III. Закон жертвы

Мы уже видели из предыдущего, что человек может достигать высшего сознания по мере того, как он овладевает своими чувствами и обуздывает свой ум. Мы видели, что чем более он повинуется Закону Долга и чем определеннее и решительнее принимается за уплату всех созданных им обязательств, тем более он приближается к высшей жизни.

Теперь мы постараемся подняться в более высокую сферу и посмотрим, как человек, живший по Закону Долга, расчет духовно и начинает достигать единения с божественной жизнью благодаря выполнению Закона Жертвы.

Мы знаем, что Жертвою создана вселенная, в которой мы живем. Это – вполне справедливо, потому что вселенная могла произойти только благодаря акту Жертвы Логоса, который должен ограничить Себя для чего, чтобы произошли миры. Все религии учат, что проявление началось с акта божественной Жертвы. Можно привести цитаты из всех св. Писаний, чтобы подтвердить эту мысль, но она настолько общеизвестна, что не требует подтверждений.

Сущность божественной Жертвы заключается в том, что Нематериальное принимает ограничения материи, Беспредельное замыкается в пределы, Свободное заключается в оковы. Первая мысль, которая является нам при наблюдении мироздания состоит в том, что проявление жизни возможно лишь благодаря ограничениям, которые и определяют условия ее эволюции. И как для своего проявления Жизнь должна вливаться в различные формы, так и для своего дальнейшего раскрытия она должна разбивать их одна за другой и облекаться все в новые и новые формы. Мы видим, как жизнь, проявленная в материи, притягивает к себе материю, которая и служит для нее внешней формой. Так как жизненные отправления истощают форму, жизнь постоянно привлекает к себе новую материю, чтобы заменить ею утраченную. Мы видим, что форма постоянно разрушается и возобновляется, и что жизнь может проявляться только вводя новую материю в свою ветшающую форму и тем сохраняя ее, как орудие для своего проявления. Только таким образом жизнь и может развиваться, постоянно присваивая материю для того, чтобы поддерживать и возобновлять свои формы.

Таким образом, как бы внедряется в самую природу живых существ мысль о том, что только благодаря захвату, присвоению и удержанию сохраняется и развивается жизнь. По-видимому, первое, что жизнь приобретает от своего соприкосновения с материей, есть именно такое сознание, и на самых ранних ступенях развития для нее остается непонятным, что захват, присвоение и удержание есть необходимое условие не самой жизни, а лишь сохранения формы, в которой жизнь проявляется. Форма не может существовать, не захватывая постоянно новой материи. Когда жизнь находится в процессе роста и развития, это постоянное присвоение является ее признаком. Всюду на пути Правритти (индусская психология основана на идее эволюции сознания, которое в течение первой половины своего пути, носящем название «путь выступления», живет присвоением; тогда как в течение второй половины, называющейся «путь возврата»), оно живет возвращением всего присвоенного. На поступательном пути она должна захватывать, брать, держать и присваивать. Всюду учится она вбирать в себя другие формы и соединять их с собою, чтобы сохранить таким образом свое отдельное существование.

Когда великие учителя стали обращаться к развивающемуся человеческому сознанию, тогда человек услыхал странное учение, противоречившее всему его прежнему опыту. Учителя стали говорить ему: «Жизнь сохраняется не только захватом, но и жертвой чего, что ты уже приобрел». Ошибочно думать, что ты можешь жить и развиваться, только вбирая другие формы в свою форму и поглощая окружающую тебя жизнь для продолжения твоей собственной жизни. Весь мир связан законом обоюдной зависимости. Все живущее существует благодаря взаимному обмену, благодаря признанию факта взаимной зависимости. Ты не можешь жить один в мире форм, мы не можешь сохранять свою форму, присоединяя к ней другие формы без того, чтобы не сделать долга, который должен быть уплачен пожертвованием того, что имеется у тебя, дабы могли таким образом поддерживаться и другие жизни. Все жизни связаны в одно целое неразрывной цепью, и эта цепь есть закон жертвы, а не закон захвата».

