моей «клини».

Пока она лежала на кровати, я объяснил ей роль «клини» в методике Реймонда. Потом я рассказал ей о жизненном обозрении, чтобы подготовить ее к необычному опыту.

— Наша цель — достигнуть состояния глубокой релаксации. Эта кровать прочистит ваш мозг и приготовит к зеркальной кабине.

Я предупредил, что многие пациенты, лежа на кровати, покидают свое тело.

— Если так произойдет, просто расслабьтесь. Это вполне нормально.

Я надел на нее наушники, велел закрыть глаза и включил музыку. Я видел, как начали расслабляться ее мышцы. Дыхание постепенно замедлялось, и внезапно женщина сделала шумный вздох.

«Она покинула свое тело», — подумал я.

Я продержал ее на кровати более получаса, а потом отключил аппаратуру. По окончании процедуры на ее лице уже не было напряженного выражения. Она спокойно окинула взглядом комнату и тихо заплакала.

Реймонд и я были ошеломлены ее рассказом. Вначале женщина покинула свое тело. Она была в этом уверена, так как видела из угла комнаты себя и меня, возившегося с приборами.

Потом женщина почувствовала, что скользит дальше, и вскоре оказалась перед покойным мужем. Она разговаривала с ним о его смерти. Женщина считала себя виноватой в самоубийстве мужа, но после разговора с ним поняла, что ему никто не в состоянии был помочь справиться с мучительной болью. После долгой борьбы с физическими и душевными проблемами он решил, что лучший выход для него — покончить с собой.

Дело не кончилось встречей с мужем. Женщина внезапно увидела свою покойную мать. Они поговорили о своих конфликтах, длившихся многие годы. Это исцелило раны, все еще мучившие женщину из-за непростых отношений с матерью.

Но и это было еще не все. По-прежнему находясь вне своего тела, женщина чувствовала, как она мчится по стране к дому дочери в Лoc-Анджелесе, пока не оказалась в ее гостиной. Женщина увидела мокрые следы от плавательного бассейна в дом и далее в ванную. Она слышала шум душа, а на кровати в спальне увидела голубую юбку и блузку.

После этого женщина вернулась в реальный мир.

Реймонд и я слушали с удивлением. Потом Реймонд проделал ловкий трюк. Пока женщина еще не вполне пришла в себя, он протянул ей телефон и предложил позвонить дочери. Она набрала номер и стала ждать. Должно быть, после десяти гудков дочь подняла трубку.

Она извинилась, что долго не отвечала на звонки, объяснив, что была в душе.

— Ты только что плавала в бассейне? — спросила женщина.

— Совершенно верно, — ответила дочь.

— Тогда скажи вот что, — продолжала женщина. — У тебя на кровати лежат голубая юбка и белая блузка?

Мы услышали в трубке сердитый голос дочери.

— Нет, я не шпионю за тобой, — сказала ей мать. — Я в Алабаме. Ты не поверишь, что со мной случилось…

Года через два я решил покинуть «Театр Разума». Я завершил ту часть моей миссии, которую должен был осуществить к этому времени — соорудил один из Центров к 1992 году. Приехав к Реймонду, я помог создать систему духовного обновления в доме человека, который столько сделал, чтобы обновить мой собственный дух.

Я понимал, что у нас разные пути. Реймонд стремился помочь людям установить контакт с ушедшими близкими. Я же хотел избавить людей от страха перед смертью посредством прижизненного соприкосновения с духовным царством.

Я знал, что работа в доме Реймонда явилась исполнением важной части моей миссии. Я верил, что меня послали туда Существа Света. Проведенное там время помогло мне ответить на многие вопросы о Центрах, и я был признателен Реймонду за то, что он обратился ко мне.

Пришло время возвращаться домой и строить собственный Центр.

Я отправился домой сооружать Центры. В течение двадцати лет я следовал указаниям Духовных Существ. Они велели мне построить один из Центров к 1992 году. Долгое время я понятия не имел, как это сделать, однако это произошло в «Театре Разума» доктора Моуди.

Следующей датой, которую назначили мне Существа Света, был 1997 или 1998 годы. К этому сроку я должен был завершить собственный Центр. Не знаю, почему мне определили именно эту дату, но Существа Света двадцать лет не позволяли мне отклоняться от графика, поэтому я не ожидал, что они позволят мне сделать это в будущем.

— Меня не интересует, что думает мир о моей миссии, — говорил я людям, которые меня критиковали. — Я делаю то, что мне велят делать Существа Света. Они держат свое слово, а я держу мое.

Я начал переделывать свой дом в Эйкене, в Южной Каролине. Он вполне заслуживал того, чтобы стать первым Центром. Дом был построен в 1840 году первым дипломированным фармацевтом в Южной Каролине, который использовал корни и травы для приготовления многих лекарств. У меня есть его рецепты, каким-то образом уцелевшие в доме. Позднее здесь поселилось двое врачей. Теперь я превратил дом в место для исцеления духовных недугов.

В этом предприятии мною также руководили Духовные Существа. Во время первого присмертного опыта мне продемонстрировали восьмиступенчатый процесс, который должен привести к духовному развитию. Я знал, что Центры должны содержать эти восемь ступеней.

Во время второго опыта мне показали обстановку, подходящую для Центров. Существо Света перенесло меня на величественное плато, где стояло массивное здание, напоминающее оранжерею. Мы вошли в это здание, но не через дверь, а через стекло. Это ощущение напоминало движение сквозь плотный туман над океаном.

Туман переливался всеми цветами радуги и источал все ароматы, которые могли ощущаться в саду.

Источниками этих красок были лепестки цветов на длинных стеблях, которые росли рядами в центре помещения. Духовные Существа в серебряных мантиях ухаживали за этими цветами, излучая силу, заставляющую цветы сверкать яркими красками, когда они проходили мимо. Эти краски сияли сквозь похожие на туман стекла, создавая мерцающую многоцветную палитру.

