ПРАЗДНИК

Деревня ликовала. Военный поход Носителей Ворон мог считаться успешным, так как никто не погиб. Рана Слепого Глаза была тяжёлой, но он велел отнести себя на циновке поближе к общему костру, чтобы наслаждаться радостью соплеменников. Из-под полуприкрытых век он следил за праздником.

Костёр пылал, музыканты молотили по барабанам, певцы поочерёдно исполняли свои песни. Люди громко смеялись, глядя на танцоров и выгребая из котлов приготовленную для пира еду.

Лунный Свет сидел в палатке своего воинского общества, обхватив голову руками, и мучительно думал…

Когда поутру он влетел в лагерь, размахивая над головой мешком, который он подобрал в разграбленной избе золотоискателей и куда бросил отрезанную голову Бледнолицего, он чувствовал себя счастливым. Следом за ним скакали его верные друзья. Некоторые сжимали в руках ружья Бледнолицых, и к их стволам были привязаны скальпы поверженных врагов. Воины гнали перед собой шесть лошадей, нагруженных сумками и тюками.

Сёстры и жёны бросились встречать всадников, принимая трофеи из их рук. Теперь женщинам предстояло натянуть скальпы на маленькие обручи, чтобы они хорошенько просохли, и выкрасить их внутреннюю сторону ярко-красным цветом. После Танца Скальпов срезанные волосы врагов либо выбрасывались, либо использовались для украшения военных рубах.

Лунный Свет не был женат. Он давно решил посвятить себя военному искусству и не желал тратить время на ухаживания за девушками. Он остановился перед типи Слепого Глаза и дождался, когда выйдет Священная Песня. Лучший трофей он должен был подарить сестре. Так как ему не полагалось разговаривать с ней, Лунный Свет молча протянул ей повод захваченной лошади и бросил ей под ноги мешок, из которого выкатилась голова, тяжело стукнувшись о шест типи. Священная Песня ухватила её за окровавленную бороду и подняла вверх, показывая людям. Победные возгласы слились в шумный хор. Он встряхнул мешок, высыпая из него беличьи шкурки, жестяные кружки, связки стеклянных бус, скомканные клетчатые рубашки и прочую всячину.

В эту минуту появилась лошадь, волочившая за собой жерди бесколёсой повозки, на которой лежал побледневший Слепой Глаз. Священная Песня отбросила отрубленную голову и метнулась к раненому мужу.

Безумный Медведь протолкнулся сквозь шумную толпу. Он равнодушно взглянул на сваленное в кучу добро и вдруг охнул, закрыв рот ладонью.

– Что случилось, отец? – удивился Лунный Свет. – Что особенного ты увидел?

Безумный Медведь наклонился и взял в руки толстую пачку бумаг в кожаной обложке. Он узнал растрепавшуюся и расклеившуюся тетрадь Рэндала Скотта.

– Откуда это?

– Не знаю. Наверное, лежало в мешке, когда я накидал туда других вещей, – пожал плечами юноша.

– Эта вещь принадлежит Ичи-Мавани, твоему настоящему отцу. Ты видел его там, где вы дрались?

– Нет, – решительно покачал головой юноша и нагнулся к валявшейся у его ног голове.

Мато Уитко остановил взгляд на вспухшем бородатом лице, по которому скользнула бахрома на рукаве рубашки Лунного Света. Что-то толкнуло его изнутри, и он забрал кровавый трофей из рук молодого индейца. Приблизив голову к своим глазам, он молча изучал её.

– Правильно ли поступит стрела, вонзившись в человека, её пустившего? Он вложил в неё силу движения. Он был ей отцом… – заговорил он, повернувшись к Лунному Свету. – Правильно ли поступит сын, убив своего отца, который вложил в него силу жизни?

Безумный Медведь поднёс отрубленную голову к лицу Лунного Света и встряхнул её.

– Посмотри, ты убил своего отца…

Молодой индеец заморгал.

– Почему отца?