Вселенная произошла благодаря акту Верховной Жертвы и может быть сохранена только благодаря постоянному возобновлению этой Жертвы. «Мир этот не для того, кто неспособен жертвовать», учил Шри Кришна, «тем более не для него иной мир».[10]

Человек не может даже жить в мире форм, не совершая с своей стороны акта жертвы. Круговорот жизни не будет в состоянии совершаться, если каждое живое существо не будет помогать этому круговороту постоянным жертвоприношением. Жизнь сохраняется жертвой, и в жертве корень всей эволюции.

Для того, чтобы этот новый урок мог быть выучен, великие Учителя настаивали на жертвоприношениях, показывая, что благодаря жертвам вращается колесо жизни, которое приносит все нужные для нас блага. В индусском ритуале установлено пять видов жертвоприношений, которые охватывают в широком круге все жертвы, необходимые для поддерживания жизни всего, что существует в мире.

Нас учат, что наши сношения с миром невидимым, с миром дэв, могут быть сохранены только через приносимые дэвам жертвы, которые служат с нашей стороны признанием существующей нашей связи с ними. «Мы даем им, они дают нам, и так, питая друг друга, мы пожинаем высочайшее благо».[11]

Затем следует жертва, называемая жертвой Святым (риши), жертва Мудрым, или Учителям. Смысл этой жертвы заключается в том, что мы получаем поучения для того, чтобы потом учить других и таким образом поддерживать преемственность знания, передавая его из поколения в поколение. Таким образом мы выплачиваем один из наших долгов, погашаем одно из обязательств.

Затем следует уплатить долг Старшим, принести жертву прошлому, предкам; из этого мы должны научиться, что как мы получили дар из прошедшего, также должны и мы заплатить свой долг, принося дар будущему.

Затем индусов учат выплачивать долг человечеству. Их учат, что они должны ежедневно накормить по крайней мере одного человека. Мы знаем, что сущность этого поступка вовсе не в том, что мы накормим одного бедняка; нет, в лице этого бедняка мы насыщаем Самого Господа Жертв, а когда насыщен Он, в Нем насыщено и все человечество. Так, когда Дурваза пришел к изгнанникам пандавам и попросил есть тогда, когда пир был уже окончен, и пищи уже не было, тогда явился Сам Господь Жертвы и приказал пандавам поискать пищи. Найдено было одно зерно риса; голод Его был удовлетворен, и благодаря этому напиталось многое множество Его верных слуг. Тоже происходит и при жертве, приносимой человеку. Накормив одного голодного, мы насытим Того, Кто сокрыт во всем, в каждой человеческой жизни, и таким образом, насыщая Его в образе одного бедняка, мы насыщаем все человечество.

Наконец, следует жертва животным. И в образе тех двух или трех животных, которых мы обязываемся ежедневно кормить, мы также питаем Господа в Его животных творениях, и этой жертвой поддерживаешься весь животный Мир.

Таковы древние уроки, которые даны были юному человечеству, чтобы научить его сущности и приемам жертвоприношения. И мы узнаем, что дух закона пяти жертв гораздо важнее, чем буква закона; и мы научаемся распространять этот дух жертвы на выполнение закона обязанностей, закона долга. Когда Закон Жертвы соединяется таким образом и переплетается с Законом Долга, тогда перед развивающимся индивидуальным сознанием раскрывается следующая ступень эволюции.

Сперва люди научились смотреть на часть своей деятельности, как на обязательство. А затем пришла пора узнать, что всякая деятельность, за исключением жертвы, создает новые оковы миру. Стремление к плодам деятельности привязывает нас к миру деятельности; если мы захотим освободиться от этих оков, мы должны научиться приносить в жертву плоды нашей деятельности. «С таким намерением, свободный от привязанности, выполняй свою деятельность, о сын Кунти».[12]

Таков следующий шаг. Это не значит, чтобы некоторые определенные действия были выделены в качестве жертвы из остальной деятельности человека; это значит, что вся его деятельность должна получить смысл жертвы, благодаря отречению от плодов деятельности. Когда мы приносим в жертву плоды нашей деятельности, мы тем самым начинаем ослаблять оковы, которые привязывают нас к миру. Ибо написано: «Тот, кто утратил желания и достиг гармонии, чьи мысли утвердились в мудрости, и чьи действия совершаются как жертва, деятельность такого человека не связывает его».[13]