Звуки, ароматы и ощущения создавали чувство покоя и удовлетворения. «Какое странное чувство для мертвого или умирающего», — подумал я.

— Такое чувство ты должен создать в Центрах, — отозвалось Существо Света. — С помощью звуков и энергии ты сможешь заставить людей ощущать то, что ты ощущаешь сейчас.

В своем Центре я попытался воссоздать эту обстановку. Я помнил мысли и впечатления, которые ощущал в небесном царстве, и воспользовался ими, переделывая дом в Южной Каролине.

Я соорудил семь комнат, как мне велели Духовные Существа. Витражи наполняли первую комнату красками, когда сквозь них проникали солнечные лучи. Во второй комнате было установлено биоэнергетическое оборудование вместе с аудио-и видеосистемами для терапии сознания и достижения измененного состояния. Третья комната была обставлена комфортабельной мебелью, чтобы пациенты чувствовали себя как дома и могли непринужденно беседовать.

Кровать занимала целую комнату.

Некоторые люди выражали беспокойство, что Центры в какой-то степени принижают значение религии. В этом нет ни слова правды. Центры — система, а не религия. В них осуществляется процесс духовного исследования без каких-либо религиозных догм. Их цель — воссоздание вашего подлинного «я» и ничего более.

— Подумайте сами, — говорю я скептикам. — Если вы не знаете, кто вы на самом деле, откуда вам знать, какой церкви вы принадлежите?

По завершению Центра я продолжил работу с пациентами. Большинство из них по-прежнему составляют смертельно больные. Некоторых я подвергал процедурам по полной программе и всегда поражался результатам. Такие пациенты, как правило, мучились от боли и страха. После прохождения через программу Центра эти чувства всегда ослабевали, хотя, разумеется, не исчезали полностью.

Конечно, я имел дело не только с умирающими. Именно этого хотели Существа Света. Миссия, которую они мне поручили, состояла в том, чтобы изменить мыслительный процесс людей, научить их полагаться на свое духовное «я», а не на церковь и другие институты. Я не мог бы достигнуть этой цели, работая только с умирающими. Мне нужно иметь дело и с людьми, которым предназначена долгая жизнь.

Некоторые из моих пациентов забыли о том, что они духовные существа, из-за постоянного напряжения, в котором живут. Другим не дают покоя мысли о прошлом. Третьи сами не знают, почему пришли ко мне, но процедуры помогают им.

Вот несколько примеров.

Однажды ко мне явилась японская журналистка взять у меня интервью о присмертных опытах. Она часа два расспрашивала о том, что произошло со мной, делала записи и часто прерывала меня, чтобы получить более подробный ответ.

Я рассказал ей о Центрах и Духовных Существах, которые меня инструктировали. Это ее заинтересовало. Узнав, что в Центр можно попасть, выйдя через черный ход и пройдя через двор, она попросила, чтобы я показал его ей.

— Если вы позволите, я испытаю его на себе, — сказала она. — Но предупреждаю, что я не из тех, на кого действуют подобные вещи.

Меня это не заботило. Самое меньшее, что она почувствует, пройдя через программу, это глубокую релаксацию, а самое большее — то, что ощущали космонавты в «Правильном Поведении». Я ответил, что с удовольствием позволю ей попробовать программу на себе.

Так как время у нее было ограничено, я использовал только четыре ступени. Мы поговорили о ее семье, я сделал ей легкий массаж, чтобы помочь расслабиться, а потом уложил ее на кровать. Когда она начала ритмично дышать, я рассказал ей о значении дыхания.

— С помощью дыхания мы связываемся с духовным миром. Когда вы делаете это осознанно и сосредоточенно, то начинаете соприкасаться с духовной стороной жизни.

Когда журналистка приготовилась, я включил кровать и другие приспособления. Я медленно увеличивал мощность и видел, что процесс релаксации усилился, как только звук начал вибрировать в ее теле. К тому времени, когда энергия кровати достигла максимальной силы, женщина погрузилась в состояние глубочайшего расслабления.

По окончании сеанса минут через сорок пять журналистка проснулась с выражением блаженства на лице. Несколько секунд она молча сидела, собираясь с мыслями, потом рассказала мне о своем опыте.

Женщина погрузилась в глубокую тьму и почувствовала, что быстро движется. Потом она оказалась среди скоплений мерцающих звезд, в голубоватой атмосфере, постепенно переходящей в серую.

Наконец перед ней предстали Существа Света. У них не было лиц — только светящиеся силуэты.

Затем появился храм, похожий на мраморный. Женщина без колебаний вошла внутрь. В середине комнаты находились Существа Света, работающие над каким-то проектом.

Увиденное журналисткой меня озадачило. По ее словам, Существа собирали «архитектурные модели Вселенной».

Женщина описала свое духовное путешествие абсолютно спокойно. Ни на момент она не думала, что ей это снится.

— Сон вы не в состоянии контролировать, — объяснила она. — А я могла останавливаться и смотреть на то, что меня интересовало. Я контролировала свои действия так же, как сейчас.

Внезапно ее взгляд стал мечтательным, а на губах заиграла улыбка. Я спросил, не хочет ли она после такого опыта сходить в больницу.

— Нет, я хочу побывать там снова, — ответила журналистка, указывая на кровать. — Такого покоя я не испытывала много лет.

В Центре распутывались клубки жизни.

Это стало мне ясно в тот день, когда семидесятилетний старик пришел «посмотреть, что произойдет». Его не интересовал самоанализ. Но недавно у него обнаружили рак, и старик ощущал необходимость заглянуть в себя.

Я объяснил ему назначение Центра и предположил, что ослабление стресса в любом случае облегчит его состояние.

— Не думаю, что кто-нибудь испытывает большее напряжение, чем больные раком, — сказал я.