– Это голова Ичи-Мавани, – произнёс Медведь.

– Нет! Не может быть! – воскликнул изумлённый юноша. – Это совсем другой Васичу!

– Это Ичи-Мавани. Он стал седым и старым, его лицо покрыто бородой, а затылок стал гладким и безволосым, как часто бывает у белых людей… Ты не узнал его, – спокойно объяснил Медведь и протянул голову Лунному Свету. – Пойди и расскажи об этом своей матери. И не выставляй голову на пляску вместе с другими скальпами… Ичи-Мавани – твой отец по крови…

Теперь была уже ночь, и участники похода танцевали вокруг большого костра под восхищённые крики соплеменников. Жёны и сёстры победителей стояли внутри круга, подняв над собой палки с привязанными к ним скальпами поверженных врагов. Все радовались, а Лунный Свет сидел, охваченный печальными мыслями, в полном одиночестве. Он не чувствовал горя или сожаления о содеянном, но понимал, что ему полагалось отправиться к избушке золотоискателей и устроить погребение изуродованного отцовского тела, как того требовали правила Лакотов. Суеверие не позволяло ему бросать умершего родственника на земле, как падаль.

Он вышел из типи и увидел Шагающую Лисицу и Магажу, лицо которой было вымазано золой. Она много лет не видела мужа, и он давно умер для неё. Но сегодня она получила подтверждение, что его больше не было в этом мире, и очернила лицо. Она не плакала, как делали другие вдовы, однако на сердце её, как нарыв, назрела тревога. Сын убил отца…

– Завтра я отправлюсь к месту, где мы убили тех Васичей, – заговорил Лунный Свет, – и похороню останки Ичи-Мавани…

Все вместе они зашагали к ярко освещённой танцевальной площадке, где плясали пять человек, одетых в короткие юбочки, сделанные из орлиных и вороньих перьев. У двоих из них с ягодиц свисали привязанные чучела птиц, подметающие хвостами землю. Громко стуча погремушками о свои копья, танцоры подскакивали к зрителям и вертелись перед ними, низко склонившись к земле и просительно вытягивая шеи. В голове одного из пляшущих вертикально торчало длинное перо, и при каждом шаге оно жалобно сотрясалось.

Это были Попрошайки – самые выдающиеся молодые люди деревни, превращавшиеся на время танца в нищих. Они кривили лица, стараясь сделать их невозможно жалкими, и на самых высоких нотах тянули заунывную песню, выпрашивая подарки. Люди отскакивали от них, но не убегали. Всякий, до кого дотрагивались копья или руки танцоров, громко смеялся и спешил принести что-нибудь к костру, показывая свою щедрость. Вскоре на земле выросла заметная куча самых разных лакомств и бытовых предметов.

Как только Попрошайки почувствовали себя удовлетворёнными, они ловко свалили набранное добро на растянутую оленью кожу и побежали по деревне, раздавая подарки наиболее бедным соплеменникам.

Подойдя к освещённому пространству, Лунный Свет увидел перед костром стоящего на коленях голого по пояс мужчину, который подбирал руками дымящиеся угли. Его длинные волосы были необычным образом стянуты в тугую косицу на темени, и она торчала над головой, будто ветвь дерева. Руки и лицо человека лоснились свеженамазанной белой глиной. На ногах были выведены длинные молнии. Схватив угли в ладони, индеец энергичными движениями растирал их в порошок и подносил ко рту, изображая, что его мучила страшная жажда и он утолял её жарким огнём.

– Хейока! Хейока! – восторженно визжали детишки и указывали на странного человека пальцами.