Мир связан кармой или действием, за исключением того действия, которое есть жертва. В этом заключается урок, который начинает доносится до нашего слуха, когда мы подходим к концу поступательного пути (Правритти Марга), когда приближается время возвращаться домой, вступить на путь возврата (Нивритти Марга). Когда человек начинает отказываться от плодов деятельности и совершать все свои действия, как обязанности, не ища награды, тогда в истории эволюции человеческой души наступает критический момент. Человек проникается с этих пор еще более высоким уроком, который должен вывести его на путь возврата. «Лучше, чем жертва богатства – жертва мудрости, о Парантапа», говорит Шри Кришна. «Все действия в своей целости, о Партха, достигают своей высшей степени в мудрости. Познай это путем ученичества, путем исследования и служения. Мудрецы, которым ясно видны Сущности вещей, наставят тебя в мудрости. Достигнув же познания, ты более не впадешь в заблуждение, ибо ты узришь все существа без исключения в Едином и Единое во Мне».[14]

Здесь уже звучит та нота, которую мы научились познавать, как признак духовности. Благодаря «жертве мудрости», мы научимся видеть «божественное я» во всем сущем и таким образом увидим Бога везде. Это – основная нота пути возврата, и это – тот урок, который должен усвоить развивающийся человек.

Теперь наступает критическая минута в истории развивающегося человеческого духа. Он старается принести в жертву все плоды своих действий, он старается умереть для привязанностей. И каков же неизбежный результат? Привязанность к плодам деятельности исчезает, бесстрастие овладевает им, и он чувствует себя как бы висящим в пустоте. Всякое стремление к деятельности исчезло. Человек потерял уже стимул поступательного пути, но он еще не нашел стимула пути возврата. Отвращение ко всему наполняет его душу. Он уже пережил Закон Долга, но он еще не постиг всей глубины Закона Жертвы. В эту минуту бездействия и безмолвия, когда пустота охватывает его, ему кажется, что он потерял всякую связь с миром форм и вещей; но он еще не вошел в соприкосновение с миром жизни, он еще не перешел на тот берег.

Это – то же, что должен испытывать человек, когда, проходя через пропасть по узкому мосту, он вдруг чувствует, что мост подламывается под его ногами, что он не может ни вернуться, ни достигнуть противоположного берега. Он словно повис в пустом пространстве над бездной; он потерял соприкосновение со всем.

Но не следует бояться, когда наступит эта минута величайшего одиночества для трепещущей души. Не бойтесь потерять связь с преходящим, когда стремитесь прикоснуться к Вечному. Внимайте чем, которые пережили страшное одиночество, прошли через него и убедились, что кажущаяся пустота есть ничто иное, как совершенная полнота; послушайте, как они провозглашают Закон Жизни, которому должен следовать стремящийся к высшей жизни. «Сберегший жизнь свою потеряет ее; а потерявший жизнь свою ради Меня сбережет ее».[15]

Таково испытание, которому подвергается внутренняя жизнь. Нельзя прикоснуться к высшему, не выпустив из рук низшее. Нельзя почувствовать высшее прежде, нежели прикосновение к низшему не станет для человека подобным прикосновению к трупу. Ребенок, взбирающийся над пропастью по лестнице, слышит голос отца, который зовет его сверху, он хочет прийти к отцу, но крепко держится обеими руками за лестницу, потому что видит зияющую бездну под собой. Голос же говорит ему: «Перестань держаться за лестницу, протяни руки наверх!» Но ребенок боится. Если он выпустит из рук лестницу, разве не упадет он в зияющую бездну? Он не может видеть того, что над ним. Воздух кажется пустотой и ему не за что схватиться. Тогда наступает момент беззаветной веры. Он выпускает из рук лестницу. Он протягивает свои руки в пустое пространство, и вот! Руки отца схватывают его и сила отца поднимает его вверх до себя.

Таков Закон высшей жизни. Отказываясь от низшего, приобретаешь высшее; когда человек отрекается от личной жизни, высшая жизнь берет его к себе.

Только те, которые пережили это, могут знать весь ужас этой пустоты, где мир форм уже исчез, а жизнь Духа еще не ощущается. Но иного пути от жизни форм к жизни Духа – нет. Между ними лежит бездна, через которую надо перейти и, как странно это ни кажется, но именно в минуту величайшего одиночества, когда человек как бы покинут и вокруг него нет ничего, кроме безмолвной пустоты – тогда-то из этого кажущегося небытия и возникает Вечное Бытие и тот, кто отважится покинуть верную пристань обычного бытия и ринуться вперед в неизведанное, тот окажется на твердой скале Вечного.