К тому времени, когда старик прошел первые ступени программы и лег на кровать, он уже сильно расслабился. Я ненадолго вышел из комнаты, думая, что он спит. Когда я вернулся и сказал старику, что пора вставать, он заявил, что не спал, а побывал «в ином мире».

Первый образ, представившийся ему, был цветок. Присмотревшись, он увидел, как соединяются различные части цветка.

Вглядевшись пристальнее, старик понял, что цветок — это его жизнь. Он увидел своих детей, жену и наконец самого себя.

Старику все это не понравилось — особенно то, как выглядел он сам. Перед ним предстало обозрение его жизни.

— Мне стало ясно, что я изменился с годами, притом не в лучшую сторону, — говорил он, сидя на краю кровати. — Моя жена страдала алкоголизмом, а я пытался не обращать внимания. Мне следовало помочь ей, я делал вид, будто этой проблемы не существует.

Старик плакал, рассказывая мне об этом. Неумение помочь жене справиться с пьянством пробудило в нем злобу на самого себя, а потом и на детей. Теперь у него осталось мало времени, и ему хотелось все исправить.

Вместо того, чтобы отправиться домой и заявить, что стал другим человеком, старик просто стал постепенно изменяться в лучшую сторону, как раньше менялся в худшую. Он старался больше улыбаться и меньше брюзжать.

Однажды ко мне пришла женщина. Она не знала, почему явилась сюда и кого хотела увидеть. Обычно я отказывался от таких пациентов, так как предпочитал тех, кто имел определенные намерения. Но так как женщина тоже работала в хосписе и обнаруживала признаки стресса, я разрешил ей попробовать систему.

Я рассказал женщине о программе, по которой работает Центр, о роли дыхания в духовном общении, потом помог ей расслабиться и сосредоточиться на дыхательном процессе, чтобы достичь глубокой релаксации. Затем я уложил женщину на кровать и включил аппаратуру. Проснувшись, она поведала мне об увиденном.

— Ко мне пришел мой отец. Он сказал, что сожалеет о происшедшем, и передал, что с ним все в порядке.

— А где ваш отец? — озадаченно спросил я.

— Он покончил с собой четыре года назад, — ответила женщина. — Последние два года я даже не думала о нем.

Заплакав, она сказала, что уверена в реальности происшедшего.

— Я винила себя в смерти отца, так как считала, что могла сделать его счастливее.

Теперь напряжение исчезло. Женщина услышала из уст отца, что он сам виноват в случившемся и что он теперь так счастлив, как никогда не был.

Когда я работаю в Центрах со смертельно больными пациентами, то стараюсь помочь им увидеть обозрение своей жизни. Некоторые считают, что до наступления смерти обозрения бесполезны.

— Они не могут изменить мою жизнь, — говорят они, — а я почти готов умереть. Какой же в этом смысл?

Мой ответ прост. Цель обозрения под конец жизни — стать духовным существом. Такая эволюция важна даже перед смертью.

Приведу вам пример.

В доме престарелых я познакомился с человеком, которого буду называть Джек. Ему недавно исполнилось семьдесят, но из-за диабета он выглядел гораздо старше. Болезнь лишила его обеих ног, вызывала обмороки и сердечные приступы, повторявшиеся все чаще.

Я убедил врачей позволить мне забрать старика на день и привел его в Центр. Рассказав мою историю, я объяснил ему процесс уменьшения стресса. Потом я уложил его на кровать и помог увидеть обозрение жизни.

Сначала я думал, что его печаль в основном вызвана болезнью. Большинство умирающих впадает в глубокую депрессию. Но после беседы с ним мне стало ясно, что основная причина не в заболевании, а в том, что старика не навещает никто из его детей. Так как их у него было восемь, это могло означать только одно — он был плохим отцом.

Сперва мне казалось, что он ошибается. Но когда старик рассказал об отношениях с детьми, я поверил, что он и в самом деле был жесток к ним.

Старик говорил, что бил детей за маленькие поступки, а иногда запирал в кладовую, чтобы показать, кто в доме хозяин. Когда он напивался, то избивал их без всякой причины.

Рассказ не вызвал во мне особого сочувствия. Но я считал, что должен ему помочь.

Обозрение расстроило его. Старик видел со стороны свои глупые и жестокие поступки, многие из которых успел позабыть. Он смотрел на себя глазами восьмерых детей, которые его не уважали и, что самое худшее, не имели никаких причин уважать. Теперь, к концу жизни, старик осознал, что перенес на детей злобу, которую испытывал к своему отцу, и боялся, что они в свою очередь могут перенести эту ненависть на своих детей.

— Это темная сторона жизненного цикла, — сказал я ему. — Иногда мы становимся такими же, кого ненавидим, а потом ненависть передается из поколения в поколение.

В следующие несколько дней я был рядом с Джеком. Он позвонил каждому их своих детей и попросил у них прощения. Некоторые из них вскоре навестили его, а двое были с ним, когда он умирал.

Помогло ли Джеку обозрение жизни перед самым ее концом? Безусловно. Он не только осознал источник своих проблем, но и сумел разрешить их, извинившись перед своими детьми.

До некоторой степени это предотвратило дальнейшую передачу ненависти — во всяком случае уменьшило ее интенсивность. Это также облегчило кончину Джека. Не сомневаюсь, что в жизненном обозрении, происшедшим перед самой смертью, он вновь увидел свою попытку улучшить отношения с детьми.

История Центров длится уже двадцать лет. Это история о мире и страхе, жизни и смерти, вере и доказательстве. Годами я двигался вслепую, следуя инструкциям, которые я мог видеть или слышать. Но Существа Света никогда не бросали меня и всегда вели по верному пути. Поэтому я считаю Центры не своим творением, а лишь тем, что мне поручили создать.