Затем индеец выпрямился в полный рост. На груди у него висел круглый кожаный щит и колчан с луком и стрелами. Все эти вещи воины вешали всегда за спину, но это был не обычный человек, а хейока, которому полагалось всё делать наоборот. Он резко согнулся, просунув голову между коленей, и лицо его появилось из-под набедренной повязки, зажав в зубах свисток из кости орла. Собравшиеся вокруг люди громко смеялись. Свистнув пару раз, индеец призвал к себе ярко-рыжего жеребца с нарисованными на крупе белыми кругами, какими обычно обводили глаза боевых лошадей, чтобы усилить их зрение. Едва конь вбежал в шумный круг, хейока прыгнул к нему, схватил обеими руками длинный пушистый хвост и начал прилаживать к нему уздечку из тонкой верёвки, будто это была морда животного, а не хвост. Приспособив кое-как верёвку, индеец издал победный клич и вспрыгнул на своего коня, устроившись на его спине задом наперёд. Зрители радостно зашумели, и всадник пустил рыжего в галоп. При этом он нагнулся к хвосту своего скакуна и кричал туда пронзительным голосом:

– Неси меня, брат мой! Унеси подальше от жестоких врагов моих, и за это я привяжу к твоей шее кусок красивой красной материи! Помоги мне, и я подарю тебе по орлиному перу на каждое ухо!

Зрители размахивали руками и улюлюкали, изображая злых врагов, тянущих к всаднику руки. Наездник строил гримасы, корчился, извивался, как бы уклоняясь от сыпавшихся на него ударов. Иногда он неожиданно вытаскивал из чехла лук и бил им кого-нибудь из подвернувшихся зрителей, рыча при этом по-медвежьи.

То было импровизированное участие хейока в празднике, и люди были счастливы, что им представилась внезапная возможность не просто потанцевать по случаю удачного военного похода, но и посмеяться.

Обычно выступление хейоков было целой церемонией, к которой долго готовились. Специально для их обряда забивалась собака, чтобы сделать подношение шести силам и четырём сторонам света. Никто собак не убивал так, как это делали хейоки: они удушали её при помощи петли каким-то неуловимым движением, и смерть наступала мгновенно, как от удара молнии.

Хейоками становились те, кто обладал священной силой и получил в своих видениях указания Громовых Существ. Они умели вызывать дожди и отгонять ураганы. Таинственная сила начинала снисходить к ним с Небес, когда их поведение становилось похожим на поступки глупцов. Временами они всё делали наоборот, и, глядя на них, люди смеялись. Хейоки веселили соплеменников, чтобы человеческие сердца раскрывались и с лёгкостью впускали в себя истину, которая скрывается под слишком разными лицами и всегда приходит к людям неузнанной, поэтому её трудно принять. Хейоки умели отвлекать и приносили истину как бы шутя…

Внезапно всадник остановил рыжего жеребца перед Лунным Светом и спрыгнул на землю, сделав в воздухе лихой переворот. Шагнув к молчаливому юноше, хейока смешно присел и развёл руками, показывая величайшее удивление и непонимание.

– Скорбное выражение лица присуще людям, в которых нет жизненной силы, сын мой! – воскликнул он, придвинувшись к Лунному Свету. – Радуйся и пой песни вместе со всеми, вознося благодарения Крылатому Духу за каждое подаренное тебе мгновение жизни!

Шагающая Лисица и Магажу всплеснули руками, узнав под толстым слоем уже потрескавшейся белой глины черты Безумного Медведя.

– Моё сердце погружено в печаль, отец, – ответил Лунный Свет.

– Какой прок в слезах, юноша? Разве они помогают исправить наши ошибки? – воскликнул Медведь. – Печаль не есть воинский путь. Подними голову и соверши поступок, подобающий мужчине! Ты способствовал наступлению дурных времён. Ты – один из тех, кто раздувает страшный ветер. Теперь придёт ураган. Может быть, завтра, может быть, позже. Его не избежать. Но мир обновляется даже после самой ужасной бури, сын мой. Даже на обуглившейся после пожара прерии вырастает зелёная трава. Великий Дух посылает нам тяжёлые испытания. Мы можем погибнуть все. Но мы снова придём в эту жизнь, потому что каждый должен пройти свою Тропу до конца, даже если ему придётся сотни раз начинать свой путь заново…