Таков опыт тех, которые в прошлом достигли духовной жизни. Они оставили эти указания, чтобы ободрить и утешить тех, которым в свою очередь придется переходить через ту же пропасть. Мы читаем в Шастрах, что когда ученик подходит к своему Учителю, он должен иметь жертвенный огонь в руках. Что это за жертвенный огонь? Под ним разумеется все, что принадлежит к жизни форм, к низшему, личному я. Все этой должно быть сожжено в жертвенном огне, ничто не должно быть сохранено… Ученик должен сжечь свою низшую природу и собственными руками зажечь огонь. Он сам должен принести себя в жертву. Никто другой не может сделать этого за него. Отдайте же всю жизнь без остатка. Не щадите нечего; громко взывайте к Господу Вышней Жертвы, что жертва уже на алтаре и не отступайте при виде пожирающего пламени. В томлении одиночества верьте Закону, который не может изменить. Если Закон Жертвы столь силен, что в состоянии поддерживать тяжесть всего мира, может ли он сломиться под тяжестью такого атома, как мое я? Он не только достаточно силен, чтобы можно было положиться на него, но он сильнее всего существующего.

Закон Жертвы учит нас, что жизнь Духа состоит в отдавании, а не в приобретении; в отречении от себя, а не в присвоении для себя, в полной отдаче всего, что человек имеет, при совершенной уверенности, что полнота божественной Жизни вольется в него. И посмотрите, как это неизбежно! Неисчерпаемая жизнь бьет ключом из полноты божественного Бытия. Форма – ограничена, жизнь безгранична, поэтому форма живет захватом, жизнь же растет даянием, и как раз в той мере, в какой мы отдаем из себя все, что имеем, раскрывается проводник, через который свободно вливается божественная Жизнь и наполняет душу нашу так, как ничто раньше не наполняло ее. Вот почему основная нота пути возврата есть отречение. Отречение есть тайна жизни, как присвоение есть тайна формы.

Итак, вот Закон Жертвы, который мы должны познать. Давать без ропота, давать всегда, вот что даст нам истинную жизнь.

Вначале нашего вступления на путь возврата, когда отречение является нашим путеводителем, голос его может показаться слишком суровым, а вид его – почти угрожающим. И тем не менее, слушайтесь его голоса неизменно, каков бы ни был его внешний вид и старайтесь понять, почему жертва вначале внушает нам мысль о страдании.

С точки зрения формы, жертва является разрушением формы, и последняя, чувствуя, что жизнь из нее уходит, взывает в тоске и ужасе к этой удаляющейся жизни, без которой невозможно самое существование ее. Вот откуда исходит наше представление о жертве, как о страдании, как об акте, сопровождаемом тоской и ужасом, и это будет длиться до тех пор, пока мы не перестанем отождествлять себя с формой.

Но когда мы начинаем жить жизнью Духа, той жизнью, которая во всей множественности форм признает Единое, тогда перед нами начинает мерцать высшая духовная истина, раскрывающая нам, что жертва – вовсе не страдание, а наоборот – радость. То, что доставляет страдание телу, дает блаженство Духу, который и есть наша истинная жизнь; и тогда мы убеждаемся, что наше представление о жертве, как о страдании, было ошибочно, что выше всякого удовольствия, доставляемого богатством и положением, радостнее всякой радости, даваемой личными переживаниями, есть блаженство свободного Духа, который, изливаясь, обретает единение с Богом и сознание что он живет во всем мире, а не заключен в ограниченные рамки одной отдельной формы.

В этом – радость Спасителей человечества, Тех, Которые поднялись до сознания единства и сделались Руководителями и Искупителями людей. Шаг за шагом, медленно и постепенно, поднимались Они все выше и выше, перешли через бездну небытия, о которой я говорила, и твердо ступили на противоположный берег. Они поняли в чем истинная реальность жизни и в той самой бездне небытия, в которой они на мгновение как бы потеряли себя, они почувствовали себя стоящими над миром форм. С этой высоты им видно, что все формы только сосуды, наполненные единой, одушевляющей их божественной Жизнью. Они увидели с чувством невыразимой радости, что Единое я может вливаться во все бесчисленные формы, не делая разницы между ними и видя в них только проводников единого Духа.