Думаю, мне поручили эту работу, так как я знаю, что значит бояться, смотреть в лицо смерти и посещать иной мир, а самое главное — возвращаться назад и вновь смотреть в лицо жизни.

Основное назначение Центров — помощь тем, чье пребывание в этом мире подходит к концу. Центры создают для них промежуточное пространство между реальным и духовным миром. Благодаря программе, умирающий может столкнуться лицом к лицу с тем, к чему должен быть готов — со смертью.

Для некоторых — это пребывание вне своего тела и достижение новых уровней понимания посредством измененных состояний сознания. Для других — контакт с умершими любимыми, которые ждут их в ином мире.

Все подобные опыты уменьшают напряжение и облегчают умирание, особенно если иного выбора нет.

Другая цель Центров — снятие стресса у тех, кто заботится об умирающих, включая членов семьи и работающих в хосписе. Люди, ухаживающие за тяжело больными, испытывают колоссальное напряжение. Я имею в виду не только врачей и медсестер.

Во время пребывания в больнице мне больше всего помогали люди, которые меняли простыни и переворачивали меня, когда я был парализован. Они больше других разговаривали со мной и облегчали мое существование. Программа предназначена для них в той же степени, что и для врачей и сестер.

Сейчас я работаю над вторым Центром, который позволит людям, живущим в состоянии стресса, контактировать со своим духовным «я» без религиозных догм.

Я строю Центр возле атомной электростанции на реке Саваанна — одной из крупнейших в стране — в районе, где жители крайне подвержены заболеваниям, которые связаны со стрессом. Южная Каролина, например, занимает первое место среди штатов по сердечным болезням. Федеральное правительство признает, что люди, работающие на предприятиях, связанных с ядерной энергией, или живущие рядом с ними, испытывают самое большое напряжение.

Я планирую ввести этот Центр в действие в 1997 году.

Меня радует то, что это наконец будет клиника, доступная очень многим. За последние двадцать лет я часто слышал, что Центры нужны очень многим. Они не связаны с какой-либо религией. Это восьмиступенчатая программа приспособлена для нужд каждого человека. Одни проходят через небесные туннели; другие видят ангелов. Одни просто чувствуют, что их просветили; другие отправляются в древние страны и видят вещи, о существовании которых никогда не подозревали.

Центры дают нам шанс отделить умственную и физическую стороны жизни от духовной стороны.

Программа позволяет вам проникнуть в ваше духовное «я», а ему — в вашу умственную и физическую жизнь. Когда это происходит, вы начинаете исследовать вашу духовную сущность так, как никогда не могли исследовать раньше.

Осознав, что есть нечто более важное для вас, чем политика, экономика и религия, вы становитесь сильнее и понимаете самое важное: в основе каждого из нас могущественное духовное существо.

Большинство из нас забыли об этом, и Центры помогут вспомнить о нем.

В это время я получил еще одно доказательство того, что мною руководят Духовные Существа: офис альтернативной медицины в Национальном институте здоровья.

С тех пор, как в меня ударила молния, я глубоко верю в альтернативную медицину. Внезапно оказалось, что в ней заинтересована и крупнейшая медицинская организация в мире.

Впервые с подобной медициной меня познакомил отец. Удар молнией вызвал у меня мучительные боли в ногах и спине. Я понимал, что мои нервы сильно обожжены. Ничто, кроме сильных наркотиков, не могло облегчить боль.

Однажды отец застал меня плачущим. Когда я сказал ему, что причина — боль в спине, он отвел меня в машину и повез к специалисту по мануальной терапии. Понадобился только один сеанс, чтобы значительно уменьшить боль. Тогда я понял, что альтернативная медицина в состоянии помочь мне больше, чем обычные болеутоляющие.

Благодаря мануальной терапии, я стал реже падать в обморок и у меня уменьшились головные боли. А самое главное — я смог передвигаться без мучительных болей.

С тех пор я увлекся альтернативной медициной. Я пробовал все — начиная от китайской травяной медицины до больших доз витаминов, интенсивного мышечного массажа и ароматерапии. Почти всегда альтернативная медицина давала хорошие результаты.

Изучая разновидности альтернативной терапии, я убедился, что большинство из них очень древние, а некоторым по нескольку тысяч лет. Хотя я не столь наивен, чтобы полностью заменить западную медицину альтернативной, но и не так самоуверен, чтобы полностью отрицать последнюю. С таким здоровьем, как у меня, станешь искать помощи где угодно.

Возможно, мне больше всего нравилось в альтернативной медицине то, каким образом она позволяла мне заботиться о своем здоровье. Знаменитый китайский лекарь и мой хороший друг Хонг Лю отлично выразил это ощущение. Я лечился в его клинике в Пасадене, штат Калифорния, когда он сообщил мне один из философских постулатов традиционной китайской медицины.

— Пациент — это солдат, сражающийся со своей болезнью, а врач — его командир. Я вручаю тебе оружие и отдаю приказы, а ты вступаешь в бой.

Теперь и Федеральное правительство вроде бы признает за альтернативной медициной определенное будущее. Это громадный шаг вперед. В нашей стране обычная медицина всегда критиковала альтернативную. Создание специальной кафедры для ее изучения — это признание медицинского сообщества, что альтернативной терапии есть что предложить.

Новая кафедра имела для меня и другое значение. Пророческие видения во время первого присмертного опыта продемонстрировали мне грядущие войны в Европе и Азии — точнее, на Ближнем Востоке. Прежде чем разразится эта война, должна состояться битва за духовное развитие в системе здравоохранения. Она будет включать сражения с технократами за право обращаться к методам альтернативной медицины. Это часть попытки ослабить косность официального здравоохранения и заменить ее человечностью.

— Тело имеет собственный разум и способно исцелять себя, — говорило мне одно из Духовных Существ. — Люди должны это осознать.

Существа Света показали мне, что в течение следующих девяти лет медицина изменится так сильно, что большинство нынешних ее средств устареют. Их заменят другие, основанные на природных целительных силах человеческого тела.

Эти средства станут манипулировать скрытыми энергетическими полями. Некоторые их этих полей будут регулироваться и усиливаться электрическим током, другие — магнитной энергией. Духовные существа показали, как человек принимает лекарство перед манипулированием энергетическими полями. Электрический ток направлял лекарство к очагу заболевания.

Размышляя об этом видении, я удивлялся, насколько оно близко методу традиционной китайской медицины, известному как Ки Гонг, когда китайский лекарь воздействует на здоровье пациента, используя свою энергию в сочетании с травами.

Видения будущего открыли мне также роль биоэнергетики в лечении алкоголизма и наркомании. Я видел, как горькие пьяницы избавлялись от своей дурной привычки при помощи биоэнергетической технологии. Технология эта демонстрирует силу человеческого духа, исцеляющую как физические, так и душевные заболевания. Яуже достигал этого с помощью программы Центра, что описано в главе 12.

В ближайшем будущем, ибо биоэнергетика развивается с огромной скоростью, подобная технология оставит далеко позади мои скромные усилия.

Красной нитью через видения будущего медицины проходила мысль о том, что мы, люди, в конце концов начинаем осознавать нашу духовную сущность. Мы уже не рассматриваем наши физические тела в отдельности от духовного «я». Теперь нам известно, что здоровье тела и разума непосредственно связано со здоровьем духа. Именно с помощью скрытой духовной энергии мы можем достичь величайших результатов в исцелении недугов.

— Если вы не будете использовать ваш дух, то вам никогда не излечиться по-настоящему, — говорило мне Существо Света.

Опубликованный доклад кафедры альтернативной медицины означал, что эта наука достигла высших государственных сфер. Теперь войска были готовы к сражению.

Многое в этом докладе совпадает с планами Центров, которые представили мне Существа Света в 1975 году. Само оглавление доклада читается как инструкция по сооружению комнат. Содержание глав также во многом совпадает с моими видениями, как будто Национальный институт здоровья разделил Центры на отдельные компоненты и обследовал каждый из них по очереди. Доклад нацеливал на исследования в области психотерапии, медитации, образности, биоэнергетики, музыкальной терапии, роли религии и духовного начала в медицине.

Комментарии, приложенные к докладу, тоже кажутся заимствованными из моих частных уроков у Существ Света.

Комментарии по психотерапии были в целом аналогичны тому, что Существа Света рассказывали мне о групповой терапии. «Психиатрия должна расширить концепцию того, что составляет область ее вмешательства, — читаем мы в докладе. — Некоторые из этих проблем являются религиозными или духовными и требуют переосмысления традиционных различий, которые делали психиатры между «наукой» — с одной стороны, и «религией» и «духовностью» — с другой».

То же самое относится и к разделу о медитации. «Этот метод позволит научиться тому, как жить в обществе, где становится все больше сложностей и напряжения, и одновременно сохранить наше здоровье».

Комментарии по поводу религиозного и духовного факторов были настолько радикальны, насколько могли выйти из-под пера медиков в государственном учреждении. Например: «До середины века ученые не могли дать объяснение такому повседневному явлению, как солнечный свет. Его понимание пришло лишь с развитием современной ядерной физики. При этом неведение ученых не заставило солнце погаснуть. Точно так же духовное исцеление может представлять ценность и в отсутствие объясняющей его теории».

Читая этот доклад, я понимал, что открытое мною много лет назад более реально сегодня, нежели тогда. Люди нуждаются в современной официальной медицине, но не менее нуждаются и в природной терапии. Последняя в значительной степени основана на способностях нашего организма, поэтому ее нельзя не принимать во внимание. Люди стараются вернуться к природе, стараются контролировать свою жизнь. В процессе этого они сталкиваются с альтернативными методами лечения, которые успешно применялись их далекими предками в течение столетий и даже тысячелетий. Авторы доклада согласны с этим утверждением. В заключении они словно выражают мои чувства и чувства миллионов людей:

«Мы считаем, что методы лечения, описанные в этом докладе, составляют часть того, чем так долго пренебрегало здравоохранение. Они предлагают то, что люди жаждут: медицину, которая исцеляет не только их тела. Вдобавок к лечению и предотвращению заболеваний, эти методы дают людям шанс самим позаботиться о себе, принимать важные решения относительно своего здоровья, затрагивать потайные эмоциональные струны и в процессе этого изменять свою психологию».

Еще до публикации этого доклада меня пригласили участвовать в организации комитета, целью которого является изучение влияния разума на тело. Исследования уже показали, что использование связанных с этим методов лечения значительно уменьшает расходы на здравоохранение, а также что медитации могут уменьшить уровень холестерина и предотвратить развитие сердечнососудистых заболеваний, что групповая терапия способна значительно продлить жизнь женщин, больных раком груди, который распространился на другие части тела.

Наш комитет будет продолжать эти исследования. Мы также будем изучать методы, которые предлагает альтернативная медицина.

Присоединиться к комитету меня попросил доктор Эндрю Парффит — врач из Национального института здоровья. Он слышал о моих лекциях и знал, что я использовал альтернативную терапию для своего выздоровления. Парффит обратился ко мне с просьбой выступить в институте с лекцией о роли альтернативной медицины в моей жизни, что я охотно сделал. Теперь он хотел, чтобы я принял участие в их исследованиях.

Хотя у меня не было ни медицинского, ни научного образования, Парффит настаивал на том, чтобы я занял место в комитете.

— Вы изучали множество медицинских методик и сами применяли альтернативную медицину, — сказал он. — Нам нужны такие люди, чтобы уравновесить количество мыслящих более рационально.