Вот почему Спаситель мира в состоянии помогать человечеству и поддерживать своих более слабых братьев. Поднявшись до той высоты, где все я познаются как одно, он признает все формы за свои собственные. Он сознает Себя в каждой из них. Он может радоваться с радующимися и страдать с страдающими – все они часть Его. Праведные и грешные равны для него. Он не чувствует влечения к одним и отвращения к другим. Он сознает себя в камне, в растении, в животном, в дикаре так же, как в мудреце и в святом, Он видит единую жизнь во всем, и жизнь эта – Он сам. Где же место для страха, где место для упрека? Ничто не существует кроме Единого божественного я, и нет ничего вне Его, что могло бы внушить страх, или бросить вызов.

Только это одно и есть истинный Мир, только это одно и есть истинная Мудрость. Знать во всем единое божественное я – вот духовная жизнь, и жизнь эта есть радость. Таким образом Закон Жертвы, который есть Закон Жизни, есть также Закон Радости, и мы знаем, что ничто не дает такого глубокого наслаждения, как наслаждение давать и что ни одна ограниченная радость не сравнится с радостью самоотречения.

Если бы каждый из нас мог хотя на мгновение заглянуть в мир Духовной Жизни, этот преходящий мир принял бы в наших глазах свои настоящие размеры, и мы увидели бы все ничтожество того, что люди считают драгоценным. Закон Жертвы, который есть Закон Жизни, Радости и Мира, заключается в великом изречении: «Я – это Ты»», «Ты – это Я».

Теперь постараемся на минуту низвести эту высокую идею до уровня нашей обыденной жизни и посмотрим, как проявляясь в нас, Закон Жертвы выразится во внешнем человеческом мире.

Если мы познаем хотя бы на мгновение единство божественного я, если выучим хотя одно слово, одну букву в книге Мудрости, как станем мы после этого вести себя по отношению к нашим братьям – людям? Мы видим перед собой человека низкого, испорченного и невежественного. Ни родственная связь, ни карма прошлого не соединяет нас с ним, ни одна из так называемых обязанностей не связывает наше телесное бытие с его бытием. Но познав. во всем божественное Единство, мы увидим – согласно с Законом Жертвы – и в отверженце ту же божественную жизнь, и тогда форма исчезнет для нас, и мы сознаем, что мы и этот человек – одно; тогда сострадание заменит отвращение, которое обыкновенный человек чувствует к падшему. Любовь заменит ненависть, равнодушие преобразится в нежность. Человек, повинующийся Закону Жертвы, отличается в своих отношениях к окружающим именно этим настроением божественного сострадания, которое не видит отталкивающей внешней формы потому, что сознает божественную красоту, сокрытую во всем. Когда он встречает человека невежественного, может ли он почувствовать презрение просвещенного к невежде и поставить себя над ним как нечто высшее и отдельное? Нет, он не признает свою мудрость принадлежностью своей отдельной личности, он смотрит на нее, как на собственность, принадлежащую всем одинаково, и делясь ею с другими, он не увидит разницы между собою и этими другими, потому что во всем видит единство божественного я.

То же и по отношению всякой другой разницы в мире форм. Человек, который живет по Закону Жертвы, познает божественное единство во всем и видит разницу только в сосудах, а не в наполняющей их жизни. Поэтому он собирает мудрость и знание в свой отдельный сосуд только для того, чтобы разделить их с другими, и кончает тем, что совершенно теряет чувство отдельной жизни и становится частью общей Жизни Мира.

Проникаясь этим сознанием и познавая, что единственная ценность его отдельного бытия – быть проводником высшего, быть орудием духовной жизни, он медленно и постепенно поднимается над всем, кроме сознания Единства и начинает чувствовать себя частью этого великого страдающего мира. Он сознает, что страдания человечества – его собственные страдания, грехи человечества – его собственные грехи, слабости его братьев – его слабости. Таким образом познает он единство и видим его во всех видимых различиях.

Только так можем мы жить в Вечном.

«Те, которые видят различия, идут от смерти к смерти», говорится в писании. Человек видящий различия, находится действительно в постоянном процессе умирания, потому что он живет в мире форм, которые уничтожаются ежеминутно, а не в Духе, который есть непреходящая Жизнь.