Я счел это комплиментом и с тех пор не пропустил ни одного собрания. Одно из первых собраний, которое я посетил, состоялось в Шантильи, штат Вирджиния. Оно было поистине чудесным.

На этом форуме врачей, психиатров, психологов, специалистов по гипнозу, мануальной терапии и лечению травами я понял, что битва за здравоохранение началась. Люди обсуждали качество современной медицины, умение правильно выбрать врача и метод лечения, все «за» и «против» альтернативной терапии. Некоторые из присутствовавших медиков были упорными противниками создания новой кафедры. Они считали, что федеральное правительство не станет поддерживать идеи, не вписывающиеся в рамки западной медицины. Другие, напротив, стремились к расширению горизонтов. Я слышал, как один доктор говорил другому, что он занимается врачебной деятельностью сорок лет и не думает, что западная медицина способна решить все проблемы. Интуиция подсказывает ему, что существуют альтернативные методы, способные повысить качество здравоохранения.

Я чувствовал, что эти люди искренне озабочены положением дел в медицине и хотят исследовать способы исцеления, выходящие за пределы официально признанных. Сорок пять процентов американцев обращаются к альтернативной медицине. А это почти половина населения США.

Еще одно пророчество оказалось правдивым. Я получил очередное свидетельство того, что нахожусь на правильном пути. Я возблагодарил Духовных Существ. Их направляющий свет вновь помог мне.

Не сомневаюсь, что происшедшее в Национальном институте здоровья было очередным посланием Существ Света. Федеральное правительство внезапно заинтересовалось альтернативной медициной, и те из нас, кто уже практиковал ее, теперь становились частью единого целого. Над нами больше не будут смеяться люди, в чьей власти контролировать исследования. Они признали, что у нас есть что предложить.

Это также было и признанием официального здравоохранения, что оно не в состоянии справиться со стоящими перед ним проблемами. Благодаря таким людям, как сенатор Стром Термонд, друг нашей семьи и ярый сторонник здорового образа жизни, сенатор Том Харкин, бывший конгрессмен Беркли Барделл, доктор медицины Лэрри Досси, Карл Саймонтон, Джеймс Гордон и многие другие, будут изучены все методы лечения.

Эти люди понимают и уважают свободу мнений в медицине. Они не первые в нашей стране. Один весьма разумный врач говорил о праве людей выбирать способы исцеления: «Если мы не введем в конституцию положение о свободе медицины, придет время, когда она преобразуется в скрытую диктатуру. Чтобы сделать искусство лечения доступным лишь одной группе людей и отказать в этой привилегии остальным, будет создана Бастилия медицинской науки. Такие законы деспотичны и противоречат американскому духу». Эти слова принадлежат доктору Бенджамину Рашу,[4] патриоту, герою войны и одному из тех, чья подпись стоит под Декларацией Независимости.

Для меня это означает, что двадцать лет борьбы за понимание того, что сообщили мне Существа Света, стоили потраченных усилий. Здравоохранение является истинным полем битвы. После первой встречи с Существами Света у меня не было ни одного спокойного дня. Просматривая заметки, сделанные вскоре после удара молнией, я все еще нахожу вещи, которые не в силах понять, — например, ряды чисел или фразы, которые, казалось, ничего не означают, но которые мне велели записать.

Я помню, как часами смотрел на фотографию в книге о древнеримских саркофагах. Один из них был настоящим произведением искусства, но мое внимание приковало нечто иное. Казалось, я вечно буду разглядывать фотографию, но в конце концов я понял, что саркофаг имеет форму кровати, которую мне велели соорудить.

Работа над Центрами научила меня понимать истинное значение духовного. С помощью глубокого самоанализа во время восьмиступенчатого процесса пациент в состоянии узнать, что для него самое важное. Для меня работа — это работа в хосписе. Для других, возможно, помощь бездомным, забота о больных животных или даже организация детской бейсбольной команды. Эти полезные деяния придают жизни смысл и ценность, одновременно облегчая стресс и вызывая чувство радости.

Стресс часто возникает, если вы не думаете о вашей истинной цели жизни. Эти цели всегда подразумевают не материальные, а духовные ценности.

Постепенно я осознал, что не единственный получал информацию о Центрах. За последние двадцать лет мне приходилось встречаться с многими людьми, у которых были видения, связанные с Центрами. Казалось, Духовные Существа распространяли эти сведения в разных частях света и предоставили получившим возможность найти друг друга.

Я говорил с людьми, которым во время духовного опыта поручили построить Центры, и даже с теми, кто соорудил кровати с той же целью, что и я. В одних случаях это было следствием подлинного вдохновения, в других люди просто охотились за деньгами.

Я разговаривал с женщиной, чей муж мучительно умирал от рака. Он был врачом и знал, что ему недолго осталось жить. Рак поразил печень и другие жизненно важные органы, и теперь смерть была лишь вопросом времени.

По словам его жены, испытываемый им страх перед смертью был еще сильнее боли.

Но однажды утром этот человек разбудил жену и сказал, что больше не боится смерти, так как имел видение духовного мира.

— Я знаю, что просто пройду через дверь и окажусь по другую сторону жизни. Жаль, что ты не можешь пойти со мной.

Потом он сообщил, что видел места, куда могут отправиться люди для своего духовного обновления. Женщина припоминала, что в них было несколько комнат и люди переходили из одной в другую, в каждой подвергаясь определенной процедуре. Все вместе эти комнаты позволяли людям проникнуть в свою духовную сущность так глубоко, как это никогда не случалось ранее.

Врач рассчитывал на более подробное видение этой «духовной больницы» в последние дни жизни, но он умер, так больше ее и не увидев. Его жена прочитала книгу «Спасенный Светом» и разыскала меня, чтобы узнать, есть ли связь между видением ее покойного мужа и тем, что мне выпало счастье увидеть, а потом воспроизвести.

Я ответил утвердительно. Более чем когда-либо я убежден в существовании невидимых контактов между всеми людьми. Некоторые индейцы называют эту связь «длинным телом», что отражает их веру в духовное соединение людей. Следовательно, человек существует не только в пределах своего тела. Более того, существует связь не только между духовной сущностью людей, но и между прошлым и настоящим, даже между жизнью и смертью. Для индейцев это означало, что покуда существует их племя, принадлежащие к нему неразрывно связаны друг с другом.

Идея «длинного тела» была использована психологом Уильямом Роллом для объяснения паранормальных явлений вроде экстрасенсорного восприятия. Мне же она объясняет многое, что произошло в моей жизни, особенно мою чувствительность к мыслям других. Она также проясняет смысл некоторых стихов Первого послания к Коринфянам:

Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело — так и Христос.

Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены.

Я присутствовал на собрании консультативного совета кафедры альтернативной медицины. Во время перерыва за чашкой кофе состоялась краткая дискуссия о присмертных опытах. Один врач хотел знать, имеют ли они терапевтическую ценность, и этот вопрос вызвал целую лавину противоположных мнений.

На сей раз я хранил молчание. Быть может, причиной был высокий уровень образования присутствующих или же мне хотелось услышать мнение светил медицины относительно хорошо знакомой мне проблемы. Меня окружали люди, за чьими именами следовали впечатляющие инициалы: д. м. (доктор медицины), д. ф. (доктор философии), м. с. о. (магистр социального обеспечения) и другие степени, в том числе такие, которые я не мог расшифровать.

Болтая с д. ф. из Мэриленда, я подслушал один разговор. Д. м. и ф. из Нью-Йорка говорил коллеге, что присмертные опыты не что иное, как галлюцинации, вызванные кислородной недостаточностью. Такие приступы приводят к «видениям, обусловленным боязнью смерти». Больше сдерживаться я не мог.

— Как вы можете это утверждать? — вмешался я. — У меня было два присмертных опыта, и я видел в духовном мире вещи, которые, безусловно, были реальными. Я твердо знаю, что у нас есть душа, хотя многие в этом сомневаются. У каждого из нас имеется духовная сторона, уравновешивающая умственную и физическую. Просто некоторые из нас позволяют своей духовности зачахнуть.

Д. м. и ф. повернулся ко мне и поправил очки. Он посмотрел на прикрепленную к моему пиджаку карточку и не увидел на ней ничего, кроме моего имени.

— Не могу разобрать вашу степень, — усмехнулся он.

Подумав, я ответил:

— Я Дэннион Бринкли, в. и. м.

Если опыт дает самое лучшее образование, то можете не сомневаться, что я заслужил самую высокую степень. Под в. и. м. я подразумевал «воскресшего из мертвых», каковым по сути дела и являлся. Хотя такую научную степень вы больше ни у кого не найдете, это означает, что я занимался исключительно редкой наукой.

Что же это была за наука? Я ломал голову над этим вопросом двадцать лет и так и не пришел к точному выводу. Для меня в некотором роде это были поиски личности. Хотя меня заставили строить Центры, но заставили таким образом, что я делал это, как бы выполняя обещание.

Я обладал даром читать мысли, но мне понадобилось время, чтобы понять, откуда он взялся и что я должен с ним делать. Я все еще не уверен, благословение это или проклятие. Знать, что люди думают, и видеть их жизнь такими, какие они есть в действительности, далеко не всегда желательно, а уметь заглядывать в их будущее — не всегда приятно.

Не следует забывать и о пророчествах. Существа Света показали мне сто семнадцать видений будущего во время первого присмертного опыта. В последующие годы произошло более девяноста пяти предсказанных событий.

Вот несколько примеров.

Мне продемонстрировали видения ядерной катастрофы, вызванной взрывом на Чернобыльской атомной электростанции под Киевом в Советском Союзе в 1986 году. Я также видел падение СССР и приход там к власти мафиозных структур.

В одном из видений мне представили актера с инициалами Р. Р., победившего на президентских выборах в Соединенных Штатах. Я подумал, что это Роберт Редфорд, но, разумеется, это был Рональд Рейган.

Многие из видений касались Ближнего Востока.

Война из-за Кувейта, известная всем как «Буря в пустыне», явилась мне в образах танкового сражения, где воюющие армии атаковали друг друга в пустыне. Землю сотрясали взрывы и артиллерийская канонада, а в голове у меня обозначилась дата «1990 год». Все так и произошло.

Я видел иранские субмарины и ядерное оружие, о чем упоминал в начале этой книги. Я видел также ракеты с химическими боеголовками в распоряжении радикальных режимов Ближнего Востока.

Часть пророчеств, которым еще предстоит сбыться, касаются слияния трех основных религий — ислама, иудаизма и христианства — в Израиле. Согласно видению, католическая церковь в 2000 году установит в Израиле «государство в государстве» по образцу Ватикана.

Хотя это осуществится с мирными намерениями, но приведет в бешенство многие страны Ближнего Востока и вызовет войну.

Я видел беспорядки и в других районах мира. Гражданские войны в Центральной и Южной Америке приведут к потоку беженцев в США в поисках новой жизни. В итоге Соединенным Штатам придется усилить охрану южной границы, чтобы перекрыть беженцам доступ в страну. Когда это произойдет, и без того слабая экономика Мексики должна рухнуть.

Я видел российского лидера, говорящего о необходимости оздоровления окружающей среды. Люди сплотятся вокруг него, и в результате экология превратится в религию.

Недавние события доказали правдивость этого видения. В 1993 году бывший советский президент Михаил Горбачев сформировал Международный зеленый крест — организацию, нацеленную на выработку экологических законов и прекращение загрязнения окружающей среды.