И поскольку все мы сумеем почувствовать единство жизни и позвать, что жизнь есть общее достояние всех, и что никто не имеет права отделять себя или гордиться тем, что его доля отлична от доли другого, – ровно поскольку мы и живем Духовною Жизнью.

Вот последнее слово Мудрости, переданное нам истинными Мудрецами. Все, что меньше этого – не духовно, все, что меньше этого – Мудрость и не истинная Жизнь.

О, если б только на одно короткое мгновение я могла показать вам хотя слабый отблеск того минутного презрения, которое, благодаря милости Учителя, я имела в Красоту и Славу истинной Жизни, не знающей различия и не признающей обособленности – тогда очарование этой красоты показало бы вам, как ничтожны рядом с нею все красоты земли и каким мусором покажутся все сокровища земли по сравнению с невыразимой радостью Жизни, которая сознает себя Единой.

Трудно, конечно, сохранить эту радость среди обособленности человеческой жизни, среди иллюзий чувств и заблуждений ума. Но если мы почувствовали ее хотя бы на одно мгновение, весь мир изменился для нас навсегда, и если мы хотя на миг удостоились узреть величие божественного Единства, то никакая другая жизнь не в силах привлечь нас.

Но как осуществить, как проникнуться этим дивным сознанием Единой Жизни и Единого Я? Только благодаря ежедневному самоотречению в мелочах жизни; только благодаря тому, что в каждой мысли, в каждом слове и в каждом действии мы начнем любить Единство. Мы должны не только говорить об этом Единстве, но и осуществлять его при каждом представляющемся случае, ставя себя последними, а других первыми, стараясь всегда удовлетворять нужды других и отказываться слушать требования своего низшего я.

Я не знаю другого пути, кроме этого терпеливого, настойчивого усилия, час за часом, день за днем, год за годом, пока под конец мы не достигнем горних вершин.

Мы говорим о Великом Отречении.[16] Мы говорим о тех, пред Которыми преклоняемся, и Которые «совершили Великое Отречение». Не думайте, что они совершили свое отречение в ту минуту, когда стоя на рубеже нирваны, услыхали рыдания тоскующего мира и обратились назад чтобы помочь ему. Настоящее великое отречение было совершено не тогда. Они совершали его снова и снова в течение сотней жизней, которые лежат за ними. Они совершали его в постоянном осуществлении малых отречений, в постоянной жалости, в ежедневных жертвах в обыденной человеческой жизни. Они совершили его не в последний час, но в продолжении целого ряда жизней полных жертв, пока, наконец, Закон Жертвы не сделался до такой степени законом Их существа, что в последнюю минуту, когда предстояло сделать выбор, Они не могли поступить иначе, как избрать Путь Отречения.

Если мы решимся пойти по пути Великого Отречения, но если не начнем совершать его в ежедневной нашей жизни, в ежечасных сношениях с нашими ближними, мы наверно не совершим его и тогда, когда достигнем высочайшей вершины горы.

Мы мечтаем о геройских подвигах, о великих задачах, мы думаем, что жизнь ученика состоит из тяжких испытаний, навстречу которым он смело идет с открытым внутренним взором, чтобы вдруг, одним верховным усилием, одной героической битвой, сразу завоевать свой венец победы…

Но это не так. Жизнь ученика есть лишь длинный ряд мелких отречений, лишь длинный ряд ежедневных жертв, одно постоянное умирание во времени, для того, чтобы высшее могло жить вечно. Истинное ученичество не в том, чтобы поразить мир великим подвигом, – это задача героя или мученика. Подвиг ученика много выше, ибо его жизнь проходит дома, в городе, в конторе, на рынке, в среде обыденной земной жизни. Истинная жизнь самоотречения – та, которая вполне забывает себя, в которой отречение становится настолько обычным, что не вызывает даже усилия и делается само собой. Если мы ведем такую жизнь отречения, если ежедневно и непрестанно мы отдаем себя для других, – в таком случае мы несомненно достигнем вершины горы, и в этот дивный миг нам откроется, что Великое Отречение уже совершено, хотя бы мы никогда и не мечтали о подвигах и жили так лишь потому, что иначе жить уже не могли.