В 1994 году к нему присоединились религиозные лидеры. Они официально заявили об этом в бюллетене, выпущенном Агентством по защите окружающей среды:

«Национальное религиозное содействие экологическому прогрессу», которое представляют сто миллионов членов, принадлежащих к различным вероисповеданиям, включает экологические проблемы в аспекты религиозной жизни. В организацию входят Католический совет США, Национальный совет церквей Христа, Евангелическое экологическое сообщество и экологическая коалиция еврейской общины».

В двенадцатой коробке мне продемонстрировали видение компьютерного чипа, разработанного инженером с Ближнего Востока, который может быть имплантированным под кожу человека и содержать всю информацию о нем. Этот чип можно будет использовать для слежки за передвижениями людей и прерывания их жизни с помощью рассасывания чипа и проникновения в кровь вирусной субстанции, из которой он состоял.

Я еще не слыхал о рассасывающемся чипе, способном убить человека, но идея имплантации чипа носится повсюду. Некоторые врачи даже рекомендовали имплантировать такой чип в груди женщин с силиконовыми протезами. Такой чип размером с зернышко риса содержит информацию о протезе и пациенте, позволяя наблюдать за ними до конца жизни.

Я чувствую, что правильный выбор лечения — включая альтернативную терапию — может предотвратить использование таких чипов.

Хотя я видел эти сто семнадцать пророчеств лишь однажды, я никогда о них не забывал. Я изложил их на бумаге и спрятал записи в сейф, но они прочно запечатлелись у меня в голове. Не проходит и дня, чтобы я не видел намеки на эти грядущие события в окружающем меня мире.

Например, достаточно вспомнить об этнических конфликтах между христианами и мусульманами в Боснии, чтобы понять, почему я видел женщин в черных одеждах и чадрах, марширующих по улицам европейского города. Теперь мне ясно, что это мусульманские женщины, вынужденные сражаться за свою родину, потому что их мужья убиты или взяты в плен.

Признаю, что многие из этих видений рисуют крайне мрачную картину будущего. Но Существа Света сообщили мне нечто важное об этих пророчествах, что подчеркивает значение каждого из нас. Вот это сообщение:

На Земле существует мощное духовное движение, способное изменить судьбу человечества. Нам следует только осознать, что будущее не является надписью, выбитой в камне. Все события, которые я созерцал в видениях и которые должны произойти, могут быть изменены совместными усилиями. Нам нужно только осознать себя духовными существами, живущими в духовном мире и имеющими духовную цель.

Остальное произойдет само собой.

Я все еще пытаюсь понять, за исследования в какой области присуждается степень в. и. м., и иногда нахожу ответы.

Недавно я со своим другом Аббасом Надимом побывал в Перу, где познакомился с шаманом по имени Мост Радуги. Мы были в Мачу-Пикчу, древней каменной крепости в восьмидесяти километрах к северу от Куско. Мачу-Пикчу была жемчужиной империи инков и, как считают некоторые, убежищем верховных жрецов и знати этого исчезнувшего племени.

Я был заворожен таинственной атмосферой крепости. Вокруг нас вздымались зеленые остроконечные пики Аед. Они были такими высокими, что разреженный воздух вокруг них вытягивал влагу из тропических растений. Весь день с гор к небу тянулись тонкие облака, похожие на дым. В долине у подножия гор находились остатки последнего оплота империи инков. Посетив Мачу-Пикчу несколько раз, я не сомневался, что ее построил человек, перенесший присмертный опыт. Мне, испытавшему два подобных опыта, казалось естественным сравнить это священное место с Городом Света, который я посетил, будучи мертвым. Глядя на крепость с вершины горы, я твердо знал, что это творение вдохновлено духовным миром.

Когда мы восхищались этим чудом природы и человека, Мост Радуги обратился ко мне:

— Вы — шаман молнии.

Я никогда не слышал ничего подобного и спросил, что означает «шаман молнии».

— Мой народ верит, что Бог избирает людей, ударяя их молнией, — ответил шаман и продемонстрировал то, что имел в виду, коснувшись палкой моей руки. — Он делает это, как пастух выбирает овец. Быть отмеченным любовью, разумом и могуществом Бога — самое выдающееся событие, которое только может произойти с человеком.

— Событие и в самом деле незаурядное, — согласился я.

— Самое необычное из всех, — продолжал он. — Община избрала меня шаманом, чтобы я служил мостом радуги для моего народа. Я рассматриваю это как благословение. Но в людях, которые становятся шаманами молнии, есть что-то по-настоящему особенное. Это высшее благословение.

Его слова заставили меня раздуться от важности. Но шаман вновь дотронулся до меня палкой и выпустил из меня воздух.

— С вами произошло нечто особенное, — повторил он. — Мой народ верил, что молния дарует силу пумы, мудрость змеи и хладнокровие кондора. Но это возложило на вас огромную ответственность, и вы должны быть ее достойны. Иначе чудесный свет, которым Бог озарил вас, померкнет и исчезнет.

След от его палки долгое время оставался на моей коже.

Я был рад услышанному. Двадцать лет врачи в моей стране рассматривали меня как медицинский курьез. Теперь я обнаружил народ, у которого есть имя для таких как я: шаман молнии.

С помощью этого перуанского шамана я обрел новую личность. В своей стране я был одинок, но здесь, на вершине горы, я узнал о существовании целой категории людей, к которым я принадлежал.

Кто я — каприз природы или в самом деле шаман молнии?

Не знаю, почему я был отмечен ударом молнии. Мне известно лишь то, что я не должен дать свету померкнуть.

Потому что моя миссия должна быть продолжена…

Примечания:

2

Эмерсон Ралф Уолдо (1803–1882 гг.) — американский поэт и эссеист.

3

Асклепий — бог медицины в Древней Греции (аналогичен древнеримскому Эскулапу).

4

Раш Бенджамин (1745–1813 гг.) — американский врач, участник войны за независимость.